***
Эндева впечатляла. Не как произведение искусства, конечно, и не как бескрайние космические просторы, не как нечто прекрасное, но массивное, давящее своей величественностью — Эндева впечатляла так, как только может очаровывать мечтателя сказка, сошедшая со страниц во реальность. Светило солнце, не такое золотое, как на детских рисунках, но ярче, чем в Магиксе, выразительнее. Небо было пронзительно-голубым, ярким и высоким. Белели оштукатуренные домики с прелестными соломенными крышками и крохотными окошками, пестрели, источая кружащий голову аромат, незнакомые цветы, шелестели листья кустов и деревьев, журчал, разделивший деревню надвое не глубокий, но бурный и шумный ручей. Занзарийские эльфы, коих в Эндеве было немало, с одной стороны, были вполне узнаваемы: как и у всяких уважающих себя эльфов у них были длинные заостренные уши. С другой стороны, поверить в то, что среднестатистический эльф вдруг оказался в полтора раза ниже тебя, а не наоборот или, хотя бы, не твоего же роста, было сложнее, чем могло показаться. Одевались они достаточно забавно: по-своему симпатично и интересно, конечно, но все же чудн`о было видеть на ком-то живом и более чем реальном маскарадные сказочные костюмы. Калисте Цириолл не сдержала снисходительной улыбки, глядя на просторные штаны в яркую широкую полосу и бриджи, объемные воздушные белоснежные рубашки и, словно в противовес им, тесные темные жилеты, и облегающие монолитные комбинезоны. Лори, с которой Калисте, одна из немногих, тесно общалась с самого первого класса, в отличие от своей подруги, была в восторге. Эльф по имени Руфус нашелся в таверне. Очень быстро выяснилось, что Руфус готов приютить всех пятерых, но лишь на полтрети. В ходе выяснения, что это были за полтрети такие, феи узнали, что занзарийцы считали время совсем не так, как это делали в Магиксе: в месяце, который здесь назывался «сезоном», было ровно тридцать дней, и самих сезонов в году было лишь десять, в сутках оказалось по двадцать пять часов, по пятьдесят минут каждый. В минуте, в свою очередь, было аж сто секунд. Неделями никто ничего не измерял: для этого были введены «трети» — каждый очередной десяток дней. Половиной трети, соответственно, были пять дней. И вот на эти самые пять дней Руфус и был готов их у себя приютить: — Мне не говорили, что вас прибудет так много, — сказал он, закуривая, — с кем-то одним, ладно, с двумя, я мог бы делить кров сколько угодно, хотя и не слишком верю в успех иномирских; но для того, чтобы здесь смогли жить все пятеро, мне придется переехать к брату. Не могу же я жить у него вечно, когда у меня есть свой собственный дом. Слова Руфуса, конечно, были справедливы, но обнадеживали не слишком. Феи посовещались, и решили принять условия эльфа: если у него остались бы жить двое, а к Раффи отправился бы кто-то один, две из них все равно оставались впролете, а это никуда не годилось. «Уж если страдать, так всем вместе», — решили они, и сказали Руфусу, что задержатся у него только на пять дней, после чего честно уберутся куда-нибудь восвояси.***
Жилище Руфуса — снаружи такой же очаровательный белененький домичек, как и все прочие — оказалось на редкость не вместительным. В единственной комнатке, размером хорошо если с треть любой спальни в общежитии Алфеи, был отведен небольшой закуток под кухню в миниатюре, отдельный угол занимала помывочная бадья, достаточно объемная, чтобы удовлетворить гигиенические нужды эльфа, но несколько мелковатая для кого-то с габаритами человека; к левой стене жалась кровать, на которой могла уместиться разве что Уна — та миниатюрная девочка с мышиными волосами, как самая низкая из всей пятерки, но даже ей бы пришлось поджимать ноги. Остальное пространство играло сразу и роль столовой, и кабинета, и гардеробной, и прихожей. И разумеется, как и всякая холостяцкая берлога, пристанище Руфуса отличалось некоторой склонностью к беспорядку и захламленности. Когда феи переступили порог его дома, они сначала подумали, что это, наверное, какая-то шутка. И какие-то чары. Как тут, скажите на милость, можно было расположиться впятером? И как тут собирался жить с двумя