Взывая к мёртвым

— Куда ты меня тащишь? — улыбка не сходила с лица Гарри, но он всё же пытался звучать строго. А ещё он пытался выпутаться из хватки Малфоя, но тот лишь смеялся, продолжая обнимать со спины, и тащил его. Классический костюм, кажется, мешал только Гарри. Он подогнул ноги, пытаясь вывести Люциуса из равновесия — но ему это было словно кошка напрыгнула. — Гости ждут. Скоро ведь всё начнется. — Ничего, без нас не начнут. Гарри закатил глаза, что-то невыразительное запричитал, но перестал сопротивляться и просто повис на его руках, отчего Малфоя мотнуло в сторону. Если и сопротивляться, то точно не в такой день, как сегодня. Сегодня, как никогда, нужно было принять непокорность Малфоя. Люциус прикрыл за ними тяжёлые двери, и тогда музыка и шум разговоров остались позади. Малфой усадил Гарри в кресло, а сам навис сверху. Они оказались в малой гостиной. — Я волнуюсь, Люц, а ты ещё… — Хватит капризничать. Гарри достался лёгкий поцелуй в губы, отчего он расслабился, чего уж лукавить — этого он и добивался. — У меня для тебя сюрприз, малыш. Гарри заёрзал, но не смог скрыть лёгкий румянец и сияние глаз. Малфой был прямо напротив и теперь держал его за руки. — Я люблю тебя, Гарри, ты знаешь? — Знаю… — тихо ответил он, ставя ступни на пол, словно готовясь к побегу. — Сегодня наша свадьба, Гарри, — и продолжал держать за руки. — Поверь, я знаю, — он попытался встать и поцеловать его, но Люциус усадил его обратно. — Что происходит? — Я же сказал — сюрприз. Когда ты уже научишься доверять мне? — После свадьбы. Возможно. Люциус коснулся тыльной стороны его ладони губами и тут же достал кое-что из внутреннего кармана. Это с невероятной точностью напомнило тот вечер, несколько месяцев назад, когда Малфой сделал ему предложение. Они ужинали в Мэноре (Люциус настаивал, что это свидание, а Гарри никак не мог вбить в его голову, что для свиданий нужно хотя бы перешагнуть порог дома, тем более, раз он к нему переехал. В следующий раз, как можно было догадаться, они ужинали на веранде) и Гарри забыл, что в тот день была годовщина их отношений. Два года, как они взращивали их сложные чувства, боролись с окружением и налаживали почти разрушенную жизнь. Что это не обычный ужин Гарри понял, только когда Малфой также усадил его в кресло и с испариной произнёс: «Будешь со мной до конца дней?». Но в этот раз Люциус распахнул ладонь и Гарри увидел там… Воскрешающий камень. — Люциус, что? — Я знаю, ты бы хотел, чтобы твои родные разделили с тобой этот день. — Но… — Гарри испуганно уставился на него. — Я обещал, что ты увидишь их только на смертном одре, но сегодня я готов сделать небольшое исключение. — Люциус… — Гарри почувствовал в уголках глаз слёзы. — Не верю. Малфой чмокнул его в щёку, взял ладонь и положил поверх своей. Гарри коснулся камня, прикрыл глаза и вспомнил… Вспомнил все те дни, что привели к их отношениям. Бессонные ночи, кошмары, поддержку, боль, любовь. А ещё вспомнил те крохи дней, которые он провел с мамой и папой, те чудесные дни с Ремусом и Сириусом и… Воздух, на этот раз мягко, заискрился. Прямо посреди гостиной стояли силуэты его родных. И Гарри, в свадебном совершенном костюме, Малфой, необычайно красивый, перед ними. И сердце разрывалось от любви и благодарности. — Мама, — он порвался вперёд, желая обнять её. В глазах встали слёзы. Они приблизились. Если два года назад он был с нее ростом, то теперь был выше почти на полголовы. Она казалась необычайно хрупкой, но возможно она всегда была такой, а вот он стал взрослее. Малфой сжал его ладонь в своей и Гарри лишь распахнул рот, не зная, как его представить родным. Хотя это было и не нужно. Лили счастливо улыбнулась, посмотрела на Люциуса и одними губами прошептала «спасибо». Раньше бы Гарри, наверное, ощутил укол злости или обиды — «опять меня защищают», но сейчас лишь улыбнулся шире. — Я счастлив, — произнёс он, поднимая вверх ладонь с помолвочным кольцом на безымянном пальце. — Сынок, — начали почти одновременно Джеймс и Сириус, через миг они друг другу весело улыбнулись. — Я благословляю вас, — сказала Лили, и оглядев всех, добавила: — все мы. — Это