***
Все время от одной вести о смерти до другой она гадала, не из-за того ли он ответил ей тогда отказом, потому что предчувствовал или планировал свой конец. Все время после второй вести она уже знала, что это не так, но все же думала, что в тот день он поступил правильно. Китти не рассказала Джеймсу, что приходила в то утро к Хаусу. Оставшееся у них недолгое время они даже общались почти как обычно — Джеймс запретил упоминать об его болезни, но как-то шутить и веселиться в его присутствии у нее желание отпало. А потом однажды утром она получила сообщение от Джеймса, что Хаус умер. Сгорел в героиновом притоне. А, ну да, подумала Китти спросонья, Хаус-то нас всех переживет, да и он не такой идиот, чтобы садиться на героин. И вообще. Должно быть наоборот. Болен же Джеймс. Все это какой-то прикол. Китти снова посмотрела на сообщение, убедилась, что прочитала все правильно, включила телек, походила по квартире, начала пить утренний кофе. А потом настигло осознание; она метнулась в Принстон, в последний раз зашла в квартиру на Бейкер-стрит и поняла, что за много лет там даже ничего не изменилось. Появилась только фиктивная миссис Хаус — Доминика; она была очень любезна и позволила Китти забрать пару вещей на долгую память. — Люблю эту квартиру, — сказала Китти на прощание. — Надеюсь, вы будете здесь счастливы. Вы же останетесь? — Пока не знаю, — ответила Доминика. — Вы тоже будьте счастливы. Когда мы с Грегом говорили о тех, кто нам был близок, я слышала о вас только хорошее. На похоронах Китти чувствовала себя так, словно ее ударили по голове. Все, кто работал в команде Хауса, кроме Лоренса и Эмбер, были здесь. Кадди не пришла. ПОЧЕМУ, хотелось крикнуть ей, ведь расставание именно с Кадди, а не с Китти, стало для Хауса началом конца. Когда-то Китти чуть не захлебнулась ревностью, увидев, как Хаус играет на рояле со случайной старой уродливой дурно одетой женщиной, а теперь у нее не осталось ревности даже к его... красивой, эффектной и умной главной любви? Интересно, кого бы он назвал своей главной любовью? Она повернулась, думая то ли спросить это у Джеймса, то ли вытошниться ему на колени, но тот ушел произносить свою речь. Китти откинулась на спинку стула, прикрыла глаза. В своей речи она сказала, что любила Грега до Луны и обратно, и что надеется, что теперь тот бесплотным разумом путешествует по интернету и спорит с идиотами в комментариях. Вот же. Когда похороны закончились, Китти подошла к стоявшему у урны с прахом Джеймсу, стараясь не думать о том, что в этой урне находится, иначе она просто расплачется. Она тронула Джеймса за плечо, и тот резко захлопнул телефон-раскладушку, на которой только что что-то печатал. — Не хочешь перекусить? — выглядел Джеймс изможденным, но Китти подумала, что они могли бы поехать к нему или к ней. — Нет, спасибо. Я должен уйти. На Китти накатила паника — как остаться одной сегодня вечером? Но она сказала лишь: — А, жаль. Может, завтра увидимся? Или может, хрен с ним, просто пойдем и нажремся прямо сейчас? — Ты не поняла, Кэтрин. Уйти насовсем. Может, ей поехать к родителям? Близких друзей с допринстонских времен у нее не осталось. Китти в панике постучала ногтями по задней панели своего телефона. — А как же наш план? — пальцы выбивали тарантеллу, по спине тек пот. — Какой план? — Я, ты на пенсии, уже никакого Хауса рядом, дом, животные. Только дружба и уютное домашнее времяпрепровождение вместе, романтика побоку. Помнишь, что мы обсуждали в ту ночь, когда поцеловались? — Да, помню, — улыбнулся Джеймс. — Хаусу я этого не рассказывал. — Я тоже. Шуткам про четвертую миссис Уилсон не было бы конца. Как будто они и так когда-то прекращались. — Он любил тебя и думал, что ты заслуживаешь лучшего — меня, Чейза, одиночества. Не важно. Он свел бы тебя даже с Кэмерон, если бы ты проявила интерес. — Он свел бы меня с Кэмерон, чтобы посмотреть, как мы занимаемся сексом, — в ответ Джеймс только улыбнулся. Они неловко помолчали. — Джеймс, прошу тебя, останься со мной. — Не могу. Не будет у нас никакого хэппи-энда. Видимо, Хаус был прав. Их все же не существует. — Все заканчивается расставанием