* * *
Олланий прятался в недрах крепости. Он осторожно ступал по коридорам, выставив перед собой лазган. За долгие дни, что он прятался в лабиринтах стен, на его лице выступила тëмная щетина, неприятно раздражавшая кожу. Глаза же налились усталостью, словно медью — в том впору винить бессонные ночи. В каком-то из боёв он потерял свой шлем, а потому тёмные волосы беспрепятственно липли ко лбу. Никто не придёт на помощь этой несчастной планете. А умирать не хочется. Олланий сжал зубы, коря себя за это позорное желание выжить. Он отдаст свою жизнь, если того потребует воля Императора, но бездумно и бесславно полечь на Им забытой планете виделось плохой перспективой. Олланий отчаянно искал выживших, но пока находил лишь размаженные трупы. В некоторых нельзя было узнать даже человеческих черт. Проклятые ксеносы никого не щадили: ни женщин, ни детей, ни стариков. Внезапно за углом он услышал хрип и звуки возни. И чей-то смех, забравшийся под кожу и поселившийся там дрожью. Сердце бешено забилось, но Олланий постарался победить панику. Она сейчас никаким образом ему не союзник. Гвардеец направился навстречу смеху, и увидел двух ксеносов. Два аэльдари вцепились друг в друга и катались по полу крепости. Смех принадлежал побеждавшему — здоровый, быстрый эльдар в темном одеянии и лихим блеском в глазах. Проигрывавший же представлял собой жалкое зрелище — изнеможденный и заметно потрепанный ксенос. Но между ними для гвардейца не было особой разницы. Оба враги. Олланий выстрелил наугад несколько раз в кучу из двух тел. Все выстрелы попали в спину того, кто находился сверху и душил бывшего собрата. Тело в тёмной одежде дрогнуло от импульса, подаренного выстрелами. Капли крови брызнули на находящегося снизу ксеноса, окропив его лицо красным дождем. А после тело обмякло, как и полагается любому трупу. Проигрывавший пришелец поспешил выбраться из западни, с трудом поднялся на ноги. Увидев гвардейца, он сщурил глаза. Именно он, как заключил гвардеец, хотя и сильно сомневался, глядя в утончённые черты, лишённые всякой мужественности. Лицо пришельца было гладким и бледным. Глаза — огромными, с пушистыми светлыми ресницами и блестящими зрачками в кольце золотых радужек. Форма ушных раковин заметно отличалась от человеческой: вытянутая, заострённая. На длинных светлых волосах покоился прекрасный венок из тончайших золотых прутьев. Тело было невероятно худым, но его изящество невозможно было скрыть даже бесформенными изорванными одеждами в кровавых пятнах. А запах... Запах ксеноса напомнил Олланию приторно сладкую вонь жжёного сахара. Выгляди эльдар чуть более живым, Олланий признал бы его красивым. — Благодарю, монкей, — прошелестело существо на низком готике со странным, причудливым акцентом. Это привело гвардейца в чувство и заставило отшатнуться к стене, сжать в руках лазган. Он не желал спасать ксеноса. И не хотел слышать его благодарности. Олланий намеревался убить обоих аэльдари. Никто из ксеносов не должен выжить. Олланий прицелился между ушами эльдар и произвёл ещё несколько выстрелов. С нечеловеческой скоростью ксенос пригнулся, метнулся на гвардейца и обхватил его руками в удушающем захвате. — Я на твоём месте ценил бы мою благодарность, — прошелестел эльдар. — Иди ты (цензура), ксеномразь! — прохрипел Олланий. Эльдар прижал тело гвардейца к холодной стене, вжимая крепкой хваткой. Ноги человека болтались в воздухе. Так как плоть аэльдари не была защищена ничем, кроме отрепья, то поранить руки ножом казалось довольно просто, что Олланий и попытался сделать. Увидев нож в руке, ксенос вовремя отскочил, отпуская человека. А после зашелся в кровавом кашле, согнулся пополам, дрожа всем телом. Олланий воспользовался секундой промедления, чтобы направить на эльдар оружие вновь. — Ты прилетел со своими дружками на этот агромир! Он же станет твоей могилой! — с торжеством произнёс