молодая красивая дрянь

К жаркому климату Италии Занзас привык, как и к палящему солнцу и тёплому ветру, привык даже к толпе туристов и постоянному шуму на улицах. Привык к тому, что покоя ему нигде не найти, — только в могиле. Мафия-Лэнд сияет и сверкает, как долбанная детская карусель, мусор разбежался кто куда, как только увидели море, лодки, аквапарк. Занзас предпочёл остаться в кафе у причала. Американо на вкус как детство, когда он впервые приезжал сюда со стариком. Те же улицы, чистые и оживлённые, спуск к морю, те же бары со странными вывесками, пьяными мафиози и картежниками. Даже люди почти те же. — Доброго вам дня, сеньор. За исключением некоторых. Скарлетт Карузо снова улыбается некрасивым ртом и делает вид, что рада его видеть, хотя в мафии с Занзасом, откровенно говоря, мало кто хочет встречаться, в особенности вне миссий и необходимости. — Завались, мусор. — Прошу прощения, — она отходит на шаг. — Всего лишь хотела пригласить вас прогуляться со мной. К берегу пришвартована яхта, она указывает на неё с такой легкостью, словно не зовёт с собой одного из самых опасных убийц на Сицилии, и подаёт кофе на борту — он приятно горчит на языке, но не отдаёт дешевым детством, обманом и предательством. От виски Занзас отказывается, Скарлетт снова смеётся над тем, что он называет ее змеей, и делает глоток из его чашки, прежде чем передать в руки, — алкоголь она не переносит, но кофе обожает. — Где твой сброд? — Вы о моих подчиненных? Отдыхают у бассейна. Или уже в казино. За ними не уследить. — она сбрасывает веревку и встаёт за штурвал. — Не волнуйтесь, мы не утонем. Я отлично управляю. Это даже звучит смешно — что он, переживший столько врагов, битв и ледяную тюрьму, сдохнет под водой, в своём отпуске; а она словно хочет его успокоить. В море действительно лучше, здесь нет лишнего шума, криков, запахов, остаётся только ветер, горечь кофе на языке, болтовня несносной девки на фоне. Она и вправду хорошо правит — за штурвалом в морских волнах Скарлетт смотрится даже уместнее, чем в чёрном платье среди своих подчиненных. — Я бы не причинила вам вреда, — вдруг говорит она среди всей своей бессмысленной трескотни. Занзас ухмыляется — и не верит, потому что никчемный Савада может сколько угодно делать вид, что не знает, потому что идиоты союзных семей могут проявлять сколько угодно сочувствия к молодой красивой вдове, но он видит, что молодая вдова на самом деле — всего лишь молодая дрянь. — Ты бы не осмелилась, мусор. — И не осмелилась бы, — легко подтверждает она. — К тому же, таких людей, как вы, полезно иметь в друзьях, а не во врагах. Фантазии о том, как она там хочет его иметь, паршивая девка может оставить при себе, — Занзасу они не особо-то интересны. — Ты, видимо, решила, что я проявляю к тебе какое-то сочувствие, как остальная часть Вонголы? — рычит он. — Не зарывайся, мусор. Она улыбается. — Вы как всегда прямолинейны. — Засунь свою дружбу себе в задницу. — Я не притворяюсь, — говорит Скарлетт. — Не перед вами. Вы же сами… видите. — она вдруг отклоняется, роняет голову на штурвал, словно ее клонит в сон. На лице ее — усталость и какое-то подобие скорби, в которое Занзас ни за что не поверит. — Родриго был старым извращенцем. И отвратительным мужем. Я не жалею о том, что произошло. И не вам с вашим послужным списком меня судить. Он вдруг смеётся — к ее удивлению. И это звучит даже слишком пугающе, гораздо более пугающе, чем когда он велел ей не вмешиваться не в свои дела или угрожал убить ее. — Наконец-то ты заговорила как следует. Трудно было прятать все своё дерьмо внутри? — Я его не прячу, просто никому это неинтересно. От смерти Родриго Вонгола и остальные союзники выиграли. В конце концов, как босс я лучше, чем он. Семьей она и вправду управляет лучше, чем это делал дряхлый старик, за год из низов Карузо стали шестой по силе в Альянсе, избавились от долгов и обрели много союзников в правительстве. — Иногда приятно побыть с тем, кто никогда не притворяется. — говорит она. — В каком-то смысле я вами восхищаюсь. От этого на смех пробирает больше, чем от ее признания; Занзаса боялись, уважали и даже — в какой-то извращённой степени — ценили. Но никто им не восхищался. Этим словам он верит, но одна правда от лгуна мало чего стоит, особенно от лгуна с пузырьком яда за спиной.