A heart that's full up like a landfill A job that slowly kills you Bruises that won't heal. (Radiohead — No Surprises) Последний же враг истребится — смерть. (Вы-Сами-Знаете-Откуда)
Если бы доктор Грегори Хаус верил в предсказания, приметы, бога и прочую чушь, он давно бы рассчитал, насколько дурным знаком было то, что предыдущей увлеченной им женщиной была Элли — семнадцатилетняя дурочка со спорами в мозгу. Кто до нее? Флиртующая с ним Аника с синдромом Мюнхаузена. Кэмерон с ее убийственным альтруизмом и желанием всех спасти. Стейси, которая хотела бросить милейшего Марка Уорнера ради ужаснейшего Хауса. И — вишенка на торте, еще один поврежденный мозг — больная сифилисом старушка Джорджия (Хаус давно бы предпочел забыть об этом случае, но тот слишком поднимал настроение Уилсону). Что в итоге? Половина проблемных мозгов, половина проблемных женщин. А сразу за Элли последовала Китти Лукас — бесцельно болтающаяся бездельница, в которой на первый взгляд не было ничего необычного, кроме настоящей хаусовской спеси. Спесь эта в обоих случаях была вызвана сознанием собственного превосходства и вседозволенности, только он-то всегда считал себя самым умным, а лично Китти было хвалиться нечем — деньги были папочкины, и даже какую-то ослепительную красоту ей заменяла миловидность полудетского личика. Китти, невысокая девушка с длинными темными волосами, жгучими карими глазами и коллекцией ярких свитеров и коротких юбок, появилась в Принстон Плейнсборо вместе с такой же пятидесятикиллограмовой чихухуа — своей мамашей, полной злости и снобизма. Причины плохого настроения у пациентки имелись: как оказалось, княгиня Грейс не справилась с управлением автомобиля и вылетела с дороги. Машина загорелась, но добрые самаритяне сумели вытащить миссис Лукас. Мадам получила 30% ожогов тела, а боль умеет доводить до ручки, но то, что пациентка, уже находясь на пороге выздоровления, сумела выбесить даже Уилсона, наводило на размышления. Впрочем, это было потом: сначала пожилой мадам пришлось помолчать, потому что милосердное сознание подарило ей беспамятство, а милосердные врачи — искусственную кому. Лечение ожогов — дело хорошее, но вовсе не хаусовское, поэтому, когда толпа Лукасов отправилась в крыло (конечно же) Лукаса и призвала к себе команду диагностов, ее босс был немалo раздражен. Крикливые и отвратительные отпрыски не могли договориться между собой: двое старших братьев считали, что авария есть авария, а их единственная сестра, которая и выцепила Хауса (та самая Кэтрин) — что мама всю жизнь была превосходным водителем, знала дороги до своего дома, как свои пять пальцев, и за рулем всегда была бодра и внимательна. — А это значит, — говорила мисс Лукас, — что либо аварию устроила другая машина (что уже опровергли копы), либо маме стало плохо до того, как она разбилась. То есть авария была следствием произошедшего, а не причиной. — У тебя что, паранойя разыгралась? — орали два брата, но Китти Лукас уперто стояла на своем. Хауса взбесило то, что его отвлекли от более важных дел (приставка, телевизор), но было две причины, по которым он должен был остаться с пациенткой. Первой были мистер Лукас и личный контроль Кадди. Мистер Лукас, который и был назван в честь крыла (или наоборот), приходился нынешней миссис свекром и давно уже скончался, но почтенное семейство продолжало от случая к случаю снабжать больницу деньгами, поэтому если бы Кадди разделась перед Лукасами, то Хаус был бы приятно, но не удивлен. Второй фактор был важнее — у миссис Лукас начались судороги, которые были никак не связаны с аварией и ожогами, и вот это уже было интересно. В конце концов, прибывший последним из родственников мистер Лукас, отец Кэтрин и остальных, постановил, что его женой без вариантов должен заниматься сам Хаус, и помахал перед носом Кадди чеком. Это было предложение, от которого невозможно было отказаться, да Хаус уже и не хотел. Так началось дело, растянувшееся на несколько дней, за которые Хаус ни разу не обратил внимание ни на телевизор, ни на докучливых родственничков и лишь отметил, что братья совсем убоги своими умами. Каждый раз, когда Лукасы пытались наброситься на него с вопросами, Хаус скидывал их на Формана, рассудив, что чернокожий угонщик машин в дорогом костюме взбесит их больше, чем ребятки из хороших семей Чейз и Кэмерон. Увы, родственнички обратили на Хауса внимание сами, когда ему пришлось поднять миссис Лукас из ее глубокой комы и расспросить, что все же случилось перед аварией. Так он и думал, она отключилась до того, как машина вылетела в кювет. Узнав о пробуждении матери от настучавшего анестезиолога, братья зашлись в криках и угрозах. Сестра стояла, скрестив руки на груди и нахмурив брови; Хаус заметил, что она не злится, а думает. — Вы с самого начала были правы, Кэтрин, — сказал он напоследок. Та презрительно изогнула одну бровь, но выражение лица у нее было какое-то беспомощное, словно маска заносчивой наследницы сползала с лица. — Вот и надо было слушать меня с самого начала, док. Вскоре возникла новая теория: все время комы мозг миссис Лукас выкидывал фортели и подкинул ей даже оргазм, и у Хауса возникло подозрение в том, что сюрпризы происходят от неподходящих пациентке антидепрессантов. — Нет! — завопили братья Лукас. Мама бы никогда! И они, и мистер супруг жизнь на это поставят! Впрочем, Хаусу было плевать на их иллюзии, и он решил, что дождется момента, когда озабоченные родственники хотя бы перестанут перегораживать дверь в палату. Но его опередили. — Доктор Хаус, — в его кабинет зашла Китти Лукас, — вы должны снова ее разбудить. — Воу! — воскликнул Хаус, от удивления чуть не уронив мячик, — ваши братья просили меня прямо о противоположном. Хотя нет, они требовали. — Плевать на них, если другого выхода нет, — Китти уперлась руками в стол Хауса, не отрывала от него взгляда. — Все говорят, что ваши ребята обыскивают дома, чтобы найти улики, и я попробовала начать вчера. Но... дом у родителей немаленький, и каждый из его... — Рабов? — Персонала. Каждый может доложить отцу, что я рыскаю где-то не там, — Хаус смотрел на Китти все с возрастающим изумлением. — Я успела обыскать только спальню и ванную родителей. Эти таблетки могут быть где угодно, а время уходит. Через двадцать минут Хитклифф и Дарси уйдут на ланч. Анестезиолог сейчас на операции, и я подслушала, что она будет тяжелой. Сделайте это. Прошу. Если надо, вся ответственность на мне. И они действительно сделали это. Чтобы не вызвать никаких подозрений, Китти Лукас ушла, но через пятнадцать минут вернулась, и они пошли в палату ее матери. В этот раз догадка Хауса подтвердилась — во всем были виноваты антидепрессанты, спрятанные... где? — Я не поленюсь выяснить, — мрачно сказала Китти, глядя на засыпающую мать. — Это уже не столь важно. Ставлю двадцатку, это домик для гостей или типа того. — Что за типа того? — внезапно рассмеялась Китти. — Это очень размытое определение, и так дела не делаются. Вы, если хотите, ставьте на домик на гостей, а я на мамину гардеробную. Можем так всю карту поделить. — Обойдусь, — ответил Хаус, которому уже не было интересно. — Тогда, если проиграем оба, деньги возьмет... доктор Уилсон? — Идет. Хочешь ко мне в команду? — спросил