Seafoam and Ocean Winds

В последующие дни Сонхва казалось, что Юнхо и Капитан Хонджун начали немного по-другому к нему относиться. Он думал, что они увидели и признали его как пирата, а не просто какого-то юнгу-мальчишку, и теперь он чувствовал их взгляд чаще. Знание, что он может прийти в ничью как с Уеном, так и с Юнхо, скорее всего, лишь усилило их настороженность. Но они не нападали на него, не поджидали, а потому это и не сильно мешало. Просто означало, что ему стоит быть осторожнее. В то же время он чувствовал, как они приближаются к суше. Он видел некоторые пройденные острова, но сейчас они держали путь к континенту. Да и он уже довольно долго на борту Горизонта. Им нужно сменить пресную воду и продать все, что хоть чего-то стоит. Капитан Хонджун сделал объявление за день до того, как они пришвартовались. Их остановкой был небольшой портовый городок. Сонхва проводил столько времени на палубе, сколько мог, рассматривая землю и наблюдая за плавным приближением Горизонта к ней. Эта команда не запирала его в клетке, не сгоняла в трюм и не смотрела с подозрением, когда он был наверху. Он мог даже стоять на носу корабля, и никто и слова не сказал. Картина, за которой он наблюдал, была потрясающей, завораживающей. Деревья становились четче. Песчаные берега огибали землю, кое-где прерываясь на острые камни. Линия горизонта нарушалась городом и культурой. Люди мешались друг с другом в доках. Горизонт остановился вдали от основного причала, но рядом все еще были люди. Обычные люди. Как только они подплыли достаточно близко, вся команда собралась на главной палубе. — Итак, все знают наш обычный план действий. Эта остановка будет короткой, лишь на одну ночь. Сонхва кивнул. Прошло не так много времени, но он уже был в восторге, ожидая, когда сможет сидеть на носу корабля, вблизи рассматривая землю. Людские голоса уже доносились с берега. Он будет слушать разговоры, смотреть на не-пиратов и их работу, может даже, сможет услышать животных помимо крыс и птиц. Остальные тоже озвучили свое согласие капитану, разбредаясь по кораблю, чтобы исполнить свою роль в бросании якоря и швартовке корабля. Сонхва помогал с парусами. И вскоре он почувствовал, как Горизонт остановился на месте. Они спустили трап, и рядом собрались те, кто планировал сходить на берег. Минги, Есан и Сан, что единственные оставались, тоже стояли рядом, наверное, чтобы увидеть, как остальные спустятся и затеряются в суете города. Сонхва начал движение в сторону носа корабля, когда кто-то окликнул его. Все смотрели на него, хоть Юнхо и Уен уже были внизу. Может, они хотят дать ему какие-то дополнительные указания, поэтому он ждал. Они тоже ждали чего-то от него, но он не мог понять, чего именно. Он нахмурился. Он забыл что-то? Или они хотят, чтобы он проводил их? — Что ты делаешь? — Спросил Чонхо. Он моргнул. Что? — Я… иду на нос корабля? Теперь нахмурился Чонхо. — Зачем? Он в замешательстве посмотрел на плотника, потом на капитана и Сана. Неужели им не нравилась мысль о том, что он будет так близко к другим людям? Это было его условием? Ему снова все-таки придется уйти под палубу? — Чтобы смотреть. — На что? — На людей. Землю. Чонхо открыл рот, но Капитан Хонджун опередил его. — Ты идешь с нами. Подбородок Сонхва почти пробил пол. Воздух застрял где-то в горле, внутри все заледенело, будто по голове ударили. Он попытался вдохнуть, чтобы сказать что-то, но мыслей и слов было слишком много, он не мог выбрать что-то одно. С ними? На землю? Он сглотнул, но в итоге самый главный вопрос наконец-то прозвучал до того, как он смог остановить себя. — Зачем вам брать меня с собой? Капитан Хонджун поднял бровь на это. — Нам