Цветочек

— Родной, а зачем ты накупил все это? — слышится голос Арсения с кухни.       Антон моет руки в ванной, отогревая пальцы под горячей водой после улицы — там неожиданно похолодало, и сентябрь наконец полностью вступил в свои права. «Завтра нужно будет одеваться теплее», — решает Антон, вытирая ладони насухо полотенцем, и отправляется к мужу, чтобы узнать, чего же такого лишнего он купил в магазине, куда заехал после работы.       На столе лежит кучка из упаковок овсяного печенья, нескольких плиток шоколада, пары шоколадных батончиков, глазированных сырков и ломтиков «Киндер Пингви». Остальные продукты Арсений, видимо, уже убрал в холодильник и в кухонные шкафчики, а теперь смотрит на это сладкое безобразие в недоумении. Не то чтобы он все это не любит — очень даже любит, просто строго себя ограничивает в потреблении сахара: это и для фигуры, и для здоровья полезно. — Подумал, что тебе захочется чего-то вкусненького, — отвечает Антон, пожав плечами, и подходит ближе, чтобы обнять и поцеловать в макушку. Соскучился. — С чего бы это? — бурчит Арсений, но обнимает в ответ. — Ты же знаешь, я такое стараюсь не есть. — Арс, ну ты чего. Тебя же в течку всегда тянет на сладкое, вот я и закупился заранее. Чтобы потом не смотреть, как ты мучаешься без вкусняшек, но не даешь сходить в магазин или заказать домой, потому что у тебя диета… — В течку? — Арсений перебивает и глядит на мужа растерянным взглядом, а потом замирает, подсчитывая в уме. — Черт. И правда, похоже скоро течка. — Арс, а ты разве… ну, не чувствовал?       Антона все это не удивляет, а скорее даже шокирует. Он еще пару дней назад по изменившемуся запаху Арсения все понял и даже не думал, что тот сам мог не знать, что совсем скоро начнется течка.       Арсений ведь всегда следил за своим циклом, да и не только в этом дело: омеги часто перед течкой чувствуют тяжесть внизу живота, головные боли, перепады настроения — у всех организм разный, конечно, но Арсений не из тех, кто течки переносит на ногах. Даже не смотря на то, что у него есть постоянный партнер, альфа. — Не чувствовал… Точнее, кажется чувствовал, но не обращал внимание. — Арс пытается вспомнить последний месяц. — И вообще забыл про течку, не до нее как-то было… Этот проект дурацкий у меня все силы высосал.       Антон знает про «этот дурацкий проект» у Арсения на работе: они с командой готовят его запуск уже который месяц, бесконечно что-то переделывают, согласовывают с заказчиками, сверяют, пересчитывают. Долгожданный запуск уже на следующей неделе — вот Арсений и носился как угорелый, не замечая сигналы от собственного организма. — Блять, течка сейчас вообще не вовремя, — Арсений расстроенно плюхается на стул и трет пальцами виски, вспоминая все свои недоделанные задачи.       Антон сочувствующе гладит мужа по голове. Он этот проект и арсеньевскую работу уже сам ненавидит, но поделать ничего не может: муж у него неугомонный и сам без своей любимой работы не может просидеть порой и две недели в отпуске — даже на острове, где они в прошлом году отдыхали, все рвался с кем-то созвониться, раздать задачи и что-то проконтролировать, но Антон с этим тогда боролся как мог и даже имел в этом деле успех, потому что Арсений в какой-то момент и правда расслабился и отложил работу на потом. Чего сейчас делать, кажется, не собирается. — Так, я завтра съезжу в офис, надо успеть принять презентации от дизайнеров и перепроверить документы, как раз должны прислать из бухгалтерии… Завтра-то вряд ли еще начнется, — с уверенностью заключает Арсений, имея в виду течку. — Арс, никуда ты завтра не поедешь, какой офис? Я же чувствую, ты так пахнешь, как будто уже началось… — Арсений краснеет щеками, когда Антон наклоняется и проводит кончиком носа по шее, вдыхая свой самый любимый цветочный запах, но его отстраняют за плечи и смотрят недовольным и упрямым взглядом. — Ничего не началось, и завтра не начнется! Я свой организм лучше знаю. — Арсений ставит точку в разговоре и берет со стола шоколадный батончик. — Чай будем пить?       