человеческими девицами Руфус, если по идее места не должно было хватать и одному-то ему? Потом кто-то вспомнил, как читал в какой-то книжке, что некогда давным давно, когда не то что ветролеты, и печать-то толком не придумали, такие апартаменты доставались людям обеспеченным, а все остальные ютились в домишках в три раза меньше. Семьями. И все встало на свои места. Пришлось напрячь извилины, чтобы дотумкать, как именно соптимизировать пространство. Лучшим выходом показалось развесить гамаки для трех из них, кого-нибудь наиболее морозостойкого уложить на пол, а хрупкой Уне отдать кровать. Матрас для сна на полу и гамаки пришлось создавать самим, трансформировав в них найденные где-то на задворках деревни бесхозные тряпки и куриные перья. Лишние пледы и подушки нашлись в Руфуса в закромах — хоть об этом можно было не думать. Пока феи занимались обустройством своего временного жилища, выяснилось что колдовать тут было всяко сложнее, чем дома или в школе. Простейшие чары, само собой, удавались, но и они со временем изматывали волшебниц, как выматывала атлета-дилетанта первая в сезоне пробежка. То, что на магию полагаться было больше нельзя, фей, без волшебства не привыкших даже чай заваривать, совсем не обрадовало. Очень быстро выяснилось, как поведал гид поневоле — Раффи, что способов вернуться обратно никак иначе, кроме как воспользовавшись руной, той самой штукой, которой их сюда и закинуло, не существовало. Во-первых, путешествовать рунами девочкам не понравилось ни чуточки, во-вторых, в любой другой мир, вне Занзары, направляла только руна возврата, которая отправляла использовавшего ее в то место, которое он считал своим домом. То есть, предсказать, где бы именно оказалась любая из пятерки не мог никто. И вишенка на торте — последнюю из сохранившихся возвратных рун захапала землянка и благополучно похоронила в болоте вместе с собой любимой. Само собой, возвращаться домой до того, как задание было бы выполнено, не разрешалось. Но обычно выпускницам, собравшимся что-то делать или кого-то спасать во имя мира, добра и новых трансформаций, давали время на сборы. Девочки же, не слишком подозревали, зачем это Фарагонда позвала их к себе, и совсем не ожидали, что задание начнется так скоро. И что проклятая руна среагирует на легкое прикосновение пальцев любознательных фей, никто тоже предположить не мог. Вот они и оказались, все пятеро, в неизвестном мире, без денег, без связи, в чем были и даже без запасных трусов. Уж если бы существовал нормальный способ вернуться, хоть чемоданы упаковать-то им бы позволили! Но способа никакого не осталось, и приходилось довольствоваться малым, если не мизерным, и надеяться, что воссоединение миров дарует возможность беспрепятственно шастать туда-сюда, а значит, и вернуться к родным пенатам. Уна созналась, что у нее всегда с собой в уменьшенном варианте, был весь необходимый минимум: от двух комплектов сменного белья и одежды, до базовой аптечки, но остальные феи смерили ее взглядом крайне недовольным. Аптечка — это оно, конечно, хорошо, но будем честны, барахлишко худосощной мисс Оуэн даже со скрипом не налезло бы ни на одну из ее товарок по несчастью. Тамми спохватилась, что оставила в своей спальне кота — не тащить же было его с собой к Фарагонде! — и пригорюнилась: навряд ли бы кто из соседок, вдруг решил о нем позаботиться, так что бедному пушистому любимцу была уготована либо учать общешкольной животины, либо голодная смерть. Пессимистичная Тамми больше верила во второй вариант — ее кот по заносчивости и нелюдимости мог посоперничать со своей хозяйкой. У каждой обнаружились те или иные незавершенные дела, каждая с кем-то да не успела попрощаться. Всем нежданное приключение доставило куда больше хлопот, чем они смели рассчитывать.***
