Тем временем, на кухне.
— Они ведь, предназначены друг другу, верно? — хмурилась Анья, смотря на поникшую Костию. Та, перевела свой потухший взгляд на девушку и слабо кивнула. Грудь агента разрывало на части, от понимания всего происходящего. От ужасного чувства, что всё, что было у неё, ускользнуло, так быстро, нелепо, неожиданно...так нечестно! Девушка смотрела на кресло перед собой, сверля его взглядом. — Так, и что за план у Кларк? Анья и Уэллс болезненно переглянулись. — Ты должна будешь увезти Лексу. Вернуть её к обычной жизни, обеспечить ей защиту...это всё, что Кларк просила тебе передать, — Уэллс сжал губы, переводя взгляд к окну. Костиа хмуро подняла на них взгляд, не веря своим ушам. — Чего? — Он сказал правду. Кларк — Ванхеда. Она может забирать воспоминания, дарить их...может обратить, и... Костиа поднялась с кресла. — Нет! —...навязать новые воспоминания, — закончила Анья, видя страх в глазах Костии. — Вы не можете так...я не могу лгать ей дважды! — Придётся, — подал голос Уэллс. Он тоже был подавлен, тоже был не особо согласен с этой идеей, но...им пришлось выбирать, либо жертвовать, либо... лгать и сохранять жизни. И, выбор очевиден. — Это подло, — сжала челюсть агент. — Но, иного выбора, как я понимаю, у нас нет. Я, в общем-то, так и хотела, но не знала, как заставить Лексу уехать и оставить примагниченного судьбой волка... В кухне повисло молчание. Костиа снова свела брови, переводя взгляд на парня, стоящего у окна. — Что она собирается делать? Скрываться? Сдаваться? — Не важно, — отрезал оборотень, не смотря на агента. — Важно! Она не может сдаться! Её убьют или будут использовать — как оружие! — Тебе разве есть дело до неё? — устало вздохнула Миури, слегка ударяя ладонью по столу. — Нет. Нет дела, но если она станет орудием в руках Совета, пострадают не только невинные оборотни, но и люди...они начнут убивать всех без разбору, а ваше поселение, станет лишь малой кровью по сравнению с будущими последствиями...***
Мэди смотрела на дорогу, чувствуя, что она будто что-то упустила, что-то оставила, чего-то лишилась...в её груди ныло, а голова была заполнена голосом, что постоянно твердил ей одно и тоже... ВАНХЕДА... ванхеда... ОНА ВАНХЕДА!! УБИЙЦА! Ты...Ты убила моего мальчика! Он умер... умер... ЗДОХНИ! — её грудь будто пронзили металлом, дыхание сперло, грудную клетку сжало и она схватилась за ручку на потолке джипа, сжимая его до хруста металлических болтов, крепко вжимавших ушки ручки. С того момента, как остановились, никто ничего не обсуждал. Темнокожий парнишка решил не вмешиваться и дождаться, когда они сами расскажут. Эйден молчал, молчал и думал. Он много думал о том, что ему сказала Мэди, думал о том, чем они вообще занимаются! Для чего? На кой чёрт убивать тех, кто не представляет опасности... Ещё и тот мужчина...он умер...нет, Мэди помогла ему уйти, а так, он бы ещё долго мучился. Ужасно мучился! Его боль, его запах, оно до сих пор с ними, будто увязалось и не собирается отступать ещё долго...оно пропиталось в их одежду, волосы, оно везде... Даже казалось, будто мертвый мужчина-оборотень сейчас с ними в машине, он наблюдает за ними. Азиатка впервые за долгое время, снова прикусила ноготь, хотя очень часто себя ругала и отдергивала, чтобы этого не делать. Она стала частью чего-то ужасного, чего-то важного! И это что-то даст о себе знать и очень скоро... Они проехали 8-мой километр шоссе, скоро свернут на щебневую дорогу и рукой подать к местонахождению Ванхеды и агента-3718. Эйден не раз думал о том, на кой хрен, агент и Ванхеда стали работать вместе? Зачем? Это непонятное дуо ставит его в тупик! Хотя, может ответ на поверхности? Может, агент приняла сторону оборотней, чувствовуя к ним жалость? Особенно, после последнего происшествия... Эйден тоже был шокирован, а также зол на решение главного Советника. Как же закон? Кодекс? Как же прошлое, что поставило всё на свои места, а внезапная смена власти пошатнула всё, фундамент треснул... Убийства оборотней стахи хаотичны, безразборчивы! Стали убивать не думая о справедливости...