Наш маленький зверинец

В потоке школьных лет мужчины и не заметили, как подросли и изменились их некогда малыши – из маленьких милых зверушек они выросли в высоких (почти все), статных юношей с привлекательными особенностями. В тайне Чан ожидал, что с возрастом животные признаки исчезнут, но к его разочарованию этого не случилось. Быть может, оно и к лучшему. Никуда не делась и извечное соперничество между мальчишками – чтобы им не говорили, но Хенджин и Сокджин вплоть до старших классов изводили и, казалось, что на дух не переносили друг друга. Сначала их вражда заключалась в плане учёбы – оба были круглыми отличниками к концу средней школы, пытаясь обойти другого по оценкам, но уже в старших классах они забили на это. Теперь дело касалось внешности и популярности. Не пересчитать сколько в целом они сменили девушек (и даже парней), и все ради того, чтобы взбесить брата. И каждый раз это работало - Сокджина грызло что-то изнутри постоянно, стоило только ему увидеть, как Хенджин флиртовал с очередной пассией. Хенджин же в свою очередь скрипел зубами, когда кто-то отвешивал комплименты старшему и дарил подарки. Родители неоднократно пытались это остановить, говорили с ними, наказывали даже, но ничего не помогало, и у них, в конце концов, опустились руки. — Этот напыщенный олень испортил мою любимую футболку! — жаловался Хенджин, лёжа на коленях совсем незаинтересованного Сынмина, — Она теперь розовая! — Какой кошмар, — проговорил пёс, не отлипая от учебника. — Ты меня вообще слушаешь? — Слушаю, слушаю... Эй! — возмутившись тому, что у него очень нагло отобрали книгу, Сынмин выдохнул, — Если бы я вас не знал, то подумал, что вы просто втюрились друг в друга, но так как вам обоим не достаёт мозгов, то вы не придумали ничего лучше, как доставать друг друга. Вот что я думаю об этой ситуации. — Ты нормальный? — подскочил от таких слов хорек, — Чтобы я влюбился в этого... этого... придурка?! — Тогда докажи мне обратное, — пожал плечами Сынмин, — И подумай тем, что у тебя вместо мозгов – почему вы так друг друга ненавидите? — Потому что он придурок! — А другие аргументы есть, умник? — Да полно, — хмыкнул Хенджин, — Он – эгоцентричный, зазнавшийся баран с несмешными шутками и с больным сдвигом на розовом цвете. Меня бесит его тупой смех, его огромные плечи и его голос, его губы и руки... — Что и требовалось доказать, — усмехнулся Сынмин, — Ты хочешь его, поздравляю. — Чего?! — дёрнулся Хенджин и едва не свалился с кровати, — С ума сошел? Да мы ведь братья, в конце концов! — Только потому, что наши приемные отцы поженились. Я это осознал ещё в тринадцать лет, а так никто из нас не является родственниками. В конечном итоге, посмотри на Феликса и Хосока. — А что с ними? — Ей богу, Хенджин, ты тормозишь хуже нашего Гук-и, — щёлкнул блондина по лбу пёс, — Присмотрись и увидишь, что ещё немного и они открыто сделают каминг-аут. — А с кем? — Я отказываюсь разговаривать с тобой, пока ты не прозреешь, — поднял руки Сынмин и поднялся с кровати, — Отвлекись от Джин-хена и увидишь, что вокруг есть ещё люди. И, махнув хвостом, парень вышел из комнаты, оставив Хенджина размышлять над его словами. Правда не долго работали извилины хорька в этом направлении – до первого баклажана на ужин от "любимого братика", которого он терпеть не мог. И баклажана, и Сокджина. Наверное, Сынмин был первым, кто повзрослел из парней морально – как-то никто и не заметил, как из задиристого щенка он вырос в спокойного, саркастичного пса. Ещё в средней школе пришло к нему и осознание того, что все вокруг него лишь носят