Чокнутая

— Так я говорю тебе, я ваще без понятия, насколько вкусно или нет этот Гордон Рамзи готовит. Но он вроде как уважаемый повар с непревзойденным вкусом, владеет кучей ресторанов и прочей херней. Да и большую часть шоу он не готовит, а кошмарит всех этих несчастных поварят: швыряет тарелки и охренеть, как презабавно на них орет. Да я даже толком ни один сезон целиком не смотрела, и в основном угарала с мемов и вырезок лучших моментов на ютубе. Да и я тот еще ценитель еды. Большая моя жизнь прошла под девизами «ешь, что дадут» или «за такие деньги не выбирают». Санджи слушал монотонную и многими местами непонятную речь боцмана, моя посуду и подавая той тарелки, которые она вытирала. Жанна часто составляла ему компанию во время этого занятия, и ему нравилось так проводить с ней время. Даже если большую часть времени говорила только она, а он молчал. Но если кок начинал что-то рассказывать, она всегда его выслушивала и поддерживала беседу. Однако он, как джентльмен, уступал ей право вести разговор и что-то рассказывать. А ей всегда было что рассказать. То какие-то подробности о своем прошлом мире, то о других мирах, в которые можно погрузиться через «экран» или «интернет». Сейчас, пытаясь угодить его интересам, она рассказывала про некое кулинарное представление, насколько он понял. И когда тема разговора зашла о еде, и Жанна заикнулась о своих вкусах, Санджи вспомнил о том, что уже давно хотел поговорить с ней на одну тему. И похоже, сейчас было для этого самое подходящее время. Но все же он тактично предупредил ее о том, что хочет задать ей довольно личный вопрос, и спросил ее разрешение на это. Жанна замерла с тарелкой в руках, показав изумленно выгнутую бровь из-за линии очков. — Саня, ну что за вопросы? — фыркнула она. — Тебе можно всё. Спрашивай. Санджи едва не поплыл от этих слов, представляя под этим «можно всё» не только вопросы, но помотал головой, заставляя себя вернуться с небес на землю. Не время для этого. — Жанна-чан, — начал он с тяжелым вздохом. — Тебе… не нравится моя готовка? Я знаю, что ты не переносишь бобовые, но, может, есть что-то еще, что ты не любишь? Боцман, которая клала вытертую тарелку в сушку, едва не выронила ее. Удержав ее и поставив на место, она воззрилась на кока, выгнув бровь еще сильнее. — Чо? С чего такие странные выводы? — спросила она. — Я обратил внимание, что ты не доедаешь, — сказал Санджи, отводя взгляд. — И что ты всякий раз перекладываешь остатки в тарелку к Луффи. — Ну да, каюсь, я его подкармливаю, — развела руками Жанна. — Но он же, бедняга, все время есть хочет. Для него, наверное, десять тысяч калорий в день — это необходимая норма для выживания. — Не волнуйся, я нашего капитана голодным не оставлю, — немного холодно произнес Санджи. — Меня больше волнует, что ты не доедаешь. И я хочу знать, почему? — Да не парься, Саня, нормально я ем, — отмахнулась боцман. — Мне много не нужно просто. Заморить червячка и нормас. Ты охуенно готовишь. Настолько охуенно, что я тут мало того, что каждый день ем, так еще и не по одному разу. Так что все заебись. Санджи уставился на нее, не веря своим ушам. У него, конечно, были подозрения, но верить в них не хотелось. Он предпочел думать, что просто не угадал со вкусом их боцмана. Это было бы поправимо: взять и подобрать для нее идеальные блюда и сочетание специй. Но, похоже, тут была проблема куда серьезнее. — Жанна-чан, — заговорил он слегка осипшим голосом. — Ты так говоришь, будто для тебя нормально… пропускать приемы пищи, а то и вообще не есть? — Ага, — невозмутимо кивнула та. — Я как-то еще в прошлой жизни привыкла не париться об этом и есть ровно столько, чтобы быть в тонусе. Так что не парься, я не планирую откинуться от голода. — И, тем не менее, ты не доедаешь, Жанна-чан, — прямо ей высказал Санджи. — Да нормально я ем, — закатила глаза та. — Ты только глянь на мои ляхи — да ими можно орехи колоть. Кок опустил взгляд на ее бедра и, стараясь, оставаться в фокусе и не улететь на крыльях эротических фантазий, провел в голове расчеты. — Они уменьшились в объеме на пару сантиметров с