Seafoam and Ocean Winds

Команда вернулась к привычной рутине после путешествия на сушу. Однако были заметны некоторые изменения. Совсем крохотные, подумал Сонхва. Во-первых, Юнхо и капитан перестали сильно осторожничать рядом с ним. Конечно, Сонхва осознавал необходимость во времени, чтобы ему доверились на уровне остальных, но они уже стали спокойнее и сговорчивее. Он начал чаще видеть капитана — даже чаще говорить с ним, пусть это и было совсем не так легко, как с тем же Чонхо — и Юнхо больше подходил к нему с дополнительными поручениями, пока другие были заняты или не могли выполнить работу. Это не удивляло, они были маленькой командой, странный корабль или нет — на борту попросту не было достаточно людей, чтобы распределить все специальности по отдельности. Поэтому каждый имел свыше одной обязанности, выходящей за пределы их званий: например, Уен, кок, также был вторым боцманом Горизонта. Сонхва в удовольствие помогал заполнить пробелы, когда квартирмейстер на них указывал. Во-вторых, еды на приемах пищи стало больше обычного, но не настолько, чтобы говорить о безответственности. Раньше они с Уеном готовили так, чтобы всем доставалось по небольшой второй порции, сейчас же оставалось и на третью добавку. Ему интересно, что вызвало такие перемены, но он не смог найти причины. Может, недавно они просто получили много денег, чтобы позволить себе дополнительную еду. Из-за периодических холодов, дождей и ветров в это время года, или Уен с Минги решили, что команде не помешает больше энергии. Сан с Уеном часто подкладывали Сонхва добавку, как только он заканчивал с первой порцией. Обычно он и правда не сразу тянулся за добавкой, и он видел, как они оказывают те же жесты остальным, даже если на их тарелках все еще что-то оставалось. Поэтому он смирился, думая, что так они пытаются вовлечь его в команду, может даже выражают заботу. И когда эта мысль проскользнула, он почти заплакал, как в тот самый первый раз, когда Сан подложил ему больше еды в ресторане на чужих землях. В-третьих, Сонхва старался делать сверх нормы. Пытался найти занятия, где был более чем способным. Или, скорее, полезным. Если возникали проблемы, связанные с плотничеством, которые Чонхо мог решить сам, Сонхва старался все облегчить или сделать работу эффективнее и короче по времени, делясь некоторыми мыслями. Если он замечал что-то на корабле, что никто не поправлял, ведь итак работало, Сонхва улучшал это. Он погрузился во всевозможные занятия, за исключением запасов, навигации и нормирования. Потому что, даже если он не знал людей, то все равно видел грань, которую не стоило переходить, пока его не попросили. Кроме того, он был вполне доволен, итак занятый всем остальным на корабле. В-четвертых, Минги сближался с Сонхва. Боцман стал чаще заводить разговоры помимо дачи поручений — пусть это все еще не было так легко, как с другими, но он держался рядом с ним увереннее. Это разливалось чем-то теплым внутри. Помогало и то, что большую часть времени Сонхва действительно чувствовал себя хорошо. Он все еще был где-то в стороне от команды, но приближался все ближе к их центру. Может, потому что больше работал вместе с ними, занятой с рассвета и до заката. Может, потому что видел трещинки в корабле, устремляясь к ним. Кажется, он замечал довольно многие, даже большинство — инстинктивно следуя шепоту ветра. Во времена, когда говор смерти ощущался чем-то извне, казалось, будто что-то внутри Сонхва отвечает и тянется на этот зов. Он следовал чувству, и всегда находил места, которые можно улучшить, починить, подправить, сделать что-то, что разовьется при должной заботе. И это часто требовало присутствия члена команды, что упустил недочет из виду. Может, именно поэтому команда стала оттаивать. Ведь он приходил к ним, озвучивал свое беспокойство, просил иногда помощи, проводил время рядом. Они шутили, что он знает корабли так, будто сам их строил, и он не мог этого отрицать. Даже не принимая во внимание шепот ветра, большую часть жизни он все же провел на корабле, больше, чем кто-либо другой из команды. Потому он легко принимал