Сладкий подарок

Сеченов стоит на холодном полу своего бывшего кабинета, на четвереньках и абсолютно голый. Но это не единственная проблема, хотя в этой позе не так ощущается тяжесть огромного живота — после вполне успешной операции и последующего зачатия, он ждёт двойню. ХРАЗ проведя исследования состояния своего бывшего друга, был безумно рад этому факту, словно это он и был счастливым отцом и уже вовсю придумывал нерожденным малышам имена, кидаясь от обычных и Саш и Марин, до имён больше звучащих, как аббревиатуры. Сеченов не разделял его энтузиазма, но его мнение никого не интересовало. Живот этот мешал академику нормально спать и сидеть, давил на мочевой пузырь, и спина, будь она неладна, была не готова носить такую тяжесть. Но и не это сейчас беспокоит академика, а огромный полимерный член, целиком заполняющий его рот и разрывающий его глотку, да дикая боль в кишечнике, от другого члена, чуть меньшего по размерам, но от этого не делающий ситуацию легче. Находящийся в Лимбо Нечаев, двигается грубо, его сильные руки оставляют синяки на бёдрах, сфинктер академика горит от резких толчков и кажется, что после такой сессии, больше никогда не сможет закрыться — никто не думает о том, что такое проникновение может причинить вред неродившимся двойняшкам и здоровью самого академика, но он здесь не для того, что бы о нём заботились. ХРАЗ предлагал ему выбрать замену себе, из тех несчастных, что находились в Лимбо, но Сеченов ещё не дошёл до такого градуса отчаяния, чтобы заменить себя другой невинной жертвой. — Димочка… ах… как хорошо… Димочка… — «Харитон» толкается сильнее, его щупальца скользят по телу Дмитрия, подобно эластичным верёвкам, оплетают, поглаживают и сжимают горло, что бы лучше ощущать резкие движения полимерной плоти внутри. ХРАЗ хватается рукой за густые каштановые волосы и стонет в голос, вовсю подмахивая бёдрами, стараясь проникнуть как можно глубже, его голова запрокинута в экстазе — Какой ты восхитительный и красивый у меня, ты такой весь мой, мой, мой, Димочка!! Нечаев кончает глубоко внутрь, с утробным рыком и с силой натягивая Дмитрия на себя, игнорируя дрожь его тела и стоны боли. Одновременно с ним «кончает» и ХРАЗ, вжимая голову академика в свой пах. Благодаря связи между «Захаровым» и Нечаевым, полимерный разум сумел переключиться на весь диапазон ощущений П-3 и теперь мог кончать вместе с ним, только не эякулируя. Диму отпускают, он тяжело дышит, хватаясь руками за собственное горло, полимерные щупальца, продолжают ласково проходиться по его телу, чтобы через мгновение, крепко оплести словно змеи и поднять несчастного, на уровень с лицом ХРАЗа. Диму глубоко и страстно целуют, пока он стучит зубами от нервного напряжения и холода, он больше не плачет, его слёзы закончились даже не в эту сессию. Сейчас его отнесут в камеру, где очнувшийся Сергей будет его жалеть и просить прощения, стоя перед ним на коленях и из этого ада нет выхода, абсолютно никакого. — Серёженька? Ты отдохнул? — полимерное щупальце скользит по члену П-3 — Давай ещё раз! Полимер покрывает пенис Нечаева на подобие странного презерватива, увеличивая его почти вдвое. Хранитель Знаний, открыв для себя мир сексуальных наслаждений, вовсю предаётся разврату, обладая ненасытностью подростка в пубертате. Он ласково целует свою сексуальную игрушку в лоб — как же ему повезло с таким послушным партнёром, он любит его прямо сейчас и снова хочет — как тебе такой размерчик, а Димочка? Тебе не казалось, что у товарища майора недостаточно большой? Сеченов в ужасе смотрит на этот неестественных размеров член — он умрёт, если это окажется в его кишечнике, но «Харитон» видимо так не считает. Одно из щупалец становится очень тонким и обвивает член Сеченова, устремляясь своим кончиком в уретру, академик, на грани обморока, смотрит