Проигравший

Очередная сигарета летит в мусорное ведро, не принося ни капли облегчения. Дым проникает в потрепанные легкие, которые уже не сопротивляются, а следом, победивший, вырывается наружу. Этого никто не замечает, — после генетического шторма не принято заботиться о других. Особенно о таких, как он. «Меня взяли в Корпус». Короткие ногти царапают кожу, когда ладони безвольно сжимаются в кулаки. Внутри готова взорваться от ярости замедленная бомба из-за чертовой иронии. Иронии, воссоздавшей отвратительную реальность, в которой они живут. «Меня взяли в Корпус». Если честно, Йонаса трясет вторые сутки. Но этого тоже никто не замечает. А если и видят — молчат. Ведь никто не знает, что делать с тем, кто отрицает саму суть их существования. Парень раскрывает рот, выдыхая бесполезное лекарство в искусственный воздух. Лениво следит, как цвета смешиваются, постепенно переставая существовать. Вот и Лу, черт ее возьми, хочет того же. Раствориться, как сигаретный дым, уже пропитавший его полностью. Пропасть в какой-нибудь нелепой перестрелке, за которую даже особо не заплатят. А ему потом пытайся понять, почему не остановил лучшего друга. «Но кто тебя еще лечить будет, если не я, когда подстрелят?». Упрямая девчонка тогда отшутилась, кажется. Он же не смог спросить прямо — такое произносить страшно. Лу ведь самая храбрая из их группы, да только видел Йонас таких. Как ломались, крича, а то и молча покидая операционный стол. Телом только на нем же оставаясь. Хилер знает, что подруга долго думала. Как сказать, чтобы он не наорал на нее так, что их бы в жизни больше в «Утконос» не пустили. И как продолжил бы злиться спустя месяцы, а то и годы. Потому что именно у него на руках умирают все подряд. И чистые, и псионики. Вторые, правда, чаще, ведь кому до них есть дело? До Лу — никому. До Йонаса — тоже. Только он почему-то хочет встряхнуть ее, чтобы голова на место встала. Деньги того не стоят — богатые умирают не особо реже бедных, на самом-то деле. Вот только она решила, что ради них может рискнуть. Он же тогда решил, что теперь будет дежурить чаще. Есть, конечно, правила, — нельзя лечить знакомых. Потому что хоть хилеры и грязь, все же особенно важны. Но когда его останавливали чьи-то порядки? «Но кто тебя еще лечить будет, если не я, когда подстрелят?». Парень сжимает зубы, пытаясь не закричать в голос. Будь Лу умнее, поняла бы, что он ради нее останется жить в больнице. Будь Йонас смелее, понял бы, что это — нездоровая дружба.