либо смертью. Да, помню, — усмехнулась она. — Прощай, Кэтрин, — Джеймс обнял ее крепко, как никогда ранее, но очень быстро выскользнул из рук, обнявших его в ответ. — Не думай обо мне как об умирающей развалине. Ты правда была хорошим другом. Одним из лучших за всю мою жизнь. — Нет, нет, нет, — зашептала она, ощущение пустоты в руках переползло в грудную клетку, и она поняла, что теперь на целом свете ей будет некого обнимать, потому что все ее родственники, честно говоря, были от нее так далеко. — Джеймс, нет, ты был самым лучшим другом! Урну с прахом забрала мать Хауса, Уилсон шел к двери, расходились и другие гости, а Китти Лукас стояла посреди похоронного зала, прижав руки ко рту. На следующий день после похорон Грегори Хауса Джеймс Уилсон пропал. Даже много лет спустя Кэтрин думала о болезни, сожравшей Бэби, затем о том, как подряд умерли папа и Лоренс, а потом о похоронах Хауса и исчезновении Джеймса и не могла решить, какие дни были для нее тяжелее. В первый раз были семья и школьные друзья, которым она еще взаимно не надоела, потом желание докопаться до правды, из-за какого чертового мальчишки погибла Бэби (попытка, не увенчавшаяся успехом). Во второй раз были Джеймс и его собственное горе по Эмбер. В третий раз не было никого и ничего. Порог Мэйфилда она точно больше не переступит, как и порог Принстон Плейнсборо. А еще она думала, какой же невнимательной идиоткой была в день похорон. Во время речи Джеймса у него зазвонил тот телефон, который она успела заметить — старенькая раскладушка. Но Джеймс первым из всех, кого она знала, начал пользоваться айфоном — Китти еще в день его покупки приходила к Джеймсу посмотреть, что это за звонящий айпод без кнопок. Старые же моторолки упорно продолжал любить совсем другой человек. Она бросила работу и любое общение с людьми. Все лето-2013 Китти бездумно каталась на велосипеде по Нью-Йорку, Коннектикуту, Массачусетсу, Нью-Джерси. Часто она уезжала насколько далеко, не думая о маршруте, что просто останавливалась в каком-нибудь мотеле, спала там под бормотание телека и только потом ехала домой. Иногда Китти думала, как ей жаль, что прошлогодний апокалипсис так и не случился. Хитклифф и мама звонили, она не отвечала. Приходили — она не открывала дверь. Однажды она заехала в Принстонский университет. Тот не опустел до сентября, оставались студенты летней школы — веселые, беззаботные, смеющиеся или только кажущиеся такими. Китти бродила по университету, притворяясь одной из его жителей, но печаль все росла. Еще грустнее ей стало от мемориала с именами преподавателей и студентов, павших на полях Первой мировой войны. Их жизни оборвались так рано и так давно; одного из них звали Сэмюэль Уилсон. Самой Китти не было еще и тридцати пяти, а выглядела она еще моложе, но давно уже казалась себе глубокой старухой. Она рано познакомилась со смертью, и теперь та виделась ей повсюду, манила к себе, издевательски махала из-за угла. Ни Бэби, ни папы, ни Лоренса, ни Джеймса, ни даже Грега. Их двоих, самых близких людей, друзей за последние, нет, за долгие годы она привыкла считать неуязвимыми. Джеймс, который жил почти в обнимку со смертью, оставаясь самым добрым и жизнерадостным человеком, а потом сам попался Костлявой еще до пятидесяти. И Грег, который калечился чаще, чем кто бы то ни было, но каждый раз восставал, и которого Китти считала чуть ли не чистым разумом. Они все ушли, все оставили ее. Кто будет следующим? Кто покинет ее завтра? Ей помахала едущая навстречу группа студентов на велосипедах. Китти кивнула в ответ, растянула губы в принужденной улыбке. Ей казалось, что ее и этих студентов разделяют не несколько футов, а десятки тысяч световых лет. Она крутила педали, ей было больно. В то лето Китти Лукас накачала ноги и измучила свое сердце, но впереди ее ждало кое-что более важное — в конце года она самостоятельно приняла одно из самых важных решений в своей жизни и окончательно выросла. Осенью она фрустировала, знала только то, что бесконечный велозаезд пора кончать, но не знала, что делать со своей жизнью дальше. Привет, тьма, мой старый друг. В один из таких дней в конце