начала нашего плавания, — заявил он. — Хрена себе, человек-сантиметр, — присвистнула боцман. — Как ты это делаешь? — Не меняй, пожалуйста, тему. — Я ее не меняю, а наоборот развиваю. Чел, я и не подозревала, что у тебя такой охеренный талант имеется. Ну, помимо готовки и махания ногами. — Ты уходишь от темы связанной с тем, что ты слишком мало ешь! — Санджи настолько взволновался, что под конец повысил голос, заставив ту вздрогнуть. — Прости, но я, правда, очень за тебя беспокоюсь. — Саня, это очень мило с твоей стороны, но тут правда волноваться не о чем, — Жанна положила руку ему на плечо и ободряюще сжала его. — Со мной все хорошо. Я нормально себя чувствую, даже несмотря на отходняки после кофейного передоза и необходимость пить меньше кофе из-за этого. Я знаю, что голод для тебя триггерная тема, и ты желаешь спасти от него всех и каждого, но мне это не нужно, правда. Стоило ей это договорить, как из ее живота раздался довольно громкий урчащий звук. Выражение лица боцмана никак не поменялось, но ее руки слишком быстро обхватили торс, запоздало пытаясь заглушить уже вырвавшийся стон желудка. — Ладненько, мне пора, — невозмутимо произнесла она и быстрым шагом прошла мимо огорошенного Санджи в направлении выхода. — Жанна-чан! — позвал ее кок, но дверь камбуза уже закрылась за ней. *** Она понимала, что ведет себя неправильно и по-детски, но не могла сообразить, как ей лучше поступить. Не хотелось грузить Санджи или кого-либо еще из команды своими заморочками, которым просто нет конца. Жанна понимала, что ей придется объясниться рано или поздно, но все же пыталась отсрочить этот момент как могла. Пришлось наступить себе на горло и устроить дневной сон, а потом отсиживаться в женской каюте с какой-то не очень интересной книгой о навигации, лишь бы не попадаться никому на глаза. Вышла она лишь тогда, когда в каюту пришла Нами, чтобы лечь спать. Робин в их каюте не спала и вообще ее трудно было убедить зайти в какое-то закрытое пространство. В камбузе она всегда сидела ближе к двери, а когда ходила в ванную, оставляла снаружи свой глаз для наблюдения. Хотя когда Жанна это заметила, археолог стала его располагать так, чтобы она не видела. Но боцман была уверена, что та все еще продолжает это делать. Пожелав Нами спокойной ночи, она наконец-то выползла на свет божий. Хотя уже была ночь, и этот свет давали только звезды, а также небольшая лампадка. Как Жанна и думала, Робин была снаружи и что-то увлеченно читала, сидя на лежаке. — О, Чокнутая-сан, вы наконец-то проснулись, — археолог закрыла книгу и слегка улыбнулась, глядя на нее. — На моей памяти это ваш самый долгий сон. С вами все в порядке? — Да, все норм, спасибки, — ответила ей Жанна, потягиваясь. — Видать, из-за того, что я мало кофе пью в последнее время, долбанный сон так затянулся. Боцман, конечно же, не стала рассказывать, что на самом деле спала от силы часов восемь, а остальное время позорно сычевала в каюте. И возможно ей показалось, но Робин смотрела на нее как-то хитро, будто что-то знала. — Раз уж вы проснулись, может, выпьете со мной чашечку кофе? — предложила она. — Доктор-сан как раз разрешил вам пить одну в день. Почему бы и не сейчас? — О, да, шикарное предложение, — кивнула Жанна. — Как же я соскучилась по кофе. Кстати, ты не подумай, что я там втихаря кофе потягивала, пока никто не видел. Я к врачебным рекомендациям отношусь серьезно. — Да, я знаю, — сказала на это Робин и прежде, чем боцман сообразила, что кроется в этой фразе, встала со своего места и неспешно направилась в сторону лестницы. — Давайте продолжим беседу в камбузе. Жанна кивнула и едва ли не в припрыжку последовала на ней. Ей настолько не терпелось уже испить свой эликсир жизни, что у камбуза она чуть ли не врезалась в спину археолога, которая замерла возле двери. Глядя на ее нетерпение, Робин хихикнула. — Только после вас, — сказала она, открывая дверь и делая пригласительный жест. Боцман, не раздумывая ни секунды, зашла в темное помещение. Но прежде, чем она успела зажечь свет лампадки, она увидела, как в темноте зажегся огонь зажигалки и