Здесь никого нет; все умерли давным-давно

      Джорно не выпадало шанса познать то, что люди обычно называют «хорошим» детством. Будучи ребенком он находился на грани смерти множество раз: временами от того, что о нем попросту не заботились, в другие разы от побоев, а в остальное время просто от того, что он был тем, кто он есть. Часто он размышлял, зачем продолжает двигаться вперед, и всегда рассуждения приводили его к двум причинам — его глупой мечте по изменению страны и его еще более глупой мечте отыскать человека, предназначенного ему куклой. Два заветных желания, которые никто не смог бы у него отнять.       До тех пор, пока ему не исполнилось семь, он даже не думал, что вторая мечта может когда-то осуществиться. Мысль о том, что на свете живет человек, который примет его и полюбит, казалась слишком удобной. Всего лишь еще одна ложь, в которую мир заставлял его поверить, чтобы посмотреть, как он борется. И все же, когда Харуно проснулся в свой седьмой день рождения, то увидел вещь, что появилась прямо рядом с ним.       Маленькая кукла мужчины в фиолетовом свитере и с яркими розовыми волосами. В ее реальность было так тяжело поверить, что Харуно просто сидел на кровати, пялясь на нее, совершенно уверенный, что кукла вот-вот исчезнет или же он сам проснется и осознает, что лишь видел чудесный сон. Он сидел, рассматривая ее так долго, что опоздал в школу и решил пропустить все занятия, чтобы не разозлить учителя. Все утро он провел в шкафу, изучая куклу и пытаясь поверить, что в будущем у него может появиться друг.       Родители часто насмехались над ним раньше по разным причинам, и на этот раз Харуно тоже подвергся насмешкам, несмотря на то, что ничего им не рассказал. Приемный отец заявил, что Харуно слишком самовлюблен, если считает, что сможет подцепить девчонку, раз у него появилась кукла. Харуно не хотел ничего подобного; он лишь мечтал о таком человеке, рядом с которым мог бы быть в безопасности. Но, возможно, его отчим говорил так из-за собственного высокомерия. По крайней мере, он не мог видеть, что кукла Харуно — мужчина. Живя с родителями, Харуно не находился в безопасности, но на улицах его бы подстерегало гораздо больше угроз, а он бы предпочел не умирать до того, как получит шанс поверить, что не будет одинок вечно.       Кукла повсюду следовала за ним. Даже если он не брал ее с собой, она возникала рядом. Наверное, все они так умели, думалось Харуно. Он видел, как так делали серые и безликие куклы других людей. Некоторые говорили, что такая навязчивость нагоняет жути или раздражает, но Харуно присутствие куклы помогало. Даже когда он едва переставлял ноги от голода или когда его избивали, кукла не покидала его и не отводила взгляда. Иногда она покрывалась грязью, ее одежда рвалась, и красные пятна возникали на мягком теле, но кукла все равно оставалась красивой и спустя время вновь возвращала прежний облик.       Иногда Харуно становилось интересно, что же за жизнь вел человек, предназначенный ему куклой. Мужчина выглядел старше него, но лишь иногда. Как и возраст, его волосы и одежда тоже менялись, имея два разных стиля, словно бы кукла отражала две души, а не одну. Первый казался выше, старше, он носил чудные наряды, а его волосы усыпали маленькие точки. Второй выглядел младше и меньше, одевался в свитера и всегда заплетал однотонные волосы в косичку. Кукла меняла облик быстрее, чем за секунду, каждый раз оставляя Харуно как очарованным, так и смущенным. Он не мог не задаться вопросом — что если его кукла сломана? Но в конце концов он научился принимать ее странность.       