Пианист

Леви оглядел комнату, лёжа в своей постели. Помещение было маленьким и явно старым, однако здесь было достаточно чисто. Во всяком случае, Леви старался поддерживать здесь какой-никакой порядок - сказывались годы армейской дисциплины. В маленькое окошко пробивались лучи утреннего солнца. Значительную часть комнаты занимал старый, явно видавший виды мотоцикл, на котором Леви приехал в столицу Богемии. Ящик с немногочисленными вещами стоял чуть поодаль, а на нем стояло несколько пустых склянок из-под обезболивающего. Леви приподнялся и первым делом проверил свой кошелёк. Сорок шиллингов, двадцать пять из которых он потратит на героин сегодня же. Комната, которую он снимал, обходилась ему в шестьдесят шиллингов в месяц, что, само собой, сильно било по расходам. Но чего ещё он ожидал от столицы? Единственное, что позволяло ему держаться на плаву, даже умудряясь поддерживать свою зависимость, так это его работа пианистом в одном из ресторанчиков, на которые центр города был богат. Ему позарез нужны были героин и бензин для мотоцикла, и у него было ровно столько денег, сколько было нужно для того, чтобы закрыть эти две потребности. Если его босс, господин Чапек, узнает о том, что Леви, этот скромный парнишка с короткими черными кудрями, употребляет героин, то вышвырнет его на улицу. Поэтому он, встав с кровати, первым же делом накинул на себя рубашку с длинными рукавами, которую, как и всю свою одежду, приобрёл за бесценок на блошином рынке. Его руки были в, откровенно говоря, плохом состоянии. Вен почти не осталось, хотя бывший солдат и пытался хоть как-то соблюдать осторожность при уколах, вводя исключительно чистый раствор. Вся поверхность их была в синяках, и Леви тщательно скрывал их под одеждой. Он так и не научился умело колоться за все время со своих шестнадцати лет, когда впервые получил дозу анальгетика. Воспоминания вдруг нахлынули на него потоком. Вот он лежит в полубессознательном состоянии, вокруг шум и суета, а Леви совсем не замечает этого. Огромный осколок снаряда чуть не лишил его ноги, и лишь чудом маленькие ручки Янки, их санитарки, смогли вынуть его, ничего не повредив. И тогда, лёжа в полевом госпитале, Леви впервые узнал, что это такое - когда нет никакой боли, ни физической, ни душевной. Только тепло, как от маминых рук в далёком детстве. Леви закурил сигарету, задумавшись. Смятая пачка дешёвых "Голдштерн" всегда лежала у него в кармане. Когда это он успел приобрести ещё и эту пагубную привычку? Леви и сам не помнил, но сигареты отлично бодрили утром. Под рукой у него не было часов, чтобы узнать, сколько времени у него осталось до того, как он поедет на работу. Такая рутинная жизнь удивительно хорошо умудрилась вписаться в его образ существования. У Леви не было здесь ни знакомых, ни друзей, были только он, его мотоцикл и героин. Героин был его лучшим другом. Особенно во время кошмарного фестиваля, когда он сохранял рассудок и уходил в мир беспамятства подальше от внешней тьмы... Леви оделся и подошёл к умывальнику, над которым висело небольшое зеркальце. На него смотрело собственное бледное лицо с кожей нездорового оттенка, синяками под глазами и уже заметно отросшими волосами, которые непослушно торчали во все стороны. Побрызгав на лицо водой и сделав пару глотков из своих ладоней, пианист решился выйти на улицу. ____ - Мне как всегда. Сухощавая женщина, сидевшая за прилавком аптеки, лишь неодобрительно покачала головой, глядя на явно нездоровый вид Леви, но все равно достала с полки склянку с анальгетиком. Ещё пара таких же молодых людей, уже явно потрепанных жизнью, стояла в очереди, по всей видимости, за все тем же убийственным лекарством. Леви высыпал на прилавок горсть монет и тут же поймал на себе их завистливые взгляды - у них явно были куда большие проблемы с тем, чтобы заработать себе на дозу. Леви боялся, что однажды ночью такие бедняги могут и силой отобрать у него заветный героин, поэтому всегда посещал аптеку в