сентября Хитклифф пригласил Китти на ужин, но пришел в компании одного из своих старых друзей, Мэтта Уоррена. Тот был богат, развелся год назад (жена изменила), не имел детей и весь ужин затирал Китти, как ему нравилось быть женатым и что вообще-то он слышал, как кто-то говорил, что ей тоже больше не хочется быть одной. Этот кто-то, Хитклифф, подозрительно давно ретировался в туалет и, наверное, уже успел там утопиться. Мэтту не стоило быть таким прямолинейным, Китти устала расплываться в вежливой улыбке и сказала: — Я люблю быть дома — рисовать, готовить, читать, вязать свитеры и смотреть сериалы по телеку. Мне надо подумать, что дальше делать со своей жизнью вне дома, но я тугодум, и могу думать годами. Веди себя со мной по-человечески и честно, и я тебя не подведу. Твои деньги меня мало интересуют. А еще я вряд ли захочу иметь детей, потому что моя сестра, которую я воспитывала, умерла, и я до сих пор виню себя за это. Говорю тебе это сразу, потому что умолчание об этом разрушило самые осмысленные и небесполезные отношения в моей жизни, а я умею учиться на своих ошибках. Мэтта шокировала ответная прямолинейность Китти, но и понравилась тоже: — В жизни не видел настолько деловой женщины. Китти не хотелось уже через пару встреч подписывать брачный контракт, однако у нее появилась мысль встретиться с Мэттом снова. На следующий день она позвонила брату, но не для того, чтобы наорать на него из-за подставы. — Хитклифф, это я, Китти, — сказала она. — Не знаешь, есть где-нибудь вакансия, которая бы мне подошла? Готова быть мисс «Дандер Миффлин, это Пэм». Но Хитклифф предложил ей снова вернуться к благотворительной деятельности семьи Лукас, других идей у него не было. Китти скривилась, но обещала перезвонить брату через пару дней, когда что-нибудь надумает. У мамы тоже не было идей, кроме той, что дочке нужно посвятить себя благотворительной деятельности, но в качестве светского лица. Китти передернуло. «Вечеринки и общение или скука и ответственность, — думала Китти. — Не поймешь, что хуже. Наверное, надо найти другой путь». Но сразу в голову ничего не приходило, и Китти была уже готова перезвонить Хитклиффу, но на следующий день она получила эсэмэску с незнакомого номера: «Уилсон мертв». Нет. Быть того не может. Ее руки дрожали, пока она набирала в ответ: «Спасибо, что дал с ним попрощаться». Потом, чтобы точно убедиться, что не сошла с ума и не приняла желаемое за действительное: «Это ведь ты?» Посыпались ответные сообщения: «Да», «Он сам так решил», «В доказательство тебя нужно назвать идиоткой?», «Ты не идиотка». Китти улыбнулась. Закусила губу, вытерла одинокую слезу. Впервые за последние месяцы ей казалось, что темный кокон вокруг нее хоть чуть-чуть, но светлеет. И она задала самый идиотский для такого случая вопрос на свете: «Как ты?» «Все болит». «Да. И у меня тоже». «Стареешь, Китнисс». Они обменялись еще парой очевидных банальностей. Пора было раскланиваться и желать друг другу успехов в дальнейшей жизни, но в воздухе витал один важный вопрос. «Давай встретимся». «Да». Через два часа она с собранным на несколько дней чемоданом села в такси и уехала в аэропорт, где купила билет на один из ближайших рейсов. С собой везла пару старинных книг по хирургии и журналы, которые так и не прочитала. Дней через десять Китти вернулась домой. Прикинула. Провисела несколько дней на телефоне — потеря лучшего друга словно открыла в них обоих какие-то нескончаемые хранилища слов. Она уехала еще на две недели, жалея, что не получится захватить с собой рояль. Потом вернулась. Прикинула: Мэтт Уоррен был еще свободен. Съездила еще раз — вернулась на семейное Рождество — и снова уехала. Не всем дано жить правильной жизнью и иметь правильные отношения, думала Кэтрин. Какие были варианты, что ей еще делать? Заниматься тем, что ее никогда не интересовало? Тихо просидеть в своей квартире следующие полвека, словно Грета Гарбо, и выходить на улицу лишь затем, чтобы увидеть огни большого города? Стать призраком даже для собственных племянников... хммм, или посвятить им свою жизнь? Начать отношения с прагматичным Мэттом? К Новому году Кэтрин