Олланий. Внезапно лицо гвардейца дернулось от пощёчины. На лице остался кровавый отпечаток ладони — кровь не принадлежала человеку. Эльдар, возмущённо подергивая носом, возвышался над ним. Олланий не понял, куда девался его гнев. Ещё секунду назад он чувствовал ярость и отчаянное желание убить каждого чужеземца. А сейчас в душе царило умиротворяющее спокойствие, похожее на прохладу лёгкого ветерка в жаркий день. Будто кто-то скальпелем искусно вырезал всю ярость и обиду. — Безмозглый фанатик, — эльдар набрал в легкие воздуха, чтобы запереть чужой гнев внутри себя. Но это окончательно подкосило его. Он оперся на стену и вновь закашлялся. На ладонях оставались кровавые частицы повреждённых лёгких. Олланий прижал руку к щеке. — Как ты это сделал? — спросил он, но не получил ответа. Ксенос, пошатываясь, отлип от стены. Он не собирался нападать да и вряд ли был в том состоянии. Ровно как и Олланий, он просто цеплялся за свою жалкую жизнь. Но то, как ловко он избавил разум Оллания от ярости, произвело впечатление на человека. Может ли он проделать то же самое с выжившими на Чезеро? Сможет ли он избавить их от страха и паники? — Ксенос, стой. На твои хрипы сбегутся все ужасы галактики, — заметив, что эльдар пытается улизнуть, Олланий снял рюкзак, дабы достать скудную аптечку. Ксенос мог быть полезен. Казалось бы, ересь! Но разве не прогневил Олланий Императора просто потому, что выжил, а не погиб во имя Его? Эльдар замер, словно каменная статуя, и недоверчиво скосился на человека. — Ты не похож на тёмного. Раб? — мужчина осторожно подошёл, протягивая сумку с препаратами. Эльдар отшатнулся от него, словно напуганный олень. Он смерил человека оценивающим взглядом и осторожно взял из рук аптечку, готовый при первой возможности отбросить её прочь от себя. — Пленник, — прошелестел ксенос недоверчиво. Эльдар извлёк из аптечки бутылек, принюхался и, обречено вздохнув, смочил тряпицу, приложил к ожогам на плече. В этом месте порвались его светлые одеяния, обнажая бледную израненную кожу. От боли его ушки нервно дрогнули, но лицо не выдало страданий. Удивлённый тем, что гвардеец просто отдал ему аптечку, эльдар даже растерял свою природную горделивость. Принимать помощь от монкея было унизительно для столь совершенного существа, но помощь была просто необходима. Он осторожно сложил аптечку и отдал еë. Кашель не ушёл, но, казалось, стал чуть легче. Раны, сочившиеся ядом, были осторожно замотаны бинтом. — Благодарю, повторно. Этот довольно благородно... Для такого, как ты. В твоих помыслах задобрить меня, чтобы я охранял твою жалкую жизнь? — проницательности пришельца можно было позавидовать. — Нет, — Олланий покачал головой. — Я беру тебя в плен живым. Казалось, на бледном лице эльдар ничего не дрогнуло. Он будто бы и готов был к такому варианту. Только послушно протянул руки, когда Олланий вынул из штанов ремень и затянул петлю на тонких запястьях эльдара. — Нас учили, что ксеносы — безжалостные твари, только и ждущие, чтобы истребить весь людской род. Но либо ты не ксенос, либо ты какой-то контуженный, — заметил Олланий. — Как долго будешь помирать? — Долго. Может, дольше твоей жизни, — парировал ксенос. Его нос сердито задергался, когда он почувствовал, что ремень на запястьях затянулся слишком сильно, заставив незаживавшие язвы ныть. — Чей это мир? — Наш... Когда-то тут были сады и фермы. Сейчас единственная ценность этой планеты — попытка добраться до соседних миров или попытаться выжить, пока Ангелы Императора не прибудут... — Мне жаль... — пробормотал эльдар. Олланий так и не смог разобрать, действительно ли его слова были выражением сочувствия или он сказал о сожалении с насмешкой. Он перевернул пинком ноги труп друкхари. По всей видимости это была женщина: ни оружия, ни нормальной одежды, только какие-то тряпки, что прикрывали срамные места. — Бабе проиграл? — спросил Олланий повернувшись к пленнику. Тот не ответил и принял вид, будто не замечает человека вовсе.* * *