Утром на следующий день Антон просыпается чуть позже мужа и уже не наблюдает его рядом с собой, но по запаху чувствует, что он в квартире. В обычные дни запахи у омег и альф можно почуять, только если подойти вплотную или даже уткнуться носом куда-нибудь в шею, но в течку и в гон запахи становятся интенсивнее. И если для окружающих это ощущается, словно кто-то чуть сильнее, чем обычно, надушился духами, то для партнеров с метками — запах любимого человека будто оседает в легких и заполняет все вокруг.       Арсений сидит на кухне за столом, как и вчера, и пьет свой утренний кофе. Рядом с чашкой лежат пустые упаковки от «Киндер пингви»: сладкого ему все-таки хочется, здесь Антон не прогадал. — Любимый, давай ты не поедешь в офис, — снова пытается воззвать к здравому смыслу мужа Антон. — Я тоже возьму отгулы, и посидим дома. Тем более, там похолодало.       К счастью, у Антона на работе сейчас нет такой запары, как у Арсения, поэтому с отгулами проблем точно не будет; к тому же, женатым альфам официально можно отпроситься, если дело касается течки или гона. — Шаст, ну я ненадолго. Не могу я сейчас все бросить и пойти валяться под одеялком, когда все дедлайны горят, а запуск на следующей неделе. — Арсений непреклонен. Арсений выпивает подавители и собирается в офис.       Антон отвозит его, а потом и сам едет на работу: смысла брать отгулы нет, раз его муж не может усидеть дома. До обеда он ходит в переживаниях за него, толком не вникает в рабочие задачи и даже на созвоне с клиентами слушает вполуха. Но только Антон начинает улавливать, чего хотят новые заказчики, как ему все-таки пишет Арсений: «Началось» «Сможешь меня забрать?» «Или давай я лучше на такси»       Антон чертыхается и нажимает на значок «позвонить», выходя в пустой офисный коридор сразу же, как только отключаются его клиенты. — Арсений, какое такси? Я сейчас приеду, — начинает, даже не здороваясь, но старается разговаривать нормальным тоном — Арсений на такое может обидеться на раз-два. — Ты в порядке? Где ты? — В кабинете у себя, — тихо отвечает Арсений. — Все нормально, но как будто температура поднялась. И живот болит.       Антон поджимает губы. Вот просил же этого дурака остаться дома, но уж если Арсений чего-то хочет, то останавливать его смысла не имеет — он не из тех омежек, что готовы сидеть дома и ждать приказов от своего альфы. У них в семье адекватные равноправные отношения, но порой Арсений совсем-совсем не идет ни на какие уступки, как сегодня, и не дает о себе позаботиться. Наверное, им это все стоит обсудить, поговорить словами — но точно после течки, когда все будут в состоянии мыслить трезво.       Сейчас у Антона другие задачи: надо предупредить обо всем начальника и собственных подчиненных из своего отдела, потом доехать до Арсения и забрать его домой. Хорошо, что хотя бы утренние пробки уже рассосались, да и ехать не очень далеко — Антон оказывается на парковке у здания, где работает Арсений, меньше, чем через час после их телефонного разговора.       В кабинете у мужа он находит не только самого Арсения, но еще и его помощницу Надю, которая торопливо записывает в блокнот указания. В нос ударяет сладкий цветочный запах, который сейчас кажется почти одуряюще вкусным. К счастью, Надя сама омега и, скорее всего, запаха особо и не чувствует, но Антон все равно раздражается: вместо того, чтобы спокойно дождаться мужа, Арсений продолжает работать. А если кто-то из альф решил бы к нему зайти? Никто, конечно, на его омегу, даже течного, не набросится, Антон знает, но все равно не может сдержать свою ревность; в течку и в гон контролировать эмоции гораздо сложнее.       