шутки, держа голос Горизонта внутри. Теперь его прибытие на Горизонт ощущалось совсем давним. Отношение команды оставалось тем же, никто вдруг не переменился на иного человека. Они не стали хуже относится к нему, не опустились к непристойностям. Уен даже сблизился с Сонхва, все меньше пугая неожиданными прикосновениями. Зная, насколько тот тактильный с остальными, за исключением капитана, для Сонхва это имело большое значение. Может, они пытаются привыкнуть ко мне так же, как и я к ним. И с течением времени команда никак не менялась, оставаясь искренней, это успокаивало и определенно радовало, риск в день их встречи стоил всего этого. Потому что теперь казалось, будто он мог позволить себе уплыть с их течением. Раствориться в белой пене их волн. Он заботился о Чонхо даже с раненой рукой, пусть плотник и сопротивлялся, узнав о порезе. Но никто не мог переубедить Сонхва, даже Чонхо или Капитан Хонджун, а они пытались. Он удостоверился, что Чонхо отдыхает при любой возможности, менял повязки по необходимости и следил за тем, чтобы парень пил достаточно воды, был рядом все свободное от занятий на Горизонте время. Когда пришло время снимать швы Чонхо, Сонхва осознал, как уровень комфорта сравнялся с тем, что у них был с Саном. Он осторожно доставал нить, приятно удивляясь наличию членов команды, рядом с которыми ему хорошо. Это отличалось от всего, что было в его жизни раньше, и чувства эти отражались в действиях. Конечно, раз зажили швы Чонхо, значит, его — тоже. Рука восстановилась потрясающе хорошо. Он даже удивился, насколько маленький шрам остался. Спустя три недели они снова пришвартовались, останавливаясь у маленького прибрежного городка, чтобы восполнить запасы пресной воды и купить необходимое. Конечно же, он сошел на землю вместе с ними. В этот раз почти не потребовалось помощи, чтобы привыкнуть к поверхности суши, лишь пару минут он шел, держась за руку Есана. Штурман подошел к нему, как Сан в прошлый раз. Интересно, рассказал ли канонир об этом? В любом случае, Сонхва был благодарен. Пока что это было самым спокойным путешествием. Никаких воров, покушений и никакой паники Сонхва. Большую часть времени он свободно болтал с Есаном и Чонхо, что уже закончили с поручениями. Пусть он и общался изредка с Есаном на Горизонте, но тот часто был занят, строя маршрут или отдыхая от долгих смен у штурвала. Он все еще оставался самым мягким в речи, но Сонхва постепенно прощупывал остроту, хитрость или подколку в словах. Сонхва нравилось. Довольно освежающий контраст в сравнении с шумными Уёном и Саном, серьезным и мягким Юнхо, неловким и периодической прямым Минги. Не говоря уже о том, что Есан редко делал что-то без предупреждения, давая Сонхва возможность подготовиться к близости человека. Неудивительно, что тем вечером он остался в комнате с Есаном, даже пробыл еще немного, когда тот уснул, — просто позволяя себе существовать в том же месте — до того, как ушел в коридор. Ему нравилось, насколько было скучно — что ж, скучно было бы для других, но он наслаждался этим моментом. Все шло ладно и хорошо. Сонхва продолжал наблюдать и заботиться о Чонхо, хотя тот почти уже выздоровел, и, кажется, плотник смущался такого внимания, но все равно принимал его. Конечно же, это только заставило Сонхва позабыть о волнении. Теперь он так же кружил вокруг Есана. Лицо штурмана оставалось каменно спокойным, но глаза теплели всякий раз, когда Сонхва делал что-то для Чонхо, и ему это нравилось. Поэтому сейчас под прицел и попал Есан. Он часто хотел втянуть в круг своей суетливой заботы и Юнхо с Капитаном Хонджуном, не особо задумываясь, но за минуту до останавливаясь, потому что капитан как раз встречался с ним взглядом. И это заставляло задуматься, что именно Сонхва хотел сделать. Он не был уверен, что они были настолько близки. Будут ли когда-либо? Капитан часто на него смотрел, и Сонхва решил, что это из-за того, как часто он пытался себя сдерживать и останавливать, что невозможно было не заметить. Поэтому он перенаправлял все внимание на Чонхо и Есана. Спустя два дня они покинули порт. Снова наматывая такелаж