а как же суд? Как же презумпция невиновности? Почему главный Советник позволил себе подобное? Почему Совет не пошёл против? Не оспорил...почему? Злился Эйден не только на советника, но и на весь муравейник...в том числе и на Бекку...хотя, казалось бы, всё что она делает — это во благо сестры! Но...страдают другие дети! Неудачные эксперименты, полигон, зачем такие меры? Да, ответ сидит рядом... Мэди, она желаный эксперимент, а точнее его результат, для главного Советника, главный эксперимент и самой Бекки. Та из кожи вон лезет, чтобы не дай Божэ, что-то пошло не так. Если умрёт её сестра, всё, что она строила и всё к чему стремилась полетит к чертям. Тяжело, наверное, осознавать, что один твой косяк и единственный близкий человек умрёт...и ты будешь в этом виноват, не кто-то другой, а ты! Именно ты и твоя идея прятать ваше родство от всех окружающих. Но, от Эйдена она скрыть этого не смогла. Он заметил, как док смотрит на девочку, ещё во время их поступления в муравейник. Они пришли одной группой пойманных за границей детей-оборотней, что выживали как могли, лишившись родителей или убив их самостоятельно из-за неумения сдерживать своего нестабильного зверя внутри. Да, все дети, поступающие в муравейник, не полностью оборотни или имеют какие-то странности. Например, Аиша, была той, что не умела сдерживать зверя внутри себя, любой лёгкий всплеск эмоций и зверь летел из неё...её волк реагировал на каждый эмоциональный скачок, хоть даже самый маленький, любая эмоция вызывала тревогу и чувство опасности. Тогда, в своё первое полнолуние в двенадцать лет, она убила родителей...они ехали на кемпинг и в ночь, когда дочь стала потеть как паровая машина, и обливаться потом подобно фантану, родители запаниковали, собирая все свои вещи вокруг грузовика, чтобы смотаться быстрее в город и посетить врача, но...убраться из леса они не успели, как и Аиша, не успела осознать весь ужас произошедшего с ней. Отца она убила первого, когда тот в панике заводил машину, а мать позже, ведь та, собирала палатку на улице и застала кровавую картинку громко крича, разрезая слух дочери, подобно пиле по дереву. Аиша долго сидела с телами родителей, пытаясь принять ту реальность, в которой она оказалась, пытаясь понять себя, почему и за что? Но, ответа не было. Никто в лесу не мог ей на это ответить. Двенадцать лет, сирота, одна в лесу, что ей делать? Куда идти? Она оставалась с трупами родителей ещё пару дней, а потом решила оставить их и уйти в лес. Её нашли спустя месяц, ЗОНДЖ и поисковая группа. Нашли её в одной из пещер, дикую, молчаливую, шипящую подобно дикому зверю. Она совсем озверела, и превращалась в оборотня каждую секунду и также быстро принималась назад облик человека. Что же, до самого Эйдена. Мальчишка ушёл из семьи в десять, сбежал, когда начал чувствовать тягу к причинению вреда родным. Он бежал из одного города в другой, из одного штата в другой, пока не остановился в старом, заброшенном домике, рядом с озером. Это был охотничий домик, выглядел он неплохо, внутри был обставлен мебелью. Мальчишка и подумать не мог, что в нём каждую весну останавливались охотники...