маски, сотканные из лжи и притворства, а потому очень быстро родилось и отвращение ко всем людям, исключая названных братьев и отцов. Девочки, что признавались ему в любви, убегали в слезах, напоровшись на холодный отказ, а парни обходили стороной, боясь его тяжёлой ауры – Сынмин сам выбрал свою маску, и снимал ее очень редко даже среди родных. — Сынмин-а! — залетев радостно в комнату, Джисон плюхнулся на кровать к парню и подрагивая ушками, склонил голову, — Первое или второе? — Что? — не понял парень. — Ну просто выбери, — следом в комнату вошёл Тэхен, обмотав в излюбленном жесте талию полосатым хвостом, словно поясом, — Пожалуйста, пожалуйста. — Ладно, второе. — Ха! — победно закричал Джисон, — Значит сегодня у нас вечер аниме. — Опять, — опустил досадно голову Тэхен, улегшись третьим, — На улице такая погода хорошая, могли б сходить погулять. — Ничего не знаю, экстраверт несчастный, — показал ему язык белка, собственнически беря ноутбук Сынмина и без проблем угадав его пароль, — Правила есть правила. — Тогда дай мне право выбрать какой тайтл будем смотреть, — попросил Тэхен, – Мы не выдержим в седьмой раз смотреть Ван Пис. Наблюдая за короткой перепалкой тигра и белки, Сынмин позволил себе лёгкую улыбку – в этом мире у всех есть маски, но только не у этих двоих, ибо они видны насквозь. Они два чистых листа бумаги, которых так легко испортить своими чернилами. — Мин-и, а ты что скажешь? — поймав тёмный, лукавый взгляд Тэхена Сынмин наконец-то обратил на них внимание, — Ты за? — За что? — Этот извращенец предлагает посмотреть Клуб Яричин, — сверкал румяными щеками Джисон, — Да ни за что на свете. — Не делай из себя святошу, Джисон, — фыркнул Сынмин, — Не тебя ли я спалил за просмотром порно позавчера? Причем там явно не девушка стонала. — Я просил об этом не вспоминать! — Эй, а меня почему не позвали? — наигранно возмутился Тэхен, — Ну всё, я включаю клуб фотографий. — Не надо! — раздался на весь дом вопль бедного бельчонка. Зачем Сынмину все эти лжецы под названием люди, когда у него есть такие чистые и открытые братья? И пусть кто-то скажет, что это лишь подростковая привязанность, для Сынмина это на всю жизнь. Зачем ему мутные глаза окружающих, их скрытый завесой взгляд, когда светящиеся янтарем глаза Тэхёна пронзают его насквозь своей искренней жадностью и безрассудством? Зачем ему обманчивые речи подлецов, когда язык Джисона ласкает слух правдивостью своих мыслей и желаний? Была бы его воля, он бы обменял весь мир ради их двоих. Тихо войдя в комнату, Минхо увидел то, что и ожидал – на диване, в обнимку с подаренной на день рождения гитарой от него же, спал беспокойным сном Юнги, изредка дёргая кончиком хвоста. Качнув неодобрительно головой, Минхо неспешно подошёл к нему и хотел убрать инструмент, как вдруг хвост Юнги обвился вокруг его талии и дёрнул на себя, заставив парня упасть ему на колени. — Зачем было делать вид, что ты спишь? — недовольно буркнул Минхо, устраиваясь удобней. Слезть ему не позволят ещё час минимум, ибо уж слишком хорошо он знает Юнги. — Чтобы ты в очередной раз попался, — зевнул старший, обнажая острые клыки, — Не могу спать без тебя. — Дурацкая привычка ещё с детства, от которой тебя так и не отучили, — закатил глаза Минхо, — Может тебя ещё хвостом укрыть? — Может, — ухмыльнулся Юнги, — А ещё лучше собой. — Мечтай. Я тебе не дакимакура. — Какой ты злой. — Иди папе пожалуйся, бедный котенок. — Бедным котёнком будешь ты, если в следующий раз снова подсыплешь мне кошачью мяту в еду. — Прости, перепутал тарелки, — ни капли не раскаивался Минхо, — Хотел