окончательно перестала колебаться. В конце концов, все музеи Нью-Йорка ей уже изучены, племянники вырастут еще до того, как она достигнет полувекового юбилея, одинокое сидение дома наскучило ей еще несколько лет назад, Мэтт не привлекал, да и она его тоже, потому что все равно была достаточно иррациональна. Все старые пути надоели. Решение было очень простым — делать то, что ей на самом деле хотелось. Через месяц Хитклифф получил письмо (не электронное, настоящее) из Висконсина. Китти писала, что хочет сменить декорации, по крайней мере на какое-то время. Впрочем, какое-то время очень сильно затянулось. Китти продолжала звонить ему, Дарси и маме, поздравляла их с праздниками, интересовалась, как дела, но на все вопросы отвечала уклончиво и не обещала приехать. Из-за этого, а еще из-за того, что вскоре после отъезда она перестала брать деньги со своих обычных счетов, у Хитклиффа создалось впечатление, что сестра живет в Висконсине не одна. В 2015 году он получил открытку с Аляски. Китти писала, что ей понравилось жить вдали ото всех, кого раньше знала, и она решила забраться еще глубже. К тому времени работа и собственные дети Хитклиффа доставляли ему слишком много беспокойств, и он лишь пожал плечами, не желая исследовать причины поведения своей излишне эксцентричной сестры. К сожалению, смерть Бэби непоправимо повредила психику Китти. Стоит только вспомнить, как она крутила романы сразу с двумя принстонскими врачами, один из которых был просто чудовищем и чуть не сжил со свету их бедную маму. В том же году Китти сняла со своих счетов небольшую часть денег, и Хитклифф узнал, что она купила в Джуно, городишке на тридцать тысяч человек, дом с двумя спальнями и завела парочку шотландских терьеров — белого и черного. Даже в 2017 году сестра продолжала не пользоваться интернетом и однажды прислала Хитклиффу бумажное письмо с вырезкой из местной газеты, где было написано, что на своем деревенском уровне Кэтрин Холмс прослыла крутой художницей, «чутко изображающей суровую местную природу и наших жителей». «Что еще там за Том Круз хренов», — подумал Хитклифф, позвонил своей Кэти, то есть Китти, и узнал, что она вышла замуж за (конечно же) врача, с которым познакомилась, когда (конечно же) волонтерила в местной больнице. Старую собаку новым трюкам не научишь, подумал Хитклифф и положил трубку. В голову закралась тревожная мысль, что раньше Китти была скрытной, однако не настолько, чтобы не рассказать о своем женихе, но он быстро отмел ее. Хорошо, в конце концов, что у нее кто-то появился дольше, чем на пять минут. Они продолжили общаться как общались бы между собой дальние родственники или охладевающие друг к другу друзья. Дом в Джуно не продавался, письма и звонки поступали регулярно, а доля Китти в наследстве Лукасов лежала на месте. Правда, она так и не прислала по почте обещанные свадебные фото, вместо этого вложив фотографии своих собак в теплых костюмчиках, но рассказала, что ее муж настоящий фанат своего дела, им очень весело вместе, и между ними горит огонек («Тьфу ты, черт», — подумал Хитклифф). А еще она очень уважает его, и это взаимно. В 2019 году Китти неожиданно прибыла в Принстон. Хитклифф очень удивился ее звонку: Китти попросила не говорить никому об ее приезде и встретиться, если он не занят. Хитклифф не видел сестру больше пяти лет и теперь не мог оторвать от нее взгляда — Китти была радостной, все еще красивой, но переполненной тревогой и потерявшей где-то своего муженька. Заподозрил он, конечно же, что-то плохое. — Ой, нет-нет, — отмахнулась Китти и передала ему фляжку. Они сидели на замшелой могильной плите на одном из старых мирных принстонских кладбищ, пили бурбон, говорили и, парадоксально, но рядом с почти сорокалетней, но все еще выглядевшей моложе своих лет Китти затянутый в костюм-тройку Хитклифф чувствовал себя подростком. — У нас все чудесно. Муж приехал в Принстон, чтобы повидать одну подругу, и я решила съездить вместе с ним и встретиться с тобой. Пожалуйста, Хит, только не говори никому из наших, что я тут была. Мы приехали даже без ночевки, уже через пару часов обратно, — и действительно, она