там он впервые и встретился с Костией. Девушкой, что не дала остальным членам группы причинить ему вред. Он выглядел напуганным, выглядел зашуганным и прижатым в угол. Обращённый Эйден не хотел причинять вред девушке или кому-то из группы, он хотел снова сбежать, сбежать и продолжать бегать от себя, от зверя, от насилия и боли, страха в глазах людей вокруг. Лютер, единственный, кто вырос в самом муравейнике и родился там. Никто точно не знает, откуда он, чей он ребенок...но, он также как и остальные дети проходил и проходит испытания и "улучшения". Бекка называет это "Оздоровительный комплекс процедур", чтобы детям было не так страшно идти в лифт и спускаться на запрещённый и закрытый уровень. Метти, мальчик — кровавая история, что всегда поражала Эйдена. Он тот самый ребёнок, по которому не скажешь, насколько же он опасен и свиреп. Его родители мрази(ну, по крайней мере были ими), на теле Метта очень много шрамов от различных пыток, которые ему пришлось переживать с рождения и до двенадцати лет... Его множество раз пороли по мелким и не очень причинам и каждый раз, это было всё больнее, всё мучительнее и страшнее. Он каждый раз не знал, что на этот раз станет орудием пыток. Его пороли настолько часто, что задница мальчишки превратилась в разделенный сигнала запрещённого светофора. Линии на мягких когда-то булках, напоминали черные полосы на шерсти зебры, кожа на ней стала не такой уж мягкой и упругой, она больше напоминала сжатые мышцы, как если потрогать напряжённый бицепс. Сидеть он не мог и каждый раз, ему приходилось придерживаться за стол локтями, чтобы не садиться на стул во время семейного ужина или обеда. И за это, конечно же, ему тоже прилетело...ведь, не культурно ставить локти на стол. В какой-то момент, порка превратилась в что-то постоянное и Метти уже не ощущал боли от ударов... Вы сейчас задаётесь вопросом, почему, он не сказал никому в школе? Почему не делился с друзьями? Почему не пытался бежать и найти себе помощь извне...но, всё было куда сложнее. Метти жил с родителями за городом, учился он на дому. Конечно же, им первое время занималась бабушка, но она умерла, когда ему исполнилось пять. Она не знала о том, что его бьют, мальчишка был замкнутым и держал всё в себе, не желая делиться с бабулей чем-то ужасным. В пять лет, он уже мог неплохо читать, плохо писал, но, со временем сам натренировал руку и мог прекрасно выводить, практически каллиграфически буквы. Он много читал, в большей части ночью, ведь днём он не мог лазить в ноутбук отца без его согласия, и он, конечно же, всегда был против. В момент, когда задница мальчишки уже не ощущала ударов от руки отца, в ход пошли сигареты. Об него тушили сигареты, чаще всего кидали пепельницы, даже пробивали голову, но, мать была медиком и могла самостоятельно наложить ему швы и следить за его состоянием. Метти жил в ужасных условиях, на его теле не успевали заживать синяки, как ему набивали новые. Он терпел всё это, понимая, что деваться ему некуда, до города больше тридцати миль, вокруг лес и поля, заброшенные фермы и скотобойни. Он не понимал почему на нём так отыгрываются родители, чаще и жёстче именно отец прикладывал руку... возможно, дело в наркотиках, алкоголе или...в просто ужасном и неудачном дне, что длился 365 дней в году подряд, двенадцать лет безустанно. В первую в его жизни спокойную ночь, он крепко спал в кровати, видя ужасные сны. Ему никогда не снилось ничего хорошего, всегда только кошмары и эта ночь не стала исключением, только, это был не кошмар, а реальность... Впервые, Метти чувствовал свободу, чувствовал, как его переполняет радость от того, что он один, что в доме тишина...