сменить диету Хенджину, а то одними салфетками давится. — Тебе очень повезло, что тогда рядом не оказался, — хищно прижал ушки Юнги. — Да? И что бы ты сделал? — ухмыльнулся Минхо, протянув руку и прикоснувшись к макушке старшего, начал неторопливо поглаживать. Вместо ответа Юнги зажмурился от удовольствия и негромко замурчал, наслаждаясь лаской Минхо. Его хвост игриво забрался под футболку младшего и по-хозяйски обвил талию. Теперь пришла очередь Минхо мурчать и невольно прижаться к старшему ближе, буквально напевая кошачью песню ему на ухо, словно колыбельную. Постепенно, убаюканный его теплом, Юнги уснул, так и не выпустив Минхо из своих объятий. Ну и пусть, младшему это совсем не в тягость, ведь он знает, что только с ним Юнги может спать спокойно и без выматывающих разум кошмаров. Казалось бы, травмирующее психику событие случилось так давно, но Юнги до сих так и не оправился после него – он до сих пор помнит, как его десятилетнего, что спокойно шёл со школы домой, едва не изнасиловал какой-то пьяный мужчина. В тот момент рядом был только Чимин, но Юнги взял всю опасность на себя, защитил его и дал возможность убежать, дабы позвать на помощь. Это было страшное время для их семьи – Чан впервые показал свои слезы, а Намджун злость. Они оба не отходили от Юнги ни на шаг, а другие мальчишки, позабыв про свои распри, ходили за ним дружной компашкой, что иногда даже бесило мальчика. Минхо был исключением – он не жалел его словами, не ходил всё время рядом, он просто приходил каждую ночь к нему, молчаливо ложился рядом и обнимал, кутая в свой хвост и давая возможность тихо поплакать. Это была лучшая поддержка для Юнги. *** — Что будет делать лиса, когда поймает кролика? — Съест его? — Это было бы слишком опрометчиво с ее стороны... Когда череда соперничества и вражды между самыми младшими закончилась, Чонин стал во всем наследовать Чонгука, бегая за ним, словно его тень. Кролик, помня о словах папы Намджуна, всегда относился к этому по-доброму, широко улыбаясь названному брату. Чонин улыбался в ответ ничего не подозревающему Гуку, а сам потихоньку подмечал его ошибки и промахи, чтобы в будущем их не повторить. Кролик словно и не замечал этого наглого поведения и с радостью помогал лисёнку, даже искренне восхищался им, когда у Чонина что-то получалось. Но даже так, как бы лис не старался, талантливый брат был на шаг впереди, зажигая в младшем огонь азарта. Это не было тоже самое соперничество, что между Сокджином и Хенджином, это было что-то нечто совершенно иное и одностороннее. Да, наблюдательностью Чонгук обладал не сильной, но и ее иногда хватало, чтобы заметить разочарование и обиду у младшего, у которого снова не получилось сделать что-то также хорошо, как и он. — Да блин! — психанул Чонин и отбросил в сторону джойстик, скрестив руки на груди и раздражённо мельтеша огромным хвостом из стороны в сторону, — Ты жульничал! — Неа, — по кроличьи широко улыбнулся Чонгук, наклонив голову, — А вот ты да, и все равно тебе это не помогло. — Как у тебя это получается? — вздохнул Чонин, - Ты только недавно начал играть в эту игру. — Просто я гений, — самодовольно откинулся на диван Чонгук, заложив руки за голову, — Смирись с этим. — Хвастун, — хмыкнул Чонин, сузив глаза. Его хвост плавно прекратил мельтешить и теперь лениво качался из стороны в сторону, показывая, что лис что-то задумал. — Предлагаю ещё один раунд, — протянул Чонин, — Проигравший исполнит желание победителя. — Идёт, — резво согласился Чонгук, уверенный в своей победе, — Готовься снова проиграть, лисичка. — Не в этот