Повисла длительная пауза, в течение которой оба члена этого странного союза брели по влажному полу крепости. Где-то причиной хлюпания под ногами был, увы, вовсе не сырой воздух. Олланий шёл бодро, пристально всматриваясь в тёмные глубины крепости. Эльдар держался чуть позади и ступал неспешно и бесшумно, как тень, накинув капюшон изодранной накидки на голову. — Ксенос, каково твоё имя? — спросил неожиданно Олланий, разорвав долгое молчание. — Моё имя — Адальберт, монкей, — тихо ответил эльдар. — Это человеческое имя, — Олланий с подозрением косился на пленника. Нет, всё верно: уши острые, в количестве двух штук, глаза огромные, штуки, вроде, тоже две. Адальберт лишь едва заметно кивнул: — Не думаю, что нам следует заниматься панибратством, но каково твоё? — Олланий. Гвардеец надеялся найти план-схему этих подземелий. И вскоре удача улыбнулась ему. На развилке путей он обнаружил металлический лист с гравировкой. На некоторых участках карты уже ничего нельзя было различить из-за ржавчины, постепенно разъедающей металл. Гвардеец ухватился за лист обеими руками и с силой дёрнул на себя. Со скрежетом карта поддалась и отделилась от стены, посыпалось на пол кирпичное крошево. Олланий положил карту на пол и, подобрав камешек побольше, начал отмечать знакомые места, с неприятным скрежетом царапая металл. Адальберт молча смотрел на этого странного, дикого мужчину. Борьба с металлическим листом, правда, заставила его чуть приподнять брови в удивлении. Даже тёмные эльдар не демонстрировали свою грубость настолько откровенно. Радовало лишь то, что этот странный плен был куда приятнее. И рядом с вооружённым монкеем можно было надеяться на иллюзию безопасности. Спустя несколько минут, Олланий оторвался от плана и взглянул на ксеноса: — Я знаю, как пройти в башню. Там мы сможем пополнить запасы продольствия. Ты много ешь? Адальберт недоверчиво сщурился. Он молчал, и Олланий уже было хотел повторить свой вопрос, подумав, что тот не расслышал его — или проигнорировал, такой вариант не стоит исключать, — но вскоре ксенос признался: — Я не ел ничего ближайшие... Я сбился со счету. Олланий снял рюкзак с плеч и достал оттуда свёрток, который тут же протянул Адальберту. Тот обхватил свёрток стянутыми вместе ладонями. — Ешь на ходу, — сказал Олланий, закидывая сумку за спину и поднимаясь. Адальберт уставился на флягу с водой сомнительной чистоты и кусочек траншейного хлеба. — Ты... Ты жертвуешь последнее, что есть у тебя? — тихо прошелестел ксенос, не веря своим глазам. Он и не надеялся на подобную щедрость от столь кровожадного примитивного существа. Адальберт совсем не понимал, чем руководствуется этот монкей в зелёном панцире. — Если повезёт, мы набредём на склад еды династии губернатора. Если нет, то будем питаться грибами и, временами, заниматься каннибализмом. Самое ценное — вода и батареи от моего лазгана. — Спасибо, что озвучил очевидное, — пробормотал Адальберт, но после его голос смягчился. — Благодарю, уже трижды. Ксенос осторожно поднёс пищу к лицу и принюхался, стараясь учуять в них смертоносный аромат яда. Ему тяжело было доверять кому-либо, но его организм так остро нуждался в еде, что Адальберт осторожно вонзил зубы в кусок хлеба. Жевал медленно, неуверенно, но стоило только ноющему желудку почувствовать в себе желанные калории, как эльдар принялсяя жадно доедать остатки пайка и хлебать воду. Внезапно он замер, двигая длинными ушами. Его сверхчеловечский слух засёк какое-то движение за поворотом. — Двое, — прошептал он Олланию. Мужчина кивнул, уселся в угол в темноте. Эльдар расположился рядом и сжался в комок так сильно, что казался меньше человека. Он тревожно прислушивался к звукам и принюхивался, пытаясь заметить своими усовершенствованными чувствами опасность раньше, чем