Расселение было решено отметить девичником знакомства: а то, ну в самом-то деле, ну куда это годиться — едва знать по фамилиям тех людей, с которыми предстоялю прожить бок о бок незнамо сколько. Не говоря уже о том, что у, казалось бы, тихони-Уны в заначке нашлись аж две бутылки вина. Эйя спрыгнула с гамака, в котором заворачивалась в плед, не имея возможности напялить хотя бы ночнушку, и босиком прошлепала к матрасу, на котором уже сидели еще два таких «конвертика» и невозмутимо попивали винишко. На кровати сидел еще «конвертик», а у него под боком пригрелась Уна, единственная из всех переодевшаяся в просторную футболку. — Девки, — вкрадчиво начала Эйя, почесывая затылок, — а что вообще на девичниках делают? Лори прыснула, Калисте сдержанно улыбнулась. — На них трепятся, едят, рассказывают дурацкие истории, — перечисляла Лорель, поправляя очки — пьют, играют в игры, делятся секретами и чешут друг-дружке локоны! Для начала познакомимся, — объявила она, передавая Эйе кружку с гретым вином. — Кто-нибудь хочет первым? Не-е-ет? Ну и ладно, я начну! А следующей… Знаю! Мы раскрутим бутылку, и на кого она укажет, будет говорить следующим! Точно же! И как я могла забыть? «Бутылочка» — это ж вообще классика! Как «Правда или действие» или… — Давай ты уже расскажешь о себе, — устало попросила Калисте. — Кратко. — Меня зовут Лорель Альвюр. «Альвюр» — это фамилия, а не второе имя, а имя у меня Лорель, но все меня зовут Лори, и вы тоже зовите. — Кратко, — настойчиво повторила Калисте. — Да ну тебя, — отмахнулась Лори, дернув головой, и, опрокинув на спину сползшие на плечи пушистые мелкие кудряшки. — Мне недавно стукнуло девятнадцать, я фея, но это вы, конечно, знаете. Я фея огня и… — Огня? — Переспросила Тамми, бросая недоверчивый взгляд на Лори. — А разве не, — протянула она, кивая в сторону Эйи. — Нет! — Возмутилась Лори. — О, Дракон, ну конечно, нет! Что за глупость? Почему вечно все думают, что фея огня должна быть непременно рыжей, и что любая рыжая — обязательно фея огня? Фея огня — это я, а она, — Лорель кивнула в сторону Эйи, — она… Ну, в общем, сама скажет, когда будет ее очередь. Ладно, ладно! — Примирительно сказала болтушка, поймав недовольный взгляд подруги, — Затыкаюсь, — с нажимом, почти обиженно, сказала она и раскрутила бутылку. — Передаю эстафету, — уголками губ улыбнулась Лори. Бутылка обернулась раз, по меньшей мере, двадцать прежде, чем указала горловиной на Тамми. Мисс Илле смерила горловину таким взглядом, словно хотела объявить ей войну, откинула смоляно-черную прядь за спину, надеясь создать тем самым хотя бы видимость уверенности в себе, от души отхлебнула вина из кружки и закашлялась, потому что с нервяка хватила лишку. — Тамми Илле, — прочистив горло, обреченно сказала она. — Я фея камня. Довольны? — И все? — Возмутилась Лори. — Не слишком-то ты многословна, — надулась она. Тамми предпочла промолчать. Крутанула злосчастную бутыль, которая, и двух оборотов не сделав, указала на кого-то абстрактного между феей камня и Калисте, но ближе все-таки к самой Тамми. Лори заулыбалась, как сытая кошка, с каким-то не вяжущимся с ее образом кудрявой большеглазой очаровахи плохо скрываевым коварством. — Тебя настигла карма! — Смакуя каждое слово, провозгласила она. — Ты говорила мало, и поэтому ты должна говорить еще! — Ты тоже сказала немного, — парировала фея камня. — Много, — протянула Калисте, — но не по делу. По сути, столько же, сколько Тамми, но развела шуму из ничего. — Бутылка указала на нее, — стояла на своем Лори, — вот, пусть и не сачкует! — И что же мне говорить? — Да что угодно! На то и придуманы девичники! — Я терпеть не могу шоколад. Живите с этим. — Во больная! — Восхитилась Лори. В следующий раз бутылка указала на Эйю. — Я Эйя Кайса. Мне двадцать, и я фея воздуха. Еще или хватит? Ладно. Мой рост метр восемьдесят семь, но я кажусь выше, из-за подошвы моих любимых кроссовок… За последующие полчаса удалось выяснить, что Калисте Цириолл, единственная из всей пятерки была внешне похожа на обладателя своей силы — ее угораздило родиться феей природы, что она же была соседкой Лори и ее ближайшей подругой с самого расселения в общежитие, и что Калисте ужасно кичилась своей внешностью, ведь подростком она была той еще дурнушкой и приложила немало усилий, чтобы больше никто и никогда ее такой не видел. Тамми призналась, что на кошачью шерсть у нее была аллергия, но она все равно держала кота, потому что угораздило спасти беднягу от бродячих собак, и тот так привязался