What Goes Around... /... Comes Around by Justin Timberlake
***
Открыв глаза на следующее утро, я сразу ощутил перемену. Другим стал свет. По-прежнему серовато-зеленый, как пасмурным днем в лесу, он заметно посветлел. Я понял, что тумана за окном больше нет. Вскочив, я выглянул в окно и в ужасе застонал. Тонкий слой снега покрыл весь двор, припорошил крышу автомобиля и выбелил улицу. Мало того, капли вчерашнего дождя затвердели, покрыв иголки на деревьях причудливым панцирем, а мокрая подъездная дорожка превратилась в опасный каток. Я и на сухой земле не всегда удерживаю равновесие, а в такой день, как этот, мне лучше вообще не вылезать из постели. Хэнк уехал на работу задолго до того, как я встал. В некотором смысле жить с Хэнком было все равно что в одиночестве, и я обнаружил, что наслаждаюсь одиночеством, а не страдаю от него. На скорую руку я позавтракал миской хлопьев и апельсиновым соком. Не терпелось поскорее добраться до школы, и это пугало: ведь я рвался туда вовсе не ради стимулирующей учебной атмосферы или встречи с новыми друзьями. Если уж говорить начистоту, я спешил в школу, чтобы увидеть Ричарда Каллена. Глупо, конечно. Ведь после того, что я вчера так бездумно наболтал ему, мне следовало избегать его. Верить этому парню нельзя: зачем он соврал про линзы? И почему все время пытается отстраниться, несмотря на приветливый тон? И это идеальное лицо, при воспоминании о котором перехватывает дыхание… Я прекрасно понимал, что мой мир никак не пересекается с миром Ричарда, — понимал, и все равно хотел как можно скорее увидеть его. Мне понадобилось всецело сосредоточиться, чтобы одолеть скользкую подъездную дорожку и остаться в живых. Возле самого пикапа я чуть не потерял равновесие, но ухитрился схватиться за боковое зеркало и все же устоял на ногах. День определенно предвещал недоброе. По дороге в школу я думал о Трейси и Джессике, а также о том, как по-разному относились ко мне девчонки в прежней школе и здесь. Я ничуть не сомневался, что выгляжу точно так же, как в Финиксе. Может, на прежнем месте девочки не обращали на меня внимания из-за того, что все нескладные фазы подросткового возраста проходили у них на глазах? Или здесь я пользуюсь успехом только из-за того, что новенький? Ведь новые люди в здешних краях — редкость. Может, моя добродушность и иногда скромность выглядят здесь вовсе не жалко, а даже мило, и я произвожу впечатление «парня-из-соседнего-дома»? Как бы там ни было, но собачья преданность Саймона и очевидная ненависть Норт (скорее всего из-за близкого общения с кругом ее друзей) смущали меня. Пожалуй, я предпочел бы остаться незамеченным. По черному льду, покрывающему дороги, мой пикап передвигался, не доставляя проблем. Но ехал я очень медленно, не желая оставлять за собой полосу разрушений на Мейн-стрит. Только выйдя из пикапа у школы, я понял, почему добрался без приключений. Заметив какой-то серебристый блеск, я обошел машину сзади, на всякий случай держась за крыло, и осмотрел колеса. Тонкие противоледные цепи, надетые на них крест-накрест, образовывали ромбы на шинах. Хэнк поднялся ни свет ни заря, чтобы оснастить цепями мой пикап! Я не привык к тому, чтобы меня опекали, молчаливая забота Хэнка застала меня врасплох. Я все еще стоял, пытаясь одолеть внезапно подступившую скупую слезу, когда вдруг услышал странный звук. Это был пронзительный скрип, который стремительно усиливался. А потом я увидел все и сразу. Но не как в кино, в замедленной съемке: видимо, из-за выброса адреналина мой мозг заработал гораздо быстрее, и я сумел уловить картину целиком, вплоть до мельчайших подробностей. Я видел, как Ричард Каллен, от которого меня отделяло четыри машины, в ужасе смотрит на меня. Его лицо выделялось из целого моря лиц, на которых застыло одинаковое выражение шока. Но главную роль в этой сцене играл темно-синий фургон, который занесло, и теперь он, с заблокированными колесами, под визг тормозов крутился волчком, продвигаясь