Но Надя скоро все же уходит, оставляя Антона и Арсения наедине. — Не злись. — Я не злюсь, — бурчит Антон. — Злишься. — Арсений поднимается из-за стола, поморщившись от боли внизу живота, и подходит к мужу, который тут же ловит его в свои объятия, несмотря на то, что и правда еще злится. Запах Арсения мгновенно заполняет легкие так, будто Антон зашел в цветник; становится жарко — гормоны альфы тут же отзываются на течного омегу. — Ну прости меня. Я думал, что дотерплю до завтра. Поехали домой.       Антон накидывает на плечи Арса свой огромный оверсайзный пиджак прямо поверх его пиджака, потому что Арсения знобит от температуры, да и на улице действительно похолодало. Помогает дойти до машины, не убирая руку с его талии, даже когда они проходят мимо коллег и охранников — в целом, все здесь и так знают мужа Арсения. — Как себя чувствуешь? — спрашивает Антон, выезжая с парковки. — Так себе. Живот сводит. И голова немного кружится, давление поднялось, наверное.       Антон глубоко вздыхает, но успокоиться ему это не помогает, да еще и слева его подрезает какой-то мудак на мазде, что не добавляет к настроению позитива. — Арс, вот в чем проблема была остаться сегодня дома? — Он бросает обеспокоенный взгляд на мужа с нездорово пылающими щеками. — В чем, скажешь мне? — Ты знаешь, Антон. — Арсений смотрит колко и отвечает прохладным тоном. — У меня было много работы. — Да господи, ну не развалился бы мир, если бы ты дал какие-то указания из дома удаленно, а через три дня вернулся бы в офис и все доделал, — Антон сам не замечает, как начинает говорить громче, — ты понимаешь? — Это ты не понимаешь, как мне важен этот проект! — Арсений возмущенно скрещивает руки на груди. А потом Антон слышит, что голос у него начинает подозрительно дрожать. — Тебе вообще все равно на меня, раз ты кричишь на меня из-за того, что я поехал работать.       Арсений шмыгает носом, всхлипывая, и отворачивается к окну. Это для него вообще-то несвойственно, плачет он редко, но почти всегда — именно в течку, потому что становится гораздо ранимее, чем обычно. В автомобиле несколько мгновений царит тяжелая тишина, за время которой Антон успевает почувствовать себя триста раз виноватым. Довел своего мужа, которому и так непросто, до слез. Молодец, замечательный альфа. — Любимый, — Антон зовет тихонько, когда останавливается на светофоре, и касается ладонью бедра Арсения, — прости. Не хотел кричать, не плачь, пожалуйста. Я просто распереживался за тебя, прости.       Арсений чуть расслабляется и кивает, но ничего не говорит. До дома так и едут молча.       Пока Арсений принимает душ, Антон ищет в аптечке обезбол, жаропонижающее и градусник, ставит греться чайник, проветривает в спальне, но закрывает окно обратно, чтобы Арсений не простыл, как только слышит, что он вышел из ванной.       Арсений после душа теплый, влажный, переодетый в домашние свободные штаны и футболку. Пахнет сильно, завлекающе, но возбуждение, хотя и греется где-то на задворках сознания, не накрывает с головой: о своем омеге для начала хочется позаботиться. — Получше? Выпьешь обезболивающее? — Антон идет за мужем на кухню и показывает рукой на таблетки на столе. — Или просто чай?       Арсений берет блистер с обезболом, достает одну таблетку и выпивает ее, ничего не отвечая. — Ты не разговариваешь со мной? — спрашивает Антон, облокачиваясь о столешницу бедрами. Выглядит он при этом, видимо, настолько расстроенно, что Арсений как будто смягчается. — Разговариваю. — Арс устало проводит по лицу рукой. — Не хочу чай. Хочу лежать. — Полежать с тобой? — Полежи.       Уже в спальне Антон уговаривает мужа померить температуру: градусник показывает тридцать семь и два — для жаропонижающего маловато, но чувствует себя Арсений не слишком хорошо. Антон достает второе одеяло и укрывает Арсения сразу двумя: тот, во-первых, зябнет из-за температуры, а во-вторых, любит в течку забираться во что-то похожее на гнездо из пледов, одеял и подушек. Антон пробирается под все одеяльные слои и устраивается рядом, обнимая со спины.       