понадобятся дополнительные руки, чтобы занести пресную воду на борт. В двух группах должны быть люди, способные сражаться, и если мы берем тебя с собой, то можем оставить Минги на корабле. В любом случае, лучше держать тебя рядом с Уеном. Ах. Теперь он понимал, о чем они думают. Они не могли доверить ему корабль, плюс еще и оставить под наблюдением меньшего количества людей. Уен был ближе всего к нему по стилю боя, а потому на земле у них будет кто-то способный сражаться на большой дистанции, кто если что сдержит его. Если добавить к этому Капитана Хонджуна, то они вдвоем смогут победить его. И если на суше на них кто-то нападет, для него это будет шансом доказать свою верность. А еще он был дополнительной рабочей силой. Даже если он думал о своей работе на земле, это почему-то все еще не сходилось в голове с тем фактом, что ему придется сойти с корабля. Когда-то — когда он был еще подростком — зародилась мысль, что он умрет в море, так и не увидев землю вновь. На подрагивающих ногах он подошел к ожидающему капитану, нервно смотря на трап, уходящий за борт корабля. Его ладони сомкнулись друг на друге. Когда капитан махнул рукой, приглашая вперед, он замер. Он видел, как другие смотрели на него, гадая, почему он все еще стоит на месте. Доски причала были прямо перед ним: старое, поношенное дерево, потемневшее от своих лет и немного подгнивающее, уходящее все дальше и дальше, перетекающее в основную дорогу. Он мысленно сосчитал до трех, но как только захотел приказать своей ноге двигаться, будто уперся в стену. — Сонхва, — голос Чонхо испугал его, широкими глазами он смотрел на парня. — Что случилось? Он сглотнул, когда вернул взгляд к причалу. Чонхо и, к его удивлению, капитан терпеливо ждали ответа. Он сделал глубокий вдох. — Я не был на суше четырнадцать лет. Слова были настолько тихими и мягкими, будто шепот. Кто-то издал удивленный, неверящий звук. Но он был слишком сосредоточен на том, чтобы успокоиться, засунуть подальше свою нервозность. — Ни разу за все время? Сонхва кивнул, прежде чем сделать еще один глубокий вдох. — Серьезно? — Да. Не то чтобы он не хотел идти на землю — это было так давно, что он просто не знал, как это сделать. Конечно, многие вещи поменялись, и вряд ли он полностью понимал мир, будучи ребенком. Все, что он знал, — жизнь бедной сироты в маленьком городишке. Он не знал о том, что такое люди и общество. Он не знал, как общаться с ровесниками — лишь пробовал с командой, но ему все еще столько всего нужно узнать. Что, если он вдруг сделает что-то абсолютно неприемлемое, просто потому что не знал, как именно работает мир? Нет, он хотел ступить на землю снова — не как ребенок. Ему было интересно. Он хотел узнать. И он хотел этой свободы. Фокусируясь на своем любопытстве и старой, пошарпанной, детской мечте, он сделал первый шаг, сердце остановилось. Поверить не могу, что делаю это. Одна нога, одна рука за раз, он спустился до самого низа и остановился. Нерешительно, медленно он поднял ногу над темным деревом, после перенося вес и опуская ее на пристань. Потом вторую. И вот, он стоял на суше. Не на корабле. Очень странно. Не было привычного мягкого покачивания моря. Земля была неподвижной. Проведя так много времени на борту корабля, его мозг все равно попытался найти волны, заставляя чувствовать себя так, будто он шатается, когда он просто стоял. Или же нет. Было немного похоже на тот момент, когда он впервые взошел на корабль, пытаясь найти нужный ритм, — но то было абсолютно противоположным. Он попытался сделать осторожный шаг вперед, только чтобы потерять равновесие, потому что земля была не там, где он думал. Он попытался выровнять себя, но потерпел