донесся знакомый сигаретный запах. О, нет. Она в панике обернулась к Робин, которая очаровательно улыбнулась и закрыла за ней дверь. Пока Жанна скреблась в запертую дверь, в помещении зажгли свет других лампадок. Она обернулась и увидела, что помимо Санджи тут сидят Луффи и Чоппер. И если кок с доктором смотрели на нее достаточно сурово, то капитан самозабвенно спал, пока его не пихнули локтем под бок. — М-да, Саня, признаю, что я тебя серьезно недооценила, — уважительно хмыкнула она, оглядывая собравшихся. — Я ожидала, что ты рано или поздно меня припрешь к стенке, но чтобы так скоро, продуманно и обстоятельно… Подговорить Робин, как нейтральную сторону, которой я бы не стала шугаться. Загнать меня сюда, зная, что я не смогу устоять перед соблазном выпить кофе, особенно после такого долгого сна. А также говорить со мной не тет-а-тет, а в компании капитана и дока, которые имеют надо мной особый авторитет — один, как мой начальник, другой, как тот, кто отвечает за мое здоровье. Чел, я забываю, какой ты хитрый чертяка и насколько хорошо ты меня знаешь. Просто охереть, какая гениально подстроенная интервенция. Признаю свое полное и окончательное поражение. Где можно подписать капитуляцию? — Пока просто присядь, и выпей кофе, — мягко улыбнулся ей Санджи, ставя кружку свежезаваренного кофе на стол перед пустым местом. — Чёрт, умеешь же ты начинать переговоры, — пробурчала Жанна, послушно усаживаясь и делая глоток. — М-м-м, кофе с лимоном. Боже, я и не знала, насколько мне это было нужно прямо сейчас. Однако, как бы ей не хотелось петь дифирамбы этому замечательному напитку, ее собеседники были настроены на то, чтобы услышать песню про то, какого хрена она так мало ест? Для Санджи наличие голодающего человека на борту, тем более женщины, тем более его накама и близкого друга, просто пытке подобно. Чоппер высказал Жанне, что проблемы с ее здоровьем могут усугубляться еще и потому что ее организм настолько истощен. Так как ее кровь обладает странными свойствами, он думал, что низкое содержание питательных элементов там у нее из-за этого. И конечно он был очень расстроен узнать, что она сама с собой это сделала. Луффи же был краток, и просто выразил большое сомнение в ее умственных способностях: — Ты чё, не ешь? Дура, что ли? — спросил он. — Не будь таким бесчувственным чурбаном, как один, к счастью, отсутствующий здесь зеленоволосый неандерталец! — прикрикнул на него Санджи. — Ты что, не понимаешь, что Жанна-чан мучается от какой-то душевной болезни, и это не дает ей нормально есть! Потому я и собрал вас здесь, чтобы с ней это обговорить и помочь! — Ладно, Саня, остынь. В чем-то он прав, — сказала Жанна. — И мне надо почаще напоминать, насколько по-идиотски и неправильно себя веду. А то это вошло в норму настолько, что я даже не задумывалась об этом до вчерашнего дня. И стоило задуматься, как я впала едва ли не в экзистенциальный кризис и забилась в норку, как сходившая впервые за год в магаз хикка. — Я не умею лечить такие болезни, — грустно сказал Чоппер. — Но как врач могу сказать, в какой-то момент придется посадить тебя на капельницу, чтобы спасти твой организм от истощения. Докторина на моем месте уже бы это сделала. Но ты, правда, думаешь, что это будет лучше, чем… просто поесть? — Не, это определенно звучит куда хуже. Делали мне эту херню в прошлой жизни. И такой вывод я из этого сделала: ну на хер, — Жанну даже слегка передернуло от этих воспоминаний. — Хотя опция с «поесть» тоже звучит для меня так уж и просто… Ладно, раз уж у нас тут интервенция происходит, то надо не только признать проблему, но и поговорить о ней подробнее, наверное? Докопаться до сути, так сказать. У меня была куча времени на самоанализ в этой жизни, так что я знаю, откуда ноги растут. Но, думаю, нужно и вам рассказать, чтоб вы понимали, что за дурь на меня нашла. И может, вы сможете взглянуть на проблему с другой стороны и чего посоветовать дельного? Пока она это все бурчала, глядя в пустую чашку, Санджи уже принялся греметь посудой на кухне и что-то готовить. Никто ничего не говорил, и боцман поняла, что