Хаус. — Нет образования и опыта, — покачала головой Китти. — Хочешь принести мне кофе? Китти презрительно подняла бровь, фыркнула и вышла из палаты. На следующий день Хаус, как и всегда, обедал с Уилсоном в кафетерии и обратил внимание на то, что вчера друг пришел в больницу в красивой рубашке, а сегодня в обычной и с расстроенной физиономией. — Ладно, это все Китти, — признался он. — Как какая? Дочь твоей пациентки. Я вчера ужинал с ней здесь. Прошло... не очень. — Вчера ее матери поставили диагноз, который раскрыл то, что та глотала антидепрессанты, возможно для того, чтобы не слышать своих чудесных деточек. — Дарси и Хитклифф, — поморщился Уилсон, получивший свою долю лая только за то, что был онкологом, а значит злым вестником и возможным носителем невидимого вируса рака, — и вправду очень шумные. — Их так зовут, серьезно? Ну так что мисс Киттен? — Позавчера она сама меня пригласила, причем весьма настойчиво... — И ты сдался, слабак. Хотя постой. Ты платишь алименты трем бывшим женам, а четвертая до того богата, что всю жизнь будет платить алименты тебе. Уилсон, да ты злой гений, — и Хаус утащил с тарелки друга половинку сэндвича, рассудив, что тот уже не обеднеет. — Заткнись. Подчеркиваю, она сама пригласила меня, была кокетлива, с утра уточняла, все ли в силе, а потом, уже после ваших подвигов, о которых сейчас болтает вся больница, пришла и весь вечер вела себя... по-дружески, — Уилсон был уязвлен, он точно предпочел бы слушать обо всех настоящих и вымышленных несчастьях мисс Лукас, а потом ее приласкать. — Милая, приветливая, но она явно передумала. Так молниеносно потерять интерес... Тебе что-то об этом известно? — Известно, что тебе не перепало. Наверное, она решила осчастливить уборщика. Плак-плак, — Хаус не сочувствовал Уилсону, потому что был уверен, что на следующей неделе у того случится новая любовь. Через несколько минут мимо их столика прошла Китти Лукас с подносом. Увидев Хауса и Уилсона, она расцвела улыбкой. — О, теперь все понятно, — сказал Уилсон. — Привет, Джеймс, — сказала Китти. — О, все понятно, — передразнил Хаус. — Кто такой Джеймс? — Здравствуйте, доктор Хаус, — взгляд Китти, скользнувший по Джеймсу, уперся в лицо Хауса, какой-то странный и вопрошающий, но через пару секунд она уже уходила прочь. — Все, все понятно! — в голосе Уилсона слышалась не обида, а смех. — Ты спас мамочку. Ты рыцарь и герой! Как ты смотришь на то, чтобы тебе самому платили алименты? — Ее интересует не спасение мамочки. Или не только, — Хаус вытянул шею. Уилсон зудел что-то про Стейси, одиночество и Кэмерон, а Китти Лукас невозмутимо сидела одна за столиком, в ее ушах были наушники, а на столе лежали айпод и открытая книга. На лице Китти было абсолютно безмятежное выражение, и на Хауса она не смотрела. — Хаус, серьезно, после того, что она сделала вчера, я вижу, вы друг друга стоите. Может, вчера мне как раз и повезло избежать ее. Девушка одобрила практически пытки своей матери ради якобы ее блага, нет, сама о них попросила. Будешь дураком, если упустишь, — предупредил Уилсон, и Хаус в свою очередь приказал ему заткнуться.***
У миссис Лукас шел процесс заживления ожогов. Ей нужно было еще долго находиться в больнице, но ситуация перестала быть критичной. Все поколения мистеров Лукасов (кроме крыла) почти исчезли из жизней медработников, и очухавшаяся миссис теперь одна изводила окружающих за четверых. Хаус закончил дело и потерял интерес к королевской семье, но его диагносты продолжали сплетничать, ведь Китти приходила к матери каждый день. — Она говорит медсестрам звать ее Китти, — смеялся как-то Чейз. — Не Кэт, не Кейт. А Китти! Словно подчеркивает, что она из той семьи, где женщин называют Топси или Бэби, но при этом хочет быть ближе к народу. — Богатый мальчик ненавидит богатую девочку. Что тебя не устраивает, Бэмби, что мисс Киттен хотя бы может поговорить с мамочкой? — спросил Хаус, опоздавший к началу речи, но зацепивший суть. — Так той некуда сейчас деваться. Давай, Банни, вперед на колоноскопию мистеру Гамбургеру или как там его. Но все же больше всего сплетников интересовало то, что Китти не перестала проводить время с Уилсоном, который часто заходил проверить миссис Лукас и ее кожу. Более того, Китти пропиталась положительным влиянием Уилсона, начала волонтерить в его детском отделении и с каждым днем проводила в больнице все больше времени. Хаус отлично знал, что если Уилсон обламывается, то больше уже не лезет, да и никаких следов увлечения в поведении друга не замечал, и поэтому беспокоился меньше, чем Чейз и половина медсестер, которые были уже не прочь узнать, когда очередная свадьба. Никогда не знаешь, что тебе в жизни пригодится, всегда думал Хаус, поэтому усердно собирал компромат на сотрудников больницы и всех причастных, до кого мог дотянуться. Ходили слухи, что Лукасы готовятся начать строительство еще одного отделения, поэтому эта фамилия оставалась на слуху, но уже в связи с Хиндли и Бингли (короче, братьями Кэтрин), которые вели переговоры с Кадди. Хауса интересовали финансовые заботы больницы лишь в той мере, как они касались его собственных дел, но он одним глазом следил за тем, что происходит, и вскоре знал, что Китти никогда не появляется в кабинете главврача. Может быть, он просто начал обращать на нее внимание, а может быть, дело было в том, что она захапала себе сначала Уилсона (который уже окучивал очередную медсестру), а потом и Кэмерон, но Китти стала попадаться Хаусу каждый день — в кафетерии, холле или царстве онкологии. Иногда их взгляды встречались, и Китти улыбалась и кивала ему. Иногда он слышал ее смех через стену, отделяющую его от кабинета Уилсона, и позже обязательно вставлял ремарку про четвертую жену или пятидесятую любовницу. Однажды Китти заглянула и к Хаусу. — Я нашла, я нашла их! — торжествующе воскликнула она; команда Хауса дружно вытянула шеи в сторону его кабинета. — Что нашли, выход из больницы? — спросил Хаус, оторвавшись от новой серии «Анатомии Грей». — Нет, мамины таблетки! Она так и не сказала, и я три недели на это убила! — она бросила на стол пузырек старого и довольно небезопасного лекарства. Видимо, мамочка постеснялась обратиться к семейному или хоть сколько-то адекватному врачу. — И сейчас, конечно, скажете, что они были в кармане платья, которое она не носила десять лет? Чего не сделаешь ради двадцатки. — Ну нет, я играю честно. Они были в библиотеке, спрятаны за «Грозовым перевалом». — Любимая книжка, от которой впадаешь в депрессию. Как оригинально! И ты искала три недели? Иди к Уилсону, отдай ему деньги, захвати и мою двадцатку, — Китти улыбнулась и протянула к Хаусу руку. — Потом можешь зайти к Форману, он невролог, проверит, работает ли еще твой мозг. Привет, Форман, ты слышал? В бледное лицо Китти словно швырнули помидор, так резко и уродливо она побагровела; перевела взгляд на ошеломленную команду Хауса и, уронив купюру, выскочила за дверь. — Зачем вы так? — выдохнула Кэмерон; произошедшее, да еще и без малейшего повода и на людях, было слишком грубо, но за два года Кэмерон могла бы и привыкнуть. — Я еще не закончил, — пообещал Хаус и вышел за дверь. Она что-то выискивала на доске объявлений у входа в крыло Уизерспуна, и он