утреннее или дневное время, где его уже успели запомнить в лицо. Покупка бензина же была менее проблематичной, и у Леви даже остался пяток шиллингов на еду. Ел он мало, да и необходимости в этом с каждым днем почему-то становилось все меньше. Леви не особо тревожился о своём здоровье, но все равно купил у уличной торговки свежее печенье - почему-то очень, очень сильно хотелось сладкого. С каждым днем - все больше, но веса это ему не прибавляло. Он догадывался, что все дело в героине. Но как от него отказаться? Он уже давно стал частью его повседневной жизни, и Леви научился существовать со своей зависимостью, стал с ней по-настоящему единым целым. Он шёл по оживленной утренней улице по направлению к своему кварталу, чтобы заправить мотоцикл, а заодно и уколоться, но так, дабы хватило на весь день... ____ День в ресторане начался так же, как и всегда. Здесь всегда было много красивых мужчин и женщин, в красивых нарядах, в шубках и пальто, со множеством косметики на лицах и парфюмом, оставлявшим после себя приятный запах. Повара суетились на кухне, пока Леви оставлял на заднем дворе свой мотоцикл. На нем была единственная его приличная одежда - белая рубашка с длинными рукавами и коричневые брюки, слегка помятые. Босс частенько спрашивал у Леви, почему бы тому не купить себе ещё что-нибудь, раз деньгами он не обделен, на что наркоман всегда отвечал однотипной ложью о болезни легких, на лечение которой уходила добрая доля его заработка. И ему верили, глядя в большие серые глаза и на болезненный внешний вид. Казалось, что этот простой и скромный парень просто не может лгать. Но лгать Леви умел с приютских времен, вот только здесь об этом никто и не догадывался. Он заиграл простую, но красивую мелодию, его длинные пальцы, когда-то державшие исключительно ледяной металл оружия, теперь быстро бегали по клавишам, извлекая из них звуки. Гости понемногу собирались внутри, и Леви мельком отвёл взгляд от нот, желая посмотреть, кто же посетил их на этот раз. Вот компания прекрасных дам в модных платьях и шляпках со своими кавалерами, вот одинокий мужчина, одетый с иголочки, как и все тут, но главное тут, что все они не заметят его зрачков в точку. Однако одна гостья, в простом чёрном платьице и короткой серой шубке, привлекла внимание Леви особенно сильно. Её лицо, бледное и с поникшим взглядом, выражало знакомую ему пустоту. Они точно нигде не пересекались раньше или ему всего лишь показалось? Он продолжил играть, стараясь не думать о незнакомке, которая уселась за один из дальних столиков и, кажется, что-то заказала. Та меланхоличная и плавная мелодия, которую он играл, медленно перетекала во что-то более задорное, и Леви перелистнул страницы нот. Он никогда в жизни не мог подумать, что может делать что-то кроме того, как воевать. Его ставили в пример, как идеального солдата, его назначали командующим целого батальона смертников, и вот теперь он здесь. Играет на публику для больших компаний разных, но объединённых своим богатством людей. Его партия закончилась. Леви ещё раз посмотрел в зал, сидя за пианино. Кажется, никто даже не заметил конца игры, все были заняты разговорами друг с другом или поеданием блюд, бережно сервированных и поданных к столам. Он ещё раз взглянул на незнакомку, которая заказала себе какое-то мясное блюдо и водку, что было обычно несвойственно местной публике. Не будь Леви под героином, он никогда в жизни не совершил бы тот поступок, который пришёл ему в голову прямо сейчас. Но он встал со своего места, вышел в зал и приглядевшись ещё раз, понял, где именно видел черноволосую леди. Память ударила настолько болезненно, что Леви чуть было не схватился за голову. Та странная девушка из поезда, которую привела оккультистка Марина, и которая несла что-то про древних богов и девятый круг. Леви был в каком-то смысле религиозным человеком - с детства с матерью он регулярно посещал церковь Алл-мера, в приюте он был одним из тех, кто старательно молился