раз, крольчатина. Не прошло и пятнадцати минут, как раунд оказался завершён с отрывом всего в один балл. И перевес был, как ни странно, в сторону Чонина. — Да! — радостно закричал лисёнок, вскинув руки вверх, — Победа. — Эй, это же жульничество, — возмутился Чонгук, присев на колени. — А чего ты ещё ожидал от меня? — ухмыльнулся Чонин, — Я жульничал всю нашу игру, но ты ни разу не додумался мне запретить это делать. — Но... — начал было кролик, но запнулся, понимая, что Чонин прав, — Ладно, твоя взяла. Чего ты хочешь? — Дай подумать, — наигранно задумался Чонин и тут же резко придвинулся к Чонгуку, давая понять, что он уже давно знал, что загадает, — Поцелуй меня. — С ума сошел? — отскочил Чонгук, от неожиданности подняв торчком огромные ушки. — А что, — прищурился Чонин, — Не умеешь? — У-умею, — неуверенно ответил кролик, отведя взгляд. — Так я и думал – наш непревзойденный Чонгук не умеет целоваться. — Будто ты умеешь, — буркнул покрасневший парень. — Представь себе, Гук-и. И не только. — Когда ты успел? — Должен же я быть хоть в чем-то лучше тебя. Чонгук молчаливо проводил нечитаемым взглядом младшего и уставился в стену, пытаясь обдумать только что случившуюся сцену, но в голове настойчиво билось "поцелуй меня", мешая сконцентрироваться. Чертыхнувшись, парень поднялся и бросился вслед за братом, догнав его в коридоре. — Я тоже кое-что умею, — решительно выдал он и, не давая Чонину осмыслить сказанное, прижался к его губам своими, оттеснив лиса к стене. Как же повезло, что дома был только Чанбин, и то он в своей комнате закрылся. Такого не ожидал никто, даже сам Чонгук, который подался порыву и сделал то, что сделал, но ощущение мягких и податливых губ Чонина было настолько приятным, что кролик даже и не думал о том, чтобы жалеть о своем решении. Пускай после будет неловко, пускай они не смогут смотреть в глаза друг другу. Оно стоило того. — Что ты делаешь? — оттолкнув от себя Чонгука, спросил раскрасневшийся и растрёпанный Чонин, прикрывая припухшие губы. Его хвост испуганно жался к ноге, а ушки жалобно опустились вниз. — То, что ты просил, — ответил Чонгук, хмыкнув. — Но я же не думал, что ты действительно это сделаешь, — пролепетал растерянно Чонин. — Как видишь я сделал, — победно ухмыльнулся кролик и склонился к младшему, — И что? Умею я целоваться? — Умеешь, — тихо ответил лис, признавая поражение. Снова брат обошел его, но злости, как ни странно, не было. Было что-то другое, что-то, что приятной волной разливалось в груди. — И умею хорошо? — Так, иди к черту, — взял себя в руки Чонин и, отпихнув со своего пути Чонгука, сбежал в комнату к Чанбину, продолжая сверкать покрасневшими щеками. — Иногда и лиса жалеет, что поймала кролика. *** Закрыв за собой входную дверь в квартиру, Феликс уныло сбросил верхнюю одежду, бросил школьный рюкзак где-то на пол и прошёлся коридором в свою комнату, которую он делил с Хосоком. Старшего ещё не было дома – подготовка к выпускным экзаменам занимала все время, поэтому канарейка без угрызения совести завалился на его кровать и, глубоко вздохнув, обнял подушку, которая так по родному пахла старшим братом. Накрывшись уже достаточно большими крыльями, юноша спрятался в своих мыслях, не замечая тяжести смятой бумажки в кармане. Казалось бы, что такого в обычной записке, что дала ему милая одноклассница и попросила отдать Хосоку, но ненароком прочитав ее Феликс впал в уныние – это было признание в любви. Он едва не разорвал несчастный лист на мелкие кусочки, но вовремя себя остановил. Потому что, а имеет ли он право скрывать такое от хена? Он всего