она до них доберётся. По сравнению с Адальбертом, Олланий казался абсолютно непоколебимым. Доведёнными до автоматизма движениями гвардеец разложил сошки и поставил лазвинтовку на землю, дожидаясь дичи. И вот, наконец, появился виновник тревоги — легкомысленный и гордый друкхари. Стоило ему лишь высунуться из-за угла, как его мозг мигом превратился в горячий паштет. Адальберт невольно вздрогнул от выстрела и уставился на распластавшееся тело друкхари, едва справляясь с дрожью. Олланий не сдвинулся с места, продолжив ждать. — Сверху, — тихо проскулил Адальберт, уловив движение на потолке. Олланий мгновенно вздернул винтовку и выстрелил. Ещё одна смерть. Мёртвый друкхари упал прямо перед ними. Человек ожил и поднялся. — Ты ещё полезнее, чем я предполагал. Можем идти, — сказал он, оборачиваясь к тельцу, сжавшемуся от страха. — Так... Ксенос? Адальберт? Эльдар замер, став неуместным мраморным украшением этих коридоров. Олланий склонился над ним и приподнял лицо Адальберта — на него смотрели глаза с огромными зрачками, полные первобытного ужаса. Эмоционально подвижный эльдар ощущал себя плавающим в пустоте. И как только их тела справляются с таким спектром эмоций, не доступных человеческому существу? Апатичное состояние, вызванное чрезмерным стрессом, заключил про себя Олланий, вполне человеческий механизм реакции. Гвардеец отпустил лицо перепуганного ксеноса и подхватил его на руки. Благо, аэльдари гораздо легче людей. А после начал растирать худые плечи. От тепла живого тела оцепенение сошло с Адальберта. Дыхание выравнилось, зрачки уменьшились. А ум настолько прояснился, чтобы ксенос завозмущался: — Отпусти меня! Ты что из себя возомнил, монкей! Поставь меня на землю немедленно! Олланий закатил глаза и бесцеремонно уронил тельце на пол, прекрасно зная, что аэльдари не люди, легко переживают такие падения. А сам тем временем начал обыскивать тела тёмных эльдар, надеясь отыскать что-то полезное и не обращая внимание на злобное угрожающее шипение. — Я тебе глаза во сне выцарапаю... — Не маленький, на ручках кататься, — парировал Олланий. Адальберт провёл рукой по лицу, будто пытаясь стереть усталость и раздражение. Увидев, что вынужденный союзник осматривает тела друкхари, он невольно скривился. Как-то не благородно было таскать пожитки мертвецов. Но тут же отвлёкся на меч одного из них. Он осторожно поднял оружие за рукоять двумя пальцами. С клинка капали капли отравы, и Адальберт брезгливо задергал носом. Он повернул голову: гвардеец смотрел на него с недоверием. — Ты правда думаешь, что я возьму эту гадость?! — воскликнул Адальберт отвечая на немой вопрос. — Твои руки, — Олланий опустил взгляд на вполне свободные запястья. — Как ты выбрался? Адальберт смутился, по крайней мере, так заключил Олланий по паре быстрых морганий. А после ксенос протянул ремень Олланию, достав его, аккуратно сложенный, из рукава. — Он натирал, — только и сказал он в своё оправдание. Гвардеец ничего не ответил, отобрал ремень и продолжил рвать одежду на трупах, чтобы раздобыть ткань на повязки. Адальберт взмахнул отравленным мечом, и тот на лету заискрился. Оружие изогнулось, превращаясь в хлыст, покрытый иглами. — Что за извращённая технология... — прошелестел эльдар. Он бесцельно помахал ещё несколько раз хлыстом, пока тот не собрался в прежнее состояние. В таком виде клинок нравился ему больше. — А ты собираешься идти с кулаками на орков? Кажется, им просто станет забавно, — отозвался мародëрствуюший товарищ. Адальберт стащил с друкхари ножны и нацепил их на себя, бринькая застежкой. До чего низко, подумал он. Но желание выжить было куда сильнее принципов. Он вложил меч в ножны, а после натянул плащ мертвого друкхари. По его лицу было видно, что данное действо вызывает у него отвращение. Выглядел он теперь так, что издалека могли принять за своего.* * *
