Пациент

Влад не рассказал психологу как долго ходил по территории университета, перед тем собеседованием в лабораторию. Потому что это то самое личное, что он не мог открыть постороннему. И время повернулось вспять, обратив все события, словно в раскрученной задом наперед кинопленке. Их поцелуи около беседки, годы отношений, быстрая смена кадров, держание за руки, а потом и вовсе первый поцелуй задом наперед. И их взгляды друг на друга, зажимки по углам, когда он пытался вывести её на эмоции, а она смущенно и счастливо краснела. И всё идёт дальше в минувшие дни. Её возмущение и очарование в глазах на дебатах, кажется уже полвека назад, не меньше. Его изумление и интерес на слайды её проекта об успеваемости. Он и раньше задумывался о том, как мимолётна на самом деле жизнь. Но там, на территории университета, сознание проиграло в голове все яркие вспышки, в обратном порядке, и их унесло как ветром. До самого первого пересечения их глаз. Того шапочного знакомства на выдаче студенческих билетов. — Меня зовут Камила, можно просто Мила. — Я Влад. И ему было бы не передать словами те чувства, которые заполняли его, когда он смотрел на шумных студентов повсюду. Но нигде уже не было ничего от них. То же самое место. Но их там уже нет. Ему не хватило бы мужества признаться психологу, что зияющая дыра внутри могла бы заставить его даже заплакать. Вот только установка: «Мужчины не плачут» внутри сильнее. И оттого все эти эмоции, не имеющие выхода, разрывали его изнутри. Как прокрутившаяся к началу пленка, которая щелкнула, и он снова увидел её глаза, и снова услышал в голове то самое первое осознанное воспоминание того, как они произносили свои имена. Даже не представляя, какое количество кадров позже будет на этой самой плёнке. И он бы хотел иметь возможность вернуться туда, но дверей таких не существует. Он бы проживал все кадры до конца своей жизни. Но у человека нет такой возможности. Как же скоротечна и невосполнима человеческая жизнь. И в то, что утекло, уже никогда нельзя вернуться.

***

— Ты рассказал ей о встрече с женой вашего друга? Серов крутил ручку в руках. Почти так же как и все эти 4 года. Ему бы и в голову не пришло рассказывать. — Ты думал, что будешь делать дальше? Он удивленно поднял на врача глаза. — Ты сконцентрировался на работе, но кроме неё и твоей бывшей компании, ты думал о том, что собираешься делать с взаимоотношениями с Камилой? Он молчал. — Вы не разговариваете. Психолог сделала паузу, сегодня она приняла четкое решение передать его другому врачу. И последнее, что не давало ей отправить заявление, это то самое понимание, что возможно, он уже не установит вообще никакого контакта со следующим человеком. — О чём ты думаешь? В этот раз она внимательно посмотрела на молодого мужчину. Он поднял на неё глаза, и чуть подумав, всё же ответил. — Не понимаю, почему она получила магистратуру в Сингапуре. Врач выдыхает, так как наконец хоть какие-то слова из него всё-таки полились. Как же она устала искать к нему подход, и играть в угадайку. — У нас есть коллега, он несколько раз расспрашивал её об этом, а я слышал. Он говорил ей, что она на всех фотографиях очень счастливая. И пока он делится своими мыслями, психолог в сотый раз задаётся одним и тем же вопросом. Показывает ли он этой девушке хоть долю тех чувств, в которых тонет с самой первой их встречи? Видит ли она? Ведь по рассказам, все их встречи сухие, бездушные, и полные защиты мыслями об их работе. — Они с Егором смеялись и она так рассказывала об этом... Она выглядела радостной. — И как ты к этому относишься? Влад дернул бровями и усмехнулся. — Хочу узнать, почему она училась там. Психолог тяжело выдохнула. Но ведь это не всё… А врач не имеет возможности задавать наводящие вопросы. Она думает, что его задевает видеть эту девушку счастливой без него. Или дело в чём-то другом, но той же природы.

***

Тем временем в компании «Сигнус» закончилось совещание по разработке нового продукта. Алексей Райковский собирался покинуть комнату, но его коллега Николай Смирницкий, переменил его планы. — Давай поговорим. Они дождались, пока все освободят комнату. — Ты вообще в курсе, что твоя жена ходила к Серову на той неделе? Лёша удивленно поднял свои глаза. Что бы этот человек не творил, в личную жизнь он никогда не лез. — Я не хочу с тобой это обсуждать. Смирницкий был раздражен. — А ты не боишься, что она разболтает ему о планах компании, и о наших разработках? А что если они свяжутся с банком раньше нас? Райковский фыркнул. — У тебя есть причины волноваться? Я видел его на Хакатоне. Ничего примечательного, он занял второе место, он уже не тот, что раньше. Смирницкий недоверчиво покачал головой. — Если не о компании, то о жене, не хочешь поволноваться? Лёша чувствовал, как начинает заводиться. О заявлении о разводе не стоило упоминать. Но он не смог сдержать ядовитой ухмылки. — Я готов поставить всё, что у меня есть на то, что ей не перепадёт. Николай, мужчина всего на три года старше, внешне от коллеги очень отличался. Молодым его назвать было уже не так просто, хотя внешне он и оставался довольно интересным. Он быстро понял, какое настроение его вопрос вызвал в Алексее. И тот раздраженно продолжил говорить. — Давай поспорим, через сколько Влад и Мила снова сойдутся? Райковский выглядел взбешенным. Смирницкий недоверчиво сузил свои бледно голубые глаза. — Меня мало волнует, если твоя жена окажется в его постели, но у Алисы слишком длинный язык. — Давай закончим на этом. Алексей сделал долгий и длинный выдох, а затем шумно вдохнул сухой воздух переговорной комнаты. А когда он вышел, то в голове, переполненной десятком мыслей одновременно началось покалывание. То же, что и в последние полгода. И хотя он уже привык к головной боли, мысли о том, что Алиса за его спиной ходила к Владу неимоверно раздражали и только усиливали эту самую боль.