все ждут, когда она продолжит. Сделав глубокий вздох, она заговорила: — В общем… были у меня отношения с одним абьюзером, который кошмарил меня из-за внешнего вида. Особенно по поводу веса, который казался ему лишним. Позже я, конечно, поняла, что со мной все было норм, а этот дебич меня газлайтил… но осадочек остался, — говоря это, она неосознанно ссутулилась и опустила голову ниже. Обычно ей трудно заставить себя помолчать или хотя бы говорить поменьше, но сейчас каждое слово давалось ей с ужасным трудом. Было как-то гадко и стыдно рассказывать об этом жалком и позорном периоде своей и так жалкой и позорной прошлой жизни. Но надо было это сделать. — Хоть все это дерьмо осталось ну очень далеко в прошлом и в другом мире, у меня так и осталось расстройство пищевого поведения. В том мире это так называлось, как у вас не знаю. И я чувствую что-то вроде отвращения к себе, когда ем. Боюсь, стать той прошлой мягкотелой собой, которая позволяла с собой так обращаться. И, кажется, что лучше быть той доведенной до крайности тощей сукой, которая в итоге смогла за себя постоять и дать этому козлу от ворот поворот. Бывает так, что люди от стресса набирают вес, неосознанно выстраивая этакую броню от внешних угроз. Моя же броня, получается, противоположная этому. Будто у меня есть боевой бронированный корсет от всех бед, и я настолько боюсь в него однажды не влезть, что даже считаю, что… лучше быть худой с запасом на всякий случай? Последнее прозвучало настолько тупо, что и так смущенная всей этой ситуацией Жанна стыдливо замолкла, не поднимая головы и едва ли не свернувшись в калачик на своем месте. Ее слушатели тоже молчали, никак, к счастью, не комментируя ее рассказ. Очнулась она только когда раздался тихий стук, и в ноздри ударил ну очень приятный запах, от которого у нее болезненно свело желудок. Перед ней стояла тарелка ну очень аппетитно выглядящего риса с морепродуктами. Боцман едва не упала со стула, отшатываясь и закрывая рот, из которого чуть не хлынул поток слюней. Луффи смотрел на тарелку с какой-то странной улыбкой, будто встретил старого знакомого. — Это же то, что ты готовил для… — Да-да, это оно. Но даже не думай руки распускать. Это для Жанны-чан. Капитан хихикнул, довольно глядя на Санджи. Тот закатил глаза и отвесил ему несильный подзатыльник — будто не мог решить, стукнуть ли его или грубо взъерошить волосы на голове. Похоже, что у них двоих с этим блюдом были связаны какие-то особые воспоминания. Боцману даже было жаль, что сейчас она была на такой панике, что не могла в полной мере умилиться с ребят, а вместо этого пыталась унять бешенное сердцебиение и не спрятаться под стол от какой-то долбанной тарелки. — Тебе надо поесть, Жанна-чан, — сказал ей Санджи, чтобы у нее отпали всякие сомнения в том, для чего перед ней еду поставили. — Ты больше суток ничего не ела. — Ты чо, какое «поесть» в двенадцатом часу ночи? — замотала головой Жанна. — А какая разница во сколько есть, если ты голодная? — ответил Луффи на вопрос вопросом, заложив руки за голову. — Ну, по ночам же есть вредно. — Тебе куда вреднее вот так вот голодать, — сказал на это Чоппер. — С чего вы взяли, что я голодаю-то? И именно в этот момент на весь камбуз раздалось утробное и до ужаса громкое урчание. Боцман скрестила руки на животе и состроила невозмутимую мину, которая выглядела не очень убедительно из-за красных щёк. — Это еще ничо не значит, — пробурчала она. — Желудок может издавать звуки и при переваривании. — Настолько громкий звук он издает от голода, — со знанием дела возразил доктор. — Факт, — кивнул Санджи. — Я понимаю, что это для тебя непросто по многим причинам, Жанна-чан, но мы бы очень хотели, чтобы ты поела. — Не поймите меня неправильно, ребята. Это очень правильно и мило с вашей стороны, и все такое, — вздохнула Жанна. — Но, как ты сказал, это не так просто. Такое не лечится одномоментно или даже одним днем. На это может потребоваться немалое время, и я буду очень стараться работать над этим. Однако сейчас, когда я тут пипец на каком стрессе из-за того, что мы копаемся в моем личном