Стоило им добраться до склада, возникла новая неприятность: орки! Огромные, гориллообразные, зелёные лбы с пулялами обосновались в этом месте. Человек и эльдар опасливо высунулись из-за угла. Адальберт прижал уши к голове, смотря на своих братьев по происхождению. О тупости и жестокости орков слагали легенды. Он беззвучно пробормотал проклятие и взглянул на спутника, будто вопрошая: «Может, не надо? Есть другое место с чистой водой?». Олланий покачал головой. Орки не были худшим, что могло встретиться им в недрах крепости. И именно эти два идиота — точно не самая лютая угроза. Сущая мелочь — всего два метра ростом. Олланий подобрал с земли скол кирпича и решительно направился к кладу. Адальберт пытался ухватить спутника за брюки. Такое безрассудство показалось ему актом отчаяния. Но человек и не обратил внимания на попытку его остановить. Эльдар остался на месте, притаившись, словно олень в лесной чаще. Самоубийца, подумал он. А упомянутый суицидальный тип уже швырнул камень в шлем одного орка и вернулся за угол, присев рядом с Адальбертом. Со стороны орков стал слышен нарастающий гул разборок. Олланий усмехнулся, увидев как Адальберт в броне друкхари накрыл лицо ладонями. Забавно видеть ксеноса, который сильнее, быстрее, умнее и живучее тебя, но при этом почему-то дорогу к пище прокладываешь ты, ковбой с большой винтовкой, подумал Олланий и поднял брови, может, этот ксенос даже не солдат, а мирный житель, который и оружие-то в жизни держал раза два, без учёта кухонных приборов. Адальберт отнял руки от лица и пристально посмотрел на Оллания. А нос меж тем сердито подрагивал — Я знаю. О чем. Ты. Думаешь. Монкей, — заявил он звучным шепотом, хотя можно было возмущаться во весь голос: так громко друг на друга вопили орки. Олланий пожал плечами. Что дало ксеносу сокровенное знание о том, что монкей чувствует себя рабочей лошадкой коллектива? В целом, повод пристыдиться. Выждав момент, Олланий выскочил и пальнул орку в затылок. Как бы то странно ни было, но лазган просто подпалил затылок, от чего орк взвыл. Олланий спрятался вновь. Орк же продолжил избивать труп товарища со словами "ЗДОХ А СË УХОРАИШ". — Ты раньше имел дело с орками? — спросил Адальберт. Олланий приставил палец ко рту и злобно зыркнул на Адальберта. Орк таки заметил их. — И-ЗА ТИБЯ ЙА УБИЛ СВАИВО ДРУГА!!! Орк выхватил чоппу и двинулся на бедолаг. Эльдар бросился вперед, закрывая собой человека. Всё это произошло так быстро, что даже сам Адальберт не заметил, как резанул грибовидное тело поперёк. Меч, внезапно вытянувшийся в хлыст, обвился вокруг туловища орка, впрыскивая яд в грибовидное тело. Орк заорал от обиды, что его какая-то «фея» посмела ударить. Он замахнулся чоппой, и в глазах, лишённых всякого намёка на интеллект, эльдар увидел призрачное мерцание смерти. Перед глазами пронеслись картины прошлого: ласковая улыбка матери, тёплые ладони отца, их кровь, неприятно липнущая к пальцам, истошный вой сестры, с которой живьём сдирают кожу, и жуткий неестественный смех, манящий на ту сторону, чтоб насладиться очередной душой. Смех играюче сжал горло Адальберта когтями страха, его ждали на той стороне, его хотели, его благодарили за то, что он не пожертвовал свою душу Иннеаду, а оставил подарок Ей. Адальберт сжал покрепче рукоять хлыста. Отдавать свою душу за бесценок он не собирался. Вдруг в пасть орка залетела граната. Адальберт рухнул. Это Олланий навалился сверху, прижимая ксеноса к влажному смердящему полу крепости. Прозвучал... хлопок. Орк взорвался, превратившись в фонтан ошметков. Те разлетелись в разные стороны, марая стены, пол и самих союзников тоже. Адальберт неуверенно поднял взгляд, прижимая ладонь к груди. Сердце бешено билось и потребовалось несколько драгоценных мнгновений, чтобы успокоить первобытный страх. Меч в руке воинственно гудел, и от греха подальше Адальберт всё же откинул его прочь. — Ты погляди на это! — услышал