что не орёт в соседней комнате телевизор с футболом, что отец не вопит от радость или злости на квадратную коробку схем и процессоров, мать не разбивает по нелепости посуду или не говорит по телефону с тетей Сьюзи, которая была той ещё сплетницей и любила плести языком многие часы. Он сидел на пороге дома, в крови, будто упал в чан с ней окунаясь с головой. Мальчишка часто сплевывал слюну, смешанную с кровью и частичками плоти, также пытался вытереть руки о футболку от крови, понимая, что толку мало, ведь, она также измазана в мерзкой и противной жидкости и по сути, он просто размазывал её по себе, при этом ворча под нос, что это всё слишком гадко...но, внутренне ему нравилось. Нравилось, что он избавился от ужасных людей, избавился от плена и теперь, он полностью свободен, он может не думать о том, что на этот раз прилетит ему в голову, он не будет бояться, что отец просто задушит его подушкой, хотя, он был бы этому даже рад...он не будет видеть этот взгляд матери, в котором плескалась неприязнь и необоснованная агрессия. Но, моментами было сожаление, но очень и очень редко, которое хоть немного, но грело детское сердце Метта. Его нашли на одной из заброшенных ферм. Он там устроил себе мини библиотеку, сидел в опрятной и чистой одежде. Комната, которую он занял, была такой, что остальная часть дома, казалась другим миром. Он сделал в ней подобие ремонта, хоть обои и были наклеены не вертикально, а горизонтально, но, так было что-то уникальное в этой комнате. Стояла его кровать, которую он перетащил из прошлого дома, стул, стол и множество полок с книгами. Их было огромное количество, казалось, будто это архив, с документами, который обычно пыльный, а этот...этот чертовски чист! Он — псих, все это знали, но не все боялись его. — Я бы сейчас почитал книгу...— поделился желаниями Метти, кладя на колени планшет, переводя взгляд на сосредоточенного и поникшего Эйдена. Обычно он собран и от него не пахнет так... что-то случилось, но они упорно молчат об этом. Что же это может быть? Что они могли такого увидеть, чтобы восьмой километр сидеть поникшими и молчать... — Ага, пособие "Как истребить свою семейку"? — хмыкнул Лютер, смотря в зеркало заднего вида. — Лютер, — прорычал командующий, хмуро смотря на его профиль. Метти не трогали его колкости, уже давно. Он для себя понял, что многие дети, подростки, ещё не совсем созрели и у них период "Истерически-гормональной встревоженности" или, как бы он сказал: сучьи дети не могут найти место своим скользким мыслям. — Что? Я просто пошутил...— повел плечами темнокожий мальчишка. Аиша закатила глаза, плавно выворачивая руль направо, на щебневую дорогу. — Эйден, не стоит пытаться. Он не измениться, по крайней мере пока. — Что это значит? — хмуро уставился на Метта Лютер. — Что это блять, значит?! — Не истери, он намекнул на то, что у тебя гармональный период, у оборотней он острее и больше всего истерит именно твой зверь внутри, ведь, ему труднее ужиться с изменяющимся организмом, поэтому, ты и ведёшь себя так...но, через время, когда период пройдет, возможно, ты станешь адекватнее и не настолько злобнее к окружающим... Лютер отрицательно мотая головой хмыкнул, оборачиваясь к Метти. — Нет. — Сосредотачиваемся на нашем плане, — скомандовал Эйдена и каждый из них начал проверять свою экипировку, собираясь. Аиша съехала на обочину, тормозя джип. — Что-то изменилось в плане? — не смотря на Эйдена, озвучила вопрос интересующий каждого члена группы. — Нас всего пятеро, Онтари и Дэвид не смогли ехать, так что...