в назначенные часы, а затем грубые руки все той же Марины нанесли на его лицо царапины в виде трех крестов по его же просьбе - сейчас от гравировки, как она её называла, не осталось и следа. Ему точно не показалось? Что участница фестиваля делает в Богемии? Он подошёл прямо к её столику и негромко спросил: - Скажите, пожалуйста, - даже героин не мог смягчить ту неловкость, которая проскальзывала в его голосе, - мы с вами нигде раньше не виделись? Он ожидал, что девушка посмотрит на него, как на сумасшедшего, однако её пронзительный взгляд направился прямо на него и буквально через пару мгновений она тихо, с такой же неловкостью и явным удивлением, произнесла: - Леви?.. Да, без всяких сомнений, это была она. - Твою мать, Леви, что ты там делаешь? Забыл, где находишься? - раздался грубый голос пана Чапека, полного пожилого мужчины в коричневом, чуть ли не разъезжающемся по швам костюме. Но бывшая участница фестиваля отозвалась вместо того, кто должен был ответить. - Уважаемый господин, у меня дело к вашему пианисту. Я хочу заказать песню. Позвольте нам поговорить. После этого Чапек подозрительно окинул парочку взглядом и удалился. Они остались наедине. - Меня зовут Самари, если ты не помнишь. Леви сел рядом на соседний стул напротив от девушки. Она пристально посмотрела на него ещё раз. - Ты почти не изменился. Леви даже не знал, что ей на это ответить. Самари, в отличие от него, выглядела куда лучше. Хотя то, во что она была одета, меньше всего делало её похожей на жрицу тьмы, коей она являлась. Знал бы Леви, какую память для неё несёт эта шубка, с которой Самари сдувает пылинки, ведь она в момент была небрежно брошена ей Мариной в последний раз, когда те виделись... - Как там Марина? - вдруг произнёс Леви. Он помнил, что эти двое вроде как учились вместе. Самари нахмурилась. - У Марины все хорошо. Но она больше не отвечает на мои письма. Я смотрю, ты тоже неплохо устроился. - она посмотрела на блестящее чёрное пианино, место за которым пустовало. - Д... да. Вроде бы все нормально. - ответил, отводя взгляд, Леви. Ему было не на что жаловаться, пока у него были деньги, а значит, был и героин. - Ты так и не завязал с героином. - укорительно вдруг примечает Самари, - И как только тебя отсюда за это не вышвырнули? Значит, она заметила, что с его взглядом не так.Черт. Впрочем, разве сейчас это имеет большое значение? - Разве это... так важно? - спрашивает Леви. Да, блять, важно, хочет ответить Самари. Он, видимо, забыл, как та стала свидетельницей его ломки в поезде, когда тот корчился и блевал, пытаясь заглушить болезненное состояние водкой. Гениальная идея, аплодирую, думает жрица тьмы. Но Леви, во всяком случае, попытался найти хоть какую-то работу и начать жить, как человек. Что с его-то прошлым сделать было уже большим достижением... - Так как там Марина? - Леви пытается отвести тему диалога на что-то другое. И теперь неприятно становится уже Самари, которая до последнего не хочет рассказывать наркоману подробности их встреч. Самари, проследив за путём Марины по Валланду, какое-то время жила там и наведывалась в квартал красных фонарей с целью поговорить, однако, читая мысли Марины, все чаще начинала замечать, что теперь их занимает вопрос того, как бы заставить эту сумасшедшую незнакомку от неё отцепиться. Самари видела новых друзей Марины - о, как бы ей хотелось оказаться на месте хоть кого-то из них! Но с каждым днем разочарование становилось все большим. И однажды, когда Самари униженно стояла под окнами того дома, где жила Марина, столь же унизительно зарабатывающая себе на жизнь фокусами и проституцией, она увидела, как летит на неё что-то мягкое и серое под сопровождение смеха Марины и кого-то ещё. Больше они не виделись - по всей видимости, Марина сообщила руководству борделя о том, что её преследуют. Самари оставалось лишь прижимать к себе некогда Маринину шубку и рыдать, стоя под окнами борделя, привлекая к себе чужие взгляды. А потом пришло