Иногда ему становилось интересно, что человек с розовыми волосами думает о нем. Любопытно ли ему, что за жизнь у того, с кем кукла связывала его? Беспокоился ли он, видя синяки на теле Харуно? Смущала ли его их разница в возрасте? Искал ли он Харуно? Намеревался ли стать его опекуном? Последние две идеи вряд ли приходили мужчине в голову.       Харуно привык к присутствию куклы несмотря на то, что так и не получил ни одного ответа. Та стала частью его жизни, и вещи двигались своим чередом. Он не мог идти вперед, тратя время на размышления и пустые надежды. Тем не менее, кукла не бросала его даже тогда, когда рядом не оставалось больше никого.       А затем он встретил Буччеллати.       Он видел Триш, он держал в руках посмертную маску, он слушал рассказ Польнареффа о диссоциативном расстройстве идентичности босса Пассионе, но все равно не задумался о связи всех этих вещей с человеком, которого так долго ждал. В голове Джорно не мелькнуло даже мысли о кукле, пока он не оказался возле Колизея. С разинутым ртом он глядел на тело, что совершенно точно принадлежало тому самому мужчине с розовыми волосами. Все внутри него желало завопить, когда Миста выстрелил в тело Буччеллати, приютившее одну из душ, с которой он так долго ждал встречи.       А затем Наранча погиб.       В груди болело.       Жестокое напоминание о том, что все и всегда было ложью.       Все эти годы, что он провел, глупо надеясь, что его мечты однажды сбудутся; что предназначенный куклой станет для него важен, что между ними образуется связь. Что мужчина станет его товарищем или наставником или любовником. Но нет. Конечно же, нет. Враг. Чертов враг, которого Джорно должен был убить. Тем, кто уже без сожалений убил трех членов его команды. Неужели он… неужели Дьяволо не узнал его? Неужели он никогда не беспокоился о нем? Нет, нет, разумеется, нет. Зачем бы боссу мафии беспокоиться о каком-то ребенке?       Дьяволо стремился убить его.       Осознание прояснило рассудок, и Джорно, стоя рядом с плачущими членами команды, в последний раз глянул на тело Буччеллати, позаимствованное другой душой. Джорно отбросил все мечты и надежды о том, что могло бы быть и чего не случилось, и поклялся убить босса.       Боль стала лишь сильнее.       Ему отрезало руку, и рана, которую в другое время он смог бы пережить стиснув зубы, вызвала почти что агонию, потому что ее нанес стенд этого человека.       Ему едва не пробило голову, но он ничего не почувствовал.       Его стенд эволюционировал и будто дикий зверь обрушился на человека, на которого Джорно когда-то надеялся. И не осталось ничего кроме пустоты.       Все внутри него осыпалось, как оболочка, из которой выбрался Реквием, когда он смотрел на кровь в воде, и первые слова, что его предназначенный куклой сказал ему, отдавались эхом в голове: «Я должен был отыскать тебя и убить много лет назад. После Триш ты был моей величайшей ошибкой».       Эхо повторяло и повторяло его слова, и они бесконечно неслись сквозь время. Образы продолжали возвращаться. Злобная ухмылка Дьяволо, несущегося к Джорно, чтобы прикончить. Мимолетное видение куклы со светлыми волосами, что следовала за ним. Быть может, воображение Джорно обманывало его, но он помнил, что видел слезы на лице куклы.       В течение месяцев, а затем лет, то, что когда-то приносило утешение, вместо этого будто бы ходило следом лишь для того, чтобы мучить его. Повсюду рядом с ним, не покидая ни на секунду. Кукла раздвоилась после смерти одной из душ в теле Буччеллати и приняла облик Бруно, став видимой для окружающих. Джорно узнал об этом, когда Триш увидела куклу и взяла в руки со слезами на глазах. Если бы не она, вещь бы так и осталась никому не нужной. Джорно хранил ее как память о своем дорогом друге и наставнике, прожившем такую короткую жизнь, стараясь не думать, кого кукла обозначала на самом деле.       