крах. Ступня не коснулась пристани вовремя, и он упал. Его бедро глухо ударилось о дерево, и доски немного заскрипели. Он был дезориентирован, лежа на земле, и попытался оттолкнуться, чтобы встать. Кто-то взял его за руку, и он отскочил назад от прикосновения, разворачиваясь лицом к угрозе, чтобы иметь возможность оттолкнуться ногами, вытягивая руки и защищая голову. Будучи где-то на грани сознания, он согнул ноги, защищая живот. Он был сейчас слишком уязвим без возможности сбежать. Когда его удавалось словить в похожем состоянии, он никогда не мог избежать повреждений и побоев, но тут же сбегал, когда приходил в себя. Сейчас — на пристани — он не мог убежать. К нему больше не прикасались. Медленно, его сердце возвращало привычный ритм, яд страха и борьбы исчезал из его крови. Много времени не прошло — пару минут от силы. Когда паника начала растворяться и он вспомнил, что рядом с ним не его старая команда — он не сбегал, ему не было запрещено покидать корабль, этот капитан ни разу даже не кричал на него — он позволил рукам опуститься, чтобы увидеть остальных. Он не знал, кто именно тогда взял его за руку, так как все стояли одинаково далеко. Он не мог пересилить себя и посмотреть им в глаза, слишком пристыженный своей неспособностью ходить и бурной реакцией на чью-то попытку помочь. После кто-то сделал шаг к нему навстречу, и Сонхва встретился взглядом с Чонхо. Его лицо было спокойным и открытым. Он подождал, прежде чем шагнуть еще раз, оценивая реакцию Сонхва. И когда тот не вздрогнул и не отодвинулся дальше, не был напуганным или злым, он медленно подошел к нему, наклоняясь. Он протянул руки с ладонями вверх, не поднося их слишком близко. Сонхва смотрел на чужие огрубевшие ладони и чувствовал что-то в груди, неспособный дать себе же объяснение. Он принял помощь Чонхо, и плотник помог подняться, но не отпустил, когда он уже стоял на своих ногах. Вместо этого, Чонхо мягко подбодрил его развернуться и шагнуть вперед. Было некомфортно полагаться на кого-то, чтобы просто иметь возможность двигаться, но Чонхо не нянчился с ним, не говорил, не прижимал к себе, не толкал и не прикасался нигде, кроме его руки. Он твердо стоял рядом. Снова это чувство в груди. Когда они группой подошли к главной дороге, ведущей из доков, он уже мог идти самостоятельно. Он прошептал благодарность Чонхо, который с легкостью отпустил его ладонь. Как только он зашел на главную улицу, осознание снова ударило его. Я на суше. Вокруг были люди: они разговаривали, гуляли, торговали, спорили. Дома и прилавки обрамляли дорогу с двух сторон. Где-то даже можно было заметить животных: Сонхва слышал их. Много запахов смешивались вокруг: что-то знакомое из жизни в море, что-то — далекое из детских воспоминаний. Свежеиспеченное печенье и скошенная трава. Щеки мягко подпекало от осознания, что он наконец делает что-то, о чем ребенком мог лишь мечтать. И он осуществил эту детскую мечту. Это заняло порядком времени, но в итоге он твердо стоял на песке. В уголках глаз защипали слезы, но он не позволил им стечь. Иначе, казалось, он потеряет что-то. Поэтому он сдержался. Остальные, наверное, просто решили отпустить то, что произошло с ним на пристани, он был очень благодарен им за это. Он не знал, как бы отвечал на их вопросы. Капитан Хонджун и Юнхо вышли вперед, кинув на него лишь один взгляд. Чонхо пригласил махом руки идти рядом, оставляя Уена идти одного позади. Это не остановило кока от разговора с ними, когда он встал ближе. Но Сонхва не сильно уделял внимание его словам — что-то насчет кожи? Он не контролировал то, как его голова поворачивалась из стороны в сторону, но старался делать это не слишком быстро, чтобы не