после корректировки парусов по поручению Капитана Хонджуна, Сонхва почувствовал щекотливые мурашки в лопатках. Шторм. Пока они были достаточно удачливы, чтобы не попадать под буйные ветра и грозы. И эта удача истощилась. Самым неприятным было то, что, несмотря на способность узнавать о приближении шторма, он никогда не мог сказать о его серьезности. Ему всегда было интересно, способна ли была мама почувствовать уровень опасности или лишь намеки и догадки, как он. И вот он встретился с очередной дилеммой — совершенно новой. Нужно ли что-то сделать с этим? Он всегда держался наблюдателем, позволяя случиться тому, что было суждено, и никогда не имел сожалений на старом корабле. Было плевать на команду, как и им — на него. Но об этой команде он переживал. Я волнуюсь за них. Мгновенье после этой мысли и осознания Сонхва замер на месте. Он волновался за этих людей, даже за капитана. Если он ничего не скажет и шторм будет сильным, если что-то с кем-то случится, он будет сожалеть. Но как ему рассказать? Ну, у меня есть нечеловеческая способность чувствовать приближение шторма, и нам нужно подготовиться на случай опасности. Он сразу же отбросил эту идею. Он не сможет нормально объяснить, не вызвав различных подозрений и, в итоге, признавшись, что он — полу-гарпия. Если же он оставит все без объяснений, они подумают, что он сумасшедший, или хуже: поверят, а после прогонят. И Сонхва не был уверен, что выдержит последнее. Тревога бурлила под кожей все сильнее, пока он застрял меж двух огней, вдруг понимая, что теперь есть что терять. Никогда раньше такого не было, не так. Не люди. А люди хрупкие, сложные, запутанные. Казалось, что его конечности подрагивают. Что он может сделать без рассказа и предупреждения о шторме? И по медленно набирающему обороты напряжению в лопатках, Сонхва знал, что буря рядом. Самым важным во время штормов было регулирование маршрута, но для этого нужно будет рассказать Есану или капитану, что не было вариантом. Мысленно он перебрал все, что могло вызвать проблемы. Этим днем после обеда он планировал тренировку с луком и стрелами, но быстро откинул затею, решая заняться подготовкой корабля. После помощи Минги с перемещением некоторых баррелей и других вещей для равномерного распределенния веса, Сонхва молча ушел мыть палубу. Нужно было убедиться, что в древесине достаточно влаги, дабы лишняя вода не утекла с верхней палубы вниз в корпус корабля. Он уже проходился шваброй этим утром, но хотел закрепить эффект для лучшего результата. Сан и Капитан Хонджун кинули любопытные взгляды, так ничего и не сказав, пусть капитан и задержался на минуту, рассматривая его занятие. Обычная рутина для Сонхва. Когда он покончил с палубой, оставалось около часа до того, как нужно будет помогать Уену. Настолько незаметно, насколько мог, Сонхва начал привязывать свободно стоящие вещи на палубе. К счастью, их было не так много. Шаги были тихими, лицо — невероятно спокойным, ничего не выдавало волнения, что клубилось где-то в животе, пока внутренняя дрожь не покидала рук. Вместо того, чтобы слиться с гравитацией, он старался убедиться в отсутствии команды рядом, а потом быстро привязал и закрепил все. Кажется, годы тайного обучения вязания узлов пошли на пользу. Пару раз его почти поймали — дважды Сан и один раз Юнхо — но ему удалось спрятаться, после исчезая. И когда он выходил обратно, тот, кто смотрел ранее, уже занимался чем-то своим. Уходя к Уену, он чувствовал приближение шторма. Небо темнело, пусть это и тяжело было заметить при ярком дневном свете. Сонхва был наготове весь ужин, под сильным ветром нужно будет свернуть и отрегулировать паруса. Напряжение в лопатках усилилось к концу ужина, расходясь и на плечи. И сразу после он услышал первое биение капель дождя о палубу, паруса развевались сильнее. Капитан Хонджун поднял глаза к потолку. — Ох, придется быть начеку. — Он откинулся на спинку стула. — Утром было так солнечно. Горизонт качался все больше, говоря Сонхва об ухудшении погоды. Пусть в лице не читалось беспокойства, ноги напряглись, а пальцы подрагивали. Когда все