крикнул. — Эй, Кэтрин! — она обернулась, возможно, с надеждой, или ему так показалось. — Хорош воровать у меня Уилсона. — На вашем месте я бы подумал о деньгах Лукасов, — неодобрительно покачал головой Форман. — Это стресс-тест, и она провалилась, — заржал Чейз, и был тут же выдворен в клинику. — Ты как школьный задира, дергающий за хвостик симпатичную девчонку, — через пару часов сказал Уилсон, покупая на выигранные деньги обед для них обоих. Сев за их обычный стол, Хаус украдкой оглянулся через плечо. Место, где часто сидела Китти, было пусто. — Смотри, шею свернешь. Иногда они с Кэмерон обедают в парке, — добавил Уилсон. — Наверняка Эллисон рада, что дурацкое и необоснованное увлечение тобой перешло на кого-то другого. — Эй, Уилсон! — громко сказал Хаус, заметив все же за одним из столов кое-что интересное — новую медсестричку Уилсона. — Хватит воровать у меня Кэтрин, — все головы обратились к их столу. — Я с ума схожу, когда ее не вижу, а вы все воркуете как два голубка. Прошу тебя, не женись. Оставь несчастному инвалиду последнюю надежду на личное счастье. — Ну ты и сволочь, — пробормотал Уилсон, пряча глаза от новой пассии. Миссис Лукас поправлялась, ее дочь каждый день приходила в больницу и общалась с ее главными добряками, но с Хаусом явно решила расквитаться — и не просто перекидывалась колкостями, но и наскребала первой. — Все, все сюда! — кричала Китти, завидев его у аптеки. Очередь из пациентов клиники начала пялить глаза. — Вот идет великий доктор Хаус! Однажды он сказал человеку в коме встать и идти — тот подпрыгнул и побежал! — Библейские отсылки — отстой во все дни, кроме Рождества и Пасхи. — Эпидемии чумы и холеры покинули нас не потому, что боятся прививок, а потому что боятся доктора Хауса и его знаменитой трости! — Это ссора или прелюдия? — прошипела Кадди, привлеченная шумом представления. — Разберись с этим. Подколы Хауса, даже грубые, больше не смущали Китти и не заставали ее врасплох. Очевидно, Уилсон рассказал ей, что Хауса интересуют только те женщины, которые могут дать отпор. — Привет, доктор Хаус! — кричала Китти. — Уже надели костюм на Хэллоуин? — в тот день Хаус и вправду страдал от боли в ноге сильнее, чем всегда, и не выспался. — Видел всю ночь кошмары. Ты в костюме Женщины-кошки, Кадди в костюме копа. Не знаешь, что говорит сонник? — А вы будете Бэтменом? — спросила Китти и посмотрела на Хауса таким взглядом, каким смотрел он, но давно не смотрели на него. Однажды они ехали вдвоем в лифте и все несколько минут молчали и не отводили друг от друга взгляда, как будто кто-то из них мог проиграть. Китти вынула наушник из одного уха, словно он хотел ей что-то сказать. В те мгновения Хаус был бы не против, чтобы лифт сломался. Вскоре Хаус попал в очередную неприятную историю. Его вражда с копом Майком Триттером развивалась закономерно с тех пор, как доктор нахамил пациенту, коп подставил инвалиду подножку, и желающий отомстить врач вставил тому градусник в зад и оставил в клинике на несколько часов. Ситуация развивалась стремительно — Хаус попался Триттеру с наркотой и был арестован, а дома у него нашли шесть сотен таблеток викодина. Все это грозило затронуть команду и Кадди, а у Уилсона уже и вовсе отобрали машину и право выписывать рецепты, но Хаус не желал извиняться, хотя было ясно, что коп не остановится. Избавление пришло по типу бога из машины (вы его не ждали, а он здесь), когда Уилсон пришел сказать, что почему-то с него сняли все санкции. — Санта пришел на два месяца пораньше, радуйся и веселись, — ответил Хаус, не отрываясь от приставки. — И тебе ни капли не интересно... — начал Уилсон, когда дверь кабинета распахнулась, и к ним ворвался Триттер. Таким злобным Хаус копа еще не видел: тот выглядел так, словно долгожданная добыча ускользнула у него из под носа. — Хаус, — прошипел он, — ублюдок. Настолько жалок, что отправил против меня эту дрянь? Или это был ты, Уилсон? — Что тут происходит? — донесся крик из коридора. Хаус вытянул шею: к ним спешила Китти — глаза налиты кровью, каблуки стучат, волосы взъерошены, из стаканчика в руке выплескивается кофе. — Вы сейчас не можете тут появляться! — Ты, — прошипел Триттер, — снова ты. — Э-э-э, — Китти ворвалась в кабинет и, подойдя к Триттеру, сунула к нему под нос листок бумаги. — Могу вызвать копов, если захочу. — Я сам коп, — прорычал Триттер. Хаус и Уилсон замерли в недоумении и наблюдали, словно за театральным представлением. Или теннисным матчем. — Ну так арестуй сам себя, — прошептала Китти, придвинувшись к Триттеру, словно хотела с ним поцеловаться. — Или я позвоню в полицию и скажу, что ты преследуешь меня даже в больнице, где я навещаю обгоревшую мамочку и ухаживаю за больными раком детишками. Триттер замялся, его ноздри раздувались, и на мгновение Хаусу показалось, что он ударит Китти. Но оказалось, что шестеренки в этом мозгу еще работали. — Пошла ты к черту. И вы двое тоже, — выплюнул Триттер и выскочил из кабинета Хауса. Китти повернулась к Хаусу и Уилсону. — Спасибо за поддержку, ребята. Я думала, он меня убьет. — Тогда бы Хаус огрел его тростью. Верно, Хаус? — Так ты избавила меня от Триттера в больнице? — спросил Хаус. — Нет, я избавила вас обоих от всего, — мрачно ответила Китти, убирая в сумку запретительный ордер. — Теперь ты можешь дальше жрать викодин, а ты — кататься на своей тачке и лечить больных. А от триппера сам избавляйся, Хаус. Ох, черт, — она потрясла рукой, на которую попали капли горячего кофе. — Обожгла. Посмотрите? — она вытянула руку в сторону Хауса и Уилсона, карие глаза распахнулись, злой тон моментально сменился на жалобный. Уилсон начал пятиться к двери и бормотать что-то о том, что Хаус посмотрит, но тот безжалостно его перебил: — Иди в туалет, сунь руку под кран с холодной водой. И в следующий раз бери крышку. Китти взглянула на Хауса, словно на вышедшего из под контроля персонажа игры, и вышла из кабинета. Уилсон осуждающе покачал головой. Через пару часов Хаус со скуки заглянул в кабинет Уилсона. — От меня только что вышла Кэтрин, — вид у друга был смущенный, и он даже не поднимал головы от карт пациентов. — Пригласила тебя заняться сексом на могиле Триппера? Черт, почему я не сам это придумал? — Хаус плюхнулся на диван, потирая ногу. — Нет, в этот раз она не колебалась, не ходила вокруг да около и говорила только о тебе. Видимо, решила окучить тебя до того, как ты все же загремишь в тюрягу или больницу. Давно пора, напряжение между вами ножом можно было резать. Мы раньше никогда не говорили так откровенно, но я не мог сообщить ей ничего нового — медсестры рассказали ей все про тебя, меня и твою команду. Китти знала о Стейси, знала о Кэмерон и о том, как убого было ваше единственное свидание. Но есть кое-что, что она не поняла. То, что ты — наркоман. — Как так? — удивился Хаус. — Я принимал викодин даже при ней. — Да, и ты не должен так делать при родственниках пациентов. Знаешь, Китти удивилась, что я вообще заговорил о викодине. И что Триттер так на него напирал. Она считает, что тебе больно, ты пьешь одобренное врачами обезболивающее, пусть и сильное — и какие проблемы? — И ты ее не разуверил, — подвел итог Хаус. — Ты мог бы рассказать Кэтрин, как я лез на стенку после нескольких