потерять равновесие. Вокруг было слишком много вещей, которые он хотел увидеть, понять, рассмотреть. Он наслаждался картиной вокруг, состоящей из каменных и деревянных домов, торговых лавок, которые продавали то, что пиратам было не интересно или не нужно, детей, бегающих свободно и без обязательств, бродячих собак и котов — собак и котов! — что расселись по бокам улицы у углов зданий. Он слышал смех людей, их споры, разговоры. Запах трав и бульона. Утрамбованная земля под его ступнями немного рассыпалась в такт его шагам. День прошел, словно размытое пятно. Сонхва шел, куда его вели, стоял, когда нужно было подождать. Он не мог вспомнить, что они делали, был просто не в состоянии уместить в голове настолько много воспоминаний. Потому что все, о чем он думал, — мир вокруг. Доказательство того, что жизнь не стояла на месте, даже несмотря на то, что его от нее оторвали. Интересно, смог бы я стать одним из этих играющих детей, если бы добрался до большого города — без страха? Торговал бы у подобного прилавка? Кем бы я стал? Он знал, что они занимались в этот день чем-то важным, но торговались и разговаривали в основном только Капитан Хонджун и Уен. Вместо этого он смотрел на стеклянные безделушки, свисающие с окон, на кота, что жил у одного из торговцев, на одежду людей, слушал незнакомые слова, которые они говорили. Было также интересно понаблюдать за игривым взаимодействием Уена и людей не из команды, непривычно было видеть Капитана Хонджуна столь долгое время. На корабле всегда находились вещи, которые капитан делал за закрытыми дверьми или вне видимости Сонхва. Он как-то странно чувствовал себя, осознавая, что капитан одного с ним возраста, что он ниже, чем кажется, и может быть довольно очаровывающим, когда захочет. Вся группа собралась вместе, лишь когда они сели в таверне где-то на окраине города поближе к пристани. Скоро садилось солнце. На сегодня они почти закончили. И тогда он снова почувствовал себя неуютно. Таверна была похожа на ту, что была в его родном городе, где пираты коротали свое время, только похуже. Редко когда больше одной команды причаливали одновременно. Но, несмотря на то, что город был маленьким, в нем было много пиратов с разных кораблей. Судя по всему, этот портовый городок был довольно известным. Скорее всего, рядом нет военных. Смерть тяжело оседала в воздухе, обнимая некоторых моряков. Это вызывало беспокойство. Он никогда не задавался вопросом, сможет ли чувствовать смерть на суше — потому что не думал, что когда-нибудь на нее ступит — но он не мог не расстроиться, что видел ее. Что было еще хуже, так это внимание к его команде. Ожидаемое, так как Горизонт и его экипаж были широко известны. Но Сонхва не нравились обиды, гнев, месть и даже грязная похоть во взглядах пиратов. Особенно его нервировало, когда кто-то смотрел на него, пусть он и пытался быть тихим, когда присоединялся к разговору. Он не сомневался, что будь здесь один, то вновь призвал бы гравитацию себе на помощь и исчез где-то позади. Но он был здесь не один, и Сонхва не знал, сможет ли быть видимым для одних и исчезнуть для других. Риск того не стоил. Вместо этого он следил за всем, что происходило вокруг, пусть и казался заинтересованным лишь в еде и людях рядом. Это было полезным умением. В глазах одной из команд была ненависть. Несколько пиратов смотрели на Капитана Хонджуна с неприязнью и уважением — завистью. Некоторые смотрели на капитана и Уена с явным желанием затащить в укромный угол, поборов всякое их сопротивление. Такие взгляды Сонхва терпеть не мог. Их темные фантазии так ярко отражались на лицах, что отвращение отозвалось судорогой в теле. Он видел их нетерпение, будто