держимся друг за друга, наблюдаем, подстраховываем, а так...так план не изменился, — уверенно кивал он. — Стоит больше внимания уделить полю, пока будем идти, возможно, нас ждут именно там. Поэтому, Метт готовь птичку, Лютер, ты никуда не спешишь и держишься Аишы, понял? Ты её хвостик сегодня. Мэди...ты, ты идёшь строго со мной. Никуда не сворачиваешь, нигде не тормозишь. Поняла? Мэди посмотрела на командующего, её взгляд был каким-то мутным, странным, будто потерянным. Девушка будто улетела куда-то далеко в своё сознание. — Ты поняла? — уже чуть нежнее проговорил он, смотря прямо ей в глаза. Она пару раз моргнула, будто приходя в себя. — Я поняла, что я — брелок на твоей сумке, Эйди. Не делай этого, не делай того...может мне вообще в джипе остаться? — Отличная идея... — Это было не предложение! — огрызнулась Мэди. — Я иду, но идти за тобой хвостиком не собираюсь, я займу позицию Дэвида. Дай мне возможность раскрыться. — Вот это плохо, — повёл головой Лютер. — Ты не контролируешь себя! Твои способности нестабильны...ты можешь нас всех обезглавить своими неверными действиями! Мэди, черт, делай как говорит командующий. — Тебя не спрашивали, Лютер. — Тише... — А я сам ответил! Почему-то, наш командующий не так строг с тобой! — Хочешь, чтобы он был мягче к тебе? — усмехнулась Мэди. Лютер горел огнем, а терпение Эйдена, хоть оно и безгранично, начало закипать. — Я сказал, Мэди — хвост, Лютер не высовывается, Аиша ждёт команды, а Метт... — Я — дрон, твои глаза и уши, — парнишка протянул ему наушник, Мэди и Лютер, от тембра голоса Эйдена слегка сжались, решаясь больше не вскакивать и не продолжать цапаться. Аиша молча проверяла свое снаряжение, не вступая в разговор. Она знала правила, знала план, но боялась, что они застанут Ванхеду на дороге...тут преимуществ меньше, но, в поле, окружённым лесом, среди скошенной травы и единственного домика, они могли воспользоваться моментом неожиданности...***
— Она остаётся одна? — Костиа перекинула ногу на ногу, скрещенные руки лежали на её груди. — Фактически, да, — кивал Уэллс. — Но, мы ещё встретимся... — Да, если её план сработает, — скептично отозвалась Миури. — Всё может полететь прахом ещё на начальной стадии, на первых шагах плана. — Не будь такой пессимисткой, Анья! — помрачнел Уэллс, до этого откидывая плохие мысли, теперь же, они заполняли его голову. — План вы мне не расскажите, но возможность её плохого конца озвучили...вдруг, я могу помочь? — нахмурилась Костиа, сама в шоке от сказанного. Анья и Уэллс недоверчиво переглянулись. — Нет, — раздался голос из глубины дома, заставляя всех переместить туда взгляд. Кларк стояла у входа в подвал, держа на руках Хьюстон. — Действуем так, как я сказала. Остальная часть на мне, вы же, делаете то, что вам было сказано. Пожалуйста, не пытайтесь меня найти или рушить план. Кларк прошлась по дому к сидящему агенту. — Береги её, Костиа...— голос Кларк дрожал, но, взгляд оставался таким же решительным, строгим. Она самоубийца, — мысленно заключила агент, поднимаясь с места. — Обязательно. Что ты ей внушила? Какие воспоминания забрала? — хмурилась девушка, забирая из рук Кларк расслабленную Лексу. — Всё, что было до, я стёрла...оставила только вечер, когда она бегала по лесу, а возвращаясь, она встретила тебя и вы уехали...придумаешь почему и куда сама... — Хорошо... — кивала она. — Не действуй слишком безбашенно, Кларк. Шершни опасны, Совет ещё хуже... Кларк показалось, что агент уже знает её план, что она успела догадаться и понять в чём его суть. Но, для блондинки главное, чтобы Лекса уехала далеко, так далеко, насколько это возможно...