на тонкий «шнурок» исчезающий в головке его пениса и продолжающий прорываться дальше по мочеточному каналу вглубь. На удивление это не больно, хотя и похоже на катетер, но кроме чувства дискомфорта ничего не доставляет. Дмитрий Сергеевич тяжело дышит и вместе с ним, словно передразнивая так же дышит ХРАЗ. Он смотрит в янтарные глаза своей жертвы, явно довольный реакцией — Диму бьёт крупная дрожь, и кажется, что сейчас он потеряет сознание. Щупальце начинает двигаться подбирая нужный темп и массируя простату, но даже с такой симуляцией, это не приводит почти не к чему. Дмитрий находится в состоянии глубокого шока и даже подобные действия не приводят его к оргазму. «Харитон» явно разочарован, но щупальце не убирает, оставляя этот отросток внутри тела Сеченова. Что же, он хотел как лучше, но кто виноват, что Димочка такой упрямый. Пошёл бы на контакт и сразу стало бы легче. ХРАЗ от своего удовольствия отказываться не собирается, он снова возбуждён и готов к дальнейшим подвигам. Полимерные отростки широко разводят бедра академика. — Димочка, ты готов? — Харитон! Не надо!!! — и Дима начинает кричать не смотря на боль в повреждённом горле — Не надо, Тоша! Пожалуйста! Не надо!!! — Не надо!!! Отпусти меня, Харитон, пожалуйста!!! — Дима очнись! Где ты находишься?! Дмитрий выныривает из пасти липкого кошмара, судорожно ощупывая свой впалый живот — никаких следов беременности, да её и не было никогда. В трусах тоже всё в порядке, хоть член и ощущает «фантомные» боли после «проникновения». Опять эти сны, когда его собственный мозг, предавая его тело, дорисовывает варианты будущего, если у «Захарова» всё получится. Он чувствует, как бешенно колотится его сердце и пытается привести своё дыхание в норму. Господи, это всего лишь сон, всего лишь сон… И надо ответить Сергею, иначе он может и подойти к кровати, а Дима морально не готов, пока ещё не готов… — Я дома, на Икаре, в своей спальне… — Тебе принести воды? В полутьме комнаты, на пороге стоит агент П-3, но в саму спальню Дмитрия Сергеевича не заходит — таковы правила. Сеченов кивает, потом поняв, что его может быть не видно, произносит чуть осипшим голосом — Принеси пожалуйста… Нечаев не успевает скрыться из виду, как в комнату влетает маленький мальчик в пижаме с плюшевым мишкой в руках. — Ты опять кричал во сне и разбудил меня, — мальчик запрыгивает на кровать и протягивает Сеченову свою игрушку — тебе снились страшные роботы? — Да, сынок, мне снились страшные роботы, — Дмитрий гладит мальчика по голове. — А мне больше не снятся, возьми мишку — он сможет тебя защитить! — Я возьму, но ты отправляйся спать, иначе мы с утра тебя не добудимся. Сеченов целует мальчика в макушку — прикосновение к ребёнку не вызывает у него никакого отторжения, да и успокаивает — всё хорошо, он дома с семьёй, и нет никаких искинов насилующих его. Вернувшийся Нечаев застаёт Дмитрия в обнимку с медвежонком, которого он выиграл в парке развлечения у очередного Рафика. Сеченов берёт стакан, стараясь не дотрагиваться до пальцев своего агента и не расплескать воду, хотя руки откровенно дрожат. Что за напасть такая? — Всё в порядке? — в темноте взгляда Нечаева не видно, но интонации беспокойства ни с чем не спутать. Дмитрий снова кивает, но вспомнив о договорённости, отвечает вслух: — Да, всё в порядке. Нечаеву бы уйти, но он топчется в чужой спальне и вздыхает — Если ты хочешь, можешь пойти спать со мной… — Не сегодня… Сергей не споря уходит, а Сеченов откидывается на подушку прижимая к себе плюшевую игрушку. Не сегодня, прости меня, сынок… — Товарищ Сеченов, вы ведёте себя неподобающе, — Рафик-мороженщик, отчитывал своим гнусавым голосом рыжего мальчишку лет пяти, который пытался пинать его тележку с мороженым — Товарищ Нечаев, вы должны лучше следить за вашим… мальчиком. Товарищ Нечаев, красный, как помидор, пытался оттащить ребёнка, который не получив любимого лакомства, теперь устраивал истерику, сначала валяясь на асфальте с криками, а теперь вот и ногами размахивая. — Евгений! Прекрати немедленно, я не буду больше с тобой гулять, будешь с Димой сидеть в Башне или в лабораториях! — Аааааааааа! Мороженое, хочу мороженое! Нечаев тащил за собой следом кричащего малыша беспокоясь, не подумают ли чего окружающие. Но на Челомее их и так все знали, поэтому оставалось переживать только за поведение маленького негодяя. — Серёжа, что у нас происходит? Взмокший Нечаев приволок не менее взмокшего мальчишку и всучил его прямо в руки Сеченова. — Всё, я больше не могу, занимайся им сам! Малыш, как по волшебству, замолчал, словно это не он только что истерил на всю платформу и вообще являет из себя образец благовоспитанного советского ребёнка, только слезинки с щёк вытереть не успел. Сеченов усмехнулся — так было каждый раз, когда Сергей забирал Евгения Сергеевича с собой и не важно зачем: кормить, купать, гулять. Словно чувствуя слабину, Женя вёл себя как малолетний тиран. — Я хотел бы тебе напомнить… — Не надо мне напоминать, я помню, что хотел ребёнка от тебя, и вообще сам его приволок с улицы, но не такого же! — Дети они такие Серёж, это ответственность, — Сеченов легко подхватил малыша на руки — Рассказывай, что произошло, почему опять слезы? — Я хотел мороженое, а мне не дали, — мальчик капризно надул губы, стараясь не смотреть в глаза учёного. — Я не разрешал тебе его есть в таком количестве, ты наедаешься сладкого, а потом не обедаешь, и расстраиваешь…папу. Мальчик обиженно засопел, но спорить не стал — Сеченов действовал на него успокаивающе одними словами гася все капризы и «хотелки». За малышом пришла «Терешкова», забирая его с собой обедать. В связи с летними каникулами, детский сад на Челомее не работал, и академику приходилось таскать ребёнка с собой на работу, Сергей помогал, как мог, но этого явно было недостаточно. Да и с детьми, товарищ майор, не то чтобы умел обращаться. На удивление, мальчик покорно пошёл вместе с «Терешковой», доверительно протягивая свою маленькую ладошку — роботов мальчик слушался. В отличии от грозного агента П-3. — Дим, ты сердишься на меня? Нечаев подошёл со спины и обнял академика, укладывая свою голову на его плечо. Они долго шли к подобному взаимодействию, пока Сеченов не прекратил вздрагивать от прикосновений своего агента. И даже сейчас, он брал себя в руки и ждал, пока сердце успокоится. Он был благодарен Сергею, который не бросил его, когда был так нужен, и без него он не смог бы восстановить нормальную работу предприятия, но иногда он ощущал рядом с ним внутреннюю панику, помня, как за доли секунды, человек из любящего и доброго парня, превращался в монстра без воли и сознания. Он прикрыл глаза кладя свои руки поверх чужих, тоже результат большой работы с собой. — Что ты, Серёжа, вовсе нет, что бы я без тебя делал… Он слегка вздрогнул, чувствуя лёгкий поцелуй на своей шее, и это не укрылось от Серёжи. Он уже знал, что в этом случае, вместо объятий стоит отойти чуть подальше и дать Диме успокоиться. И так каждый раз, вроде ничего, но уже через секунду Дмитрий дергался, словно руки его агента обжигали. Нечаев помнил все крики во сне, как он сидел рядом и не трогая, это самое главное, ни в коем случае не трогая, просто говоря всякую успокаивающую чушь, пока Сеченов сам не протянет к нему свою горячую руку. Они подбирали нужную интонации общения, никаких «Димочек» и «Дмитриев Сергеевичей» — всегда «Дима» резко и холодно, иногда «Митя». Спокойным тоном и простым описанием ситуации — «Ты дома», «Всё хорошо», «Женя спит, ты помнишь, кто такой Женя?» «Все спят», «Я с тобой». Как они выдержали этот год, одному богу известно. Сеченов ему конечно обрадовался, как