они готовы хоть сейчас схватить одного из них, но были слишком трусливы. Он пристально следил за ними, отслеживая, как они меняют место на место, пытаясь подобраться ближе. Его пальцы дернулись из-за желания схватить кинжалы, данные ему Саном ранее. — Ты больше не будешь есть? Взгляд Сонхва встретился с Юнхо. И потом он осознал, что остановился где-то на середине своей порции, слишком сконцентрированный на хищниках рядом. Он вновь посмотрел на тех двух, устанавливая зрительный контакт, и они вдруг запаниковали и стали невероятно заинтересованы в чем-то в противоположной стороне. Немного успокоенный, он продолжил есть. В постоялом дворе он делил комнату с Уеном и Чонхо. В доме также была открытая баня с местами, где он мог спрятаться. Было подобно раю то, что он смог полностью помыться — волосы и тело свежей водой с мылом. Не важно, как сильно он старался поддерживать чистоту на старом корабле, морская вода особо не помогала в этом, особенно когда добрую часть времени не было и мыла. Этого было достаточно, чтобы не заболевать и пахнуть как океан, а не разлагающееся животное, но ему нравилось быть чистым. Он мылся и мылся, пока кожа на пальцах не стала окончательно сморщенной, а после постирал одежду. Он никогда не видел свои штаны такими чистыми, хоть и должен был скоро их заменить. Протертые места были слишком близки к дыркам, и он боялся, что полосы на щиколотках станут видны. Когда он вернулся в комнату, Уен сидел на кровати напротив двери. — Сонхва! Чонхо занял- Повар запнулся на середине, смотря на Сонхва с открытым ртом. Тот обернулся, а потом осмотрел себя — нет, я точно оделся правильно — не понимая, что произошло. — Я и не догадывался, что твои волосы такого цвета. Ладонь Сонхва сразу же поднялась наверх, трогая их. Без грязи и пыли его волосы стали, наконец, своего натурального светло-русого цвета и свободно вились волнами. За исключением некоторых людей с запада, команда вряд ли встречала кого-то с такими волосами. Это было особенно странно для человека с внешностью Сонхва. Он лишь надеялся, что они не стали подозревать его еще больше. Он нежно перебрал локоны пальцами. Скоро ему снова придется постричься — последний раз был за несколько месяцев до прихода на Горизонт. Концы касались плеч. — Мгм, с рождения. Уен улыбнулся, будто услышал смешную шутку. — А еще ты очень красивый. Сонхва замер, смотря на кока. Он часто слышал эти слова. Но они не были чем-то приятным, не когда были сказаны теми мужчинами и женщинами. Уен же говорил их по-другому. И он не знал, как ему отреагировать — слова были легкими, без потайного смысла. На лице было спокойствие и теплая радость, честность, будто он просто констатировал факт. Поэтому он решил, что не надо беспокоиться. Но он и не знал, как их принять. — Есть люди, которые думают, что ты тоже красивый. Уен легко рассмеялся и откинулся назад, подпирая себя руками. — Ага, мне говорили. Хонджун настрадался из-за того, что некоторые не хотели отходить от меня. Сонхва сжал зубы, сужая глаза. — Люди часто предпочитают учиться на своих ошибках. Уен хмыкнул в ответ, просто смотря на него. — А, я хотел сказать раньше: Чонхо уже занял другую кровать. Хочешь взять эту? Он махнул головой. — Нет, бери ты. — Я все равно не буду спать этой ночью. — Я могу заснуть где угодно. — Уверен? Тебе правда будет нормально? — Я привык спать в странных и самых разных местах, не проблема. Повар сомневался, желая еще немного поспорить, но Сонхва нашел место, не мешающее при ходьбе по комнате, и сел. Откинулся на стену и закрыл глаза, и вскоре Уен сдался. Он слушал, как Уен двигается по комнате, как вернулся Чонхо, подождал, пока они перестанут шуметь и