постоянно бросала взгляд на его наручные часы. — Один и к подруге? — подколол сестру Хитклифф. — Смотри-ка, дорогая, чтобы тебе это не аукнулось. Взгляд Китти наполнился грустью: — Лучше бы аукнулось, Хит. У нашей подруги такое заболевание, от которого все мышцы ходуном ходят. Тело не слушается вообще, и хорошо, что она сумела связаться с нами, пока не отказал и разум. А ты бы видел, какая она красивая. Или была красивой, я уже и не знаю. Хитклиффу стало неловко, он сменил тему и принялся уговаривать сестру остаться хотя бы на ночь и познакомить наконец их семью с ее мужем, ведь из Аляски в Нью-Джерси путь неблизкий, и не очень-то удобно приезжать на один день. Китти мягко отказала и сменила тему — лучась от гордости, она рассказала, как недавно помогла мужу поставить диагноз. Какой-то псих подпаивал свою подружку водой с холерой. Болезнь развивалась необычно, но Китти поняла, что происходит, когда муж показал ей «доску вдохновения» психа, где висела гравюра, на которой скелет в короне угощал людей водой из колонки. Китти знала этот сюжет и сразу же вспомнила и само заболевание. Через пару часов ее телефон зазвонил. Нахмурившись и пробормотав о чем-то, чего у нее было тринадцать, Китти спрыгнула с могильной плиты и подхватила с земли свой рюкзак. — Кэтрин, — не выдержал Хитклифф. — Что ты скрываешь? Почему не можешь приезжать? Ты что-то сделала? В ответ — невинный взгляд больших карих глаз: — О чем ты, Хит? Что я могла сделать? — Я дважды забирал тебя от копов. — За мелкие хулиганства! Это было очень давно, — она помолчала пару минут и сказала другим, уже человеческим голосом. — Когда-нибудь я вернусь, но сейчас мой дом не здесь. Хитклифф сказал, что если ей нужна какая-то помощь, любая, неважно насколько легальная, то ей стоит только попросить, и он сделает все возможное, но Китти лишь покачала головой, попрощалась с ним и растворилась в потемках. Больше в Нью-Йорк или Нью-Джерси она не приезжала. Страшный для врачей 2020 год миновал благополучно, хотя в те месяцы от каждого сказанного и написанного слова Китти веяло отчаянием и ужасом за «мужа-идиота, который мог бы хоть чуть-чуть поберечься, а то он им в глотки до сих пор лезет». — Помнишь своего бывшего? — решил тогда пошутить Хитклифф. — Ну того врача с палкой, который маму таскал из комы. Воспользуйся его методами. Накачай — свяжи — запугай! Сестра молчала так долго, что он подумал, что связь оборвалась. А потом Хитклифф вспомнил, что тот мужик умер от рака мозга или что-то вроде того. — Ну да, — сказала Китти. — Так и сделаю, — и, к удивлению Хитклиффа, захихикала. — Побуду комендантом. Может, это отложит наш финал. Знаешь, он ведь намного старше меня, и я, как начался ковид, все чаще думаю о том, что буду делать, когда снова останусь одна. Может, вернусь к вам, играть с мамой в бридж. Но ей уже за семьдесят. А что потом, Хит? Ваши с Дарси дети уже будут слишком большими, чтобы впустить меня в свою жизнь, да и у них есть свои матери. Хит, у меня даже гриппа почти не бывает. Иногда мне кажется, что я останусь последним человеком на Земле. Он лишь пожал плечами, забыв, что говорит по телефону. Даже в пору пьяных студенческих вечеринок Хитклифф чувствовал себя некомфортно во время разговоров по душам. — Поэтому я просто стараюсь находить что-то прекрасное в каждом дне, — продолжила Кэтрин, она не говорила так откровенно и серьезно много лет и словно и не ждала ответа, — забыв о том, что будет дальше. Много плохого осталось позади, многое и впереди. Будь, что будет. И знаешь, как ни странно, у меня сейчас действительно обыденная, часто довольно скучная и просто замечательная жизнь. Хитклифф не знал, по-настоящему счастлива ли Кэтрин — такими категориями он был мыслить не приучен, и потому это его не слишком волновало. Но он знал, что непутевая сестра наконец успокоилась или хотя бы почти успокоилась. Она до сих пор живет в Джуно с собаками и мужем, пишет картины, водит экскурсии по местному музею, волонтерит в больнице, устраивает ужины для новых друзей и явно не собирается ничего менять, вот и бог с ней. Оставим же и мы ее в покое.Конец
Сентябрь — Декабрь 2023