к фее камня, что ей не хватило сил отвернуться от котика. Эйе приходилось шить лифчики на заказ: будучи выше среднего на полторы головы, и уделяя внимание своему физическому развитию, фея воздуха вечно попадала мимо размеров, и если одежда худо-бедно находилась, то с бельем было грустно. Лори созналась, что учеба давалась ей очень тяжело: так бывает, когда у тебя дислексия; и предположила, что, наверное, потому она и была такой болтливой — компенсировала изо всех сил неспособность нормально ни читать, ни писать. Уна Оуэн, до которой очередь все никак не доходила, поведала, что любила обезжиренные йогурты с «таком» и владела силой психокинеза. — Это как? — полюпытствовала Лори. — Это, — вздохнула Уна, — телекинез, телепатия, телепорт… И много других «теле», «кинезов» и «патий»… — Двигаешь предметы и читаешь мысли? Круто! А наши мысли, — начала было Лори, но осеклась на полуслове — вопрос был слишком бестактным даже для нее. — Я очень стараюсь этого не делать, — созналась Уна.***
Первый из пяти дней, в течении которых дозволялось злоупотреблять эльфийским гостеприимством, начинался только после самой первой ночи девочек в Занзаре — Руфус посчитал, что будет не слишком гуманно начинать отсчитывать дни, с самого прибытия фей. Утро выдалось бешенным и чрезвычайно сумбурным. Утренние сборы и в Алфее-то бывали на редкость шумными и сумасшедшими, а ведь там было гораздо больше места. Калисте первой просочилась к помывочной бадье и даже наполнила оную водой, продефилировав со внушительным ведром несколько раз к колодцу. Дальнейшие попытки привести себя в сравнительно приемлемый вид успехом не завершились: не нашлось ни ширмочки, дабы прикрыть свои мощи от глаз былых сокурсниц, ни каких-либо мыльно-рыльных приблуд окромя откровенно жесткой щетки и скользкого кругляшка мыла, добиться от которого хоть какой-то пены была та еще задачка. Свой любимый шампунь, вместе со всеми другими многочисленными средствами по уходу за собой, Калисте, разумеется, оставила в ванной общежития. От скудности банного набора хотелось рыдать. Мыться на глазах у всех желания тоже было не сказать, чтобы много. Эйя шаталась по комнате, пытаясь прикинуть, куда бы им убрать все спальные принадлежности. Тамми ходила из одного угла в другой, пытаясь откопать книжку, из которой можно бы было почерпнуть сведений о той самой «исконно занзарийской трансформаци», про которую говорила Фарагонда. Лори просто путалась под ногами у всех и сразу, привнося дополнительную энтропию. Пока Калисте намывалась, а все остальные маялись дурью, Уна сидела на кровати, подобрав колени, и, натянув одеяло по самые уши, поскольку в доме было довольно зябко, и выползать в это во все в одной футболке не хотелось. То, что остальные спали голышом и в неглиже же шастали по дому, не заставило пси-фею усомниться в правильности своих намерений ни на йоту. С горем пополам банные процедуры завершила не только Калисте, но и все остальные. Для излишне скромной Уны пришлось даже соорудить нечто вроде ширмы, растянув простыню наподобие паруса во всю стену. С завтраком тоже проблем хватало. Как именно полагалось пользоваться мини-кухней, например, девочки допетрили не сразу. Еще больше «не сразу» они осознали, что есть в этом доме было действительно нечего. Руфус не держал ничего такого, что можно бы было готовить: ни яиц, ни молочных продуктов, ни хотя бы овсянки. Позже, правда, выяснилось, что с молоком в Занзаре вообще было грустно, поэтому откуда б такой редкости взяться в доме деревенского эльфа? Когда девочки уже совсем отчаялись позавтракать хотя бы как-то, Лори начала разглагольствовать о буфете у нее дома, и о том, как родители запирали этот самый буфет от нее на ключ, но она все равно находила способ вскрыть замок и стащить немного печенья. Буфет! В процессе обшаривания мини-кухни на предмет съестного феи совсем забыли про буфет! Должен же был Руфус держать дома хотя бы банку варенья на тот самый случай, если питаться в таверне или по друзьям он какое-то время не сможет! В пресловутом буфете нашлась не то картонная, не то бумажная невзрачная коробочка с чем-то наподобие галет и небольшая