по обледенелой стоянке. Удар по заднему углу моего пикапа был неминуем, а на пути фургона, между ним и пикапом, стоял я. И времени не было даже на то, чтобы закрыть глаза. Но за мгновение до того, как я услышал скрежет, с которым крыло фургона сложилось, огибая угол кузова пикапа, что-то с силой ударило меня, но не с той стороны, откуда я ожидал. Моя голова стукнулась о покрытый льдом асфальт, я почувствовал, как что-то твердое и холодное пригвоздило меня к нему. Оказалось, я лежу за бежевой машиной, возле которой припарковался. Но больше я ничего не успел заметить, потому что фургон снова приближался. Со скрежетом обогнув пикап, он, продолжая скользить и поворачиваться, вновь угрожал наехать на меня. Приглушенная брань подсказала, что рядом со мной кто-то есть, и не узнать этот голос казалось невозможным. Две длинные руки были рывком выброшены вперед, и фургон, содрогнувшись, остановился на расстоянии метра от моего лица, большие ладони пришлись точно по размеру глубокой вмятины на боку фургона. Белые руки задвигались так стремительно, что расплылись в воздухе. Одна вдруг схватилась снизу за кузов фургона, и одновременно что-то потащило меня прочь, пока наконец мои ноги не были перекинуты, словно тряпичные, на другое место, где задели шину бежевого автомобиля. Глухой стук металла и звон резанул уши, и фургон с лопнувшим стеклом наконец застыл на асфальте — на том самом месте, где за мгновение до этого лежали мои ноги. Секунда гробовой тишины тянулась бесконечно, а потом раздался визг. В этом внезапном бедламе я слышал, как сразу несколько голосов повторяют мое имя. Но гораздо отчетливее, чем вопли, я различил приглушенный отчаянный возглас Ричарда Каллена: — Коннор, ты живой? — Со мной все хорошо, — собственный голос казался мне чужим. Я попытался сесть, и только тогда понял, что Ричард мертвой хваткой прижимает меня к своему боку. — Осторожно! — предостерег он, пока я пытался высвободиться. — Кажется, ты сильно ударился головой. Лишь после этого я ощутил пульсирующую боль над левым ухом. — Черт возьми… — удивился я. — Так я и думал. — Как ни странно, он словно с трудом удерживался от смеха. — Но как… — Я осекся, пытаясь собраться с мыслями и осознать случившееся. — Как ты очутился здесь так быстро? — Я же стоял рядом с тобой, Коннор. — Он снова посерьезнел. Я попробовал сесть, и на этот раз он не стал удерживать меня, разжал руки у меня на талии и отодвинулся, насколько позволяло узкое пространство между машинами. Я увидел на его лице озабоченное и бесхитростное выражение и снова растерялся под взглядом его голубых глаз. Так о чем я хотел спросить? В этот момент к нам подбежала целая толпа. Со слезами на глазах эти люди что-то кричали друг другу и нам. — Не двигайтесь! — велел кто-то. — Вытащите Тайлера из фургона! — крикнул другой. Вокруг нас поднялась суета. Я хотел было встать, но Ричард ледяной рукой удержал меня за плечо. — Подожди пока. — Холодно, — пожаловался я, и Ричард, удивив меня, негромко хмыкнул. В этом звуке слышалось самодовольство. — Ты стоял вон там, — вдруг вспомнил я, и его смешок оборвался. — Возле своей машины. Его лицо стало непреклонным. — Нет, не там. — Но я же видел! Хаос вокруг нас продолжался. Я различал низкие голоса подоспевших взрослых. И упрямо продолжал спорить: я считал, что прав, и добивался от Ричарда признания моей правоты. — Коннор, я стоял рядом с тобой и оттолкнул тебя в сторону. — Он пустил в ход всю ошеломляющую силу своего взгляда, словно пытался мысленно внушить мне что-то важное. — Нет, — сопротивлялся я. Его глаза штормили буйными волнами Атлантического океана. — Прошу тебя, Коннор! — Но почему? — допытывался я, как упрямый баран. — Доверься мне, — умолял он, и его мягкий голос кружил голову. Неподалеку завыли сирены. — Обещаешь потом все объяснить? — Ладно, — с внезапным раздражением бросил он. — Ладно, — зло повторил я. Понадобилось шесть санитаров «Скорой помощи» и двое учителей — мистер