дней без викодина. Или посоветовать ей узнать про опиоидные эпидемии. Или сказать, что ей нужно не маяться дурью, а найти себе положительного молодого человека без любых, даже безобидных, зависимостей. Но ты свел разговор о викодине на нет. Промолчал, потому что, хоть вы с ней и подружки, мое предполагаемое счастье тебе дороже. Уилсон был смущен еще сильнее, чем в начале их разговора. — В общем, не на сто процентов, но Китти понимает, что ты из себя представляешь. И ты ей нравишься, — неловко закончил он. — Ах да, ну и про проституток она вроде тоже не в курсе. — Еще одну Кэмерон я не вынесу, — ответил Хаус. — Потому что если она переключилась с тебя на меня, значит... — Либо она чокнутая, либо хочет тебя спасти? Ты сам отлично знаешь, что нет, — покачал головой Уилсон. — Она не придает большого значения твоей ноге. А с Триттером это было не спасение в стиле Кэмерон. Тебя просто вырвали из лап дракона, принцесса, потому что герой хочет тебя себе. Впрочем, посмотрим, насколько быстро ты сумеешь ее отпугнуть. Одного вечера вам хватит? — Сам ты принцесса, — только и сумел сказать Хаус. — Я у себя хотя бы плюшевых мишек не храню. На следующий день коп ожидаемо не вернулся, но ожидаемая посетительница пришла под высосанным из пальца предлогом — спросить, вернулся ли коп. Сидевший в общей комнате их отдела Чейз отложил медицинский журнал, развернул стул в сторону кабинета босса, и казалось, что теперь ему не хватает только пива и чипсов. — Сами знаете. Запугали человека, охраняющего наше общество? Как вам не стыдно! Китти улыбнулась, но как-то нервно. Хаус заметил, что она нерешительно теребит ремешок огромной кожаной сумки, с которой почти не расставалась, и выключил мини-телек. — Что там у вас, герпес? — Джеймс сказал бы, что лучше бы герпес. — Если вам нужен осмотр груди, то я за, но... — Да замолчите вы, — перебила его Китти, пальцы, сжимающие ремешок, побелели, яростные взгляды стрелами летели в развесившего уши Чейза. — Вы треплетесь больше девочек Гилмор, слова нельзя вставить. Я пришла не за этим. Я пришла пригласить вас на ужин. — Если вы хотите отблагодарить меня за работу с вашей матерью, то новое крыло Лукаса... — Нет! — рявкнула Китти, и Хаус снова увидел ту заносчивую стерву, какой она могла быть с незнакомцами. — Мы уже достаточно отблагодарили Принстон Плейнсборо. И это уже вам стоит меня благодарить. Я спасла вас от увольнения, тюрьмы, а может еще и чего похуже, это вы сами должны знать, и я выручила Джеймса, который вас на свою беду защищал. Я пришла пригласить на ужин именно вас, потому что сама так захотела, и это... с вами так трудно. Боже, помогите же мне! — Я помогу вам, Кэтрин, — Хаус встал со стула и подошел близко к Китти, слегка нависнув над ней. — Идите домой. Вам это не надо. — Нет, надо! — прищурилась она. — Очень надо, потому что я так решила, и я так хочу. — Если это ваш единственный довод, тихий час в три. — Ох, — из Китти словно выбило всю ее детскую упертость, — конечно, нет, — она потянулась и взяла Хауса за свободную от трости руку. — Не верю, что Джеймс тебе не сказал. — Это я должен полагаться на Уилсона, а не вы. И он здесь не при чем. — Конечно. Я пришла, потому что не решалась прийти раньше, чтобы сказать, что ты мне нравишься. Ее ладонь была нежной и теплой, хоть и слегка влажной и дрожащей, но Хаус высвободил свою руку без сожаления. — Вы наконец-то дождались момента. Вы оказали услугу — ни больнице, ни Кадди, ни Уилсону и ни моим лакеями, а лично мне — избавили меня от потенциального врага и, как сами сказали, увольнения и тюрьмы. Убедившись или точнее убедив себя, что я не смогу вам отказать, вы сразу же ринулись метить территорию. Так вот, удивлю вас — я отказываюсь, — Хаус не заметил, как начал кричать, но его взбесила столь явная манипуляция. — Все вокруг говорят, что у меня проблемы в общении, так вот, мисс Лукас, сегодня я убедился в том, что у меня не все так плохо. Спасибо тебе, великая королева, за то, что спасла меня от отрубленной головы. Убирайся отсюда! Вид у Китти был, словно на нее вылили содержимое судна. Происходящее не было ни подколом, ни шуткой — когда надо, Хаус мог сделать по-настоящему больно. Из соседней комнаты донесло что то похожее на твоюжемать. — Все так, но... — Хаус впервые видел, чтобы ранее решительная Китти начала путаться и заикаться, — но я не хотела, чтобы... будто я купила... и нет выбора... а впрочем... Хорошо, доктор Хаус, я все поняла. Больше не побеспокою, — Китти резко отвернулась, выскочила за дверь, и через стекло он видел, что ее походка почти перешла в бег. Хаус постоял, глядя ей вслед. Вообще-то, рано сдалась. Он думал согласиться. Очень отдаленно, но она напоминала ему Стейси — такая же отважная, местами циничная, стервозная при первом контакте, мозгов не лишена. Кажется, от секса не откажется, но при этом виделось в ней что-то... чистое. Освежающее. Эта была манипуляция не со зла, зазвучали у него в голове укоризненные голоса Уилсона и Кэмерон, это был способ повысить рейтинг в его глазах. Понравиться. Вместо цветов перед первым свиданием мисс Лукас принесла Хаусу оленью башку. Или, как сказал Уилсон, вытащила его из лап дракона. — Эй, Чейз, — спросил Хаус, сунув голову в кабинет своих работников. — Она мне просто понравиться хотела или как? — Сто пудов первое, — подтвердил тот, а Кэмерон позже прозрачно намекнула, что не стоит видеть злой умысел там, где его нет. Только Форману было настолько плевать, что он не удосужился даже бросить на Хауса неодобрительный взгляд. Китти не побежала сразу советоваться с новым другом, и Уилсон ввалился к Хаусу только через пару часов. — Ты сволочь и идиот, — начал он. — Поздравляю, ты выжал из Китти первые слезы за все ее пребывание в больнице. Уилсон рассказал Хаусу чудесную историю (которую тот уже знал) о том, как Келлер, медбрат-коммунист, считал Китти капиталистической змеей и собирал ставки на то, когда она заплачет в первый раз. Умирающая мать слез у дочери не вызвала, но сегодня многие озолотятся. А Чейз уже разыграл представление об увиденном в каждой комнате отдыха. — Она избалованный ребенок, привыкла иметь всех и все, — ответил Хаус. — Переживет. А если нет, поделишься с ней мудростью, как найти новую большую любовь на месяц. Или сойдитесь уже наконец. Тем вечером Хаус впервые подошел к палате миссис Лукас, но Китти, как он и ожидал, уже ушла, раковые детишки тоже ее не видели, поэтому он вернулся на следующий день, но постоянной посетительницы снова не было, как и на следующий день. Прошло три дня, прежде чем Китти вернулась в Принстон Плейнсборо, и Хаус впервые зашел в палату миссис Лукас. — А, это вы, — высокомерно сказала та. — Наконец-то решили осведомиться, как я себя чувствую? — но Хаус смотрел только на ее побледневшую дочь. — Кэтрин, на пару слов. Она вскочила даже быстрее, чем следовало, бросила матери, что скоро вернется и вышла за дверь. Для разговора Хаус выбрал лестницу, по которой редко кто ходил. — Что вам нужно? — спросила, наконец, Китти: руки скрещены на груди, челюсти сжаты, взгляд агрессивен, как никогда ранее. — Где была? — Ездила к себе домой. Прибраться, подкинуть детишкам конфет на Хэллоуин. И выспаться. Мне тоже нужен отдых от всего