очень важно для меня, — Гарри проглотил рвущиеся наружу слёзы. Он ещё раз осмотрел их, пытаясь запомнить каждую черту. Уже не такой грустный, разбитый, как два года назад, Ремус, он улыбается краешками губ и всем своим видом говорит: «Я горжусь тобой». Шкодно улыбающийся Сириус, то и дело отводящий длинные пряди за ухо, и в глазах читается: «Ты справился». Джеймс, теперь почти полная копия Гарри, его умные, властные глаза смотрят прямо в душу, и лишних слов не нужно, чтобы понять — Гарри его не разочаровал. Ну и мама, она изменилась меньше всех, волосы спадают на плечи, в глазах добро, на губах улыбка, сегодня она не собирается плакать: — Мы любим тебя, Гарри. — И я вас, очень, — он кивнул и прижал кулак к груди. Они отразили его жест, переглянулись последний раз и… исчезли. Навалилась тишина, в которой Гарри едва расслышал музыку из зала и смех гостей. Он ждал, но печаль не приходила, сердце наполнила любовь. Он повернулся к Люциусу, обхватил одним махом его плечи и притянул в поцелуе. Вообще-то сначала планировалось, что это будет поцелуй «спасибо, что позволил увидеться с родными», но уже через несколько секунд он превратился в «я никогда тебя не оставлю», а через минуту «давай займёмся сексом». — Гарри, ты ведь сам сказал, что нас ждут, — произнес Малфой, когда Гарри уже принялся расстегивать на нем рубашку. — А ты сказал, что без нас не начнут. Малфой подался назад, отстраняя Гарри, вытащил палочку: — Подожди, — он запер двери и создал завесу тишины. — Не могу, — ответил Гарри, но теперь не потому что боялся передумать. — Чёрт, мальчишка. Люциус засмеялся чему-то у себя в голове, потом стиснул Гарри в объятиях, поднимая над полом и вдыхая запах его волос. А Гарри не заразился смехом, он с двойным усилием повалил Малфоя на себя и все-таки расстегнул рубашку. Провел ладонями по любимой коже, потом, кажется, прижался щекой к груди, заслуживая новый смешок. — Ладно, давай, только быстро, — сдался всё-таки Малфой. Пиджак и рубашка полетели в сторону. Теперь пришло время улыбаться Гарри. Люциус одним махом стянул с него брюки, ощупывая любимое тело, как будто впервые. Гарри не дал ему вдоволь насладиться прикосновениями, и потянул на узкий диван. И только оказавшись сверху Малфой заметил, что вместо обычного белья на Гарри кружевные белые боксёры с очаровательным разрезом между ягодиц. — Это предназначалось на брачную ночь, — ответил на его удивленный взгляд смущающийся Гарри, — но я решил, что ты заслужил увидеть это сейчас. Малфой фыркнул на его «заслужил», но его лицо покрасневшее до кончиков ушей, надолго впечаталось в память. Гарри удобнее подлёг под Люциуса, тут же обхватил его бёдрами, так что тот даже сообразить не успел, как уже упирался в него головкой освобождённого от белья члена. Они оба медленно сглотнули. С их утреннего предсвадебного секса прошло всего несколько часов, поэтому сейчас можно было не тратить время на растягивание. Гарри поцеловал солёную от пота шею Малфоя, посмотрел внимательно и притянул к себе. — Я люблю тебя, — произнёс он, тут же насаживаясь сам. Зрачки Малфоя расширились и он подмахнул бёдрами. — Я люблю тебя больше, — ответил он с хрипотцой. — А я… — Люциус резко вошёл в него, заставляя откинуться и громко застонать, — сильнее! Малфой снова хитро хмыкнул и тут же выполнил просьбу. Он вбивался в Гарри, как тот просил — отчаянно, быстро, сильно, со всей страстью и любовью. А Гарри принимал его, стискивая в ответ. Долго держаться никто из них не хотел, они хотели лишь выразить сейчас чувства именно так — быстро, резко. Они признавались в любви каждый день так по-разному. Иногда бесконечно долго поглаживая, разложившись на диване и долго всматриваясь в камин. Иногда, как когда они впервые взяли друг друга за руки, прогуливаясь по Косому переулку, и потом, когда Гарри чуть не вступил в магическую дуэль, распаляясь из-за брошенной в их сторону подколки. Вот так, во время жаркого секса, да и во время нежного, ленивого. И как через несколько минут, когда они пойдут к алтарю и при всех скажут «согласен». Они кончили почти одновременно, сливаясь в одном полном любви вскрике-стоне.