Миллер и тренер Клапп — чтобы отодвинуть фургон и перенести поближе к нам носилки. Ричард наотрез отказался лечь на них, и я попытался последовать его примеру, но он предательски сообщил им, что я ударился головой и, наверное, у меня сотрясение. Я чуть не умер от унижения, когда на меня надели фиксирующий воротник. Казалось, вся школа сбежалась посмотреть, как меня грузят в кузов «Скорой помощи». Ричарду досталось место в кабине. Только этого не хватало! В довершение всех бед шеф полиции Андерсон прибыл раньше, чем меня успели благополучно увезти. — Коннор! — в панике рявкнул он, увидев меня на носилках. — Все хорошо, Хэ… папа. — Я вздохнул. — Со мной ничего не случилось. За подтверждением он обратился к ближайшему санитару. А я отвлекся, чтобы обдумать мешанину необъяснимых видений, беспорядочно крутившихся у меня в голове. Когда меня подняли, чтобы унести от машины, я заметил глубокую вмятину на бампере бежевой машины, очень характерную вмятину, повторяющую очертания плеч Ричарда… будто он вжался в машину с такой силой, что погнул металлическую раму… Я попытался найти логическое объяснение произошедшему, но безуспешно. Его семья наблюдала за нами издалека, с самым разным выражением лиц — от осуждения до бешенства. А беспокойства за брата я что-то не заметил. Разумеется, «Скорая» прибыла в окружную больницу вместе с полицейским эскортом. Все время, пока меня выгружали, я чувствовал себя нелепо. Особенно когда Ричард просто вошел в дверь больницы на своих двоих. Мне осталось лишь скрипеть зубами. Меня привезли в приемное отделение «Скорой» — длинную палату с кроватями в ряд, отгороженными друг от друга занавесками с пастельным рисунком. Медсестра надела мне на руку манжету тонометра и сунула под язык градусник. Поскольку никому не пришло в голову задернуть занавеску и обеспечить мне хоть какое-то подобие уединения, я решил, что больше не обязан терпеть дурацкий фиксирующий «ошейник». Как только медсестра вышла, я расстегнул липучку на нем и зашвырнул его под кровать. Снова поднялась суета, и к соседней кровати подвезли еще одну каталку. Несмотря на тугую окровавленную повязку на голове, я узнал пациента — это был Тайлер Кроули из моего класса политологии. Тайлер пострадал раз в сто сильнее, чем я, но увидев меня, заволновался. — Коннор, прости, пожалуйста! — Тайлер, со мной все хорошо, а вот ты неважно выглядишь. Как ты? Тем временем медсестры начали снимать с него пропитанные кровью бинты, и оказалось, что весь лоб и левая щека Тайлера усеяны множеством мелких порезов. Мой вопрос он пропустил мимо ушей. — Я уже думал, что задавлю тебя! Разогнался по глупости, а там лед… — Он поморщился: медсестра принялась обрабатывать его раны. — Не беспокойся, ты меня не задел. — Но как тебе удалось отскочить так быстро? Только что был на месте и вдруг исчез. — Эм-м… меня Ричард оттащил. Он растерялся. — Кто? — Ричард Каллен, он стоял рядом со мной. Я же говорил, что врать не умею. Объяснение прозвучало неубедительно. — Каллен? А я его не заметил… Ого, вот это реакция! Как он, ничего? — Кажется, да. Он где-то здесь, но пришел сам, не на носилках. Я точно знал, что я в своем уме. Так что же произошло? Объяснить то, что я видел своими глазами, оказалось невозможно. Потом меня увезли на рентген. Я и без него мог сказать, что все в порядке. Обошлось даже без сотрясения. Я спросил сестру, можно ли мне уйти, но она велела дождаться осмотра врача. Пришлось торчать в приемном отделении, выслушивая бесконечные извинения Тайлера и обещания загладить вину. Я изо всех сил пытался убедить его, что со мной ничего не случилось, но он никак не мог успокоиться. Наконец я закрыл глаза и перестал отвечать ему, а он все бормотал и бормотал… — Он спит? — послышался мелодичный голос. Я мигом открыл глаза. В ногах моей кровати стоял усмехающийся Ричард. Я смерил его возмущенным взглядом, хотя это было непросто — изобразить возмущение вместо восторга. — Слушай, Ричард, ты извини… — начал