этого. — Ты? Прибраться? Ты коммунистка? — Не думала об этом. Будут еще вопросы? — Что с тобой не так? Отвечай. Я грубил тебе, твоей семейке и всем окружающим напропалую, а ты пригласила меня на свидание. Тебе в руки всегда шло все, что хочешь? Тебя мало в школе били или напротив слишком много били? Развратил друг отца на тридцать лет старше? Родители запретили оставить блохастого пса, чтобы тот не нассал на диван за несколько тысяч баксов, и двадцать лет спустя ты испытываешь острые душевные муки? Пуф! Агрессия покинула лицо Китти, а на ее место пришли коварная ухмылочка и взгляд заправского жулика. Хаус понял, что где-то просчитался. — Вау. Мне нравится твое последнее замечание, но я тебя блохастым псом не называла, хотя и признаюсь, что ты достаточно... опустившийся, — Китти стряхнула какую-то видимую только ей пылинку с лацкана пиджака Хауса. — А выяснить, что со мной не так, я тебе предлагаю на нашем ужине. Или не выясняй. Могу сказать только одно — я не Эллисон и не Джеймс, и я не рвусь вырывать тебя из лап твоих внутренних демонов, воспитанием тоже не занимаюсь. Пойдет? — она поправила воротник его рубашки, явно не спеша убирать руки. — Ты победила, — признал Хаус; ему стало интересно. Китти притянула к себе Хауса за воротник и прошептала: — Потому что в этот раз ты захотел пойти мне навстречу и проиграть. Может быть, со мной все нормально, ты не думаешь? — Опыт подсказывает, что такого не бывает. — Хорошо, — голос Китти становился все тише и ниже. — Но ты лучше подумал бы о том, что тобой могут просто интересоваться. Тут есть чем, поверь, — а потом произошло то, чего он и ожидал, и нет. Китти поднялась на два ступени, чтобы сравняться ростом с Хаусом, обвила его шею руками, прижалась к губам очень мягким и нежным поцелуем и... это было хорошо. Кэмерон или Уилсон сказали бы что-нибудь про искру? Очень осторожно Хаус привлек Китти к себе и ответил на поцелуй, скоро объятие стало более собственническим, как ему всегда нравилось. Несколькими минутами спустя, когда его рука уже лежала на ее груди, он предложил закрыться в его кабинете и сбросить с себя лишнее. Китти же вздохнула, что сейчас лучше остановиться, и оторвалась от губ Хауса. — Так свидание? — спросила она. — Так свидание, — и Хаус почувствовал, что даже немного улыбается. — Так может завтра? — Сегодня, — ответил Хаус. — Сейчас у меня нет пациентов, и я ждал тебя чертов год. Но ты можешь просто не приходить. — Я съезжу домой переодеться, — она потерлась щекой о щетину Хауса. — Ммм... люблю, когда слегка колется. Организуй пока что-нибудь. И можешь поломать голову над диагностической загадкой. Я странно себя чувствую. Сердце колотится, дышится как-то тяжело. Голова слегка кружится, кровь будто бы течет быстрее и приливает к голове и не только, и мне сейчас стало так жарко. Может, просто свитер слишком теплый? Не знаю. Как думаешь, это заразно? А как передается? — спросила Китти, подмигнула и сбежала вниз по лестнице. — Болячки — это сексуально, но лучше буду думать о том, что с тобой не так! — крикнул вслед Хаус. «Даже не думай думать об этом!» — завопил Уилсон в его голове. Через десять минут настоящий Джеймс повторил это слово в слово и с такой же интонацией. А затем Хаус пошел в клинику, и в тот день ему даже пару раз сказали «спасибо».***
— Так что ты имела ввиду, говоря, что я тебе нравлюсь? — спросил Хаус, когда они сели за столик дорогого ресторана, который он забронировал, прикинувшись разгневанным сотрудником санэпидемстанции, и заказали по напитку. Вау, думал он, разглядывая Китти с уложенными волосами и в длинном шелковом вечернем платье, которое казалось закрытым и одновременно многое показывало. Сам Хаус надел ярко-голубую рубашку, потому что однажды перед другим свиданием Кадди сказала, что он выглядит в ней почти милым. — Хочешь иметь возможность вызова сексуальной скорой помощи на дом? Китти улыбнулась. — Я слишком стара для секса дома у предков. — Ты слишком стара для слова «предки». — Пока мне нужно ездить к маме в больницу каждый день, и я живу у них дома, я чувствую себя тинейджером в почти двадцать семь. И это ваще полный крутяк, — рассмеялась Китти. — Медсестры говорят, твоя предыдущая поклонница еще в школе училась. Попьем колы, посмотрим MTV? — Забудь, у той девчонки споры в башке плескались. Отвезти тебя в «Макдональдс»? — Да, хочу молочный коктейль, папочка, — стрельнула глазками Китти, Хаус поднял бровь, она побагровела и уткнулась взглядом в столешницу. — Твою мать, это был худший ответ в мире. — И фрейдистский. Можешь еще спросить, есть ли у меня дома микроскоп. Китти подавилась смешком. — Предпочту посмотреть на твой телескоп. Ладно, ладно, завязываю. Мысли немного путаются. Это потому что мне... понравилось тебя целовать, и я хочу еще. И не только. У тебя дома, у меня, на Луне, неважно. Но больше всего я хочу узнать тебя поближе. Мне кажется, мы были классной командой, — она потянулась и взяла Хауса за руку. — Те полчаса, что пытали твою матушку? — Не надо так, — она не перестала гладить его пальцы, — Ты делал это не ради какого-то садистского наслаждения или... типа повышения по службе или зачем там такие как Триппер людей мучают. Но да, я имела ввиду этот день. А так как он явно не повторится, пришлось пригласить тебя на свидание. — Можем снова поджечь твою мать, — предложил Хаус. — Ты отвлекаешь медсестер, я поджигаю. Как думаешь, чулки на голову достаточно нас замаскируют? — Китти так расхохоталась, что люди за соседними столиками начали на них оборачиваться. — Ты ненавидишь своих предков? — Нет, я их люблю, — она твердо и даже с вызовом посмотрела Хаусу в глаза. — Ты можешь сказать, что я лгу, я слышала, ты так про всех говоришь, но чем докажешь? — Уилсон говорит, в первый раз заплакала ты только, когда я тебя унизил. — Да, — кивнула Китти. — Но не потому, что мне было плевать на маму. Было бы плевать, я бы не попросила ее разбудить. Я не плакала тогда, потому что ситуация была слишком страшная, а твоя больница и ее сотрудники были местом и людьми, которых я совсем не знала. Короче, не время раскисать. Прости, но мамина смерть была бы для меня пострашнее твоего отказа пойти со мной на свидание. — Умная девочка, — отметил Хаус и подумал, что Стейси тоже могла бы сказать что-то подобное. — Но туалет Кадди — это тоже хорошее место для слез. — Туше. Услужливый официант бродил неподалеку, Китти медленно цедила свой бокал вина, скотч Хауса давно закончился. — Ты пригласила Уилсона на свидание, когда твоя мать была при смерти. Почему? — Наверное, я просто хотела, чтобы меня обняли и поцеловали. — Я тебя так обнимать не буду. Китти усмехнулась, словно говоря ну да, ну да. — Хотела тебе кое-что рассказать. В общем, Хит иногда спит с одной девушкой, которую ты лечил, ее зовут Карли, и она очень крутая бизнесвумен. Когда она узнала, что мама в Принстон Плейнсборо, то по секрету рассказала Хиту, а он мне, что ты выбил ей донорское сердце, хотя она страдала от булимии и по всем правилам должна была умереть. Сейчас с Карли все хорошо. А я поняла, что тебе можно доверять. И я прочитала про тебя еще несколько историй в интернете — иногда мне казалось, что ты волшебник и можешь вытаскивать людей с того света. Но пожелания тебе сдохнуть