Взывая к мёртвым

— ГАРРИ ПОТТЕР МЁРТВ! Тишину ночи прорезает сначала иллюзорный, а потом и самый настоящий крик. Фигура на нелепо большой кровати подскакивает, скользит с атласных простыней на пол, конечно же запутывается и психует. Вокруг темно, словно глаза забыли открыться, но на деле всё ещё хуже — Гарри Поттер пытается разглядеть хоть что-то, но ночь, но ужас поглотили его. Он всё ещё пытается освободиться от убийцы-одеяла, пытается отыскать палочку, но в ушах стоит отвратительный смех Волан-де-Морта и Гарри снова падает, на этот раз врезаясь головой в непонятно откуда взявшуюся тумбу. На секунду боль затмевает остальные чувства и звуки, даря облегчение. Он должен выбраться, просто обязан. Должен покончить с Волан-де-Мортом, или хотя бы добраться до окна. Окно, а вместе с ним и плотная штора, оказываются там, где Гарри и ожидал. Он, потирая ушибленный лоб, наваливается на ткань, рывком срывая её с гардины. Наконец — лунный свет проник в комнату. Смех в голове утих. Ещё один день. А вернее ночь. У Гарри вырвался стон облегчения, он смог наконец сделать нормальный вдох и развалиться на полу, пытаясь привести бешено колотящееся сердце в норму. Он вспомнил где находился, вспомнил что вовсе не Лорда сейчас нужно было опасаться, а ещё, что у него было всего несколько секунд до появления на пороге Люциуса. Люциуса чёртова Малфоя. Теперь, когда ночной кошмар отступил, он смог вспомнить во всех подробностях и почему ненавидел Малфоя-старшего и почему поддавался его очарованию. Всё просто — Малфой его также сильно бесил своей заботой, как и пленил. А раз горло Гарри продолжало саднить от ночных криков, значит Люциус явно услышал его и уже спешит на помощь. От этого Гарри замутило, и разбитость после ночного кошмара вновь сменилась злостью. Подальше, подальше. Одна, две секунды. Спрятаться. Спрятаться, пока заботливые непонятно с чего пальцы не провели по ране на голове, вкрадчивый голос не принялся ругать за невыставленную защиту, и снова пальцы, только уже на его руке. Нет, Гарри как-нибудь обойдётся без этой лживой заботы. Ноги дрожали, когда он пытался подняться, руки тоже, пока он рылся в шкафу в поисках мантии-невидимки. Кажется, или две секунды уже прошло? Кажется, или он злился, что Малфой не появился? Горло аж зазудело от желания прокричаться, хотелось выпрыгнуть в окно, но он сидел в своей высокой башне с видом на скалы, так что прыжок точно был бы смертельным. В башне, охраняемой ужасным драконом… Ладно. Всё же вместо башни — Малфой-Мэнор, красивый, и даже не такой холодный, как Гарри ожидал. Вместо скал — красивый сад. А вместо дракона — Люциус. И не под стражей — а в безопасности среди тех, кто спас во время битвы. Вроде. Неизвестно ещё отстояли ли бы они Хогвартс, если бы в один момент Пожиратели неожиданно не выступили против своего хозяина и не пошли на него в смертельном поединке. Неизвестно выжили бы все его друзья и сам он. — ГАРРИ ПОТТЕР МЁРТВ! — произнесли стены и его воспоминания. У его страхов прорезался голос и как их заткнуть Гарри не знал. Он был на той стороне. Гарри держал в руках мантию-невидимку, которую не доставал с самого первого дня в Малфой-Мэноре, и не решался накинуть её и сбежать. Пусть и только от глаз Люциуса. Он выбрал вернуться с той стороны и теперь пытался вспомнить зачем. Крестражи уничтожены, но не Волан-де-Морт, он успел скрыться, улетая прямо из толпы своих бывших приспешников. — Гарри? — мягкий голос (и когда он успел таким стать?) раздался у порога. Малфой появился как обычно собранный и только немного обеспокоенный. Вот он — будущий Министр перед ним. Малфой почти полностью ограничил его магию, запер здесь, но