разошлись, большинство осталось под палубой, он догадался по их маршрутам. Капитан Хонджун поднялся, но там лежал путь в его собственную каюту. Это слегка успокоило сердце. Сонхва держался рядом с выходом на палубу, невидимый и решительный. В итоге шторм усилился, причем резко и неожиданно. Волны грубо бились о бока Горизонта, долетая брызгами за борта. Ветер бил по парусам, натягивая их слишком сильно. Вдруг Капитан Хонджун выбежал на палубу из-за спины Сонхва, направляясь сразу к штурвалу, чтобы сменить курс Горизонта. Так будет легче обойти буйные воды и хлесткий ветер. Сонхва тоже вышел наружу, проходя к корме. Вся одежда мигом промокла под ледяным дождем. Ливень и волны оглушающе шумели. Он позволил гравитации уйти, спеша опустить задние паруса корабля, удостоверяясь, чтобы все могли видеть его при этом. Кажется, Горизонт помогал ему, каким-то образом делая фалы не такими скользкими и влажными, что позволило быстро собрать полотна парусов. Это все еще не было легким занятием, но корабль сделал его возможным. Волны, разбиваясь о корму, обливали соленой водой. Они становились все хуже, почти что сбрасывая Сонхва с ног пару раз. И каждый раз ему удавалось ухватиться за что-то незначительное, дабы не улететь за борт или не удариться о фальшборты. При этом он использовал все рефлексы, всю силу мышц и выносливость. Ему стоило поспешить до того, как он слишком устанет. Когда с парусами было покончено — уже опущены и закреплены — он направился к носу корабля, чтобы опустить самые низкие на главной и передней мачтах. Но то, что он увидел, когда добрался, заставило сердце упасть, сжимаясь. На нижней рее главной мачты, борясь с насквозь промокшими полотнами и такелажом, был Есан. Штурман лежал на рее животом, цепляясь за дерево ногами и затягивая канаты руками. Когда Горизонт накренился вбок от особо сильной волны, Есан соскользнул в сторону, почти теряя хватку. Сердце Сонхва билось где-то в горле, спирая дыхание. Он не хотел, чтобы кто-то другой занимался парусами именно по этой причине. Подниматься на реи — мокрое, скользкое дерево — при таких условия было не просто опасно. Какой-то частью он осознавал, что они справлялись со штормами многие годы до его появления и прекрасно знали, что делали. Но он был легче, с более длинными руками и ногами, он не хотел, чтобы они поранились. Сонхва устремился к передней мачте, забираясь на нижнюю рею. Он не мог заставить Есана спуститься, неважно, как сильно хотел, но он мог убедиться, что необходимости залезать куда-то еще не будет. Волосы прилипали к лицу, закрывая глаза. Вода холодная. Но внутри — тепло. Жутко нервничая, он не мог заставить себя прекратить кидать взгляды на Есана, тело напрягалось каждый раз, как волны лишали парня равновесия. Это мотивировало работать быстрее, используя всевозможные навыки и хитрости, выученные за годы, чтобы свернуть и закрепить паруса. Он закончил со своей частью, как раз когда Есан перелез на сторону левого борта, чтобы отрегулировать конец паруса. Со своей реи Сонхва смог разглядеть капитана у штурвала, сражающегося с волнами, чтобы удержать корабль на нужном курсе. Как минимум, мужчина сообразил прикрепить себя за поясницу к штурвалу канатом. Волны теперь возвышались над кораблем, затапливая палубу каждый раз, как разлетались брызгами и каплями о корпус. Горизонт прекрасно держался, кажется, не было риска, что он перевернется, но наверху все еще было очень опасно для тех, кто не был привязан к чему-либо неподвижному. Сонхва добрался до спуска, непрекращающееся качание заставило его прижаться к рее. Нужно отвести Есана внутрь корабля сейчас же. Когда он схватился за канаты, оборачивая их вокруг себя, то понял, что надвигается большая волна. Просто огромная. Она приближалась со стороны левого борта, прямо позади Есана. Такой паники у Сонхва не было с тех пор, как он был еще ребенком на суше. Он втянул воздух, открывая ту самую часть гортани, что заглушала его голос до человеческого. — Есан, позади тебя-! Голова штурмана дернулась, глаза расширились, а потом он обернулся, но волна уже настигла корабль. Она поглотила