лишь его слишком ревнивый младший брат, который так сильно любит его, что ещё немного и эта любовь перейдет все границы. Это давно уже не пугало Феликса, он привык к своим этим ненормальным чувствам и кое-как научился держать их в узде. Но сегодняшнее событие полностью выбило его из колеи, а страх того, что у Хосока действительно может появиться девушка, до боли сжал сердце, и Феликс едва не задохнулся от недостатка кислорода. Ему страшно даже просто представлять, что из-за кого-то другого он не сможет больше быть рядом с Хосоком, обнимать его, когда ему вздумается, проводить вместе время, спать в обнимку, когда приснится кошмар... Феликс не может выносить спокойно такие мысли, оттого приподнимается и выхватывает злосчастное письмо, сжимая его в кулаке. Внутренний голос ругает его, твердит, что он не может так поступать, но отчаянные мысли о том, что Хосок бросит, оставит его одного, пересиливают всё. «Ещё немного, просто возьми и уничтожь его, а той чересчур смелой девушке соври, что хен не принял её признание...» Но в последний момент что-то щёлкает в голове канарейки и удерживает от такого ужасного поступка – он никогда не врал Хосоку и сотворить то, что он надумал, будет равноценно подлому обману. Ладонь бессильно разжимается, и мятая бумажка летит вниз на светлые простыни. Нет, Феликс не лгун. — Йо, Ликс-и, ты уже дома, — дверь в комнату открывается и Хосок заходит внутрь, мигом замечая угнетённое состояние младшего, — Эй, что случилось? Тебя снова кто-то обижал? — Нет, — машет головой Феликс, пытаясь незаметно вытереть слёзы, — Всё в порядке, хен. — Но я ведь вижу, что что-то случилось, — присев рядом на кровать, Хосок ласково приобнимает парня, укладывая спиной себе на грудь и прижавшись губами к светлой макушке, — Рассказывай. — Вот, — наслаждаясь теплом и такой желанной близостью старшего, Феликс нехотя протягивает ему любовную записку, — Просили тебе передать. — Что это? — прикоснувшись к ладони младшего, отчего по телу прошлись дикие мурашки, Хосок забрал лист. — Признание в любви тебе от моей одноклассницы. — Пф, — фыркает старший и, даже не удосужившись прочитать, выбросил бумажку в корзину, — И ты из-за этого расстроился, Ликс? Завидуешь, что письмо предназначалось не тебе? — Мне это не нужно, — горделиво вскинул подбородок Феликс, скрестив руки на груди, — Просто я не ожидал, что ты у нас окажешься таким популярным среди девочек. — Ха, будто меня это интересует, — фыркнув, Хосок опустил руки на тонкую талию младшего и прижав его к себе ближе, горячо зашептал на ухо, — Неужели мой маленький братик заревновал? — Вот ещё, — отнекивался Феликс, делая совсем незаинтересованный вид, пока внутри всё перекидывалось вверх-дном от действий старшего, — Можешь идти встречаться с кем угодно, мне дела никакого нет. — Врунишка, — протянул Хосок и слабо прикусил мочку уха Феликса, ощутив, как встрепенулись его крылья от такого просто жеста, и сам парень резко напрягся и дернулся в его руках. — Прекращай, хен, — как-то обижено попросил Феликс, обернувшись к старшему, — Не нужно играть со мной. — Хорошо, — поднял руки Хосок, — Тогда ответь мне на один вопрос – почему ты так испугался перспективы того, что у меня появится девушка? — Потому что, — огрызнулся младший и собирался уйти, но внезапно, в мгновение ока, он оказался лежащий на спине на кровати, а над ним навис Хосок и требовательно смотрел в глаза, словно искал ответ в них. — Я жду ответ, Енбок. — Отпусти меня! — раскрасневшийся и такой беззащитный младший братик, с растрепавшимися светлыми прядями, и с приоткрытым в негодовании