говне, и я нервничаю из-за того, что вы на меня смотрите, я боюсь, что из меня сейчас все наружу полезет. И это будет ужасно переводить столь восхитительную еду. Так что… — Жанна. Все посмотрели на Луффи, который произнес это серьезным и пробирающим до мурашек тоном. Капитан сидел, скрестив руки и надвинув шляпу так, что его глаз не было видно. Все присутствующие смотрели на него в повисшей тишине, и ждали, что он скажет дальше. Казалось, он молчал целую вечность прежде, чем, наконец, высказаться. — Ты сказала, что смогла отделаться от этого арбузера (или как его там), когда он тебя довел, ты стала тощей и все дела. Но думаешь, ты правда смогла от него избавиться? — он говорил медленно и негромко, но каждое слово будто проникало под кожу и выворачивало душу. — Ты, может, больше его никогда не видела, но оставила с собой его дурные идеи. И продолжаешь делать то, что он от тебя хотел, хоть и понимаешь, что это неправильно и глупо. Ты не вышла из этой битвы победителем, ты просто сбежала. А эта твоя броня не защищает тебя, а лишь прикрывает раны, что он тебе нанес, не давая им зажить. Скажешь, нет? Боцман была рада тому, что сидит, потому что в противном случае, она бы вряд ли устояла на ногах от такого заявления. Она таращилась на капитана так, будто увидела пришествие Христа, не очень круто при этом разинув рот. Но сейчас ее не так сильно волновал ее крутой фасад, как та буря, что разверзлась внутри после этих слов. — Бля, — только и смогла произнести она, взявшись за голову и, подумав, добавила: — Бляяя… В повисшей тишине Жанна пялилась в одну точку, пытаясь пережить последствия взрыва своего поехавшего мозга. Санджи меланхолично курил, пуская колечки дыма, Чоппер с неловким видом смотрел по сторонам, а Луффи продолжал сидеть в той же позе и довольно красноречиво молчать. — Блин, чуваки, я сейчас чувствую себя такой тупой, — выдала боцман, когда ей удалось немного устаканить свои мечущиеся мысли. — За столько лет я никогда не думала об этой поеботе под таким углом. Я считала, что я, типа, отлично разобралась в себе и поименно знаю всех своих долбанных тараканов. Но у этих ебучих насекомых будто оказались тайные личности и недвижимость в Монако — настолько для меня щас стало сюрпризом то, что ты только что сказал. Настолько меня это сейчас разъебало, что вы даже представить себе не можете. Просто… бляяя. — Да, Жанна-чан, возможно, это дурные новости для тебя, однако твоя борьба только начинается, — сказал Санджи, кладя руку ей на плечо. — И вот, твое оружие. С этими словами он протянул ей вилку, которая была настолько начищена, что Жанна увидела в ней свое ужасно унылое и растерянное лицо. Она протянула к ней дрожащую руку и решительно схватилась за прибор так, будто реально собиралась им драться за свою жизнь. Впрочем, в какой-то степени это было правдой. Боцман взглянула в тарелку, и, издав жалкий крякающий звук, вонзила вилку в блюдо, загребла в нее рис и кусочки морепродуктов, зажмурилась так, будто собралась нырять, и отправила это дело себе в рот. Внутри ее рта будто бы взорвались тысячи фейерверков от удовольствия — до того ее голодные вкусовые рецепторы были рады получить нечто настолько вкусное. Желудок счастливо сжался, предвкушая такой пир. И хоть в мыслях у нее была паника, а сердце бешено колотилось о ребра, Жанна яростно отправила еще одну вилку с едой в рот, а потом еще одну. И ей было настолько больно и в то же время вкусно, что она даже не заметила, как из ее глаз начали течь слезы, оставляя кучу влажных дорожек на щеках. — Ебаный в рот, как же это вкусно… — всхлипнула она. — Мне так хорошо и страшно одновременно, но я не могу остановиться… Чёрт. Санджи продолжал держать руку на ее плече и, кажется, он говорил ей что-то подбадривающе, но она не вслушивалась. Она даже не видела, что Луффи и Чоппер смотрели на нее с довольными улыбками. Жанна впервые за столько лет ела с таким остервенением и удовольствием. С чувством вины вперемешку с абсурдным чувством собственного превосходства. Она не была уверена, что исцелилась в тот момент, но это точно был первый и важный шаг.