***

Алкоголь не помогает, хотя сестра, ощущая напряжение, подливает все больше. А вот он вместо ее лица видит последнего пациента, которого пытался спасти больше трех часов. Точнее, пациентку. На этот раз — дочку кого-то из верхушки, которая забрела не в тот район. Чистую, естественно. Хилер презирает таких, но все равно лечит. Потому что внутри себя, пусть и ненавидя, давно решил — разницы между ними нет. — Привет, — голос Лу тихий, другой бы даже не расслышал ее в этом хаосе звуков. Йонас же слышит. Всегда, кажется. Он лишь кивает, бросив на нее чуть затравленный взгляд. Оглядывает мельком, будто убеждаясь, что цела хотя бы внешне. Псионичка хмурится, заметив, что хилер снова сверлит глазами стол. Ему тоже не нравится. Все это — и напряжение между ними, и собственная бессильная злость. Еще больше царапает ее обида. Парень знает ее от и до, знает, что подруга готова накричать на него за безразличие. Что Йонас не имеет права рушить то, что было за эти годы. И что уже это сделал. — Ты когда-нибудь поговоришь со мной нормально? Заходит издалека, в голосе — совсем нет претензий. Кажется, когда ей было 16, он сам этому научил, чтобы парней на место ставила. Ну, или пыталась. — А мы разве не говорим? «Ага, как два идиота». — Если не перестанешь, выбью стакан из рук. Она убирает ладони со стола и — парень уверен — сжимает их под пластмассовой поверхностью. — В Корпусе научили? Если бы Лу ему врезала сейчас, он бы почувствовал себя лучше. Пусть мимолетная боль, а не пустота и заполняющая ее желчь. Ведь пока его тело еще может себя лечить. — Естественно, — голос девушки — холоднее льда, а значит, уроки от Йонаса так и не усвоены. Пора освежить их в ее памяти. Он поворачивается, наконец, и смотрит на нее. Лу ненавидит этот его взгляд — равнодушный, он периодически награждал им весь окружающий мир. Но она обычно была исключением. Была. — Хочешь рисковать жизнью — вперед. Я никогда не попрошу тебя уйти оттуда. Но не жди, что я приму это. «Когда через день вижу последствия таких решений, вашу мать». — То есть ты никогда не примешь… меня? Ее голос дрожит, а у него внутри что-то сжимается. В огромном зале будто становится меньше воздуха. А в голубых глазах Лу — больше света. Слезы. Он вдруг чувствует себя также паршиво, как тогда, восемь лет назад. Лу, еще совсем девчонка, бросилась на одного из старших. Здоровый идиот сказал, что из нее ничего путного не выйдет. «Слабачка» — крикнул он, а уже через несколько секунд загнулся от мощного удара в пах. И еще целого десятка последующих, уже куда придется. Естественно, сильнее досталось ей, но тот раунд был за девчонкой, вырывавшейся из хватки друзей в сторону обидчика. Потому что Лу чего-то да стоит. Сильная, храбрая, еще девчушка. И разрыдавшаяся после драки, пока Йонас лечил ее разбитые в кровь от ударов руки. Он больше никогда не видел ее слез. Кажется, она пообещала больше не плакать из-за всяких придурков. Сейчас — уже взрослая женщина. И она — в шаге от провала по этому пункту. — Ведь других принимаешь… — воздуха не хватает и ей, пока он молча смотрит в ее бледное лицо. Принимает. Потому что за них не так страшно. — Да что с тобой, черт возьми! Лу толкает его в плечо и, пошатнувшись, уходит. Оставляет, не обернувшись, в неприятной вдруг компании алкоголя. И собственного одиночества. Кажется, голубоватая жидкость все же действует. Слезы Лу, видимо, тоже.