ротиком, пробуждал что-то запретное внутри Хосока. Он не должен этого делать, но какая разница теперь, если у них с детства была слишком глубокая привязанность друг к другу? Тут и дураку станет ясно, что это изначально были далеко не братские чувства. Перехватив запястья Феликса одной рукой, Хосок прижал их у него над головой, пока второй мучительно медленно прикоснулся большим пальцем к таким нежным, податливым губам младшего и слегка нажал. Феликс послушно приоткрыл рот, не совсем понимая, что происходит сейчас, и покорно лежал под старшим, тихо наслаждаясь его властным тоном и движениями. — Ну так что? — спросил ещё раз Хосок, держа ушки востро и готовясь ловить каждый вздох младшего. Но вместе ответа Феликс лишь сузил хитро глаза и обхватил палец хена губами, слегка прикусывая его – черта с два он скажет это напрямую. Ощутив горячие дыхание Феликса, тесноту его ротика и насколько же проворный у него язык, Хосок не смог сдержать сдавленного стона. Похоже, что теперь играют с ним. Момент, когда губы старшего жадно накрыли губы Феликса, растворился в дикой страсти, что окутала их. Какой же Енбок податливый, словно пластилин, в руках Хосока, мягкий и такой желанный. Хочется целовать его везде, куда только можно, ловить губами наслаждение по телу и видеть, как закатываются эти хитрые, глубокие глаза его маленькой певчей птички. Высвободив руки, Феликс, не разрывая поцелуй, запустил ладони в волосы старшего и провел неспешно выше, прикасаясь к мягкому меху на его ушках. Хосок от таких действий только углубил поцелуй и проник под футболку младшего, ведя горячими ладонями по спине и немного приподняв его. Млея от ласковых касаний к его ушам, от того как Феликс бережно перебирал мех и водил пальчиками, Хосок был готов растектись лужицей. Эта птичка хорошо знала, как доставить хену удовольствие. Но когда одна из ручек исчезла и вскоре очутилась в опасной близости от хвоста-калачика, Хосок предупредительно зарычал прямо в губы Феликсу. Помогло это мало. Игнорируя предупреждение хена, Феликс успел прикоснуться лишь к кончику хвоста, как внезапно ощутил довольно таки сильный укус около своей ключицы. Охнув от неожиданности, Феликс убрал руки, получая в ответ заботливое движение языка по месту укуса. След все равно останется, но впервой ли? Придется снова ходить по дому в одежде с высоким горлом, чтобы никто из домашних ничего не заметил. Да, все это безумие уже далеко не в первый раз. Они оба знают, что это неправильно, и пусть братья они не родные, но они все же семья. Феликсу страшно представить реакцию Чана на то, что уже как полгода они с Хосоком переступили черту дозволенного. В тоже время они и осознают, что долго скрывать это все не получится, поэтому приняли решение подождать до окончания школы и переезда. Было ещё, конечно, условие повременить и с близостью, но иногда так трудно сопротивляться своим желаниям, особенно зная, что к вечеру в доме никого не будет... Оторвавшись от своей метки, что он оставил на теле младшего, Хосок заметил, как трепыхаются от возбуждения крылья Феликса, да и сам он все ёрзал и ёрзал, пытаясь лечь поудобнее, и чтобы они не мешали. Хмыкнув, Хосок ещё раз прижался губами к ключице Феликса, а затем резко перевернул его на живот, устраиваясь на его бедрах. — Что ты делаешь, хен? — возмутился младший. — Кое-кто решил играть нечестно, — сбрасывая с плеч кофту ответил Хосок, — Тогда и я применю запретные приёмы. Избавив младшего от великоватой для него футболки, Хосок решил не медлить и сразу же прикоснулся губами между лопаток, где и было место основания