В чем дело, кошечка?

      За первые два года после расставания он видел Кэтрин только один раз, дома у Уилсона. Смерть Эмбер развела их на какое-то время; Уилсон покинул Принстон Плейнсборо, но продолжал общаться со старыми коллегами. И не только с ними. В тщательно скрываемой от самого себя попытке вернуть Уилсона Хаус пришел к нему домой.       — Джеймс, пиццу принесли, — раздался подозрительно знакомый голос, дверь отворилась, и предназначенная для курьера вежливая улыбка прокисла за одно мгновение. В розовом спортивном костюме Китти выглядела глупее глупого, о чем Хаус ей и сообщил. Она не отреагировала.       — И трех месяцев после Стервы не прошло, а вы что, уже спите вместе? — спросил он.       — Понятно, почему мы с Джеймсом совсем по тебе не скучаем, — отрезала Китти и захлопнула дверь. Хаус постоял немного, слушая ее дыхание за дверью.       — Ну-ну-ну, — услышал он успокаивающий голос Уилсона, но Китти шикнула на него:       — Тссс, я думаю, он все еще за дверью. Пойдем В СПАЛЬНЮ, ДЖИММИ.       Потом, уже после примирения, когда они в очередной раз сидели в его кабинете, Уилсон рассказал Хаусу все. На похоронах он осознал, что останется один в квартире Эмбер, и теперь, когда церемония миновала, ему было совершенно нечего делать. И не с кем. Китти, ангел смерти, прилетела на своих белых крыльях и предложила ему пожить у нее, раз уж он все равно взял отпуск. Уилсон вернулся в квартиру, собрал чемоданы и сразу же уехал с ней. Часами Уилсон и Китти бродили по Нью-Йорку или сидели у телека, разговаривая, только если ему было это нужно. Она тоже рассказала ему о своей потере, о том, что чувствовала все эти годы, и как ей не хотелось все это от них скрывать. Потом, когда первое время острого шока прошло...       — Она водила тебя в «Метрополитен» и показывала свои любимые картины.       — За эти пару месяцев она успела показать мне несколько музеев. Китти очень интересно рассказывала об искусстве, и я втянулся. В жизни появился какой-то просвет. И сейчас смотрю передачи про художников по вечерам. Я даже не знал, что у нее есть такие глубокие познания. А ты?       — Не особо, бывал с ней в музее только один раз, — пожал плечами Хаус.       — Потому что больше ты бы не пошел, — в голосе друга скользнула легкая нотка неодобрения, — ведь это было интересно только ей. А ты год с ней прожил.       — Хорошо, когда богатая подружка, которой не надо работать, развлекает тебя целыми днями. И что, у вас было что? — небрежно спросил Хаус.       — Странно, что тебя это так волнует.       — Ты расстроен, она всегда расстроена — идеально. Да и надо же знать, когда ты порадуешь меня новой миссис Уилсон.       — Опять двадцать пять. Ладно. Мы поцеловались. Один раз. Выпили много вина и решили удостовериться, что между нами ничего нет. Это было дико неловко.       — Если это потому что я ее уже приходовал, то...       — Заткнись, — выставил вперед руку Уилсон. — Ты отвратителен. Китти больше всех помогла мне после смерти Эмбер. Она же убедила меня вернуться в Принстон.       — Выгнала тебя после того поцелуя?       — Нет, он был ближе к началу моего... отпуска, — торжество в голосе Уилсона сменилось на печаль, что смазало победное впечатление. — Китти понемногу убедила меня вернуться к обычной жизни. Сказала, что застрять в горе — худшее, что может случиться с человеком. Знаешь, ее мать права. Китти необыкновенно хороша в критических ситуациях и тогда, когда кому-то плохо. Она очень заботливая. Очень жаль, что почти все это появилось из-за ее горя.       — Хорошо одному — плохо другому. Закон жизни.       — Кстати, она думала начать встречаться, — выпустил последнюю стрелу Уилсон. — Сказала, что год жизни с тобой ей понравился больше, чем несколько лет, прожитых в одиночестве. Надо сказать, это самое странное, что я слышал за очень долгое время.       — Я не клал ее руку в воду, пока она спала. Но лишь потому, что мы делили одну кровать. Поэтому-то жизнь со мной ей понравилась больше, чем тебе.       Жизнь текла, какое-то время особо ничего не происходило. Уилсон понемногу оправлялся от своего горя. Хаус и его команда справлялись с делами, и количество смертей в их отделе стремилось к нулю. Форман и Тринадцать начали встречаться, а работающие теперь в других отделениях больницы Кэмерон и Чейз помолвились. После возвращения Уилсона Хаус стал жить как прежде: решал загадки, глотал викодин, и если что в нем и менялось, то его окружение этого не замечало. А кое-что менялось, и дело было не только в увеличившейся дозировке таблеток, но и в чувствах к одной женщине, которая была противоположностью Китти и, когда это было еще актуально, очень сильно напоминала ему о Стейси. Все это адское варево настаивалось на часто даже подсознательном, но неизменно растущем чувстве вины, которое достигло своего апогея в тот день, когда застрелился Лоренс Катнер. Все это привело Хауса в психиатрическую лечебницу Мэйфилд.       Первые недели детоксикации были похожи на ад. Пройдя этот уровень, Хаус мог бы уже уйти, но доктор Нолан, его лечащий врач, сообщил, что врачебную лицензию он сможет вернуть, только если Хаус задержится — и кто знает на сколько? Сначала Хаус бунтовал против врачебного контроля, затем решил прикинуться коллаборантом, что дало ему возможность тусоваться в общих для всех психов помещениях.       Все шло удачно, пока в комнате для арт-терапии он не увидел рисунок, будто выполненный знакомой рукой, а изображенная детская голова уж больно походила на Бэби Лукас.       — Чей это рисунок? — спросил он у одной из медсестер, но добился лишь очевидного ответа:       — Одной нашей пациентки, — что это за пациентка, где она, вернется ли, Хаус узнать не смог. Медсестре не за что было любить Хауса, и помогать ему она явно не собиралась.       На доске поведения пациентов имени «Кэтрин» не было, но вряд ли бы она стала соревноваться с параноиками, самоубийцами и парнями, воображающими себя супергероями (а если бы и стала, у нее была бы высшая оценка). В целом же Хаус сделал вывод, что Китти появляется здесь на тех условиях, которые другим обитателям Мэйфилда не доступны.       «Какого черта, Уилсон? — подумал Хаус, — какого черта ты отправил меня в больницу, где лечится она? И кстати почему?...»       А если это не она? А если это тоже галлюцинация? Но почему с ней, если эти чувства уже давно остыли? Да и как такое возможно, если он уже давно не на викодине?       Часть ответов пришла к нему скоро, на групповой терапии. Хаус вел монолог, делая вид, что открывается симпатичной блондинке доктору Бизли и всем остальным психам, когда дверь распахнулась, и вошла она.       — Простите, доктор Бизли, я опоздала, — бегло говорила Китти, на ходу пытаясь что-то откопать в сумке. — Привет, ребята! — она подняла взгляд на группу и заметила Хауса. — Черт.       — Привет, Кит Кат! — расплылся в улыбке Элви, дерганный сосед Хауса, и безуспешно попытался пригладить волосы. — Йоу, йоу, йоу это кошка Кэт, это кошка Кэт! В Мэйфилд пришла, красоту принесла, а-а-а, а-а-а! — и так далее, и тому подобное.       Точно не галлюцинация.       Перекрикивая Элви, доктор начала представлять Китти паре новеньких в группе, но та ее перебила:       — Доктор Бизли, можно вас на минуту? — руки Китти нервно теребили шлевки на джинсах.       — Китти, у нас сейчас время групповой терапии, — возразила доктор. Китти, как часто бывало, не стала настаивать, расстроенно опустилась на стул и уперлась взглядом в одну точку. Хаус же уставился на нее. Она только что приехала — это выдавали не только сумка, но и пиджак с джинсами. Она выглядела такой же юной — как застыла в восемнадцати годах умственно и физически, так оттуда и не выбралась. Китти увидела, что Хаус смотрит, и наградила его мрачным взглядом. Беседу подхватил Элви. Когда же поток сознания юного рэпера иссяк, комната погрузилась в тишину.       — Китти, тебя не было неделю, — обратилась к ней доктор Бизли, — Расскажи, как твои дела.       — Сегодня я пропущу, — излишне быстро ответила она.       — Но ты только приехала... — начала доктор, но Китти перебила ее:       — Пусть кто-то другой расскажет, как у него дела, — и уставилась на Хауса тяжелым взглядом.       — Ой-ей, — первым смекнул Элви. — Кажется, друг, ты попал. Но что ты сделал нашей красотке Кит Кат? — больные зашушукались, кто-то из девчонок захихикал.       — Заткнись, Элви! — рявкнула Китти. — Этот человек мне вообще никто, — но ее разозленный взгляд выдавал ее с потрохами.       — Китти, пожалуйста, — попросила доктор Бизли, — не срывайся на Элви...       Китти выпрямилась на стуле, ее глаза засияли, и Хаус никогда еще не видел ее настолько злой.       — Кажется, доктор Бизли, я просила вас выйти со мной, потому что не хотела говорить при всех о своей частной жизни. То есть о том, что тебя не касается, Элви! — рявкнула она, поднимаясь с места. — Не важно. Я пойду к доктору Нолану и решу этот вопрос. С дороги! — прикрикнула она на санитаров, глупо столкнувшихся рядом с ней, и широким шагом вышла из комнаты. Хаус отчетливо слышал гневный стук ее каблуков в коридоре.       — В жизни не видел Кит Кат такой бодрой, — подвел итог Элви. — Хаус, а Хаус, а можно к ней подкатить? Я так понимаю, что вы с ней уже все.       — Заткнись, — огрызнулся Хаус. — И хватит называть ее шоколадным батончиком.       — Грег, как ты можешь это объяснить? — спросила доктор Бизли, но тот лишь помотал головой, и она попыталась продолжить группу, что получилось неудачно — больные перевозбудились из-за выходки Китти: они продолжали пялиться на Хауса и шептаться. Наверное, теперь его запишут в донжуаны.       Его это удивило, но Китти не уехала из Мэйфилда. На следующий день на ней уже был мягкий спортивный костюм, из чего Хаус заключил, что она может оставаться в больнице на ночь. Хаус подошел к ней в комнате для арт-терапии, где Китти рисовала мягким карандашом голову, подозрительно похожую на доктора Нолана.       — Отвали! — рявкнула Китти, не отрываясь от рисунка. На самом деле, слово, которое она произнесла, было намного грубее. Элви, который и так полночи пытался выведать у Хауса, что произошло, выскочил откуда-то и засуетился сначала вокруг Китти, которая и ему приказала отвалить, а потом вокруг Хауса. Но в этот раз тот был в настроении ответить.       — Я ее бросил, вот что случилось, — сказал Хаус громко, так, чтобы все в зале слышали. — Два года уже прошло, а она все бесится. Небось и сюда загремела из-за меня.       — И ты считаешь это победой, Грег? — спросила доктор Бизли, зашедшая отвести всех на групповую терапию и понявшая, что группа начала без нее. Жестом доктор указала всем расставлять стулья прямо здесь, а больные были только и рады услышать продолжение любовной истории.       — Нет, не считаю, невелика заслуга, — ответил Хаус. — Она грустит с восемнадцати лет, с тех же времен врет напропалую себя и окружающим. Я раскрыл ее ложь, и она расстроилась. Так что я усилий не прилагал...       — Эй, доктор Бизли! — Китти пыталась перекричать его, но Хаус только повышал голос, рассказывая о том, как не удивлен тем, что она попала в Мэйфилд, и как считает, что она питалась горем Уилсона. — Эй, народ! ЭЙ!!! — Хаус резко замолчал, и голос Китти разнесся над всей группой. — Может, вы меня послушаете? Доктор Нолан сказал, что мне лучше остаться в группе, потому что разрешение старого конфликта может мне помочь, но... — она замялась.       — Тебе было бы достаточно одного Нолана, — сказал Хаус. — Или группы специально для тех, кто потерял близких. Но ты же хочешь быть рядом со мной. Все сохнешь. Или течешь.       — Да пошел ты в жопу, — огрызнулась Китти, и Хаус торжествующе улыбнулся.       — Китти, я вижу, тебя сильно беспокоит Грег, — некстати ввернула доктор Бизли; вряд ли юная докторша когда-то сталкивалась со столь сложными отношениями в одной группе психов.       — Да ну, док! Не просто беспокоит. Я предпочла бы уйти отсюда. Я знала, что он будет вести себя по-скотски, он всегда был таким, но теперь я вижу, что Хаус помешает моему выздоровлению, а у меня и так в жизни было много плохих дней.       — А ты у нас пуп земли, — перебил Хаус. — Голову еще побрей, Бритни. Работу наконец найди.       — Я тебе сейчас голову побрею, псих конченный, — зашипела когда-то прелестная мисс Лукас.       — Работу, блин, найди, — некстати подпела Хаусу одна из участниц группы, явно не любившая Китти. — Молодежь сейчас одни дебилы.       Китти выставила в ее сторону средний палец. Хаус изумлялся — больница словно соскоблила с его бывшей тонкий слой цивилизации: этот образ абсолютно не соответствовал той печальной утешительнице Уилсона, или заботливой сестре, или верной подруге, которую он сам знал. Но... дело ведь было не в больнице.       — Китти, если ты будешь провоцировать других пациентов, — печально сказала доктор Бизли, — придется подвергнуть тебя санкциям.       — Да и пожалуйста! — воскликнула Китти. — Я просто не могу видеть его! Да и пошло все к черту, чтоб вы все сдохли! — и она снова хлопнула дверью и была как такова.       — Эй, а ее вы в карцер за буйное поведение не сажаете, — отметил Хаус. — И ходит она везде спокойно. Потому что она мисс Лукас?       Доктор Бизли не ответила, а вечером Хаус подошел к палате, которую ему подсказали, и постучался в дверь.       — Решила остаться на ночь?       — Далеко ездить каждый день, — пришел ответ после минуты молчания. — Чего тебе?       — Принес тебе «Кит Кат». Уже набрал достаточно баллов за примерное поведение, даже не надо было сбегать к автомату. И я хочу с тобой поговорить.       Он ожидал ответа в стиле новой злой Китти, иди нахрен или что-то такое, но голос за дверью был мягким и грустным.       — Надо же, купил мне шоколадку не по кредитке Уилсона? Положи у двери. Я не готова говорить наедине, только на следующей групповой терапии. Думаю, что хочу сказать. Док Нолан говорит, что это хорошо, что я показала тебе, насколько я на тебя зла, что я выплеснула это из себя, но я не уверена, что я не захочу тебя ударить, если мы окажемся наедине. Можешь начинать смеяться над девчачьими клише, но ты разбил мне сердце, и...       — Ты тоже это сделала, — перебил ее Хаус. — Мы провели вместе хороший год. Я не провел бы его рядом с тобой, если бы ты не была мне дорога.       Китти помолчала минуту:       — На самом деле, если все так продолжится, мы помешаем лечиться не только себе, но и другим. Все вокруг не обязаны вникать во все наши разборки. Найду другое лечение, если что.       — Разумно. Какой у тебя диагноз?       Она расхохоталась:       — Сам-то как думаешь? А у тебя?       — Викодин. Передозировка. Видел галлюцинации, все такое.       Ответом ему послужил изумленный вздох. Поразительно — Китти все еще до конца не понимала, что он наркоман. Хаус молча положил шоколадку у ее двери, отошел и скрылся за углом. Ему пришлось подождать полминуты, не больше — может быть, она думала, что он принес ей что-то еще? Какое-то письмо? Он слушал, как она прямо в коридоре хрустит «Кит Катом» и шмыгает носом. Вернувшись в палату, Хаус выманил у Элви контрафактный мобильник и позвонил Уилсону. Тот звонок сбросил.       Назавтра в общей комнате Китти даже кивнула и слегка улыбнулась ему. Хаус так и думал — годами Китти копила обиду за то, что он ее бросил, но теперь, когда она смогла это сказать, ей стало легче. Правда, в тот день у него представился шанс все испортить. До групповой терапии оставался час, отведенный на посещение пациентов, и навестить молчащую пациентку, напоминающую Вождя из «Пролетая над гнездом кукушки», пришла Лидия — неплохая пианистка и женщина, которой Хаус совсем слегка увлекся. Лидия принесла им ноты для игры на рояле в четыре руки. Китти никто не навещал, поэтому она просто сидела в комнате с устрашающе толстой книгой, но когда Хаус начал беседовать с новой подругой, он заметил, что его бывшая подняла голову, и ее глаза сузились, как у змеи в засаде. Лидия кокетливо улыбнулась Хаусу, Китти аккуратно положила книгу на колени и открыто уставилась на них.       — Брюнетка с томиком «Волшебной горы» странно на меня смотрит, — шепнула Лидия. — Я ее не знаю.       — Моя бывшая, — шепнул Хаус, — Она не в себе, преследует меня даже в дурдоме. Не обращай на нее внимания, давай играть, — когда пьеса была сыграна, Хаус обернулся к стулу, на котором больше никто не сидел.       Он думал, Китти свалит, как всегда, когда поджимало, но о смертельной опасности не было и речи. Однако она пришла и перед группой шепнула Хаусу о том, что ей совсем плевать на то, с кем он видится, чтобы позлить ее. Много мнит о себе, но он не стал ее ни в чем разубеждать. В этот раз Китти едва ли дождалась, когда доктор Бизли поздоровается со всеми. Она была предельно сосредоточена, но Хаус видел, как дрожат от нервов ее колени.       — Я хочу рассказать вам то, что вы не знаете о нас с... Грегом. Да, то о чем вы шушукались, Элви! Я хочу рассказать вам и закрыть эту тему, чтобы не быть здесь... пупом Земли. Хаус обвинил меня в том, что я здесь из-за него. Нет. Многие из вас знают, что у меня был нервный срыв, но не из-за того, что два года назад меня бросил какой-то мужик, а из-за того, что умерли близкие мне люди.       — Опять вытащишь из пыльного угла мертвую сестру? Киттен, сколько можно говорить? ТЫ! НЕ! ВИНОВАТА!!!       — Не обольщайся! — рявкнула Китти. — Меня не так сильно волнует твое мнение. И да, после того, как ты вышвырнул меня из своей жизни, мне было плохо. Может быть, я сделала пару мелких ошибок, но я не попадала в психушку из-за того, что меня господи-ты-боже-мой бросил бойфренд. Нет, просто все вокруг начали умирать. Сначала Эмбер, девушка моего друга Джеймса...       — Ты ее ненавидела.       — Грег, пожалуйста, дай Китти осветить события так, как она их видит, — влезла доктор Бизли.       — Да, Эмбер меня жутко бесила, но я не желала ей смерти! Потом был мой папа...       — Что? Почему Уилсон этого не знал?       — Знал! — воскликнула Китти. — Даже ездил со мной на похороны. Просто тебе не сказал.       — Твоему отцу было лет сто. Естественный процесс.       — Заткнись, через пару лет ты будешь таким же древним, как был он. А последним был мой друг, который отстрелил себе голову в двадцать восемь лет, — в глазах Китти заблестели слезы, и она указала рукой на Хауса. — Это был наш общий... коллега, знакомый, друг? Как думаешь, Грег? Лоренс Катнер.       Он, кажется, давно понял, к чему она ведет, но в ту секунду Хауса охватила холодная дрожь, о которой его давно умершая бабушка говорила как о чувстве, будто кто-то прошел по ее будущей могиле. Суеверная чушь, почему он вспомнил ее именно сейчас? Может, потому что Катнер верил в суеверную чушь?       — Катнер? Ты же его едва знала.       — Вот видишь, ты не все обо всех знаешь, — Китти наставила на него палец. — Ни о Джеймсе, ни о Лоренсе, ни обо мне. Да, мы с ним не были лучшими друзьями, как с Джеймсом. Но вообще-то все эти два года мы неплохо общались. За несколько дней до его... смерти мы с ним договорились побегать в одной игрушке и параллельно болтали. Лоренс рассказал мне чудесную историю о том, как Хаус пытался разоблачить кошку-предсказательницу. А потом — я так смеялась, что у меня чай из носа потек — он рассказал о том, что нассал Хаусу на кресло и свалил все на кошку.       — Что? — спросил Хаус.       — Что? — спросило несколько членов группы. Элви восторженно заржал, что вот это круто.       — Он был таким веселым в тот вечер. В восторге от своей проделки.       Эти двое начали общаться в ту ночь, когда вышла последняя книга о Гарри Поттере. Китти приехала позднее Катнера, но, увидев ее в толпе, он предложил ей втиснуться в очередь рядом с ним.       — Хотел угодить подружке начальника, как мило, — однако Хаус вспомнил, что действительно однажды видел, как Китти и Катнер оживленно обсуждали крестражи Волдеморта (???), и тогда он вообще не придал этому значения и бросил им что-то в духе: «Играйте, детишки».       Китти и Ларри (Ларри???) было неловко только в первые секунды. Потом они прониклись общей атмосферой праздника и начали обсуждать, кто на каком факультете Хогвартса хотел бы учиться.       — Господи, я точно не педофил? — спросил у потолка Хауса. Китти бросила на него испепеляющий взгляд и напомнила о любви к розыгрышам и детским детективам про Джека Кэннона. Он напомнил ей о том, как однажды она унеслась от него вместе с одним из раковых тинейджеров, потому что у того появился новый диск Рианны. Доктору Бизли пришлось прервать перепалку.       Через несколько дней после очереди за «Гарри Поттером» Китти и Катнер встретились за долгим и обстоятельным обсуждением всей книги о Дарах смерти в больничном кафетерии.       — Лучше даже не начинай, — сказала Китти, видя, что Хаус открывает рот. — Твой арсенал шуток про каждую из встреченных тобой женщин затерся, как и эти кресла. У Кадди клевые задница и грудь, Тринадцатая — би, а мы с Кэмерон не достигли половой зрелости. Заткнись, просто заткнись! Боже мой, как же ты меня бесишь...       — Щас набросится на него, — с удовольствием заключил Элви. — Только вот вопрос как? БАМ!       — Китти, — перебила ее доктор Бизли, — пожалуйста, вернись к своим отношениям со своим другом Лоренсом.       После того, как Хаус бросил Китти, Катнер написал ей и выразил сожаление. Тогда ей написала почти вся команда, и это страшно ее напрягло; она думала, что они ищут что-то, что можно было использовать против Хауса. Но Катнер не выспрашивал никаких подробностей ни тогда, ни потом. Они как-то разговорились и начали болтать все больше, не вникая ни в какие личные дела.       — Мы обсуждали фильмы, книги, где кто был и что повидал, иногда играли по сети. Ходили в кино, если я приезжала в Принстон к родителям. Про Хауса он стал упоминать сильно позднее, да и то если случался какой-то прикол, как вот с этой кошкой. Конечно, я знала про то, что его родителей убили, но Ларри никогда не показывал, что ему было грустно, — Китти закрыла лицо руками, справилась с собой только через пару минут. — Напротив, он всегда веселил меня. Поддерживал после смерти папы. Я должна была больше спрашивать, как у него дела. Понять, что ему было плохо. Как-то помочь, — она посмотрела на Хауса, в ее взгляде больше не было злобы. — Скажи, ты что-то понял? Ты знаешь, почему Лоренс это сделал?       — Я не знаю, — прошептал Хаус. — Но я знаю, что ты не виновата.       — Ты тоже, — одними губами шепнула она.       Китти была уже выжатым лимоном, и разговор перехватил параноик Рихтер, уверенный, что за ним следят и ЦРУ, и инопланетяне. После группы Хаус подошел к Китти и сказал ей, что его отец тоже умер почти год назад. Она сказала, что Уилсон рассказывал ей это, и выразила свое сожаление. Они повспоминали Катнера, немного помолчали и разошлись по своим палатам — часа через два после окончания группы.       В следующие дни на групповой терапии ни Китти, ни Хаус уже не говорили. Иногда, слыша от кого-нибудь из психов что-то смешное, он пытался поймать ее взгляд, но у него ничего не получалось. В общих комнатах она тоже старалась его избегать, если только не появлялась Лидия.       Через несколько дней доктор Нолан вместо групповой терапии позвал Хауса и Китти на парную, чему Хаус, признаться, был даже рад — ни шуточек Элви, ни шепотков других пациентов. Его очень интересовал один невыясненный вопрос.       — Скажи, — начал он, — что задумал Уилсон? Зачем он специально отвез меня в больницу, где уже лежишь ты?       — Джеймс отправил тебя в больницу, которую считает лучшей, — ответила Китти, — хотя по здешней еде и облупленной мебели этого не скажешь. Но, думаю, это можно будет в свое время исправить, док.       — Не увиливай.       — Уилсон и мне говорил, какая дурка хороша, — рявкнула Китти, — и говорили мы тогда о тебе, о будущем, на всякий случай. Тогда я не воспринимала твою зависимость всерьез, не понимала, зачем Джеймс говорит все это, но совет запомнила. И когда я поняла, что конкретно не справляюсь, я приехала сюда. Джеймс не знает, что я здесь. И никто не знает. Я числюсь тут под именем Кэтрин Эрншо, иди вскрой регистратуру, проверь. Я могу приезжать и уезжать, когда захочу. Не участвую во всех этих рейтингах хорошего и плохого поведения. Братья и мама думают, что я греюсь на каких-то там островах, вспомнить бы еще на каких, чтобы не спалиться.       — Обманщица и стерва, — выдохнул Хаус. — И долго ты еще будешь притворяться? Семейку твою я знаю, но что насчет Уилсона?       — Я не знаю, — покачала головой Китти. — То есть знаю, что мое лечение его бы только обрадовало, но всякий раз, когда я хотела сказать, словно что-то застревало у меня в горле. А потом я была уже в процессе лечения, и...       — Подумала, что признаваться уже поздно. Старая песня. Скажи Уилсону. Не повторяй своих же ошибок.       — Хаус, вы хотите помочь Кэтрин, — отметил доктор Нолан. — Значит ли это, что вы сами больше не злитесь на нее?       — Время как лекарь, — ответил Хаус. — Никогда бы не поверил, но это работает. Я злился на нее за то... сам уже не помню, за что. Но это прошло.       Он задумался. Он не чувствовал никакой вины перед Китти, и она была уже частью какой-то прежней жизни, как одноклассники, которых встречаешь в родном городе перед Днем Благодарения. Девяносто процентов мыслей Хауса было занято Кадди, а десять — Лидией, которая была замужем, но еще пару дней назад активно проявляла к нему интерес. Сегодня же она едва кивнула Хаусу, потому что каждый раз, когда они собирались поиграть на пианино, Китти садилась все ближе и пялилась все беззастенчивее. Видимо, Лидия решила не связываться с психичкой, а Хаусу было интересно, будет ли все же кошачья драка.       Будто почувствовав, как сильно изменились привязанности Хауса, Китти обратилась за поддержкой к доктору Нолану.       — Думаете, меня во время наших отношений все устраивало? Нет! Сначала я думала, что это прикол, потом — ревность, а затем поняла, что так он пытается изощренно от меня избавиться. Постоянно, как еще сказать, спаривал меня с нашим лучшим другом, все шутил, что я должна быть его четвертой женой. Не думайте, у Джеймса не гарем, он трижды разведен. А перед Днем святого Валентина Хаус предложил меня выгулять другому коллеге — конфетному красавчику из обеспеченной семьи, молодому и приятному в общении.       — Сдал таки Чейз, засранец! Киттен, это были шутки!       — Может быть с Уилсоном и то только вначале. А с Чейзом точно нет. Знаешь, дорогой, как причинить боль тому, кто тебя любит? Казалось бы, недостаточно любить в ответ. Но иногда наоборот — любить слишком сильно.       Когда их время подошло к концу, и доктор Нолан засобирался на какую-то встречу, он отпустил Китти и попросил Хауса на минуту задержаться.       — Я бы сказал, что это похвальное стремление — защитить близкого человека, пусть и от себя самого, — сказал он, — если бы это не калечило моего пациента — вас, Грегори. Не спорьте. Уилсон — о нем я уже наслышан, самый добрый человек. А характеристика вашего второго коллеги от самой Кэтрин тоже говорит мне об очень многом.       — Разве что о том, что она слаба на передок, — ответил Хаус.       — Вам повезло то, что она очень хорошо вас понимает, — мягко добавил доктор. — Иначе эти отношения продлились бы намного меньше.       Покинув кабинет Нолана, Хаус побрел к палатам. Через пару поворотов коридора он наткнулся на сидящую на полу Китти.       — Решила тебя подождать. Не бойся, я вас не подслушивала. Хочешь? — она протянула ему пакетик с M&M`s. Хаус сел рядом, и Китти насыпала драже ему в ладонь.       — Какие мелкие ошибки ты сделала? — спросил Хаус. — На групповой терапии ты сказала, что сделала мелкие ошибки после нашего расставания.       — После того, как ты меня бросил? Начала встречаться с наркоманом.       — Серьезно? — фыркнул Хаус. — Еще с одним?       Китти вполне искренне рассмеялась:       — Не с таким как ты, а с любителем веселья. И, прикинь, его я тоже не распознала. Думала, он просто активный.       — Да ты прикалываешься.       — Нет, честно! Он чуть ли не рассыпал вокруг себя стиральный порошок, как Лицо со шрамом, а я все пропустила. Я упоминала при нем тебя, и он потом сказал, что был о тебе наслышан, потому что ты тоже кого-то там лечил. Поэтому он думал, что вот наконец-то нашел девчонку, которая не против. Думал, что я распознала то, что он нюхает. Только вот мне забыл рассказать, о чем думал.       — Дебильная история, — рассмеялся Хаус. — Так ты пыталась жить дальше?       — Пыталась снова не заползать в свою скорлупу и продолжать общаться с людьми. Не упускать больше время. Грег, — она мягко взяла его за рукав, — мы так хорошо поговорили, и на меня напала ностальгия, — взгляд Китти был таким же нежным, как и ее губы, когда она потянулась и поцеловала Хауса. Он хотел было отшатнуться, не усложнять себе жизнь, сказать про свои чувства или, в конце концов, про их отсутствие. Но на него тоже напала ностальгия. Он никогда не целовал Кадди, лежа с ней в своей постели (по крайней мере, настоящую Кадди) и не запирался с ней в своем кабинете, закрыв жалюзи. Он не играл для Кадди на рояле, когда она просила ее развлечь. Кадди не позорила и не смешила его декламацией чужих любовных стихов на всю больницу. Он вспоминал, каково все это было, и понимал, что хочет все это вернуть, но уже не с Китти. Повинуясь порыву, Хаус затащил ее к себе на колени. Китти вся вытянулась ему навстречу, подалась, прижалась ближе. Поцелуй становился все более страстным.       — Тут есть чулан со швабрами, — шепнул Хаус. Он почти пробежал с ней несколько дверей, и она буквально втолкнула его в тесную каморку. Все было спонтанно, очень быстро и довольно прекрасно, если не считать того, что откуда-то сверху на них свалилась вонючая тряпка, и Китти едва не подняла крик. Пришла в себя она тоже быстро.       — Черт возьми, — прошипела она, ища на полу свою футболку. — Вокруг грязища, никакого предохранения... — прошло полминуты, а она уже пожалела?       — Расслабься, — огрызнулся Хаус. — В твоем возрасте риск залететь уже не так велик.       — Этого нам еще не хватало. Но я имела ввиду риск того, что за эти годы ты заработал сифилис от своих шлюх.       — Риск выше, но у меня нет сифилиса. Знаешь про шлюх?       — Давно уже, — Китти натянула спортивные штаны, выдохнула и села рядом с Хаусом на какое-то продавленное ведро. — Кэмерон ненароком просветила. Ну... раз у тебя нет сифилиса, то может как-нибудь повторим? Только не здесь, а на воле.       Или не пожалела?       — Киттен, я не хочу с тобой встречаться.       — Я тоже, — с вызовом сказала она. — Но секс у нас всегда неплохо получался, и раз ты свободен, и свободна я...       Он хочет встречаться, нет, быть, с кое-кем другим, а она все еще хочет быть с ним. Когда-то у него достало воли отказать Кэмерон, потому что ту это бы разрушило. И со Стейси годом спустя было тоже самое. Но с Китти всегда все было по-другому. Наверное, еще и потому что она с самого начала была ему интереснее, чем Кэмерон, но он не был к ней так привязан, как к Стейси.       — Да, я хочу, — сказал он.       — Чудненько, — кивнула она.       Как настоящий джентльмен, он проводил Китти до дверей ее палаты. Оставался только один вопрос. Он придержал ее за рукав.       — То, что сейчас было. Ты пеклась о предохранении, но ведь какая-то часть тебя хотела бы, чтобы все вышло из под контроля.       Она улыбнулась:       — Нет. Не хочу повторить свои ошибки. Некоторые раны не заживут, Грег. Я смирилась.       — А зря. Ты должна бороться.       Китти выразительно посмотрела на его трость:       — Не всякая боль проходит. А я, пожалуй, пойду сварю себя в душе и понадеюсь на удачу.       Через несколько дней она покинула Мэйфилд. Зашла попрощаться. Сказала, что ей все же тяжело лечиться рядом с ним, и она видит в этом что-то неправильное.       — Переедешь в другую больницу? — спросил Хаус.       — Знаешь, кажется, я слишком много времени провела на райских островах, — улыбнулась она. — Не смогла отдохнуть даже за время такого длинного отпуска. Джеймс завтра за мной заедет. Но я расскажу только ему.