Он укладывает ладонь Арсению на низ живота и легко поглаживает, а губами нежно касается метки на шее. Чувствует, как муж в его руках потихоньку расслабляется, начинает дышать спокойнее и сам прижимается ближе спиной к Антоновой груди. — Антош, я сейчас усну. — Поспи, конечно. — А ты? — И я с тобой полежу, может посплю тоже. — Антон после своих слов действительно зевает: что-то он за сегодня тоже подустал от переживаний и беготни. Он зарывается носом в мягкие волосы Арсения на макушке и в очередной раз вдыхает цветочный аромат, самый родной, сладкий и вкусный. — Тебя нормально с работы отпустили? — Антон уж было подумал, что Арсений уснул, но тот внезапно разрушает тишину и переворачивается в объятиях, чтобы лечь лицом к лицу. — Да, все хорошо. Не переживай. — Антон гладит мужа большим пальцем по щеке. — И за свою работу тоже не переживай, пожалуйста, разберемся со всем. Но потом. А сейчас отдохни.       Просыпается Антон, когда ему становится слишком жарко под двумя одеялами и с любимым омегой под боком; он в полусне откидывает верхнее одеяло, надеясь, что Арсений тоже уже отогрелся и не замерзнет.       Спит Арсений, уложив голову Антону на грудь и прижавшись к нему всем телом, даже ногу на него закинул. Он горячий, как печка, хотя температуры вроде нет — насколько Антон может судить по прикосновению губами к его лбу, а еще он сильно и сладко пахнет, будто даже слаще, чем пару часов назад — течка началась в полную силу, и внутренний альфа Антона это чувствует. Знакомое, затуманивающее разум возбуждение медленно накатывает тягучей волной, и Антон прикрывает глаза, стараясь его немного унять — Арс ведь еще спит.       Антон решает встать и пойти в душ, чтобы не сходить с ума от близости своего течного омеги, но стоит ему чуть отодвинуться, как Арсений прижимается еще крепче и — вдруг потирается несколько раз пахом об Антоново бедро: даже во сне он возбужден и течет. От этого осознания хочется зарычать, но Антон только глубже вдыхает воздух, напитанный цветочным запахом.       Арсений вновь трется об него и стискивает пальцами футболку Антона, тихонько стонет и сам от своего стона просыпается. Приподнимает голову, чтобы посмотреть на мужа сонным взглядом — Антон ласково убирает с его лба лезущую в глаза челку и тянет за плечо к себе ближе, чтобы поцеловать в губы.       Поцелуй только поначалу кажется нежным, вскоре оба углубляют его, целуются влажно, жадно, так, что едва хватает воздуха; Арсений снова трется об Антона пахом и стонет ему в губы, а потом отстраняется на сантиметр, чтобы сбивчиво сказать то, на что хватает сил: — Хочу… Пожалуйста…       Антон укладывает ладони ему на ягодицы и сжимает, чувствуя, что ближе к ложбинке ткань штанов промокла — так сильно он течет, так сильно он хочет — Антон не собирается, да и не может ему отказывать. Он переворачивает Арсения на спину, подминая под себя, поцелуями спускается на шею, а руками забирается под его футболку, оглаживает теплые бока, ведет ладони выше к груди и легко массирует большими пальцами напряженные соски, выбивая у Арсения стоны.       Антон снимает с него футболку полностью, быстро стягивает и свою тоже, откидывает мешающееся одеяло куда-то вниз, а потом возвращается к прерванному делу. Накрывает губами правый сосок, но долго не мучает его, лишь проходится по ареоле языком: знает, что в течку у Арсения грудь становится болезненно чувствительной и слишком интенсивные ласки ничего приятного не приносят. — Хорошо, Арсюш? — Антон решает спросить, не отрываясь губами от теплой нежной кожи, проходится мелкими поцелуями от солнечного сплетения к низу живота. — Да… — шепчет Арсений, выгибаясь в спине от касаний. — Хочу быстрее, пожалуйста.       