***

Он сидит под ее дверью уже несколько часов. Ругает себя, но не уходит, решив не звонить. Дело не в том, что Лу не возьмет трубку. Псионик просто скучает. А еще Йонас за бессонную ночь понимает, что они давно не друзья. По крайней мере, она для него. Ведь они поругались только вчера, а ему уже хочется весь город снести, лишь бы Лу увидеть скорее. И, хоть он все еще злится, — исправить вчерашнее. Вот только вместо извинений он громко ругается, увидев раненую Рид. Ее напарник (просто напарник же?) помогает ей дойти до квартиры, пока Йонас открывает дверь и включает сразу весь свет. Кей — вроде так его зовут, он не особо слушал, — нервно что-то спрашивает. Хилер же не обращает внимания, сфокусировавшись на темном пятне в районе ребер Лу, задавая свой вопрос: — Почему вы не поехали в больницу? Псионичка дергается, слыша его ледяной голос. За нее отвечает мужчина, потирая глаза: — Были рядом, в простую нельзя, а до Корпуса далеко. Йонас лишь качает головой, вытирая руки и поворачиваясь к молчащей подруге. Она смотрит на него несколько секунд, хилер отвечает ей тяжелым взглядом. Лу вздыхает, после чего тихо обращается к Кею: — Едь домой, он мне поможет. Ее непутевый напарник приподнимает бровь: — Может, лучше все же обратиться в… — Не лучше, — отрезает Йонас, решительно направляясь к пострадавшей. — Если нужна будет помощь… — Я прекрасно сниму это платье сам, — честное слово, его доведет либо Лу, либо ее коллега. В комнате пару секунд слышно лишь дыхание трех абсолютно разных людей. Следом Рид кивает напарнику и шепчет благодарности. Йонас их совсем не разделяет, видя, как пятно медленно становится больше. Конечно, ему хватает лишь одного взгляда, чтобы понять, — ситуация не опасна. По крайней мере, для жизни Лу, но придушить руками непутевых охранников все равно хочется. Он пропускает момент, когда Кей хлопает дверью, сосредоточившись на псионичке. Она же чересчур спокойно интересуется: — Прямо прекрасно снимешь сам? Двусмысленность фразы искрит в воздухе во второй раз, но Йонас не реагирует. Лишь, взявшись за подол платья, вопросительно приподнимает бровь. Девушка теряется на мгновение, после чего кивает. Он плавно тянет узкую светлую ткань наверх, стараясь не доставлять ей еще больше боли. Сомнения Лу становятся понятны сразу же — она мгновенно прикрывает грудь руками и тут же шипит от собственных действий. Хилер же, прижимая к ране ладонь, мысленно ругает начальство Рид всеми грубыми словами, которые знает. — Без него, серьезно? — не выдерживает, пытаясь разрядить напряженную обстановку. Судя по выражению лица псионички, делает только хуже. — Посмотрела бы на тебя в платье с таким вырезом и в лифчике, — острит, отводя взгляд, все же смущаясь. — Так и знал, что у тебя странные вкусы, — он уже чувствует на себе жжение от пули, которая, к счастью, лишь скользнула по ее ребрам. — Очень. Забирающий боль Лу, Йонас не сразу улавливает интонацию ее тихого ответа. Сглатывает, услышав таки что-то непривычное в привычном наборе букв. Медленно поднимает взгляд — удержавшись и не задержавшись на груди, к слову. Рассматривает ее лицо, ища объяснение тому, что услышал. Подтверждение того, что понял. Рид смотрит на него так, будто только что спрыгнула со здания Корпуса. И он следом чувствует себя точно также. А еще почему-то очень счастливым. — Прости, Лу, я… Она улыбается, пока он упрямо прижимает ладонь к ее телу. — Ты имеешь полное право злиться, — перебивает его, не давая собраться с духом и договорить. — Уверена? — Йонас точно знает, что сделал ей больно, но Рид отмахивается, будто он лишь на подол ее длиннющего платья наступил. — Абсолютно, — она снова улыбается, чувствуя себя значительно лучше, — ведь это ты. — Звучит так себе, — хилер наконец-то находит силы убрать ладонь, но возвращает ей улыбку. Лу молча смотрит, как он с видом хозяина роется в ее шкафу в поисках свободной рубашки. Усмехается следом, когда друг зависает на несколько секунд, понимая, что сама она сейчас если и оденется, то с дискомфортом. Псионичка медленно поднимается, делает шаг в его сторону. Доверчиво смотрит, пока Йонас пару секунд взвешивает все «за» и «против». Раньше он бы бросил пошлый комментарий, отвлекая ее, и надел бы рубашку, не глядя. Но что случилось сейчас? Рид же играет по своим правилам — подойдя вплотную, поворачивается к нему спиной. Хилер внимательно следит, как она медленно опускает руки, оставаясь перед ним такой уязвимой. Он слышит — ее дыхание чаще обычного, громче. Медлит секунду, после чего аккуратно натягивает непослушные рукава. Он видит — кожа Лу покрывается мурашками, но не может заставить себя двигаться быстрее. На губах — довольная улыбка, ведь в ее квартире на самом деле очень тепло. Лу напрягается, когда он легко касается ее талии, пододвигаясь ближе. Да, со стороны кажется, что хилер обнимает ее. Тем не менее, Йонас лишь начинает уверенно застегивать пуговицы за рубашке. Уже не медлит, боясь, что иначе точно остановится, и взгляд ниже шеи не опускает. А девушка вдруг зачем-то поворачивает к нему голову. Глаза в глаза, и оба — в трясине, из которой уже не выбраться. Не отрывая взгляда, хилер легко целует ее плечо, продолжая борьбу с пуговицами. Лу расслабляется в его руках, подается назад, прижимаясь к крепкой груди. А он рассеянно думает о том, что уступил ей в своей мнимой войне с ее любимой работой. Но что-то в лице уже явно бывшей подруги подсказывает, что он больше не проигравший.