их дыхание станет ровным и медленным во сне. И вот он проскользнул в коридор, шаги беззвучны и гравитация мягко лежит на его плечах. Тени были широкими и густыми вокруг постоялого двора. Их разместили по соседству в конце коридора. Маленькое окошко пропускало немного лунного света. Он встал у стены рядом с окном, лицом к коридору. Так он мог наблюдать, и если кто-то проберется внутрь через окно, то не наступит на него. Он наблюдал всю ночь, тихий мир вокруг, души, упокоенные в океане. Сонхва прокручивал в мыслях сегодняшний день, вновь просматривая вещи, которые успел позабыть за четырнадцать лет, и что-то новое, чего он не знал. День был таким насыщенным. Значимым. Он вернулся воспоминаниями к моменту, когда попытался впервые сбежать со старого корабля. Смотря с его сегодняшним опытом — то была ужасная попытка. Его шаги были слишком громкими, и он выбирал слишком очевидные места, чтобы спрятаться. А еще он был нетерпеливым, как и многие дети его возраста. Тогда он попытался затаиться среди лишних веревок. Дозорные осматривали палубу и подобные укромные места. Наверное, капитан понимал, что что-то подобное произойдет, а потому дополнительно отдал приказ. Но, на самом деле, неважно почему, Сонхва тогда выбрал самое очевидное место. Они нашли его еще до того, как подобрались на достаточное расстояние к берегу, чтобы проплыть. Слишком далекое, тем более для ребенка. Но он так надеялся сбежать той ночью, и многие дни после. И каждый провал отдавался острым порезом на сердце. Эти порезы болели сильнее, чем сломанные кости. Сейчас, его сердце болит за того мальчика — мальчика, который потерял надежду слишком рано, сдался и смирился. Какая-то часть в нем — маленькая частичка ребенка — теперь тоже успокоилась. Теперь он мог жить. Он мог идти куда хотел и никогда не оборачиваться. Он мог убежать и начать новую жизнь где-то глубоко на материке. Он мог бы работать на кого-нибудь или начать свое дело. Он мог бы стать кузнецом, как и думал много лет назад до смерти старого кузнеца. Но к собственному удивлению, он не хотел. Лишь мысль оставить океан где-то позади царапала его. И он считал неправильным оставлять людей, что спасли ему жизнь. Они могли быть немного неловкими и недоверчивыми, но оставались хорошими и достойными. Конечно, они пираты — и Сонхва один из них, он знает, что мир всегда был несправедлив. Иногда хорошие люди просто пытаются выжить с тем, что им дала жизнь. Да и кто вообще определяет, что именно хорошо или плохо? Он просто хотел видеть в них лучшее. Так что нет, он не хотел уходить. Но сам факт того, что он мог, если бы захотел, что это его выбор: уйти или нет — уже приятно отдавал в груди. И он позволил этому чувству греть его некоторое время в темноте коридора. Время шло, луна ярко светила через окно. Сонхва ждал. И он знал, что его решение правильное, когда после полуночи кто-то проскользнул в коридор. Они старались быть тихими, крадясь на цыпочках ближе к стене. Он хотел увидеть, будут ли они заглядывать в комнаты, что принадлежали другим постояльцем, но двое, что приближались, прошли мимо дверей. Когда они подошли достаточно близко, чтобы луна осветила их лица, сильная злость поднялась в нем, разжигая гнев и презрение. Безмозглые, отвратительные ублюдки. Это были те двое, что смотрели на Капитана Хонджуна и Уена, будто хотели сожрать их, а после сломать и выбросить. Он было подумал, что они прибавили разума, когда встретились с ним глазами в таверне. Мерзкие пираты, слабые перед своими самыми порочными и нечеловечными желаниями. Они выглядели угрожающе — старше него, широкие и угрюмые, с сильными мышцами — но Сонхва видел пиратов посильнее и побеждал их. И сейчас