Если бы осталась лишь эта вещь. Тогда бы Джорно мог попытаться убедить себя, что это с Бруно кукла связала его с самого начала… Но нет, реальность не позволила ему найти утешение в подобной лжи. Кукла Дьяволо все еще ходила за ним, ведь он не умер и никогда не умрет. Ее всегда покрывала кровь, и каждую секунду на теле сменяли друг друга новые раны, и она всегда, всегда смотрела на него. Чем больше Джорно пытался не думать о ней, тем больше замечал.       Неизбежно в его голову закралось сомнение. Поступил ли он правильно?       Действительно ли кто-то заслуживал бесконечных страданий?       Его собственное горе высохло и затвердело годы назад, сегодня прежние чувства лишь иногда напоминали о себе. Жизнь продолжалась для всех них… Кроме Дьяволо, разумеется.       Джорно прошел через все стадии принятия горя в первые месяцы: отрицание, торг, гнев, депрессия и, наконец, принятие факта, что его надежды предали. И размышляя о Дьяволо в последние годы он прошел через иной, очень похожий набор стадий. Прежде всего, Джорно он когда-то нравился. Джорно вырос и влюбился в этого загадочного человека, о котором тогда ничего не знал. Затем Джорно негодовал и ненавидел его долгое время. Когда сила для ненависти иссякла, он пытался игнорировать существование Дьяволо, приравнивания его по значимости к гальке, что лежала на улицах. Позже даже эти чувства ушли. Джорно повзрослел, набрался опыта, и плохие воспоминания утратили остроту, а потому он не мог не ощутить любопытства снова. Каким человеком Дьяволо на самом деле был?       Будучи уверенным в собственной силе, и ощущая ужасные нарастающие одиночество и скуку, Джорно решил выпустить Дьяволо из цикла хотя бы ненадолго. Желание родилось из прихоти, он принял решение увлеченный мыслями, которые никогда не собирался воплощать в реальность. Если случится что-то плохое, он сможет все исправить, вот что он сказал себе, сидя с бокалом вина в руке в день своего рождения, которое он провел в полном одиночестве.       Однако человек, что бесцеремонно шлепнулся на пол перед ним, походил на бывшего босса мафии лишь внешне. В нем не осталось и следа уверенности и силы. Смущенно и с интересом Джорно наблюдал, как Дьяволо просто лежал, не делая попыток встать или оглядеться. Он не делал ничего.       Джорно почувствовал себя почти что оскорбленным. Он, наконец, спустя годы решил освободить Дьяволо, и вот что он получает? Ничего??? Никакой опасности, никакой ярости, Дьяволо не умолял, он вообще ничего не ему не сказал! Полнейшее разочарование.       Раздосадованный, Джорно поднялся со своего одинокого кресла и встал над крупным мужчиной. Первым делом он слегка толкнул его, затем перевернул носком ботинка, смутно раздраженный нарушением идеального баланса, к которому он привык. Дьяволо безучастно смотрел в потолок, по-прежнему не двигаясь, лишь его грудь вздымалась от тихого дыхания.       Происходящее казалось сюрреалистичным; Джорно никогда не получал… или не думал, что когда-либо получит шанс внимательно разглядеть Дьяволо. Неосознанно он сравнивал его с образом, что воображал в детстве. Дьяволо в реальности имел куда более угловатое лицо, более острый нос и его ноги оказались куда длиннее. Джорно отметил его широкие плечи, ярко-зеленые глаза, мускулистые руки. Его ладони… он сжимал что-то.       В пальцах той же самой руки, которой Дьяволо оторвал руку Джорно и которой пытался его убить, блестели золотые нити на костюме маленькой светловолосой куклы.       Джорно пнул его.       Джорно пнул его и закричал и завопил. Десятилетний гнев разорвал свои обветренные путы и затопил его сознание, словно штормовая волна.       Затем он обнаружил себя сидящим на полу и дрожащим от чувств, которые не мог опознать. Он уставился на маленькую копию мужчины, что слабо тряслась от боли в нескольких шагах от него. Он схватил куклу, желая швырнуть ее в Дьяволо… но не смог. Что-то остановило его, и он вновь очутился на полу как, как!..       …Как и всегда.       Он поднялся на ноги, слабые, будто ветки, что способны сломаться от ветра. Мир вокруг пошатывался вместе с Джорно. Еще раз он встал над мужчиной, чьи глаза так и оставались пустыми.       Из его рта вырывалось неровное от боли дыхание. Несмотря на то, что в том месте, куда Джорно ударил его, уже образовывался синяк, рука Дьяволо не выпускала куклу. Джорно показалось, что он увидел на ее маленьком лице то же самое выражение, что навсегда застыло на лице другой куклы.       Джорно презирал себя.       Дьяволо оставался безучастным. Джорно каким-то образом дотащил его из полутемной гостиной в гостевую спальню. Он не знал, ради чего. Он просто чувствовал, что должен.       Он заснул, глядя на него через сплетенные из толстых ветвей прутья клетки, которую Реквием создал вокруг кровати, и проснулся под взглядом, что, казалось, проходил сквозь него. Не прозвучало ни слова. Джорно ушел. Когда кукла появилась рядом с ним в офисе, он избегал смотреть на ее безэмоциональное лицо.       Ему пришлось нанять сиделку, поскольку Дьяволо не мог даже двигаться, и она стала единственным человеком, кто постоянно посещал сделанную Реквиемом клетку. Женщина сказала, что разум мужчины почти мертв, и что он реагировал лишь когда она пыталась забрать у него куклу… И когда Джорно появлялся в комнате. Дьяволо невидяще смотрел на него, и невозможно было понять, что за непонятные мысли крутились в его голове.       Джорно продолжал жить своей жизнью, он работал, он разбирался с проблемами, которые то и дело возникали, а потому его визиты в комнату Дьяволо стали более редкими, пусть чувства никуда не исчезали. Через несколько месяцев после возвращения в этот мир Дьяволо заговорил:       — Кто ты? — спросил он.       Не осознавая, что делает, Джорно начал смеяться. Он не мог остановиться. Он смеялся так сильно, что ему пришлось схватиться за кресло, чтобы не упасть.       Сложившись пополам, он попытался ответить, но Дьяволо уже вновь ускользнул, оставив дрожащего Джорно одного. Память о прошлом заставила его встать и постараться рассмотреть самого себя, зажатого в руке Дьяволо. Правда ли годы назад он видел, как кукла плакала? Но Джорно не смог ничего разобрать, его глаза были слишком мутными и вечно сухими.       Он стал спать на кресле рядом с постелью Дьяволо куда чаще, чем в собственной комнате; и постепенно ему начинало это надоедать, он не мог как следует отдохнуть. Однажды ночью, находясь между сном и явью, он увидел Дьяволо смотрящего на куклу на своей ладони, зеленые глаза сверкали в лунном свете, что проходил через деревянные решетки.       — Ты важен, — сказал он тихо и удивительно осознанно, однако Джорно лишь усмехнулся а затем понял, что видел, как так усмехались люди, которые пытались не заплакать. После он закрыл глаза и вновь провалился в сон.       В свой следующий день рождения он с бутылкой в руках притащился в комнату Дьяволо. Уселся в углу, жалкий, как и всегда, и пил до тех пор, пока то, что он обычно так усердно прятал, не всплыло близко к поверхности, где он мог почувствовать его уродливые плавники, если бы запустил руки чуть глубже в подсознание.       Чего он пытался сделать? Чего достичь? Дьяволо разговаривал раз или два в год и не мог даже позаботиться о себе. Ради чего он держал его здесь? Что-то внутри Джорно закричало в несогласии. Почему? Почему он просто не мог отправить его обратно? Почему он был таким…таким слабым? Таким… бесполезным?       Бесполезным, как и все остальное.       Он заснул на полу и проснулся на полу. Маленькая часть Джорно, которая надеялась на перемены, ссохлась и умерла.       — Кто ты?       — Я не знаю.       — Кто я?       — Я не знаю.       — Где мы?       — В моем доме.       — Почему?       — Я не знаю.       Их первый разговор. Джорно был чересчур честен. Возможно, он слишком устал от усилий, что прикладывал ежедневно, чтобы держать все под контролем. Ему следовало лучше следить за самим собой. Дьяволо говорил с ним больше, чем один раз в несколько месяцев, пусть разговоры никогда и не имели особого смысла. Джорно не мог заставить себя испытать радость или интерес. Он даже не пытался.       К этому времени Джорно мог просто зайти в комнату и рухнуть где угодно. Он размышлял, не стоит ли ему нанять сиделку и для себя, но осознал, что если информация о его состоянии просочится, покушениям не будет конца. Он размышлял, глядя в зеленые глаза Дьяволо, не была ли пустота, которую он в них видел, лишь отражением его самого.       Утром он избегал осуждения куклы, а ночью тупо глядел в ничто позади безразличного лица человека, когда-то предназначенного ему куклой. Реквием замолчал давным-давно. Мир Джорно приближался к холодной смерти, все медленно отдалялось и застывало.       Дьяволо падал с кровати, и Джорно клал его обратно как самое бесполезное в мире украшение.       Не выпуская из рук бутылку, он спросил о второй душе. Никакого ответа. Дьяволо не мог не знать о нем — веселом и маленьком человеке, который носил много свитеров. Никакого ответа. Но ведь он был там, Джорно видел его, его мертвая кукла все еще таскалась за ним по пятам. Никакого ответа. Он должен иметь имя. Никакого ответа. Будь он жив, все могло бы обернуться иначе. Никакого ответа.       Джорно швырнул бутылку в окно, и стекло разбилось. Он почувствовал себя больным. Он не мог делать ничего, кроме как сидеть в углу ожидая, что пустота между узорами ковра заполнится.       Было не похоже на него начать размышлять о своей семье. Он убил их, он обрел свободу и находился на вершине мира вопреки им, как того желал. Холодный ветер обрушился на него тяжестью всей его жизни. Пытаясь успокоить желудок и заснуть, прислонившись к стене, он обхватил колени вместо подушки, которая, как он считал, предназначалась лишь для того, чтобы на ней лежал человек, что мог бы однажды появиться в его жизни.       Гниющий труп крошечной части Джорно, что все еще смела надеяться, обратился в пепел, когда он поднял с пола окровавленное тело Дьяволо и положил на кровать. Его нога опустилась на осколки стекла, но он ничего не почувствовал. Сам Джорно вышитыми глазами смотрел на это из своей тюрьмы из костей и плоти. Почему именно Дьяволо как никто другой все еще держался за эту вещь? Что за шутка. Безвкусно. Несправедливо.       Джорно попытался отобрать у мужчины куклу, не обращая внимания на его панику. Не заданный вопрос отдавался эхом в больной голове, словно колокол, пронзая все его существо. Он был прямо здесь — прямо тут перед ним! Он был прямо здесь, так почему же?!       Почему его никогда не держали так крепко?       …Почему он не мог спастись от одиночества?       Он чувствовал себя… таким вялым. Руки ослабели, не осталось сил, чтобы разговаривать. Он рухнул прямо на Дьяволо, все мысли исчезли. Холодное ничто пожирало его изнутри. Он так устал… Он только недавно встал и все же хотел лишь позволить глазам закрыться, а затем навечно погрузиться в сон.       — Что ты делаешь?       Нет ответа.       — Где мы?       Нет ответа.       — Я тебя откуда-то знаю?       Нет ответа.       — Ты жив?       Нет ответа.       В конце концов вопросы прекратились, голос смолк, и вновь воцарилась тишина. Наконец-то покой, наконец-то Джорно мог отдохнуть, не ощущая ничего, кроме чужого тепла. Плевать, что это было ложью, он слишком давно не позволял себе поверить в такую хорошую ложь…