Тайлер. Ричард вскинул руку: — «Нет крови — нет фола», — напомнил он спортивное правило, сверкнув зубами, и присел на край койки Тайлера, лицом ко мне. Он по-прежнему усмехался. — Ну, каков вердикт? — спросил он у меня. — Все хорошо, а они меня не отпускают, — пожаловался я. — А тебя почему не привязали к носилкам? — Меня здесь знают, — ответил он. — Не бойся, я пришел освободить тебя. А потом из-за угла вышел доктор, и я невольно разинул рот: молодой, темноволосый и с аккуратно завязанными волосами на затылке, красивее всех кинозвезд, каких я только видел! Однако лицо у него было бледным и усталым, с темными кругами под глазами. Вспомнив слова Хэнка, я догадался, что это отец Ричарда. — Итак, мистер Андерсон, — удивительно приятным тоном произнес доктор Элайджа Каллен, — как вы себя чувствуете? — Замечательно, — ответил я уже в который раз. Он прошел к световому щиту у меня за головой и включил его. — Снимки хорошие, — объявил он. — Голова не болит? Ричард сказал, что вы сильно ударились головой. — С головой все замечательно, — повторил я со вздохом, метнув в Ричарда злобный взгляд. Доктор осторожно прощупал мой череп холодными пальцами. И заметил, как я поморщился. — Болит? — Почти нет. Бывало и хуже. Услышав, как усмехнулся Ричард, я поднял глаза и, увидев его снисходительную улыбку, зло прищурился. — Ну что же, можете ехать домой — ваш отец ждет в приемном покое. Но если закружится голова или появятся проблемы со зрением, немедленно приезжайте. — А в школу можно? — спросил я, представив, как Хэнк попытается окружить меня заботой. — Сегодня вам лучше остаться дома. Я кивнул в сторону Ричарда. — А ему, значит, можно в школу? — Кто-то же должен передать остальным, что мы живы, — с самодовольным видом высказался Ричард. — Между прочим, — заметил доктор Каллен, — почти вся школа здесь, в приемном покое. — Господи, ну нет! — застонал я, закрыв лицо ладонями. Доктор Каллен поднял брови. — Хотите остаться в палате? — Нет-нет! — испугался я, сбросил ноги с кровати и порывисто вскочил. Слишком порывисто, отчего слегка пошатнулся, и доктору Каллену пришлось поддержать меня. Его лицо стало озабоченным. — Все замечательно, — снова заверил я, не вдаваясь в объяснения, что ушиб головы и проблемы с равновесием никак не связаны. — Выпейте тайленол от боли, — предложил он, помогая мне устоять на ногах. — Боли почти нет, — возразил я. — Похоже, вы на редкость удачливы, — улыбнулся Элайджа, размашисто расписываясь в моей карте. — Это Ричард удачливый, — поправил я, многозначительно глядя на того, о ком шла речь. — А, да, — рассеянно согласился доктор Каллен и подошел к койке Тайлера. Интуиция меня не подвела: доктор в курсе случившегося. — А вам, к сожалению, придется у нас задержаться, — сказал он Тайлеру, осматривая его раны. Как только доктор отвернулся, я шагнул к Ричарду. — Поговорим? — еле слышно шепнул я. Ричард сделал шаг назад, лицо стало жестким. — Тебя ждет отец, — процедил он сквозь зубы. Я оглянулся на доктора Каллена и Тайлера. — Мне хотелось бы поговорить с тобой наедине, — настаивал я. С недовольным видом он повернулся и зашагал через длинную комнату. Чтобы угнаться за ним, я почти бежал. Как только мы зашли за угол и оказались в небольшом коридоре, он круто развернулся. — Ну, чего тебе? — раздраженно выпалил он. Его глаза были ледяными. От такой враждебности я опешил. Мой голос зазвучал не так требовательно и строго, как я рассчитывал. — Ты обязан объясниться, — напомнил я. — Я спас тебе жизнь и больше ничем не обязан. Его ответ прозвучал так неприязненно, что я вздрогнул, как от боли. — Ты же обещал! — Коннор, у тебя ушиб головы. Ты сам не понимаешь, что говоришь. — Тон был язвительным. Я вспылил и с вызовом уставился на него. — С головой у меня все в порядке. Он пронзил меня взглядом в упор. — Чего ты от меня хочешь, Коннор? — Хочу знать правду. Знать, зачем ты заставил меня врать. — Ну и что, по-твоему, случилось? — рявкнул он. Слова