Антон и не собирается его томить, самому уже совсем невтерпеж; он избавляет мужа от штанов и белья, раздевается окончательно сам, подрагивающими руками достает презервативы и даже смазку — на всякий случай, хотя понимает, что она, скорее всего, даже и не понадобится. — Перевернешься, родной? — Антон просит, но тут же помогает сам перевернуться Арсению на живот, и тот безропотно соглашается на все, потому что ждать уже не может. Антон не пытается ставить его в коленно-локтевую, лишь подсовывает ему под живот одну из мелких подушек для удобства, и входит в него сначала одним, а вскоре двумя пальцами. Мышцы податливо растягиваются: у омег так всегда в моменты сильного возбуждения и особенно в течку, чтобы не было лишней боли и напряжения — хоть в чем-то природа облегчила омежью жизнь.       Арсений тычется щекой в подушку, сжимая ладонями простыню, тихонько хнычет и поскуливает от каждого движения пальцев внутри и только сильнее течет — Антон завороженно смотрит, как смазка крупными вязкими каплями вытекает из него, когда достает пальцы. Хочется попробовать ее на вкус, слизать, высосать ее прямо из Арсения — и довести его до пика одним своим языком, но еще больше, почти невыносимо сейчас хочется другого.       Антон отстраняется, чтобы надеть презерватив; без защиты в течку шансы забеременеть повышаются раз в сто, поэтому они с Арсением не рискуют. Про детей они говорили когда-то, и решили дать себе немного времени, чтобы прийти к решению завести ребенка полностью готовыми — морально, прежде всего.       Антон детей очень любит и знает, что когда-нибудь захочет нянчить своих. Захочет увидеть Арсения беременным, заботиться о нем еще сильнее, чем сейчас, захочет быть рядом, когда придет время для родов, захочет первый раз заглянуть в глаза их малышу и улыбнуться ему… Но давить на Арсения в этом вопросе он точно не собирается — пусть все случится тогда, когда должно будет случиться. — Антош?.. — зовет Арс, слегка оборачиваясь. — Ты чего там?       Антон отмирает и ложится обратно к нему, наваливаясь сверху и целуя родинку на острой лопатке. Одной рукой упирается на постель возле Арсения, а второй гладит ладонью его ягодицу и аккуратно отводит ее в сторону. Медленно входит, ощущая влажную горячую тесноту. — Какой же ты… Ах-м-гх… — Антон стонет в унисон с Арсом, когда входит полностью. — Не больно? — Н-нет… Давай.       Антон начинает с плавных движений — но и от них уже сносит крышу и становится понятно, что никто сейчас долго не продержится, мысли о размеренном и медленном сексе рассеиваются, и Антон уже через пару мгновений толкается быстрее, глубже. Он накрывает Арсения собой полностью, как тот любит, вжимая его в постель, тычется губами в щеку, шепчет что-то на ухо, сам едва разбирая свою речь: говорит, не задумываясь, как он сильно Арсения любит и какой тот замечательный, чувственный, самый лучший омега, как приятно он сжимает Антона внутри и как сильно течет, как он вкусно пахнет, словно самый настоящий цветочек.       Арс сжимается еще сильнее, вздрагивает и кончает, выстанывая имя мужа куда-то в подушку, утаскивает за собой в оргазм и самого Антона. На несколько секунд у него из головы будто испаряются все мысли, оставляя приятную пустоту, а тело расслабляется до самого прекрасного состояния безмятежности.       Арсений ерзает под Антоном, и тот спохватывается, понимая, что слишком уж его придавил своим весом. Он перекатывается на бок, снимает презерватив, помогает вытащить из-под Арса подушку и улечься ему удобнее. Гладит его по взмокшей спине сверху вниз, от шейных позвонков до поясницы, легко разминает ее, надавливая пальцами, а затем снова ведет ладонью вверх.       Арсений ластится и нежится, подставляясь под касания, улыбается, зажмурившись от щекотки, когда Антон пробегается кончиками пальцев по его боку. Такой чудесный и мягкий, что даже не верится, будто еще утром смотрел колючкой и спешил решать рабочие серьезные дела.       