в канаве я тоже видела. — Интернет — милое место для приятных людей. И после этого всего ты заинтересовалась мной как врачом? — Нет, я заинтересовалась тобой как человеком. — Тащишься от хулиганов? Китти закатила глаза: — Раз девчонка, то сразу тащусь от хулиганов? От хулиганов ради хулиганства — нет. А вот от того, кто врет и хамит, но при этом дарит человеку жизнь — да. Слушай, может найдем место поспокойнее? — Какое? Читальный зал, кинотеатр, морг? — Я имею в виду место, где можно поговорить так, чтобы те, кто греет уши, не упали в обморок. И где можно смеяться в голос без закатанных глаз за соседним столиком. На самом деле я люблю не такие пафосные рестораны, — с каждым словом она удивляла Хауса все сильнее. — Я не слишком часто хожу на свидания, поэтому не хочу тратить время там, где тяжело общаться. Попроси счет, а я схожу припудрю носик. — Ты не на того напала, милочка. Если ты наркоманка, то я не поделюсь с тобой своими колесами, — сказал Хаус громче, чем следовало, и пожилая пара за соседним столиком недовольно заворчала. — А если бывшая наркоманка, то они будут тебя соблазнять. — Простите, мой дядюшка очень волнуется за меня, и у него пластина в голове со времен Вьетнама, — объяснила им Китти и наклонилась к Хаусу. — Я не люблю ни наборы для вечеринок, ни даже лекарства. Я уверена, что твой викодин — фигня по сравнению с тем, что доставал Дарси на первом курсе. — Лукасы-старшие отлучили тебя от кормушки, и ты ищешь спину, на которую можно залезть? — продолжил игру Хаус. Китти наклонилась еще ниже, теперь она казалась разозленной. — Я по-твоему совсем идиотка? Мой папа с Джоном-Джоном Кеннеди когда-то в гольф играл! Нужны были бы мне деньги, я искала бы их вовсе не в обучающей больнице с бесплатной клиникой. Черт возьми, Хаус. Может быть, когда-нибудь ты оценишь меня по достоинству? — Ты не сделала еще ничего, чтобы я мог оценить тебя по достоинству, — Хаус вовсе не собирался умиротворять ущемленное эго Пэрис Хилтон, и ее глаза превратились в щелочки: — Я помогла тебе раскрыть дело, — только и сказала Китти. — Мне кажется, для тебя это очень важно. И все же через пять минут они встретились на парковке. — Ну что, поедем знакомиться с Факерами? — Не, — поморщилась Китти, ее гнев выветрился, как и те порции алкоголя, что они выпили, — у папы сердце шалит, а ты его еще в больнице достал. — Ты-то сама где живешь? — В Нью-Йорке. Ехать несколько часов. До тебя далеко? — Ехать пятнадцать минут. — Супер. Давай только заедем, возьмем что на вынос, я есть хочу, — сказала дама в роскошном вечернем платье, зябко кутаясь в шерстяное пальто. — Ох, я даже не знаю. Приглашать девчонку к себе на первом свидании — какой пример я подам Форману и Чейзу? — Должна ли я, дорогой сэр, пообещать, что никак не собираюсь посягать на ваше целомудрие? Торжественно клянусь, что не замышляю шалости, а замышляю поесть лапши, попить вина, поболтать и поехать домой на такси. Или остаться на кушетке, если она у вас есть. — Я тебе поверил, не разочаруй меня. Как рыцарь я уступлю тебе кровать, — Хаус надел шлем на себя и на свою спутницу, сел на мотоцикл, и Китти нерешительно пристроилась сзади. С долей злорадства он подумал о том, насколько ей должно быть неудобно в таком-то тонком и обтягивающем платье. — Обнимай меня как своего любимого щенка. — Если я начну щекотать тебя под курткой, мы разобьемся? — ее щека прижалась к его плечу. — Не вздумай, — ответил он и вздрогнул от легкого поцелуя в ухо. — Давай, покажи мне токийский дрифт. Они были у Хауса через час, нагруженные китайской едой и бутылками со бурбоном и вином. Хаус поставил еду на столик и заметил, что Китти нерешительно прикасается к роялю. — Красивый. Можно? — Нет. Особо ценный инструмент. К Стиву Маккуину тоже пальцы не суй, укусит. — Окей, — Китти убрала руку от клетки с крысой, начала перебирать бумаги, лежащие на рояле, увидела, что это почта, и потеряла интерес. — У тебя интересно, даже уютно. Этот тусклый свет, старые постеры и рояль... Словно мы в каком-то подвальном нью-йоркском баре, где пианисты играют джазовые мелодии о своем разбитом сердце, а за окном такая же прекрасная осень, как сейчас. Или как в черно-белом кино, где все такие элегантные, красивые и вежливые. И давно мертвые. — У тебя депрессия или ты просто дико романтична? — И то, и другое, наверное, — она глупо улыбнулась. — Ладно, нет у меня депрессии. Люблю, когда вещи могут многое сказать о своем владельце. Кажется, ты тоже тот еще романтик, иначе зачем тебе рояль? — Играть на нем, ты не поверишь. — Я тоже знаю пару песен. Могу сыграть тебе «Нью-Йорк, Нью-Йорк» или «Осенние листья». Хаус приказал себе прийти в себя, и настроение развеялось. — Нет, я же сказал тебе не мучить рояль, — Хаус протянул Китти бокал вина, и их пальцы соприкоснулись. Он приземлился на кушетку, потирая ногу, а гостья продолжила изучать квартиру и переключилась на стеллажи. — Ищешь доказательства, какая я несчастная и ранимая душа? Может быть, дневник или альбом с газетными вырезками о свадьбах Уилсона? — Не поверишь, но я люблю книги и читаю их. «Аллергология», тысяча страниц. Я не о таких книгах. Ох, черт, тут все такие. Скука. Прости. Кажется, я читала только одну стоящую книгу про больницу. Называлась «Волшебная гора», — Китти с явным ужасом взвесила на руке огромный учебник по волчанке. — Про чувака, который планировал провести в лечебнице три недели, а остался на долгие годы. Как это знакомо, — с явной горечью сказала она и с неожиданной злостью засунула книгу обратно на полку. — Скука. Не извиняюсь. Ты тусуешься с Уилсоном, потому что у тебя рак, а со мной, потому что тебе осталось жить полгода, и ты хочешь оторваться напоследок? — Не угадал, — рассеянно ответила Китти, продолжая разглядывать все вокруг. Каждый раз, когда она отвечала на его вопрос, ее лицо становилось непроницаемым. — Ого, эта пластинка Элвиса — моя ровесница! Слушай, Грег, может быть, тебе не так уж сильно нужен этот ответ? Может, тебе было бы лучше просто насладиться жизнью или хотя бы этим вечером? — в ее глазах сияла какая-то отчаянная надежда, и Хаусу это не нравилось. — Ответ нужен всегда. Скажи, почему ты до сих пор все время в больнице, если не хочешь? Хиндли и Бингли уже давно филонят. — Кто? — Твои братья. — А я думала братья Маркс. Нет, Хит и Дарси много работают, а сейчас на них свалились еще и дела с твоей начальницей. Я занимаюсь мамой, потому что должна, и сейчас в семье это моя работа. — Потому что ты девчонка, или потому что у тебя нет нормальной взрослой работы? С детишками Уилсона ты тоже от скуки возишься? — Вообще-то я художница. Пишу картины. У меня даже выставка была. Кое-что продала. Но это можно делать в любое время. — И это не так важно, как работа твоих братьев? — кажется, Китти не особо вдохновляло то, что она делала, и Хаус был готов поспорить на то, что вскоре ему посчастливится увидеть либо не требующее особых умений современное искусство с невнятным посылом, либо банальные и сентиментальные акварельки в духе австрийского художника. — Да. Другой работы у меня нет, — Китти села на диван рядом с Хаусом. — Хочешь спросить, почему? Как-то не сложилось, вот так. — Как-то не сложилось — это не ответ для человека, перед которым