он наконец голос человека. И было на что поглядеть. Стоило только Олланию навалиться на грубые металлические двери, как гвардейцу и эльдар открылось прекрасное: полки склада просто ломились от количества еды, пребывающей в стазис-полях. Тут находились всевозможные яства. Целые полки жаренного мяса с чесноком, с фаршировкой, в панировке. Сочные фрукты и овощи, одного укуса которых хватит, чтобы утолить и голод, и жажду. А вон — целые контейнера крупы! Целые витрины выпечки, полные стеллажи вин и прочих напитков! Адальберт так и прилип к полкам с фруктами. От восторга он двигался ещё быстрее, чем обычно. Да так, что человеческий глаз не поспевал за этим комочком благородства в броне друкхари. Всего пара секунд и Адальберт осматривал наливной фрукт, принюхивался. Его болезненное лицо светилось изнутри восторгом, но поймав на себе взгляд монкея, он снова вздернул нос. — Думаю, мы имеем полное право, пока остаться здесь и передохнуть... Он немного смутился от «мы». Эльдар тряхнул головой, напоминая себе, что он лишь использует силу этого человека, чтобы выжить. И никаких «мы» в долгосрочной перспективе ждать не стоит. А Олланию было всё равно: он взял добрый кусок жаренного с чесноком и луком мяса, начал жадно его пожирать, придерживая за кость. — Ты ешь словно варвар. Как дикий зверь какой-то. — Мы устроены так: «Ты то, что ты ешь». Поэтому я ем всё, чтобы быть здоровым.* * *
Их жизнь проходила спокойно, если это можно было так назвать. Каждый день Олланий поднимался с лежанки из сваленных в кучу брезентных клочков, надевал панцирь брони, чистил оружие и уходил в недра крепости. Он продолжал искать выживших. День за днём он проходил по давно выученным коридорам, выставив перед собой лазган. Но всякий раз возвращался ни с чем. И всякий раз его лицо делалось мрачнее, чем прежде. Адальберт оставался на складе и бледил за сохранностью еды. Иногда он слышал выстрелы в глубине крепости, и всё его существо начинало трепетать. Адальберт ждал Оллания, разбавлявшего одиночество, но боялся, что человеку в один момент наскучит присутствие эльдар, и он покончит с ним. Но этого не происходило. Олланий приходил после очередной вылазки и в усталости падал на подстилку, не обращая на эльдар никакого внимания. Они почти не разговаривали меж собой, соседствуя, но не пытаясь сблизиться, обмениваясь только парой фраз. Но в тот день Олланий начал разговор, спросив: — Откуда ты знаешь готик? И почему носишь монкейское имя? Адальберт поднял взгляд на человека в панцире, перекусывающего перед очередной вылазкой. Эльдар, стянувший с себя одежду, остававшийся в одной набедренной повязке, был занят тем, что перекраивал костюм друкхари, сшивая и распаривая полотнища иглой из аптечки Оллания. На худощавом теле выпирали ребра, а участки здоровой кожи проигрывали в площади с многочисленными кровоподтеками. Впрочем человек уже привык к столь жалкому зрелищу. — Эта история лишена какого-либо увлекательного сюжета, — сказал наконец Адальберт. Олланий сел перед ним, скрестив руки на груди. — Не хочешь рассказывать, расскажу я о своём. Готик я знаю с рождения, а имя мне подарили, почитая память героя Империума. Уголки губ Адальберта дрогнули. — У вас ходит традиция называть детёнышей в честь отличившихся монкеев? — Именно так. Мы верим, что ребёнок унаследует хотя бы часть доблести, что была присуща герою. — Это довольно забавная черта вашей расы. Увидев внезапно напрягшееся лицо Адальберта, Олланий нахмурился: — Что случилось? Смятение на лице эльдар сменилось на страх. А после его покрыл самый настоящий ужас. Он вскочил на ноги, торопливо натягивая накидку, не слушавшимися руками. В тот день друкхари пришли не одни, а с ужасными монстрами на поводках. И было их порядком два десятка. Двум союзникам против них было не выстоять. Так закончилась их история на Чезеро и началась история в плену друкхари.