***

      Полгода спустя Хаус понял, что с Кадди ловить ему нечего, и не только потому, что его обставил Лукас Дуглас — детектив, которого нанимали и Китти со своей семейкой, и Кадди, и он сам. После выписки из Мэйфилда боль в ноге была стабильно сильной, и ибупрофен помогал мало. А еще Уилсон заставил Хауса жить вместе с ним в квартире Эмбер, правда затем они вдвоем переехали в квартиру побольше (ту самую, о которой мечтали Кадди и Лукас).       Телефон пиликнул, когда Хаус с Уилсоном уже в новой квартире смотрели бейсбольный матч по телеку. «Привет. Я дома у родителей, мне скучно. Встретимся?» Хаус усмехнулся. Он уже и забыл о том, что она грозилась повторить. «Что случилось, Киттен? С парнем рассталась?» «Ага». «Ну ты и шлюшка. Жду». «Джеймс не против?» «Нет». «Скоро приеду».       Хаус вытянулся на диване и блаженно зажмурился. Уилсон спросил, что такое.       — У меня сегодня будет секс, — и так как новая квартира оставалась зоной без проституток, а других вариантов Уилсон не предполагал, то его просто передернуло, и он попросил не начинать прямо сейчас.       В последний раз Хаус видел Китти за пару месяцев до того сообщения. Они с Кадди были в Нью-Йорке на одной обязательной конференции, откуда он не сумел улизнуть. Когда программа закончилась, между ними воцарилось принужденное молчание. Кадди неловко спросила, что он собирается делать этим вечером. Зайду к Китти Лукас, она живет тут в двух кварталах, ответил он преимущественно для того, чтобы вызвать какую-то реакцию, но Кадди явно вздохнула с облегчением. И Хаус действительно решил зайти к Китти и встретил ее уставшей, но обрадованной приходом неожиданного гостя. Обстановка располагала — выпивка, заснеженный город за окном, мягкая фоновая музыка, но в ту ночь ничего не было. Во-первых, она сказала, что у нее появился бойфренд. Во-вторых, у Хауса давно была идея вскрыть ее нарыв, и раз уж он пришел...       — Покажи мне то, что хранится в той заначке, — попросил он. Китти начала отнекиваться, что он и так все знает, и вообще уже поздно, но Хаус умел настоять на своем. Она повела его в комнату, которая раньше была спальней Бэби, и достала из шкафа картонную коробку.       — Заначка переехала, — почему-то извиняющимся тоном сказала Китти, он улыбнулся.       Все сработало. Из нее действительно хлынула лавина слов, и за те несколько часов Хаус узнал о ее жизни до него больше, чем за тот год, пока они были вместе, и, в общем-то, все выводы, которые он сделал после разговора с мамой Грейс, оказались верными. Лежа на полу рядом с вещами покойной сестры, Китти говорила все быстрее и взволнованнее; диагност лег рядом, прикрыл глаза и начал следить за в кои-то веки заинтересовавшим его процессом лечения. Кажется, никому раньше настолько не было дела до ее слов, даже врачам, да и они для нее были посторонними. Хаус сдержался даже, когда Китти снова сказала, что она уже наверное никогда не увидит своих близких.       — Ты кому-нибудь рассказывала все это раньше? — спросил он, когда она окончательно выдохлась.       — Что-то Джеймсу, — пожала плечами Китти, — но все это было сразу после смерти Эмбер. Я не хотела его уж совсем грузить.       — Так и думал, — ответил Хаус. Время приближалось уже к раннему утру. Он принял у Китти душ, позавтракал с ней и отправился на второй день конференции, прекрасно зная, что Кадди заметит и вчерашнюю одежду, и его отсутствие в отеле.       — Хороший ты человек, Грегори, — сказала ему перед уходом Китти. — Вот только ты скорее за локоть себя укусишь, чем в этом признаешься. Спасибо тебе за все, — и пожала ему руку.       Хаус еще какое-то время прокручивал тот вечер в голове, а ровно в девять вечера Китти постучала в их дверь. Не ждавший гостей Уилсон беспокойно завозился на диване, Хаус похромал открывать. За прошедшие пару часов они с Китти успели обменяться несколькими горячими сообщениями, и он уже изнывал от нетерпения.       — Привет, ребята, — напускная жизнерадостность явно скрывала волнение. В руках Китти была ее древняя кожаная сумка, с которой она приезжала на первые ночевки у Хауса три с лишним года назад.       — Китти! — недоуменно протянул Уилсон. — Какими судьбами?       — Погоди, — нахмурилась она. — Хаус не рассказал тебе? Ты что, не рассказал ему?       — Уилсон, в психушке мы с Киттен решили, что когда откинемся, будем заниматься сексом...       — Но если ты, Джеймс, против, ведь ты тут живешь... Черт, Грег сказал, что ты не против. Могла бы сама догадаться.       — Я не против, конечно, при чем тут я, — лицо Уилсона говорило, что он хотел бы быть в другом штате, — но... Хаус, ты говорил ей, о чем были твои викодиновые галлюцинации?       — Нет, а это очень важно? — спросила Китти.       — Это не так важно, — ответил Хаус.       — Нет, важно, — настаивал Уилсон, — потому что если вы хотите сойтись...       — Мы не хотим сходиться, Джеймс, — перебила его Китти. — Мы договорились, что просто время от времени будем заниматься сексом.       — Выйдет дешевле, чем проститутки.       — Ты точно добровольно решила заняться с ним сексом? — прищурился Уилсон. — Если нет, моргни три раза.       — Сдам потом мазок. Я сегодня отшила одного придурка и очень в настроении. Видишь ли, Джеймс, я подумала, что секс с Хаусом — это намного лучше, чем жить с ним. Тем более мы и так бывшие и хорошо знаем друг друга, а теперь все безумства будут приносить мне лишь удовольствие.       — Обещаю тебе райское наслаждение сегодня ночью, — шепнул Хаус ей на ухо, Китти захихикала.       — Расскажи ей, Хаус.       — Ладно, иначе он никогда не заткнется. У меня были фантазии о Кадди. Галлюцинации. Я лег в психушку, потому что под викодином галлюцинировал о том, как занимаюсь с ней сексом. И это была первая галлюцинация, которую я не смог отличить от реальности. Черт.       Улыбка Китти исчезла, и Хаусу показалось, что врата в райское наслаждение закрылись.       — Доволен, Уилсон?       — Не волнуйся, Джеймс, мы просто займемся сексом, а потом я уеду, — сухо сказала она, сжав ремешок сумки, и направилась в комнату, которую указал ей Хаус. — Пойдем.       — Да, мэм. Не сердитесь, мэм.       В комнате Хаус принялся целовать Китти, та отвечала ему, ее руки скользнули ему под рубашку, но он чувствовал, что на самом деле отклик от нее, как от замороженной рыбы. Уилсон все испортил. Нет, Хаус все испортил. Уилсон саботировал процесс в соседней спальне и включил у себя на полную громкость музыку (а он никогда так не делал); Китти вздрогнула от неожиданности.       Китти лежала на кровати с расстегнутой блузкой, когда Хаус сдался и отстранился.       — Не хочу на сухую.       Она села, уронила голову на скрещенные руки.       — Я так не могу.       — Знал же, что захочешь не просто секса.       — Просто секс — это ладно, но я не могу, зная, что твои мысли заняты другой женщиной. Я знала и всегда боялась, что тебя потянет на кого-то как... Стейси. Или Кадди. Они же похожи, да? Храбрые, пробивные, крутые, — Китти закрыла лицо руками, просто утопала в жалости к себе. — Я видела, что тебе такие как я вообще-то не нравятся. Что тебе нужен кто-то...       — Взрослый?       Хаус вспомнил, что таких женщин, как Кадди, она не особо понимала и слегка побаивалась. Но, так как Кадди никогда не проявляла к ней никакой неприязни, то у Китти не было причин ее ненавидеть. Видимо, до сегодняшнего дня.       — Не знаю. Может быть, зрелый?       — Если бы мы были вместе, я бы не думал о Кадди, — сказал он, желая даже успокоить ее или что-то такое, но фраза оказалась двусмысленной и чертовски неудачной.       Китти медленно отняла руки от лица, подняла голову. Под ее взглядом Хаусу захотелось утечь в другую комнату.       — Да, все было бы не так. Но ты трус и ты убил наши отношения под надуманным предлогом, потому что не хотел еще больше сближаться со мной, и плевать, любил ты меня тогда или нет. После того, как ты узнал о Бэби, мы могли бы быть открыты друг перед другом и счастливы, как никогда. Забудь о том что я предложила, Грег. Я поеду домой, — она схватила сумку и вышла из комнаты. Музыка за стеной заглохла.       — Ты сама саботажница, — крикнул он вслед. — Про того парня ни слова, ни следа печали! Почему ты его бросила? Или его вовсе не было? — не было и ответа на эти вопросы.       Через дверь Хаус слышал, что она вызывает такси по телефону, но то все не ехало, и Китти звонила снова, и с каждым звонком ее голос все повышался, и так прошел час. В конце концов она сдалась, и истеричные крики на диспетчера сменило тихое глухое бормотание какого-то старого фильма. Уилсон высунулся из своей комнаты, предложил поговорить; Китти отказалась, но попросила одеяло. Хаус слышал, как Уилсон уходил, потом вернулся, и, кажется, так и остался в гостиной. Тишина, разбавленная бормотанием телека, стала какой-то подозрительной, и у Хауса возникло острое ощущение, что Китти с Уилсоном там лижутся или что-то такое. Тут ему как раз захотелось отлить, и он, не собираясь терпеть у себя же дома, вышел из комнаты. Уилсона в гостиной не было, Китти дремала на диване, по экрану метались черно-белые тени. Он подошел к дивану.       — Ты меня еще любишь? — спросил он, но она не ответила. Он потрогал ее шею — не вздрогнула, пульс ровный. Раз смогла заснуть, подумал Хаус, значит не так уж сильно расстроена.       Когда Хаус проснулся утром, Китти уже ушла, а уже полностью собранный Уилсон лишь укоряюще покачал головой.       — Даже не хочу во все это лезть, — сказал он. — Надоело. Ты всех распугал, — тогда Хаус еще не знал, что Уилсон так быстро отстал лишь потому, что снова заинтересовался своей бывшей женой Сэм.       Так закончился их секс ради секса — быстро и крайне неудовлетворительно. Впрочем, это было и к лучшему — уже тогда Хаусу было сильно не до Китти, и он хотел ее только как хотел бы любую молодую и красивую женщину, тем более если она предлагает первая.       Следующий раз жизнь напомнила о ней только через год, когда Хаус был по уши вовлечен в отношения с Кадди. Каждый год незадолго до зимних праздников Кадди устраивала вечеринку для спонсоров — с танцами, закусками и покером. Куда как более логично было пригласить на такую вечеринку столько работавшую с Принстон Плейнсборо мисс Лукас. Хаус увидел ее беседующей с лощеным молодым человеком. В длинном белом строгом платье, с красной помадой выглядела она уже не как Киттен, а как мисс Кэтрин, а ее гладкое спокойное лицо казалось обманчиво юным, словно у человека, который в жизни не знал печалей, но Хаус знал, что это не так.       — Привет, принцесса-невеста, — он подошел к ней, как только тот парень присоединился к какой-то группе людей.       — Привет! — ее щеки вспыхнули, глаза засияли, рука нервно сжала бокал, и Хаус понял, что мало изменилась она не только внешне.       — Классно выглядишь. Кто твой спутник?       — Дуглас Фэрбенкс III, — Хаус приподнял бровь, Китти закатила глаза. — Полный дебил, если честно.       — Дай-ка угадаю. Второе свидание?       — Как узнал?       — Первое проводится наедине, хотя в его случае возможно присутствие дворецкого. А на втором вы уже можете показать друг другу, какие вы положительные граждане. Но, если учесть, что твой спутник тебя бесит, то второй шанс он еще мог получить, а вот третий... Да и вряд ли это можно считать шансом, когда тут можно убежать куда угодно. Так в чем дело, кошечка? Закончились врачи на восточном побережье, езжай на западное.       Китти открыла рот и явно хотела что-то ответить, но Дуглас Фэрбенкс III успел первым:       — А, Китти! — воскликнул он. — Вот ты где! Это же знаменитый доктор Хаус, да? — он протянул руку Хаусу, тот вяло ее пожал. — Мои парни считают, что если ты пережила Хауса, то переживешь все, — лицо Китти застыло.       — Наверное не стоит говорить такое девушке на втором свидании, Дуглас, — вкрадчиво сказал Хаус.       — Да я же шучу, — затрясся от добродушного смеха Дуглас. — После первой встречи с Китти меня здесь человека четыре предупредило о том, какой у вас характер. А я...       — Он хочет переоткрыть киностудию, которая была у его деда с Чарли Чаплином, — Кэтрин округлила глаза в сторону Хауса, тот улыбнулся в ответ. — Говорит, «Дисней» скоро загнется.       — А я лечу в космос на следующей неделе, — сказал Хаус.       — И я с тобой, — шепнула Китти. — Засветим Луне прямо в глаз.       — С прадедом! — уточнил Дуглас.       — Так вам, наверное, надо на западное побережье, — преувеличенно дружелюбно воскликнул Хаус.       — Надо, надо. Пора домой, — откликнулся лос-анджелесский болван. — У вас в Нью-Йорке...       — Здесь уже Нью-Джерси.       — ... слишком шумно и холодно, и квартиры как клетки. И мероприятие это слишком формальное, на мой взгляд. Ну что, детка, пойдем?       Китти посмотрела на Хауса. Ее взгляд говорил, что она ни фига не детка и вообще хочет остаться. Не обращая внимания на Дугласа Фэрбенкса III, он наклонился и шепнул ей на ухо:       — Я встречаюсь с Кадди.       Большие карие глаза расширились, но больше она себя ничем не выдала. Странно, если Уилсон ничего ей не сказал. Отношения с Кадди развивались и казались более здравой идеей, чем отношения с Китти. Возможно впервые Хаус верил, что все может закончиться хорошо.       — У меня ничего нового, — просто сказала она и отправилась к столу с закусками. Дуглас Фэрбенкс III увязался за ней и бубнил, не понимая, что он видел, но понимая, что ничего хорошего для себя. Разгневанная Китти развернулась к нему и начала громко выговаривать — сцена привлекла внимание некоторых гостей, но Хаусу не было нужды это слушать, он и так все знал.       — Могла бы заняться с ним сексом, — сказал он позже, подойдя через пару минут к Китти, когда она стояла одна у стенки, мрачно потягивая мартини, — тебе бы явно не помешало.       — Хочешь протянуть трость помощи старой подруге? — иронично спросила она.       — Все уже забыла? Я не дружу с людьми с бюстом, — ответил Хаус.       — Если бы не Кадди, могли бы поцеловаться.       — Заткнись. Я ценю отношения с Кадди.       — Знаю, — кивнула она. — По твоему взгляду на нее вижу, почему Джеймс мне не рассказал. Но раз уж мы здесь, может повеселимся как в старые-добрые?       — Я же сказал тебе... — начал он, когда она достала из своего бокала мартини шпажку с тремя оливками и шепнула:       — Давай закинем их Дугласу в виски, — Хаус посмотрел на нее с изумлением. — Смотри, он уже кадрит другую девчонку! Что? Мне больше некому предложить такое, да и этот парень меня настолько достал, что я не против над ним подшутить.       — Давай, — сказал Хаус и улыбнулся, подняв бровь. — Скучаешь по большим безумствам или по мелким пакостям? — спросил он, пока они бочком пробирались к Дугласу Фэрбенксу III.       — На Джеймсе я ничего испытывать не хочу. А на ком еще? Смотри, он меняет руки, КИДАЙ!       Китти предусмотрительно отбежала, а Хаус сделал вид, что смотрит в другую сторону, но Дуглас Фэрбенкс III даже не шевельнулся и на то, что бокал стал чуть тяжелее, внимания не обратил.       Хаус и Китти встретились у той же стенки.       — Видишь ту рыжую? Вон ту в красном платье? — Китти кивнула в сторону потрясающе красивой девушки, напоминающей Джессику Рэббит. — Да я тебе не на грудь ее показываю. Она списала у меня в восьмом классе. А потом сказала учительнице, что все было наоборот.       Хаус внимательно посмотрел на Китти:       — Ну и мелкая же ты стерва.       — Ну что, пойдем?       Оливки плавали в бокале у рыжей, а Хаус и Китти чокнулись рюмками с бурбоном. Она улыбалась ему, встретить ее было интересно, но сегодня Хаусу не то, чтобы было что ей сказать.       — Живешь лучше, чем раньше? — спросил он.       — Наверное. Занимаюсь тем же, что и вашей больнице, только в других местах, и мне скучно. Утешает только то, что это помогает людям. Да не особо утешает, если честно.       — Как нехорошо так много думать о себе, сказала бы Кэмерон.       Китти рассмеялась.       — Рисуешь?       — Нет. Больше не получается. И эти тупые бесполезные свидания меня просто вымораживают, я так от них устала. Я уже хотела бы на чем-то остановиться и осесть. И все же я надеюсь, что самое страшное уже позади, и все будет лучше.       — Да, — сказал он, — и я, — Китти изумленно посмотрела на него.       — Не ожидала от тебя такого, — сказала она. — Ладно, пойду скажу Джеймсу, что я все знаю про твой роман, и нет нужды от меня шарахаться. Удачи вам с доктором Кадди, Грег! Надеюсь, 2011-й будет к тебе добр, — Китти махнула рукой и, не дожидаясь ответа, начала прокладывать себе путь в сторону болтающего с двумя женщинами Уилсона. Хаус смотрел на то, как последние шаги Китти крадется на высоких каблуках и закрывает Уилсону глаза ладонями. Тот был ошарашен и явно принужденно рассмеялся, когда увидел, кто его поймал. Через пару минут Китти и Уилсон растворились в толпе, и больше в тот вечер Хаус их не видел.       — И как поживает Китти Лукас? — спросила Кадди, пока они ехали с вечеринки к ней домой. Хаус был в хорошем настроении.       — Кэтрин так и не стала взрослой, — пожал он плечами, — хотя и старается.       — Сказал человек, который подбил ее бросаться оливками в бокалы гостей, — усмехнулась Кадди. — Стыдись. Слушай, Хаус, я знаю, что вы часто виделись в том году, и мне показалось, что вы оба были рады друг друга видеть. Если ты хочешь общаться с бывшей, нет проблем, — и все же в ее голосе чувствовалась тревога.       — Не пытайся вести себя цивилизованнее, чем положено, — отрезал Хаус. — Эволюционно ты должна желать оттаскать соперницу за волосы, а не подталкивать меня к ней.       — Соперницу? Неужели ты все еще в нее влюблен? — усмехнулась Кадди.       — Ее декольте не способно победить твое, и от нее до сих пор пахнет детской присыпкой, — сказал Хаус и сразу же признался себе, что соврал. Может быть, Китти не была взрослой в той мере как Кадди или Стейси, но и он не был, а после Хауса она словно открыла для себя окно в жизнь. — Через полвека Кэтрин станет самым грустным призраком. Будет бродить в ночной рубашке и выть в цепях. Все будут бояться жить не то, что в ее квартире, а в целом доме, и в конце концов ее поймают те два сериальных братца — охотника за приведениями.       — Пытаешься меня отвлечь? Эволюционно ты должен желать ее больше, чем меня.       — Ей уже тоже не восемнадцать. Да и потом это же незаконно. Кэтрин в тридцать — это ты в десять. Как ты можешь меня к такому подталкивать!       — Именно потому, что вам обоим десять, я и спрашиваю. Каким-то странным образом вы очень подходили друг другу. Я помню ваши перепалки и те детские розыгрыши, которые Китти устраивала в больнице. Loooove FM. Я думала, я пойду и убью их с Уилсоном за эти вопли.       — Еще как-то раз она сама предложила мне залезть в дом пациента. Помнишь, как к нам попал безумный коллекционер? Я хотел отправить Формана с Чейзом обыскивать дом, но Кэтрин прибежала ко мне и предложила поехать нам вдвоем. Вся горела этим делом. Объяснила, что у того типа возможно хранится неизвестная картина Леонардо Ди Каприо...       — Да Винчи?       — Ага. Конечно, дверь в коллекцию была на кодовом замке, и ей не удалось ничего выяснить, но, черт возьми, она старалась и так расстроилась, что не получилось. Только я не понимаю, что ты хочешь услышать. Что Кэтрин подходит мне больше, чем ты? Нет. Что ее задница лучше твоей? Нет, она намного меньше. Что я сох по ней все эти годы? Точно нет. Я тебя люблю.       Кадди улыбнулась — все же она была довольна тем, что соперница повержена. Хаус улыбнулся ей в ответ.       Все могло бы так и продолжаться — Хаус был бы с Кадди, Китти была бы... не с Дугласом Фэрбенксом III. Если бы несколько месяцев спустя Кадди не рассталась бы с Хаусом из-за того, что тот снова принял викодин. Если бы Хаус не разрушил дом Кадди, въехав в него на машине. Если бы Кадди спешно не покинула бы Принстон, а Хаус не сел бы в тюрьму. В последующий (и свой последний в Принстон Плейнсборо) год о Китти он слышал только то, что говорил Уилсон, а ее жизнь отличалась редкостной стабильностью, даже если в ней нужно было все изменить. Но все их неприятности оказались ерундой по сравнению с тем, что заставило Хауса и Китти встретиться в следующий раз.