Антона тянет целоваться, и он себе не отказывает, прижимается губами к родным губам, прихватывает нижнюю и ласково посасывает, не углубляя, но Арсений сам подается вперед и отвечает усерднее, запускает язык Антону в рот, лижется, ласкается, а рукой вдруг обхватывает его член. — Еще хочу, — Арс шепчет прямо в губы.       Он снова — или все еще — течет, Антон чувствует, что запах его почти не поменялся, все тот же яркий цветочный сад, несмотря на оргазм; удивляться тут нечему, Арсений сейчас едва ли соображает, ему все еще хочется как можно больше гормонов альфы.       А Антону — ему бы хоть немного передохнуть и настроиться, поэтому он мягко отводит руку Арсения, тянет за запястье к своим губам и оставляет нежный поцелуй, а потом укладывает мужа на спину и решает заняться тем, чем хотелось, еще когда он любовался стекающей из Арсения смазкой.       Антон устраивается у него между ног, разводя колени в стороны, поглаживает внутреннюю сторону бедер, ощущая, как слегка напрягаются упругие мышцы под его руками. Он ведет ладони вниз, оглаживает коленки, голени и наконец обхватывает в кольцо пальцев тонкие изящные лодыжки. Они у Арсения не просто красивые, но еще и чувствительные — Антон знает, и поэтому чуть сжимает их, наблюдая за реакцией своего омеги, аккуратный член которого уже снова тяжело клонится к животу, истекая смазкой.       Когда Антон просит Арсения подхватить себя под коленями, поджав ноги к груди, тот, кажется, сначала даже не понимает, чего от него хотят, но когда осознает, то неожиданно краснеет в щеках, хотя просьбу выполняет. — Мой красивый цветочек. — Улыбается Антон, поймав его смущенный взгляд, и наклоняется, чтобы коротко поцеловать в губы.       Он возвращается затем к его бедрам, прикусывает кожу на них и лижет, целует, подбираясь ближе к самому главному. Арсений сжимается и снова расслабляется, выделяя еще больше смазки, и Антон больше не сдерживается, слизывает ее и губами прижимается к самому входу, чтобы языком огладить нежную кожу и толкнуться внутрь.       Арсений скулит и сбивчиво стонет, когда Антон с ужасно пошлыми причмокивающими звуками высасывает из него смазку, вылизывает, насаживает его на свой язык, а потом добавляет к нему еще и пальцы, трет ими по самой чувствительной точке внутри и свободной рукой накрывает член, сразу начиная двигать ей прямо у головки. Такая двойная стимуляция доводит Арсения через несколько минут до оргазма, от которого поджимаются пальцы на ногах и судорогой сводит икру — об этом он заплетающимся языком сообщает мужу. Антон тут же помогает ему распрямить ногу и осторожно ее массирует, расслабляя. — Нормально, Арсюш? — Угу, — кивает Арсений. — Пить хочу. — Сейчас.       Антон собирает себя в кучу и идет на кухню, быстро умывает лицо и руки, пьет сам и наливает стакан воды для Арсения.       В спальне цветами пахнет так, словно кто-то принес сюда тысячу букетов самых свежих цветов с нежными, только раскрывшимися от тепла бутонами. Но цветов здесь нет — кроме Арсения, разумеется, без которого в этом воображаемом цветнике у Антона и не получилось бы оказаться.       Арсений жадно пьет, привстав с постели. Выглядит он все еще так, словно его лихорадит, по виску скатывается капелька пота, щеки горят, а глаза мутно блестят. — Как себя чувствуешь? — спрашивает Антон, забирая у него пустой стакан и отставляя его на тумбочку. — Болит что-нибудь? — Нет, — шепчет Арс и тянет Антона к себе, чтобы он улегся рядом, но не дает себя обнять, а вместо этого сползает пониже и усаживается между ног мужа. — Но я хочу еще…       С этими словами он опускает голову и, не теряя времени, обхватывает губами член Антона, а рукой проводит по стволу сверху вниз, помогая себе. Он не скупится на слюну, сосет с хлюпами, вбирая уже почти окрепший член глубже, пропускает в горло — Антон едва сам не задыхается от стонов, когда чувствует, как головку окружают тугие горячие стенки.       