всё же делился новостями из внешнего мира и своими политическими планами. Гарри не знал, что его бесило больше: что им опять управляют, как марионеткой, что Малфой выбрался сухим из воды или что ни с тем ни с другим Гарри ничего не мог сделать? Оказалось, что Малфой врал всем вокруг годами, скрывая свою истинную сторону и постепенно вербуя слуг Лорда, а временами вёл себя как гад, каким он в принципе и был. Люциус показал ему воспоминание их разговора с Дамблдором, из которого Гарри узнал, что Малфой начал играть за светлую сторону сразу после инцидента с Тайной комнатой (теперь понятно как ему удалось избежать Азкабана), но это ничего не меняло. Не для Гарри. Может всё это очередной раунд его смертельной игры? Может Малфой на стороне Тёмного Лорда? Может всё это ложь, та победа о которой писали в Пророке? Но лучше бы так и было, Гарри устал томиться в ожидании подсечки. Сколько он здесь уже — неделю? Две? И ничего. И никого. Малфой просто прячет Гарри. Что ещё хуже, прячет его от собственной глупости и поспешных решений. И как бы он не хотел спорить с Люциусом —понимал, что будь его воля, сбежал бы давным-давно. И будь что будет. И вот — всё это: неприятие Малфоя, неприятие того, чем оказалась вся эта война, неприятия дедушки Дамблдора, который и правда растил его как свинью на убой! Всё это выливалось в еженочные кошмары и полную порой дезориентацию. Гарри ничего не ответил Люциусу и набросил на себя мантию-невидимку. По комнате разнесся усталый вздох. А Гарри и правда хотел исчезнуть. Он оттолкнул Малфоя от двери и понёсся к выходу. — Ребёнок, — раздалось вслед. Гарри оказался на улице и бежал пока не устал, в какой-то момент решая вообще никогда не снимать мантию-невидимку, сделать вид, что умер. И не придется больше видеть Снейпа, который был в курсе варварского плана Дамблдора, Люциуса, который медленно, но верно занимал главенствующее положение в этом проигравшем мире, друзей… Барьер не пропустил Гарри за пределы Малфой-Мэнора и тогда он просто опустился на землю. Сзади послышался аппарационный хлопок. Люциус снова оказался рядом. — Отстань от меня! — крикнул Гарри. Он чувствовал, что до сих пор играет в чью-то игру. Даже (тем более!) если это игра Малфоя. А ещё Гарри чувствовал себя ужасно, потому что… — Нет, — каждый раз отвечал Люциус. …потому что Малфой не уходил, что бы Гарри не говорил. И каждый раз его обеспокоенные взгляды гвоздями входили в самое сердце. Гарри скинул капюшон только чтобы Люциус увидел его ненавистный взгляд, но потом снова набросил его и зашагал в другую сторону. Все они одинаковые — опасность была в каждом из этих оставшихся взрослых. Дамблдор, Снейп, Малфой… Волан-де-Морт — все одинаковые. Гарри не смог бы поверить, что мир изменился, что Люциус не тот, кем казался, даже если бы захотел. Гарри сел под деревом, наслаждаясь тем, что высокие кусты закрывали его от всего мира. Вокруг всё ещё царила ночь, но страшно не было, в каждом листочке, каждом чириканье птицы слышалось, что утро вот-вот захватит власть ночи. Да и страшнее чем в его снах — быть уже не могло. Он обхватил колени руками, пытаясь прийти в себя. Наверняка потом он будет снова корить и ругать себя, за то, что сорвался на Люциусе. Вообще-то иногда его, их дни были нормальными. Гарри даже помогал Малфою с делами, иногда они разговаривали, иногда даже обсуждали как продвигаются поиски Волан-де-Морта. Но не сегодня. Не когда Люциус перед сном словно невзначай решился его проводить. Словно невзначай коснулся волос, вызывая одним лишь своим видом приступ недопустимого возбуждения, а за ним и ночной кошмар. И потом, когда снова вошёл к нему без халата, лишь в