крыльев. Феликс весь сжался от такого, ощущая, как в груди растет жар, и прикусил костяшки пальцев — старая привычка заглушать себя, когда в доме все же кто-то оказывался, а они вдвоем так не вовремя поддались желанию. Не прекращая ласк языком, Хосок проник рукой в джинсы младшего и обхватил его вставший член ладонью. Накатившее волной удовольствие уже было не в силах сдержать, потому даже заглушая себя Феликс всё равно сладко простонал, дразня слух старшего и ощутив его собственное возбуждение. Пока Хосок вытворял немыслимые вещи с его крыльями и лениво надрачивал, избавив от одежды полностью, Феликс, в силу природы, практически пел как настоящая канарейка из-за такого сильного возбуждения, чередуя иногда пение и стоны. Хосок сходил с ума от такой реакции и от собственного, болезненного желания. Прикусив загривок Феликса, старший невольно прижался членом к его ягодицам. Прозвучавшие в унисон их блаженные стоны были настоящей музыкой. Как бы Хосок хотел пойти дальше обычной дрочки и ощутить, как узкие стеночки обхватывают его член, срывая голову окончательно... Тихий всхлип Феликса вернул его из мечтаний обратно в реальность. — Хен, пожалуйста, — взмолился младший, — Я не могу больше... — Всё, что попросишь, малыш. Участив движения рукой, Хосок второй бережно перебирал пёрышки своей птички, иногда касаясь их губами, зная, как ему это нравится. Крылья Феликса были его самой огромной слабостью. С ними младший напоминал ему настоящего ангелочка, только нимба над головой не хватало. И разве мог он портить собой это неземное создание? Разве не было бы для него лучше забыть старшего брата и жить как все нормальные люди, встретив достойную пару? Хосок помнит, как поделился такими мыслями с Феликсом, и как долго потом младший обижался на него за такие слова, решив, что хен видит в нём только глупого ребенка, который не способен принимать решения самостоятельно. "Ты – моя единственная достойная пара, хен" — сказал Феликс, когда Хосок таки смог вымолить прощение. После он и сам осознал, что все эти мысли полнейшая глупость. Ведь от одной только возможности, что Феликс будет не его, Хосок злился и бесился, медленно закипая от гнева. Они оба зависимы друг от друга, и, кто знает, может это было предрешено ещё задолго до их рождения. Коротко всхлипнув, Феликс кончил и бессильно откинулся на плечо Хосоку, пытаясь отдышаться. Он стыдливо прикрывался крыльями, пока старший целовал его взмокший висок и обнимал крепко-крепко, давая время отойти от оргазма. — Всё хорошо? — спросил он, заглядывая в счастливые глаза младшего. — Хочу просто лежать и ничего не делать, — честно признался Феликс, натягивая футболку. Он всегда покупал их на несколько размеров больше, чтобы было удобно крыльям, и это всегда умиляло Хосока. — Ничего не делать не получится, — пытаясь игнорировать собственный стояк, что неприятно упирался в джинсы, отвечал старший, — У тебя ещё есть домашнее задание, а у меня не помытая посуда. Джин попросил сегодня помыть вместо него. — Какая ему разница какую посуду кидать в Хенджина, чистую или грязную? — фыркнул Феликс и повис на шее Хосока, капризно протянув, — Хен, побудь ещё немного со мной. — Прости, солнышко, я обещал, — поцеловав надутые губки, Хосок встал с кровати, — Как только вернусь, то проверю твое домашнее задание. Не сделаешь, накажу. — Думаешь после такого я захочу его делать? — Накажу уборкой квартиры в среду. — Ты жестокий, хен! Пряча улыбку, Хосок вышел из комнаты и направился совсем не на кухню. Сперва нужно доделать одно дело в ванной, а после можно и посуду мыть.