Есана, закрывая обзор Сонхва, а потом накрыла собой и палубу, наклоняя Горизонт. Он продолжил спуск еще до того, как вода ушла из-под ног. Первым, что он увидел, была пустая рея. Сердце больно укололо. Он мгновенно просканировал взглядом палубу от носа к корме и вокруг, и увидел, что что-то лежало рядом с правым фальшбортом. Он рванул сразу же, как ноги коснулись досок. Спина Есана была прижата к борту, глаза закрыты, тело грузно лежало. Ноги Сонхва ударились о дерево, руки сразу же взлетели к шее штурмана. Сердце заходилось, гулко билось в горле, все нервы будто искрились. Я должен был попытаться убрать его оттуда сразу. Я не должен был ждать. — Есан? Он ударил пару раз по щеке парня так, чтобы прозвучал влажный хлопок, но не получил ответа. Очередная волна окатила Горизонт, Сонхва быстро прижал ладонь к носу Есана, пока вода не сошла с тела. Тогда штурман слабо закашлял, выплевывая соленую воду. Сердце Сонхва замерло в облегчении, что он дышал и реагировал. — О боже, Есан… Он оттянул Есана от стенки, чтобы проверить состояние конечностей, но держал рядом, чтобы тот не задохнулся. Руки и ноги казались в порядке на первый взгляд, по крайней мере, ничего опасного. Вода снова окатила их, и Сонхва упал на пол, закрывая телом голову Есана, предотвращая попадание лишней воды в организм снова и крепко прижимая парня к себе. Потом он прощупал голову, шею и спину. Прозвучал стон боли, когда он прижал пальцы к шейным позвонкам, все остальное было в норме. Сонхва проверял ребра, когда очередная волна накрыла их. — Хва! Он вскинул голову, услышав вдали глухой вскрик. — Сонхва! Он повернулся, все еще крепко держа штурмана поперек верхней части грудной клетки. Выход на палубу был пуст. — Сонхва! Сонхва посмотрел в сторону носа, приподнимаясь с помощью свободной руки. Капитан стоял на краю мостика, веревка впивалась в торс. Сонхва никогда еще не видел такой паники на его лице, сверкающей в глазах, словно свечи во тьме. Темные от влаги волосы прилипали к лицу, одежда тяжело повисла от воды. Он оступился, когда Горизонт столкнулся с волной, и все тело дернулось, дыхание застыло, покрываясь словно льдом зимы. Но вскоре он растаял. Капитан Хонджун выпрямился, цепляясь за веревку. — Есан? — С силой прокричал Капитан Хонджун, но Сонхва едва ли услышал его. Было чрезвычайно опасно находиться так долго у штурвала во время шторма на обычном корабле, и пусть Горизонт был особенным, он не хотел это проверять. Но он также понимал, что Капитан Хонджун будет слишком отвлекаться и волноваться, пока не узнает, что происходит с командой. Поэтому он ответил. — Живой! Я могу перенести его! Так как никаких переломов в ребрах у штурмана не было, его можно было вполне безопасно перенести, поддерживая голову. Сонхва почти ощутил выдох Капитана Хонджуна, но пришлось быстро пригнуться к палубе вновь из-за очередной волны. Вода поднималась достаточно, чтобы достичь лица Есана, пусть тело и прикрывало его. Есан поперхнулся, закашливаясь сильнее, Сонхва наклонил штурмана к доскам, чтобы облегчить выход воды. Кажется, это помогло, значительное количество воды покинуло губы Есана. Они не могли больше терять время. Он приподнялся на колени и подполз к голове Есана. Уложив парня ровно на спину, Сонхва обернул свободную руку вокруг его торса, прижимая локоть под подмышку Есана. Правая ладонь легла на основанию шеи, осторожно поддерживая. Сама голова лежала на предплечье. И как раз вовремя — новая волна врезалась в борт Горизонта, разливаясь по палубе. В таком положении голова Есана находилась над водой. Однако из-за силы волны корабль покачнулся, и Сонхва еле удержался на ногах, при этом не роняя штурмана. Как только равновесия вернулось, Сонхва, понадеявшись на силу в ногах, начал вставать, вытягивая парня за собой. Они были прямо между главной мачтой и входом в корпус. Море не затихало, кидая Горизонт из стороны в сторону. С неба лило как из ведра, одежда прилипала к коже, а завывающий ветер хлестал мокрыми прядями по лицу. Желание идти быстрее и спрятаться невероятно манило, сердце все еще заходилось в своем ритме, раскачивая