пижамных штанах, когда позволил себе выглядеть обеспокоенным, когда его руки потянулись в попытке поймать Гарри… А подумал ли Малфой о том, что случится, если поймать всё-таки удастся? Просто нужно подождать. Гарри знал это. Скоро они поймают Волан-де-Морта, с этой войной будет покончено, а значит Гарри сможет начать жить нормальной жизнью. Пусть и в мире, которым правит Люциус Малфой. Правит под восторженные визги толпы. Это несправедливо, но Гарри справится. Знать бы только, что такое эта ваша нормальная жизнь. Он опёрся о дерево, устало скидывая капюшон. В этот же момент Гарри почувствовал, как мантия скашивается налево, и запустил руку в карман, с удивлением нащупывая там круглый предмет. В его ладони лежал золотой снитч, подаренный Дамблдором. — Быть не может. Гарри, снова встревоженный, прикоснулся к нему губами и небольшой камень упал в руку. Долго не раздумывая, он закрыл глаза и представил своих родных, тех кого уже вызывал с помощью Воскрешающего камня. Открывать глаза было страшно, до ушей донёсся звук, похожий на шелест листьев, только намного громче, а потом и чьё-то сбивчивое дыхание. Собственное сердце было готово выскочить из груди. — Милый? Голос его мамы разнёсся по небольшому убежищу. Гарри лишь сомкнул глаза сильнее, чувствуя, как по щекам бесконтрольно текут слёзы. Если он сделает это — пути назад не будет. Он итак почти сошёл с ума, он итак почти потерял смысл держаться. — Мама, — едва слышно проговорил Гарри, открывая всё-таки глаза. Перед ним, в лунном свете, почти неотличима от него, сидела Лили. Она была такой молодой, такой красивой, ненамного старше его самого. Всё её тело переливалось голубым светом, но Гарри мог поклясться, что отличает в этом призрачном раскрасе её рыжие волосы и изумрудные глаза. — Сынок, — второй голос, родной и одновременно чужой, привлёк его внимание. Фигура Джеймса стала чётче и он приблизился к Гарри, положив руку на плечо жены. Он смотрел уверенно и спокойно, даже как-то отважно, хотя угроз вокруг не было — видимо Джеймс Поттер и был таким. Хотел бы Гарри сказать, что видел этот же взгляд в зеркале, но не мог. Может раньше, может когда-то и он был таким, но эта его часть умерла в тот день на поляне. Оказалась погребена Авадой Лорда. — Папа, — произнёс Гарри, стараясь сдержать дрожь в голосе, но слёзы продолжали течь, мешая лучше разглядеть родителей. — Гарри, — усталый третий голос, ещё живой, ещё не забытый. И тут Гарри не выдержал и припал к земле, пряча лицо в коленях. В нос ударил запах влажной земли, навевая воспоминания, и Гарри уже не пытался сдерживать рыдания. Сириус… Сириус точно умер из-за него. — Прости меня, Сириус, прости… Как бы я хотел, чтобы ты был рядом. — Тебе не за что извиняться, — мягко произнёс Блэк. Над ним разнёсся усиленный стократно шелест, он ощутил тепло там, где пытались прикоснуться к нему родные. Ох, если бы уже тогда, в отделе Тайн Люциус и другие Пожиратели смогли остановиться и дать отпор Лорду, ох, если бы они могли… Сириус бы выжил, а Гарри не пришлось бы так ненавидеть Малфоя. Он бы не чувствовал себя так отвратительно, когда его собственный взгляд застревал на Люциусе дольше положенного. Как бы он хотел по-настоящему ощутить объятия родных, но оставалось лишь захлёбываться в собственных рыданиях и отгонять мысли о том, чего он был лишён. — Я выжил, мама, я выжил, я выжил… — Гарри попытался поднять на них свой взгляд, но слёзы текли и текли, кажется совсем не планируя останавливаться. — Мы знаем, малыш… Видя их в последний раз он прощался, нет, не так. Он приветствовал их. Он надеялся вскоре оказаться с ними. Занять место героя рядом, но всё вышло иначе… Насколько