открыты все возможности. — Вот именно, что возможностей много, — ответила она, явно слегка расстроенно. — А там то не определиться, то вечеринки, то лето, то Рождество, то болезни, то форс-мажоры, то еще что. И все это складывается в годы. Слушай, я к собеседованию не готовилась. Хаус прищурился. Конечно, увидел он, она страдает от какого-то чувства собственной неполноценности... но это был не тот ответ, что он искал. Нереализованный потенциал — это не та причина, по которой молодая и красивая наследница кинется на шею... к нему. — Самый идиотский ответ, что я когда-либо слышал, а я не пытаюсь работать с людьми уже много лет. Вот только врешь ты не мне. Этот разговор истощился. У Хауса оставалась еще одна важная тема для обсуждения, но он не хотел поднимать ее первым. Китти без аппетита ковыряла лапшу в коробке, когда не выдержала и все же спросила сама: — А ты не хочешь узнать, что я сделала с Триппером? — Ждал, пока ты сама расколешься. Выяснил бы у Уилсона или Кадди... — ... но они не знают. Ладно, я все расскажу. Совру, если скажу, что меня не распирает счастье от масштаба моих подвигов! — ореол неудач и невезения испарился, Китти засияла от чувства собственной важности и будто бы ненароком положила руку на колено Хаусу. — В общем, во время первого допроса Джеймс сразу понял, что Триппер знает, что ты подделывал рецепты на викодин. Да, да, я в курсе, потому что на следующий день Триппер докопался до меня, потому что ты распустил по больнице слухи, что у нас наметился любовный треугольник. Триппер пытался выяснить, что мне известно, и с кем из вас я все-таки сплю. Я сказала, что пока ни с кем, но хочу с Эллисон... — О, это было бы просто супер! — ...отвязалась от Триппера и отправилась к Джеймсу. Он был расстроен, и я напомнила, что у меня есть некоторое влияние, с помощью которого я могу сделать все наши жизни лучше. И вот тут я очень сильно налажала. Тем же вечером я поехала к Трипперу и, — она потупилась, — пыталась его подкупить. Ну и вот. За попытку дать взятку должностному лицу. Мой первый раз. Надо будет еще в суд сходить, не помню только, когда. Китти потянулась за сумкой и достала оттуда фото, сделанное после задержания. Арестованная в ярком оранжевом свитере смотрела таким напуганным и при этом изумленным взглядом обиженной пятилетки, что Хаус расхохотался. — Первый раз с Триттером? Несексуально. А вот фото — да. Оставлю себе, повешу в ванной. — Знала, что тебе понравится. Между прочим, мудак был со мной очень груб. Смотри, — она вытянула перед собой правую ногу в изящной туфле и положила ее на колено Хаусу. На лодыжке багровел синяк. — До сих пор не зажило. Впихнул меня в камеру так, что я ударилась о койку. — Красивая нога, — Хаус погладил синяк. — Так что было дальше? — Триппер посадил меня в камеру со старой проституткой, которая пыталась меня нанять. Хитклифф внес залог и забрал меня с утра, мы жутко переругались, и я была уже настолько зла, что сразу поехала к Лукасу Дугласу — частному детективу, к которому как-то обращался папа, кстати, абсолютно шибанутый тип — и дала ему сутки на то, чтобы он нарыл на Триппера грязишки... ох, да, когда ты так массируешь, очень приятно. Я рассудила, что у такого старого фашиста явно есть какая-то бывшая жена или подружка, которой он выворачивал руки, запирал в подвале или заставлял смотреть «Рождение нации». Ну и не ошиблась. — Поразительная ты штучка! А Кэмерон с Уилсоном знают, с кем они сдружились? — рука Хауса поднялась выше и дошла до колена. — Я думаю, что я не самое страшное, что им пришлось пережить. Слушай дальше. Триппер же коп и может делать что хочет... да-да, как и я. Я поехала к его бывшей жене и раскрутила ее на диалог... ммм... Сказала, что с моей поддержкой она может выдвинуть против него обвинение... продолжай. Я сказала, что влезла в это дело, потому что Триппер хочет ни за что посадить человека, который мне дорог. Часа три ее убеждала. Она была жутко напугана. — Дело выеденного яйца не стоит и сразу же рассыплется. Доказательств ноль, — в этот раз Хаус решил проигнорировать заигрывания Китти, но не переставал массировать внутреннюю сторону ее бедра чуть выше колена. — Возможно, — пожала плечами Китти, — но с моей поддержкой у бывшей миссис Триттер будет шанс. А до этого его не было. После я поехала к Трипперу и объяснила, что его бывшая выдвинет против него обвинения, если он от тебя не отстанет. Шутка в том, что он отстал, но она все равно его выдвинет, — Китти захихикала. Злорадство победило ее явное возбуждение, и Хаус убрал руку. — В первый раз делала что-то такое. Потом я поехала к судье, который дружит с папой, рассказала ему про задержание и показала синяк. Хорошо, что дядя Эван считает меня очаровательной и милой — мне дали ордер, по которому Трипперу нельзя ко мне приближаться. А так как мы в больнице в одно время, то он не может приблизиться и к тебе с Джеймсом. Вот так! Хаус восхищенно выдохнул: — Боже, для женщины, которую все зовут Котенок, ты необыкновенно страшна. Китти кокетливо взмахнула ресницами: — Ты бы видел бабушку Фанни. Я решила вопрос по-хорошему, а она бы скрутила этого мудака в бараний рог и зашвырнула на Татуин, — Китти расхохоталась. — Представляю, как он стоял там несколько часов с градусником в жопе. Любой ребенок знает, что градусник больше десяти минут держать не надо, — и она вернулась к своей лапше, все еще хихикая, и Хаус тоже рассмеялся, потому что ей первой было смешно то объективно очень злое и глупое ребячество, что он сделал с Триппером. — Слушай, я не хотела, чтобы все выглядело так, будто я решила тебя купить, — тихо призналась Китти. — Просто я не решалась подойти раньше. — Понятно почему. Когда-то ты была отличницей, но после школы или универа жизнь твоя пошла на спад. Но так как раньше ты была гордостью своих предков, то до сих пор не знаешь, что любовь не нужно заслуживать. Или покупать. Ты могла пригласить меня на свидание в любой день, но молчала, потому что по твоим понятиям ты должна была мне, а не наоборот. А потом ты очень сильно постаралась ради меня и решила, что мы квиты. Триттер в обмен на жизнь твоей матери. Стоило того? Китти молчала, и это говорило ему больше, чем любые слова. — Слушай, я тебя не осуждаю. Нравиться — это эволюционная задача человека, и каждый справляется с этим по-своему. Чейз вот волосы красит. — Хороший ты диагност. И выводы у тебя точные, — Китти потянулась к пульту от телека и бешено защелкала по кнопкам. — О, «Гордость и предубеждение» с Колином Фертом, класс! — ее голос был взвинченным и преувеличенно веселым, словно у домохозяйки, накачавшейся мартини в полдень понедельника. — Судя по твоему недавнему настроению, у тебя нет ПМС, дай сюда, — на экране появились бои грузовиков. Китти полуобиженно-полушутя повернулась к Хаусу: — Я гостья, а гости выбирают, чем заниматься. — И чем ты хочешь заняться? Китти придвинулась ближе к Хаусу, и он уже почти чувствовал ее дыхание. — Я все понял. Ты сексуальная маньячка, и ты оприходуешь и убьешь меня еще до рассвета! — Угадал! — она хлопнула Хауса по плечу. — А затем поеду к Джеймсу и дам ему взятку, чтобы никому не говорил, с кем ты был сегодня вечером. А затем найду тех стариканов, которые так злобно пялились