баночка с вареньем. Немного ж, однако, было припасено у Руфуса «на черный день». Первые минут десять феи боролись с естественным желанием сожрать это все вместе с упаковкой и муками совести: дескать, лишат бедолагу последнего куска хлеба; но потом вспомнили, что Фарагонда обещала, будто бы Руфус клялся и божился их обеспечить не только кровом, но и пропитанием, и решили в случае чего свалить на нее. Галеты были сухими и пахли чем-то вроде ванили. Варенье оказалось клубничным и очень сладким. Кто-то начал причитать, мол, вот и пришел конец его распрекрасной фигуре, потом этот кто-то осознал, что или галеты с вареньем, или быть голодным, и заткнулся. Еще полдня понадобилось на то, чтобы выбрать, кого послать добыть поесть к обеду, а всем остальным взять по книжке и начать искать, как же им получить ту, блин, самую «исконно занзарийскую трансформацию» и связующее заклинание впридачу. Не могло не быть сведений об этом! Просто не могло. Так, во всяком случае, думали девочки, вспоминая, что всем-всем, кто уходил на задание, давались книжки: сведения о мире, в котором студенткам предстояло жить, информация о превращении, без которого нельзя бы было успешно выполнить свою миссию, словари и переводчики — Фарагонда готовилась к выполнению кем-то задания не меньше своих учениц. И если она не смогла добыть информации сама, то они ее найдут как-нибудь сами. Верить в то, что никаких книжек и источников могло и не быть, девочкам не хотелось. Библиотека у Руфуса, если так можно было назвать хаотично разбросанные буквально по всему дому разномастные книжки, была более чем приличной. Это обнадеживало. Хоть чуточку.***
— Девки, мы влипли! — Зло провозгласила Эйя, громко захлопнув книгу. Уна оторвалась от своего чтива, смерила фею воздуха тяжелым взглядом и выразительно посмотрела на те книжки, которые оставались нетронутыми. Эйя все поняла правильно. И не она одна — на этот немой театр одного актера отвлеклись все. — Ага, ну да, конечно, — фыркнула Тамми. — Это безнадежно! — Рявкнула она. — Сама глянь, — мисс Илле указала рукой на груду книжек, занявших стол. — Что там у нас? «Легенды Занзары», «Справочник феевода», «Книга фей», «Феи и где их искать», «Эволюции и метаморфозы», «Заклинания и их природа»… Что-то не посмотрели? Что? Сборник сказок? Два? Кулинарный справочник? Уна отмахнулась и закрылась книжкой: ей предстояло окучить еще девятнадцать страниц, а после них еще триста девяносто четыре из другого тома. — У него есть кулинарный справочник? А по кухне и не скажешь, — вяло отшутилась Калисте, потирая виски и откладывая «Волшебные средства и их влияние» в сторонку. — Чем думала Фарагонда, когда отправляла нас сюда? — Тем, что ей не заплатили. И что ни у одной из нас не было слаженой команды сокамерниц, которую бы можно было послать за славой и известностью, — мрачно изрекла Тамми. — Что-о-о? — Удивилась Эйя. Калисте вместе с ней изобразила круглые глаза. — Да бросьте, неужели не знали? Ей платят за это. К ней приходят за помощью и платят, чтобы она отправила к ним команду фей. А тем, кто не платит, она отправляет или слабые команды, или набранные с бору по сосенке, как мы, или неполные, или с кривым набором сил, типа, все до единой феи природы. Совсем без шансов на победу не оставляет, но… Лишь иногда у таких команд получается. Но чаще — нет. — А вот и я! — Торжественно объявила, ввалившись в дом, неприлично-счастливая для человека, посланного за обедом, и, вернувшимся поздно вечером, Лорель, — Я добыла яиц, хлеба, лук-порей… ой! А вы чего такие мрачные? Не нашли, да? Ну так ничего! Времени много. Утро вечера мудренее! — Засмеялась она и, мурлыкая какую-то песенку, встала к «плите». Тамми и Эйя переглянулись. Кое-чья противоестественная жизнерадостность напрочь сбила их с толку — не хотелось даже этому кое-кому устроить выволочку за, мягко говоря, задержку. — Откуда ты это знаешь? — Украдкой шепнула Эйя Тамми. — Да я наказана была на втором курсе: месяц почту директриссы разбирала, — ответила та. — Чтение почты в мои обязанности, вообще-то, не входило, но ты ж понимаешь… Фея воздуха понятливо кивнула. Спонтанный «бунт на корабле» утих.