было бы проще, умри он тогда, не выбери он вернуться. — Я правда хотел умереть, я так устал. Но вот я здесь. Я словно умер и оказался один, далеко от вас… — слова сплошным потоком выходили из него. Он не мог поднять на них свой взгляд, но надеялся лишь, что в их глазах нет злости. Он знал, что не должен говорить всего этого. — Сынок, — его мама прикоснулась тёплым ветром к его подбородку и подняла на себя его взгляд. В её глазах тоже стояли слёзы, но по её поджатым губам, Гарри понял, что она на грани, что держится только ради него. Джеймс обнимал жену за плечи и смотрел на Гарри с тревогой и любовью. — Ты не один, — ласково произнёс отец. — И никогда не был. Лили уткнулась в грудь мужа и всё-таки разрыдалась. Видеть её слёзы было для Гарри отдельной пыткой, он знал, ощущал, она чувствует себя виноватой. Теперь Гарри мучал ещё и её. Сириус двинулся вперёд, с тоской смотря на плачущую Лили. — Я знаю, ты скучаешь, Гарри. Ты наш смысл даже после смерти, поверь, но ты должен научиться жить. Научиться быть счастливым. Ты не должен торопиться к нам. — Почему? — стараясь сдержать дрожь в голосе произнёс Гарри. Слёзы, шум ветра, слабое чириканье остановились, словно сама природа прислушивалась к ответу Сириуса, стремясь познать истину. — Чтобы было что вспоминать, малыш. В твоей жизни было столько боли, пора уже узнать что такое счастье. — Но я… Посмотри где я! — Гарри всплеснул руками, указывая в сторону возвышающегося над деревьями Мэнора. Сириус на секунду затих, было видно, он не может решиться на что-то, но вот он пристально взглянул на Гарри и произнёс: — Я никогда не смогу простить себя за это, Гарри, но… Дамблдор взял с меня Обет, я поклялся, что я не расскажу никому о роли Малфоя. Я тогда не понимал, почему они этого не хотели, но… Если бы я только знал, что задумал Дамблдор, — Сириус отвернулся и спрятал лицо в ладонях, — прости. Гарри вновь почувствовал укол боли, его губы задрожали, как и всякий раз, когда он думал о Малфое, о Дамблдоре и об их лжи. — Но я не это хотел тебе сказать, Гарри, — Сириус глубоко вздохнул и посмотрел на Гарри уже спокойнее, — Люциус… нет, не хороший, но и не чудовище. Я понимаю тебе сложно, но позволь ему помочь. Он намного ближе тебе, чем ты думаешь. Он заботился о тебе всё то время, что ты ненавидел его. Это уже неплохо для того, чтобы попытаться подружиться. Гарри снова почувствовал подступающие слёзы. — Спасибо, — смог он выдавить из себя, ощущая, как тиски, сжимающие его сердце, наконец, начинают немного ослабевать. Камень в его руках затрещал, и последнее, что Гарри увидел, прежде чем ощутить сильную боль в груди и отключиться, были его родные. Когда Гарри очнулся, он нашёл себя лежащим на земле, опухшим от слёз и с запёкшейся кровью на голове — видимо ночью он всё-таки неплохо приложился о тумбу. Уже наступило утро. Обессиленный, с тяжёлой головой, он поднялся, накинул мантию, пошарился по карманам и обнаружил Воскрешающий камень там, где он и был изначально — внутри золотого снитча. Гарри вновь извлёк камень, подержал его в руках, раздумывая над тем, чтобы выбросить его, избавиться от него здесь и сейчас. Но он отогнал, непонятно откуда взявшуюся мысль, и вернул камень на место. Ноги понесли его в Мэнор, он мечтал спрятаться среди одеял и подушек, и доспать уже не на земле в саду. Но войдя в свою комнату, на кровати он обнаружил… Люциуса. Его волосы были разбросаны по подушке, руки скрещены на груди, брови нахмурены, словно ему самому снился кошмар. Гарри даже задержал дыхание, боясь его разбудить и попасться на разглядывании. Наверное Малфой ждал возвращения Гарри и уснул. Зачем он это делает? Чего Люциус может