увидел своего агента на пороге кабинета, но быстро выпроводил его на улицу, в сопровождении ещё одной «Терешковой», отыскать людей и по возможности не дать им паниковать. Но через пару часов агент вернулся в Башню, с чумазым и тощим мальчонкой на руках — единственным ребёнком без родителей на платформе. Они искали его родных или хотя бы знакомых — всё без результата, малыш был слишком мал и всё его воспоминания были о том, как он играл во дворе собственной дачи, куда приехал с мамой, а потом к нему подошёл робот и он уснул. ХРАЗ явно знал больше, но говорить не стал порекомендовав родителей не искать, не тратить время. Они записали ребёнка по отчеству Нечаева, а фамилию дали академика. Дмитрий заявил, что он будет «дедушкой», хоть Сергей и был против такого расклада. Сеченов думал, что Серёжа покинет Челомей, когда основные проблемы будут решены, благо, он его не держал. Он даже надеялся на это — ни к чему были все эти тяжёлые воспоминания. Но Сергей остался рядом, хотя это было для него это было похоже на какую-то изощренную пытку. Некогда сильно тактильный Дима, перестал принимать прикосновения, абсолютно любые. Даже простое рукопожатие с коллегами и членами политбюро вызывало у него дикий дискомфорт, что уж говорить об объятиях. Нечаев настоял на их совместном проживании и его охране. Дмитрий со скрипом согласился, хотя вернувшийся из Японии Аргон, конечно был надёжней. Но проклиная всё на свете и свою любовь к людям, Сеченов дал П-3 ещё один шанс, честно считая, что точно об этом пожалеет, или П-3 не выдержит такого напряжения сам и подаст в отставку. Серёжа правила игры принял, соглашаясь на любые условия выдвинутые Сеченовым. Он в соседней комнате и не прикасается, не прикасается, даже если Диму мучают кошмары и он кричит мечась по кровати. Особенно если мучают кошмары и Дима кричит. Никаких прикосновений. Сергей уже совершил такую ошибку, обняв стонущего в лапах кошмара начальника, лучше бы он этого не делал, потому что проснувшись в объятиях своего агента, Сеченов принялся так истошно кричать, что Сергей, вместо того, что бы отпустить, прижал его сильнее и тогда Сеченова вырвало прямо на него и в постель. Поэтому только так, всегда на расстоянии, но никогда не покидая своего шефа. Седины в волосах Сеченова стало больше, он словно похудел ещё сильнее, да и Серёжа не уступал, вслед за за своим любимым, украсившись ранней сединой. Потом Сеченов стал его чуть допускать к себе, он словно ставил на себе эксперимент. Осторожно разрешая себе и Нечаеву большее. Подержать за руку, обнадеживающе коснуться плеча, а вот дать себя обнять не мог, хотя честно пытался. А потом, как-то напившись на важном мероприятии — Сергей не уследил, и позволил этому произойти, он не смог идти самостоятельно и на свой страх и риск, Нечаев отнёс его на руках домой. Там же все и произошло, пьяный Сеченов сам поцеловал его, говорил и говорил, и говорил, захлебываясь непрошенными слезами, выплескивая свою боль, а потом и сам утащил, словно утопающий спасателя, своего агента в постель. Нечаев пытался сопротивляться, не желая вот так пользоваться беспомощным положением Дмитрия, но академик жарко дыша куда-то в район его шеи, сказал, что выпил что бы перестать бояться близости с агентом и наверное он хочет его прямо сейчас. Нечаев всё равно решил обойтись банальным удовлетворением своего начальника рукою, не рискуя сразу начинать их отношения с проникновения. И когда все закончилось, оставил Сеченова одного в постели, решив, что так будет правильней. Дмитрий утром пришёл к нему сам, мучаясь головной болью и муками совести, спрашивая Нечаева не обидел ли он его. Сергей был в шоке от такой постановки вопроса, но сразу же сказал, что не обидел, а наоборот дал ему надежду. Сеченов после этого пару дней не разговаривал с