выплеснулись из меня разом: — Я помню только, что рядом со мной тебя не было, и Тайлер тоже тебя не видел, и не надо твердить, что это у меня от ушиба, голова тут ни при чем! Тот фургон должен был раздавить нас обоих, но не раздавил, а на боку у него остались вмятины от твоих ладоней, и еще одна вмятина от тебя, на другой машине, а ты цел и невредим! И еще тот фургон должен был наехать мне на ноги, но ты задержал его и поднял… — Я вдруг понял, как абсурдно все это звучит, и осекся. В бешенстве я чувствовал, что сжал кулаки и теперь собственные ногти вонзались в кожу внутренней стороны ладони, я стиснул зубы. Ричард смотрел на меня так, будто не верил своим глазам. Его лицо оставалось настороженным и застывшим. — По-твоему, я поднял фургон?! Судя по тону, он сомневался в моем здравом рассудке, однако слова прозвучали как отрепетированная реплика опытного актера. Я лишь кивнул, сжав губы. — Ты же понимаешь: никто тебе не поверит, — с оттенком издевки выговорил он. — А я и не собираюсь никому об этом рассказывать, — с расстановкой произнес я, старательно сдерживая гнев. На его лице промелькнуло удивление. — Тогда не все ли равно? — Мне — нет, — возразил я. — Не люблю врать, и ты должен привести очень убедительные аргументы для того, чтобы я сделал это. — Неужели нельзя просто сказать мне «спасибо» и покончить с этим? — Спасибо, — с негодованием бросил я и застыл в ожидании. — Значит, не успокоишься? — Нет. — Ничего не поделаешь… вынужден тебя разочаровать. Мы молча и мрачно уставились друг на друга. Глядя в это прекрасное злое лицо, я начал забывать все правильные слова, которые приготовил. Он был похож на грозного ангела. — Ну если так, зачем вообще было утруждаться? — холодно проговорил я. Он помолчал, и на краткий миг его изумительное лицо вдруг стало беззащитным. — Не знаю, — прошептал он, повернулся и ушел. От злости я несколько минут не мог сойти с места, потом медленно побрел к выходу в конце коридора. Когда я вошел в приемный покой, мне показалось, что здесь собралось все население Форкса. И все смотрели на меня. Хэнк бросился было навстречу, я резко затормозил и оказался в его медвежьих объятиях. — Я в полном порядке, — заверил я, чувствуя как гнев постепенно отступает. Складка между моих бровей пропала. — Что сказал врач? — Ничего страшного. Доктор Каллен осмотрел меня и отпустил домой. — Я вздохнул. И Джош, и Джессика, и Саймон с Трейси — все были здесь и начинали обступать нас. — Давай уедем, — попросил я. Держа руку наготове, чтобы подхватить, если я начну падать, Хэнк проводил меня к выходу. У застекленной двери я вяло помахал друзьям, давая понять, что у них нет причин для беспокойства, и в кои-то веки сел в патрульную машину с радостью. Мы ехали молча. Я так погрузился в свои мысли, что почти не замечал присутствия Хэнка. Во время разговора в коридоре Ричард явно защищался, тем самым косвенно признавая, что все эти чудеса мне не привиделись. Возле дома Хэнк наконец заговорил: — Знаешь… ты позвони Рене, — и даже не взглянув на меня, повернул руль, его губы сжались в тонкую полоску. Я ужаснулся. — Ты сказал маме?! — Извини, шкет. Покидая машину, я хлопнул дверцей громче, чем следовало. Мама, конечно, впала в истерику. Пришлось раз тридцать повторить, что я в полном порядке, прежде чем она успокоилась. Она умоляла меня вернуться домой, совсем забыв, что там я окажусь совсем один. Сейчас у меня не было ни малейшего желания возвращаться в Финикс. Все мои мысли занимала тайна Ричарда. И не в последнюю очередь — сам Ричард. Глупо, как же это глупо. Я не согласился уехать из Форкса, как это сделал бы на моем месте любой нормальный здравомыслящий человек. Тем вечером я рано ушел в свою комнату. Хэнк по-прежнему незаметно следил за мной, и это действовало мне на нервы. Я же взрослый парень, к чему столько заботы? По дороге к себе я прихватил из ванной три таблетки тайленола. Боль утихла, и я задремал. Той ночью мне впервые приснился Ричард Каллен.