безразличие. Пустое, холодное безразличие. Однако тёплая память о Марине все равно продолжала согревать, прямо как серая шубка, которую Самари просто обожала. Единственная память да фотокарточка с ними двумя, которую Самари слёзно умоляла сделать - вот все, с чем жрица тьмы вернулась в Богемию, а затем... а затем она просто взяла и повстречала здесь Леви. И вот они тут. Сидят и разговаривают, подобно старым друзьям, коими они никогда не являлись. - Может быть, я напишу Марине, а ты добавишь пожелания от себя, если она не читает больше твои письма? - вдруг приходит в голову Леви идея. Самари удивлённо смотрит на него. Звучит слишком заманчиво, чтобы не попробовать. Марина. Она обязана прочитать. - Мы идём в фотосалон. Сейчас же. - Н-но как же работа... - Пан Чапек, подойдите, пожалуйста, сюда! - кричит Самари через весь зал. На неё удивлённо смотрят люди, и хозяин заведения тоже с удивлением показывается, подходя к Самари. - Что вам угодно, пани? - Этот мальчик сейчас должен отправиться со мной кое-куда, - она показала на Леви, - я надеюсь, у вас найдётся замена пианисту. - Простите, дорогая пани, мы не оказываем такого рода услуги... - Я не об этом, - прерывает его Самари, думая о том, какой он отвратительный извращенец, - я оставлю вам двойную плату, если вы просто позволите ему пойти со мной. - Конечно, пани, как вам будет угодно, - лебезит перед ней Чапек, когда Самари действительно достаёт из кошелька внушительную сумму в тридцать шиллингов, а затем хватает Леви за руку и тянет к выходу. - Ч-что ты задумала?! Мне ведь не заплатят за день работы! - почти кричит Леви, когда Самари тащит его куда-то за руку. Самари настроена решительно и уверенно. Ближайший фотосалон точно должен был быть где-то в центре, она была уверена. И сделать совместную с Леви фотокарточку для Марины уж во всяком случае точно должно было сработать. В конце концов, именно Леви делал с Мариной вылазки во всякие странные места на фестивале, пока Самари молчаливо ждала в поезде. - Послушай, Леви, - произносит она, - вы с Мариной вдвоём куда больше прошли на фестивале, чем я и она. Она должна тебя помнить, поэтому она точно ответит нам на письмо. Но для начала мы должны сфотографироваться, чтобы она знала, что у нас все хорошо. Леви выглядел крайне ошарашенным. Он явно не ожидал такого поворота событий после простого пересечения в ресторане. Но Самари явно на него давила, поэтому ему ничего больше не оставалось делать, как отправиться за ней. На фотографии они оба выглядели совсем не беззаботными, и Самари, кутающаяся в шубку, широко и нервно улыбалась, в то время как Леви просто не знал, что ему делать, и с растерянным видом стоял рядом. После этого Леви ничего больше не оставалось, кроме как покорно запечатать фото в конверт, который того заставили отнести на почту, вместе с сопроводительным письмом. "Здравствуй, Марина. Поздравляем тебя с началом новой жизни. Рады, что у тебя все хорошо. Обязательно приезжай в Богемию, если захочешь увидеться. Твои верные друзья Леви Ф. и Самари К. Для Марины Д." Отправив письмо, Самари, казалось, потеряла к Леви тот столь уж особый интерес, но тот продолжил прямо-таки донимать её распросами, как ей казалось. - Слушай... ты можешь рассказать, чем занимаешься сейчас? Мне... мне неловко спрашивать, но я впервые вижусь с кем-то... из Прехевиля. - Чем я занимаюсь, тебе знать вовсе не обязательно, - огрызалась Самари по обратной дороге в заведение, - но я все-таки рада, что встретила хоть кого-то. Понимаешь, - голос её вдруг стал тише, - мы все несём одно проклятие. Печать, которая наложена на нас до конца жизни. Леви хорошо понимал, о чем она говорит. Он долгое, продолжительное время путешествовал по Богемии на своём мотоцикле, перебиваясь случайным заработком, навещая подобные Прехевилю города. И вот наконец он обосновался в столице, терзаемый ночными кошмарами, лекарство от которых всегда было в аптеке... Он молча продолжил путь обратно вместе с Самари.