Серёжей, видимо обдумывая произошедшее и анализируя собственные поступки, но спал гораздо спокойней, а в третью ночь пришёл в спальню к Сергею и обнял его спящего, забираясь к нему под бок. И впервые разрешил себя нормально обнять. И снова сам поцеловал первым. Нечаев пытался объяснить, что не надо жертвовать собой, но Дмитрий сказал, что это не жертва, что он полностью готов и всё взвесил. Они очень долго шли к полноценной связи в постели, если точнее, то девять месяцев. Нечаев думал, что за это время можно родить, иногда, но только иногда жалея, что не получил академика всего, как и хотел. Но он сам выбрал путь любви и уважения, а не насилия, даже если это «подарок». Он не общался с «Харитоном» который смог вытащить из него то тёмное, что могло причинять боль любимому человеку и ему не хотелось слышать о том, какой он дурак и теперь добивается того, что мог просто с лёгкостью взять в любое время. Дмитрий Сергеевич простил своего врага, видимо ожидая, когда Харитон сможет победить в себе сущность ХРАЗа, но по мнению Сергея, держать рядом с собой это существо, примерно равно содержанию чёрной мамбы. И неизвестно, что опаснее. Но никогда не оспаривал решения академика. Ему хватило горького опыта. Тем более, что ему своих забот в налаживании отношений с Дмитрием вполне хватало. Слово «нет» это всегда «нет», да порой приходилось заканчивать в ванной. Да и Дима предлагал расстаться время от времени, один раз, два, три. Тогда Нечаев заставил его вслух сказать, что он не нужен академику — и тогда он уйдёт не настаивая ни на чём. И Дмитрий не смог этого сделать. «Тогда скажи, что нужен, только вслух, чтобы ты сам это услышал». «Ты мне нужен, Серёж, не уходи». Сеченову было тяжело от своих закидонов перед Сергеем, но он, специалист по человеческому мозгу, прекрасно понимал, что происходит. Как в свое время Сеченов учил Сергея ходить на его новых полимерных ногах, так теперь Серёжа учил академика доверять себе и не бояться обидеть. Он всё понимал, и каждый раз беря свое сокровище нежно и аккуратно, спрашивал, не боится ли его Дима, согласен ли, твердил, как сильно любит, ничего не требуя в ответ. Сеченов из состояния струна, переходил во что-то более расслабленное и спокойное, но спокойствие это было обманчивым. Иногда во время самого пика удовольствия, Дмитрий словно проваливался в какой-то другой мир, в котором он смотрел в ледяные глаза ХРАЗа, а вокруг вопила безумная толпа слепых «зрителей». Благо, Сергей чувствовал эти моменты и мог отвлечь от картин возникающих перед глазами Сеченова. Они не спят вместе после близости, расходясь каждый по своим комнатам, словно английские аристократы, за исключением ночей, когда Диму мучают кошмары и он сам приходит к Сергею. Единственное табу, которое академик оставил за собой это никакого орального секса, как со своей стороны, так и со стороны Сергея. Как бы тот не просил, говоря, что всегда мечтал попробовать своего любимого таким образом, да и в конце концов, он ему должен. Но Нечаев верит в себя и считает, что и это они пройдут, главное запастись терпением. Сеченов успокаивает дыхание и П-3, снова приближается к нему. Прочитав в глазах любимого немое разрешение, Нечаев снова обнимает его и на этот раз без последствий. Они вместе смотрят на солнечный Челомей, и на красные флаги развевающиеся по ветру. Сейчас «Терешкова» вернёт юного Сеченова, и они отправятся домой, думая об ужине и ещё о каких-нибудь приятных вещах. Дома Сергей будет смотреть мультики вместе с Женей, а Дима опять зароется в свои документы, пока его не позовут к столу. Сергей клянётся себе, что постарается сделать всё, чтобы сохранить этот мир в их душах как можно дольше. — Доброе утро, Харитон, — Сеченов здоровается с полимерным сгустком сидящим в закрытом аквариуме на нижних уровнях Башни — Как спалось?