на нас в ресторане, отрежу им головы и сварю пунш. А затем... — Хватит, — мягко сказал Хаус и на секунду прикрыл пальцами ее рот. —Я замерзла, — ее платье было одним названием, а пальто давно затерялось в шкафу среди пиджаков Хауса. — Так может быть, тебе дать что-нибудь? — Да, пожалуйста. Что-нибудь. — На, смотри своего сопливого Колина, — Хаус сходил за одной из своих рубашек, бросил ее в Китти и подождал, пока та переоденется, хотя после того платья единственное, что он не знал — это цвет ее сосков. Когда он вернулся к ней, Китти улыбнулась, закуталась плотнее в рубашку и прижалась носом к ее воротнику. — Не помню, кажется, я ее уже один раз надевал, — признался Хаус. — Но не больше, — улыбнулась Китти и, хотя теперь ей явно не было так холодно, придвинулась к Хаусу, положила голову ему на плечо и уставилась в телевизор, а Хаус украдкой посмотрел на нее. В таком домашнем виде, в его рубашке на голое тело, Китти, кажется, соблазняла его даже сильнее. Через пару минут Лиззи отказала мистеру Дарси в браке, и Китти взволнованно выдохнула и сжала руку Хауса. — Брось, ты же явно читала-смотрела это сто раз. — Может, больше. Просто я всегда надеюсь на счастливые финалы. Гарри встретил Салли и все такое, — она прижалась к Хаусу и поцеловала его. — Счастливых финалов не бывает, — и все же ему не хотелось от нее отрываться. — Может, бывает, когда люди находят что-то свое. Не обязательно то, что другие поймут. Одной рукой Хаус притянул Китти ближе к себе, а другой принялся шарить по дивану в поисках пульта — бормотание персонажей из телека его уже достало — и нашел что-то поинтереснее. — Где вообще под твоей набедренной повязкой помещался этот лифчик? — и он потряс трофеем над головой. — Ты что, впервые женское белье видишь? — усмехнулась она. — Дурак. — Слушай, я не могу спать с женщиной, которую зовут Китти, — сказал Хаус, продолжая изучать лифчик. — Чувствую себя педофилом. Я буду звать тебя Кейт? Кэти? — Нет, — мягко, но уверенно сказала Китти, — ты будешь звать меня так, как я привыкла. И Хаус решил подразнить мелкую стерву, хотя прекрасно знал, что первый секс — не время для игр, особенно специфических. Но с Китти же было что-то не так, хотя не было ни белых слез, ни подтекающей из уха спинно-мозговой жидкости, ни несвязных фраз или обращенного в пустоту смеха. Плевать, подумал он, эта загадка не требует срочной разгадки. По крайней мере он знает то, что за последние много лет занимался сексом только со Стейси или с проститутками. А Китти за минуту переходит от восхищения ловко провернутым шантажом до сентиментальной озабоченности любовной жизнью вымышленных персонажей. В любом случае интересная женщина. — Год назад у меня была пациентка, — начал он, взвешивая в руках еще нагретый грудью Китти лифчик, — в которой жила одна бактерия. От этого пациентка сделалась очень сладкой и начала пахнуть виноградом. Я определил это вот так, — он поднес к носу лифчик, глубоко вздохнул и прикрыл глаза. — Тоже очень вкусно. Он не ждал изумленных визгов, он их не получил. — Странный способ соблазнения, — сказала Китти, но ее глаза еще больше потемнели. — Никакого секса, — ответил Хаус, глядя прямо на нее. — Включай бои грузовиков, сегодня там жара. Китти не моргнула и потянулась к Хаусу. — Знаешь, что я люблю больше праздников? — заговорила она в миллиметре от его губ. — Их ожидание. Дооолгую подготовку. А начало праздников означало для меня конец всего интересного. Так что я могу играть в эту игру годами, Грег. Чем дольше ожидание, тем сладостнее результат. — А разве ты не ждешь с той минуты, когда я поставил диагноз твоей матери? Китти раздосадованно закусила губу. — А как тебе такое? — спросила она и буквально запрыгнула на его здоровую ногу. — День подарков уже наступил? — спросил Хаус и был втянут в самый головокружительный поцелуй за долгое время (было бы странно ждать от проституток такого же пыла). Руки Китти скользнула Хаусу под рубашку, она ерошила его волосы, ее бедра вжались в его пах, и они были горячими и подрагивающими от нетерпения. — Не грозись тем, что не можешь выполнить, Киттен, — предупредил Хаус, пока она целовала его шею. — Это слабость. У тебя рождественская ель загорелась. Внезапно его осенило — нога. Как она отреагирует на ногу? Стейси знала, на мнения проституток ему было плевать. Но Китти в тот момент Хаус почему-то просто доверял. — Ты прав. Хочу тебя прямо сейчас, — шептала она. Одним легким движением Хаус сбросил ее с себя и тут же прижал спиной к своей груди, перехватывая инициативу. — Иди в спальню, — глухо приказал он, и Китти прижалась бедрами к его паху. — Да, — выдохнула она. Но когда они оказались в спальне, Китти снова начала диктовать свои условия. — Оставь, — попросила она, когда увидела что Хаус с неснятыми штанами тянется выключить свет. — Мне нечего стесняться, — она смотрела на него тем же прямым честным взглядом, как и когда просила разбудить свою умирающую мать. — Мне есть чего, ты же понимаешь, — ответил Хаус. И она понимала. — Не для меня, — возразила Китти, и когда она спустила его брюки до колен, ее большие темные глаза сделались чуточку шире, скулы напряглись, руки слегка задрожали, и на мгновение ему показалось, что сейчас она оденется и уйдет. Или ей схудится. Как же будет унизительно, если ее стошнит. — Не трогай, — предупредил Хаус, хотя нога в тот день болела приемлемо. — Так будет лучше и для тебя, и для меня. — Все хорошо, — Китти оторвала взгляд от ноги и посмотрела ему в глаза. — Честно. Все хорошо, Грег. Через секунду она уже потеряла к больной ноге всякий интерес. Несмотря на то, что завтра ему надо было на работу, Хаус занимался с Китти сексом несколько раз за ночь. В первый раз им настолько не терпелось, что он едва успел натянуть презерватив. Она была и вправду сладкой, а еще нежной, горячей, отзывчивой, ее мягкие тихие стоны ласкали уши, и она явно привыкла больше отдавать, чем брать. В перерывах они допивали оставшийся алкоголь, доедали остывшую лапшу и болтали, переходя от ерунды к экзистенциальным вопросам. Она любила слезливую поп-музыку, которую поют девочки-подростки, и боялась того, что ее близкие умрут. К своему удивлению он признался, что тоже боится смерти родителей и ненавидит боль. А еще любит как можно более глупые сериалы про больницу. Он говорил с ней, забыв о привычной броне, как это только бывает ночью даже между малознакомыми людьми в дороге или на вечеринке, а потом они начинали целоваться. — Боже, Грег, как же хорошо, — прошептала Китти после второго оргазма. — Как же я давно этого не испытывала. — Почему? — спросил Грег. — Ты молода, хороша собой, у тебя должно быть много знакомых. Неужели все тридцатилетние уже женаты? Вряд ли, и ты можешь заполучить кого угодно. — Мне не нужен кто угодно, — усмехнулась Китти. — Никогда не видела смысла в сексе ради секса. — Секс ради секса супер, и он намного лучше, чем поиск самого пожухлого куска сыра на шведском столе. — Люблю сыр с плесенью. Особенно когда его выбираю только я. — Поэтому ты сейчас не с Уилсоном? Потому что он сразу выбрал бы тебя в ответ? — Не поэтому, — вздохнула Китти. — Так, а теперь у меня по-настоящему важный вопрос. Если твои пациенты — вонючки жуткие, то ты их тоже нюхаешь?