ему не надо было скрываться и сдерживаться, притворяясь слабым. И он был в ярости. Они постепенно приближались к комнатам. Сонхва крепко сжал кинжалы, двигаясь вперед. До того, как двое подойдут ближе к дверям, он встал перед ними: огонь гнева в глазах, холод скользил по коже, будто брызги моря — и он сбросил с себя покров гравитации. Мужчины дернулись, замирая, будто дети, напуганные призраком в темноте. Они побледнели, начиная отступать назад, дыхание сбилось, словно они хотели кричать, ладони пытались найти ножи на ремнях. Он не позволил им. Низко нагибаясь, он метнулся между ними, проводя лезвиями по икрам — предупреждение — и вновь растворился в тенях. Некоторое время им будет больно и трудно ходить. Если у них остались хоть крохи разума, они уберутся отсюда и никогда не вернутся назад. Они хаотично осматривались, пытаясь найти Сонхва, пока он стоял позади них, опираясь на стену. Сердце гулко стучало, ярость бурлила в животе. Пираты сжали ножи и раны на ногах, в них играла паника. Он смотрел на их взгляды, на дергания ладоней и головы, и это было слишком долго. Если они до сих пор не убежали, значит, они все еще были опасностью. Он нацелился на того, кто, казалось, планировал остаться, рассекая лезвием бедро. В этот раз мужчина простонал от боли, страх пересилил мерзкие, грязные желания. Не очень тихо они все же покинули коридор. Сонхва еще некоторое время стоял на месте, пытаясь усмирить гнев. Он гадал, почему вообще существуют такие люди. Почему людям так нравилась чужая боль? Капитан мог пока не доверять Сонхва, но он был тем, кто вызволил его из тюрьмы — освободил от пожизненного приговора. И уже только из-за этого он не мог позволить случиться тому, что удалось вовремя предотвратить. И он не позволит кому бы то ни было совершить такое насилие. Призрачные руки на его теле до сих пор напоминали о попытках подобного в его жизни. Он вздрогнул, злость пропала. Глубоко вдохнув, он отошел назад, пока спина не коснулась стены, и опустился на пол. Он сконцентрировался на звуках снаружи: людях, что уже встали, птицах на деревьях, лае собак неподалеку. Пальцами проводил по шероховатому дереву. Кажется, земля оставалась все такой же опасной. Оставшаяся ночь прошла без происшествий. Когда небо начало светлеть, он вернулся в комнату на место, где «уснул», но не закрывал глаза. Команда уже привыкла, что он встает раньше всех. За исключением разве что тех, кто нес ночную вахту и был у штурвала. Утром Уен сразу же улыбнулся ему, как и всегда. Когда они собрались вместе для завтрака, он понял, что никто не знал о мужчинах, пытавшихся пробраться в комнаты. Все вели себя обычно, пусть и бросали взгляды на его волосы. Их стычка была достаточно тихой, чтобы никого не разбудить, и он не хотел ничего рассказывать. Весь день они что-то носили. Большую часть времени они навещали вчерашние места, чтобы забрать вещи и перенести их на пристань. Минги опустил на воду длинную лодку с Саном внутри, который подплыл поближе к берегу, и каждый на суше помог загрузить побольше вещей. После Сан отплыл к кораблю, чтобы оставшиеся подняли его и начали разгружать товар. Сонхва не совсем понимал, как только вдвоем они смогли поднять такую тяжелую лодку. Чувство чего-то странного удвоилось, когда они загрузили ее припасами с жидкостью — включая свежую пресную воду — и они все так же с легкостью подняли ту на уровень палубы. Перенести остальные вещи заняло не очень много времени. Наверное, это была одна из странностей, связанных с тем непонятным ощущением, что таилось в дереве корабля. Когда он твердо встал ногами на борт Горизонта, то, наконец, успокоился. Сонхва нравилась земля. Но море он любил больше.