Он не спешит толкаться сам, но Арсений вскоре устает насаживаться и отстраняется, склонив макушку к бедру Антона. Тот гладит его по голове, перебирая спутавшиеся прядки, и дает отдохнуть. — Хочешь еще? — Антон через некоторое время приподнимает Арсения, слегка потянув за волосы, и, обхватив ладонью свой член, мажет головкой ему по губам. Арс только кивает и открывает рот, давая толкнуться.       Антон несильно давит ему на затылок, намекая взять глубже, а затем снова тянет наверх и снова насаживает. Арсений легко поддается, нисколько не сопротивляясь, и позволяет делать мужу все, что тому захочется.       Антон натягивает его щеку изнутри головкой члена, любуется пару секунд этой картиной: Арсений с его членом во рту, абсолютно покорный и не менее возбужденный — трется своим пахом о простыню и наверняка все еще сильно течет. — Арс, — Антон выскальзывает из его рта и, не глядя, нащупывает на тумбочке еще один презерватив, разрывает фольгированный квадратик, — наденешь?       Арсений раскатывает презерватив по его члену и плюхается ему задницей на бедра, словно наездник, наклоняется к лицу. Антон сразу же утягивает его в поцелуй, ни капли не смущаясь собственного вкуса у мужа на губах, целует напористо, внизу ладонями разводя ягодицы Арсения и притираясь пальцами к ложбинке, а затем и вовсе направляет свой член рукой и входит, насаживает на себя и почти сразу толкается бедрами вверх. — А-хг-а… А-антон, — Арсений захлебывается его именем на особенно глубоких толчках и выгибается сильнее в пояснице. Он накрывает ладонью свой член, ласкает себя, пока в него размашисто толкаются, но Антон вскоре убирает его руку — «не торопись». — Арсюш, давай по-другому, — предлагает Антон поменять позу, потому что чувствует, как у Арсения дрожат бедра. Он осторожно выходит и перекладывает Арса на спину, одну его ногу закидывает себе на плечо и снова погружается в горячее, влажное, тесное.       Антон почти не соображает, двигается на автомате, толкаясь глубже и совсем опьянев от запаха. Он находит губами шею Арсения, и челюсть легко сводит от желания укусить, обновить метку, которую сам когда-то и оставил; Антон не сдерживается и впивается зубами в нежную кожу, кусает, но не до крови, а просто оставляя глубокий след, и чувствует, что Арсений на его члене сжимается и выплескивается себе на живот. Антон его догоняет через несколько толчков и еще несколько мгновений не выходит, оставаясь внутри и наслаждаясь ощущением близости со своим омегой.       Арсений после всего снова засыпает, не найдя сил на душ, — Антон лишь вытирает его, уже уснувшего, салфетками, и сам идет вымыться. Вода расслабляет и без того ватные мышцы — Антон как будто сходил в зал и хорошенько потренировался. Но душ все же бодрит, поэтому после он открывает приложение доставки и заказывает ужин, прибирается на кухне, ждет, пока Арсений проснется. — Любимый, будешь вставать? — Антон мягко треплет мужа по волосам. — Ужин уже привезли, давай покушаем, почти же не ели сегодня. А тебе поесть надо точно. — Мгм, — сонно мычит в подушку Арсений, но потихоньку просыпается. — Шоколадку хочу. И сырок, и печеньку…       Антон хихикает и чмокает Арса в щеку. — Сначала душ, потом куриный супчик, потом и шоколадка, и сырок, и печенька. Тебе полегче? — Да, — Арсений прислушивается к своим ощущениям, — как будто отпустило немного. — Ну и хорошо. Пойдем?       Антон провожает мужа до ванной, приносит ему чистое полотенце и одежду, а потом возвращается в спальню, чтобы сменить постельное белье и проветрить — хотя яркий цветочный запах никуда, конечно, все равно не девается. Он будоражит все внутри и в покое не оставит еще ближайшие пару дней, но Антон этому только радуется. И идет греть ужин для своего цветочка.