кровь, напряжение в лопатках и плечах не спадало. Но если он поддастся, то Есану может стать еще хуже. Сонхва попытался выстроить безопасный ритм с помощью песни, которую помнил еще с детства. Песне о полете, как он думал. Она звучала и играла совсем как свобода. Сорока танцует на ветру, и солнце гонится за ее хвостом Он начал тихо напевать себе, делая шаг за шагом под размеренный ритм. Воробей проскакивает ветви, держа судьбу в клюве Волна тяжело ударила Сонхва в бок, окатывая их водой. Зовут их туманные горы, серебрятся соленые волны Он чуть не поскользнулся, выпуская Ёсана из рук, но после усилил хватку. Кожа на шее штурмана казалась охлажденной. И золотистые облака, сотканные лучами заката, ведут их вперед. Они почти зашли под крышу, когда новая сильная волна обняла Горизонт, сбивая с ног в проход, и Сонхва пришлось упасть на колено, чтобы устоять и не выпустить свою ношу. Если бы они находились в открытом пространстве, то ударились бы о фальшборты, вероятно, выпадая за борт. Он перетащил штурмана дальше в коридор, выверенными движениями ровно укладывая на спину. Есан издал протестующий звук, хмуря брови. — Все будет хорошо, Есан. — Сонхва мягко провел ладонью по лбу пирата, забираясь пальцами в мокрые волосы. В легких мужчины, когда тот вздыхал, слышался бурлящий хрип, и, хоть кожа побледнела и охладела от дождя, губы не потеряли розового цвета. Сонхва быстро осмотрел ребра еще раз, уже тщательнее. Переломов не было, но Сонхва заметил, как Есан дернулся на прикосновение у второго снизу левого ребра. Трещина? Дрожь пробила торс. И это заставило сердце сжаться. — Юнхо, Минги! — крикнул Сонхва, используя силу и смотря на лестницу, что вела в корпус. Спустя пару секунд он позвал снова. В иной раз он позвал бы Чонхо и Сана, но не хотел сильно напрягать младшего. Его раны почти полностью зажили, а штурман без сознания был бы очень тяжелым. Скоро по ступеням раздались торопливые шаги, двое взволнованных мужчин ворвались в коридор. С лиц сразу отлила вся кровь, когда они осознали ситуацию, особенно сильно побледнел Юнхо. Квартирмейстер почти упал сбоку от Есана, паника прорывалась, отпуская привычную серьезность. Сонхва вздрогнул от резкого желания притянуть Есана ближе, когда тот вдруг дернулся. — Есан? Сан-и! Юнхо потянулся к голове Есана, но остановился, когда Сонхва выставил руку в предостережении. Глаза сразу же сместились, в них — встревоженный вопрос. — Он жив. — О, Слава Небесам. — Минги тяжело опустился на колени рядом, когда Юнхо опустил голову. — Но он ранен. — Сонхва еще раз мягко провел по волосам Есана. — Его нужно держать в тепле. Вы вдвоем переоденьте его и уложите на кровать, но так, чтобы шея не двигалась. Если что, разрежьте рубашку. Юнхо сощурил глаза в тревоге. — Почему нельзя? — Были признаки боли, поэтому любое движение, поворот или наклон, может усилить повреждения. И будьте осторожны с ребрами. Я объясню подробности позже. Шея важнее. Он выделил голосом последнее предложение, встречаясь глазами с Минги, который кивнул, пусть и гулко сглатывая при этом. — Среди медикаментов есть закрытый контейнер с травами, на нем написано «лихорадка». Как только Есан проснется, вы должны сделать две чашки чая из этих трав и убедиться, что он все выпьет до того, как снова заснет. Он должен выпить, понятно? — Хорошо. — Голос Минги дрогнул. Сонхва повернулся к Юнхо, что уже заметно меньше паниковал. Некоторая уверенность вернулась на дно его глаз. — Положите на кровать дополнительные подушки и уложите его так, чтобы верх был приподнят. Следите за шеей, даже когда закончите. — Да. Они вдвоем встали, Юнхо взял голову Ёсана, а Минги — ноги. Горизонт накренился, и им пришлось остановиться, чтобы дождаться ровного положения. Сонхва поправил руки Юнхо так, чтобы они походили на его недавнюю хватку. Конечности квартирмейстера были достаточно длинными, чтобы полностью обернуть грудную клетку Есана. Он сосредоточенно наблюдал за тем, как они поднимают штурмана. Пират снова простонал, лицо Юнхо дернулось в волнении, а сердце Сонхва сжалось в сочувствии. Вскоре они втроем исчезли в глубине корпуса.