хотеть от него? Какой очередной план возник в его голове? Или он действительно, как и говорил Сириус, просто заботился о нём? Но ни на один из этих вопросов Гарри ответить не мог, поэтому просто лёг на противоположную сторону кровати, чувствуя укол разочарования, когда сон потянул его в небытие. Он хотел ещё немного насладиться спящим рядом Малфоем, самим его присутствием, но едва коснувшись подушки, Гарри уснул. В следующий раз Поттер проснулся от недовольных криков. Несколько секунд понадобилось, чтобы понять, что кричит не он. Он разомкнул глаза, но Малфоя в комнате уже не было. Гарри поднялся и хоть крики уже стихли, пошёл в сторону гостиной, догадываясь, что Люциус разговаривал с кем-то по камину. Так и оказалось. Выглянув из-за угла, он увидел напряжённую спину, мышцы на которой играли с каждым мельчайшим движением Малфоя — он так и не надел рубашку. — Где бы ты не прятал Поттера, то должен привести его, — грозный голос исходил из камина. — Ты понимаешь, что это единственный вариант, Люциус? Мы ищем Волан-де-Морта уже две недели и безрезультатно. Каждый день промедления дарит Лорду новых приспешников. И выманить его можно только мальчишкой, это наш козырь, Малфой, ты понимаешь? Гарри прикрыл рот ладонью, чтобы не выдать себя. Наружу так и рвался возмущенный возглас. Секунда. Другая. — Что из моих предыдущих слов тебе не ясно? — тон Малфой пробирал до мурашек. — Мы не станем снова использовать Поттера как приманку. И точка! Здесь даже прикрытый рот не помог, Гарри дёрнулся от услышанного и наехал на небольшой столик, спихивая вазу на пол. Раздался громкий дребезг. Люциус резко обернулся, и пламя в камине в тот же миг погасло. Глаза Малфоя продолжали гореть злостью, хотя при виде Гарри в них мелькнуло и что-то ещё. — Подслушивать нехорошо, — его голос, несмотря на внешнюю агрессивность хозяина, звучал устало. Он отвернулся обратно к камину. Гарри приблизился к нему. Он был на голову ниже Малфоя, и потому ему приходилось вытягивать шею, чтобы смотреть ему в глаза. С такой позиции выглядеть серьёзным было сложно, но Гарри всё равно произнёс: — Это правда единственный способ? — Клянусь, Поттер, у меня было тяжёлое утро. И не менее тяжёлая ночь, — он повысил голос и укоризненно взглянул на Гарри, — ещё одно слово об этом, и я тебе врежу, — Малфой выдержал паузу, но продолжил уже немного мягче. — Меня бесит твой героизм, но я всё это время держался, чтобы не начать вправлять тебе мозги. Так что не мешай мне в этом, а лучше помоги. Челюсти Гарри сжались, но он не был готов отступить. Он окончательно скинул с себя маску оленёнка и медленно, вкладывая силу в каждое слово, произнес: — Я просто спросил — единственный ли это способ. Малфой испытывающе на него уставился, медленно вдыхая и выдыхая через нос. Но постепенно его злой взгляд потеплел, он отвёл глаза и ответил, так, словно говорил о чём-то неважном: — Нет, эти придурки просто ленятся работать, справятся и без ненужного риска. Это звучало так беззаботно, но в голове Гарри всё ещё эхом отзывалась фраза Малфоя «Мы не станем снова использовать Поттера как приманку. И точка!» — этого точно хватало, чтобы хотя бы попытаться подружиться. И потому Гарри больше не мог скрывать этого — его магнитом тянуло к Люциусу. Тянуло хотя бы прикоснуться. Хоть как-то выразить свои чувства. — Спасибо, — тихо произнёс Гарри вместо этого. — За что? — Возможно, ты и правда пытаешься защитить меня. Малфой улыбнулся и снова соединил их взгляды. Секунда. Другая. Он коснулся пальцами щеки Гарри, но тут же отвёл ладонь в нервном жесте, словно тронул случайно. Или как минимум не задумываясь. Люциус отвернулся к креслу. Оставляя.