Методология конспирологии

На похороны неприлично заявляться в хорошем расположении духа, но пускай Нил дуется в аду сколько влезет — Кирк слишком редко испытывал радость без стимулирующих препаратов, чтобы её заворачивать ради невнятных правил приличия. Он пришёл в чёрном костюме, с самого утра надел тёмно-синие линзы, на случай если весёлый разнобой в цвете глаз был бы неуважительным, чего ещё от него надо? Его здесь вообще не должно было находиться. Кирка в этой тусовке знали в основном как сопляка, который таскается за Мёрдоком, и даже когда сопляку стукнуло тридцать, восприятие мало поменялось. Он, откровенно говоря, удивился, получив приглашение на похороны, и заподозрил, что его выпросила мама у родителей Нила, ей же страсть как хотелось социализировать своего угрюмого мальчика. С неё станется. Братья Нила честно попытались испортить всем настроение до подобающего случаю, уложив завёрнутое в саван тело, которому предстояло отправиться в крематорий, прямо в гостиной, но Кирка и это не взяло. Тем более что вид трупака ещё больше побуждал хватить стопку-другую. Он чувствовал на затылке осуждающий взгляд Мёрдока, в обнимку с термосом подпиравшего угол подальше от потенциального источника запаха спирта и с высоты своего монструозного роста наблюдавшего за комнатой, как маяк за океаном. Вспомнился их вчерашний разговор насчёт таблеток, и Кирк пришёл ровно к тем же выводам: в его крови помимо чернил «Белфаст принт» за годы намешалось столько фармацевтических отрав, что смешивание алкоголя с антидепрессантами и таблетками от мигреней его не возьмёт, а возьмёт — туда ему и дорога. — Где выпивка-то? — отловил Юджина, одноклассника Мёрдока, Кирк. — Накладка, говорят, — на пониженных тонах ответил Юджин, посмотрев, не ошивались ли поблизости родственники умершего. — Вискарь пропал. Майлз побежал за заменой, скоро вернётся. Судя по почтительно скучающим лицам бродивших по комнатам ребят в чёрных костюмах, стрелявших взглядами по углам, вопрос выпивки волновал всех собравшихся. Ну, всех, кроме одного. — У тебя хотя бы чай, — подошёл к Мёрдоку Кирк. — Эти придурки так рассчитывали на виски, что горло больше смочить нечем. — Нил бесславно погиб, — ответил Мёрдок, не отводивший взгляда от савана на другом конце комнаты. — А что конкретно с ним случилось? — обернулся в ту же сторону Кирк. — Ты выяснил? — Да. Машина сбила. Саму машину нашли, водителя — нет. И отправится Нил в землю, не отомщённый. — Ему без разницы, по-моему, — пробормотал Кирк. — Дело же не в нём, а в том, как мы уходим из жизни. Я не вижу в этом высшего смысла для него. Ни возмездия, ни вознаграждения. Быстрая глупая смерть, обращение в пепел, конец. Кирк подтянул к себе термос в руке Мёрдока и принюхался. — Там правда чай, — потянул его обратно на себя Мёрдок. — Обычно тебя развозило только спьяну. — Вспомнилась прежняя жизнь, в которой был смысл. — Не было никакого смысла, мы потому и ушли. — Мы ушли, потому что не справлялись. — А не справлялись, потому что справиться было невозможно. Почему ты вообще вспомнил про этих неудачников, звонили опять? — Нет. Когда кто-то умирает, начинаешь задумываться и о его, и о своём месте в мире. Кирк обречённо вздохнул. С тех пор как Мёрдок прошёл курс реабилитации в «Анонимных алкоголиках» и — с третьей попытки — курсы по управлению гневом, он постиг дзен и возомнил себя гуру личностного роста. Пару раз Кирк издевался над ним на эту тему и получал в ответ: «Тебе неприятна правда. Никто, кроме тебя, мои советы не отвергает». Естественно, никто не отвергал всю эту псевдовысокодуховную муть: кто рискнёт послать двухметрового амбала? Мёрдок поболтал термос: — Возможно, эта смерть была нужна не Нилу. — А кому? — насторожился Кирк. — Роуз. Она получила избавление. — Бил её, что ли? — Постоянно. — Ну и развелась бы, дура, чего на машине-то сбивать. — Господа, — громко объявил Майлз, входя в гостиную спиной вперёд сгорбленным под весом груза, — выпивка прибыла. Поднялся гомон, смысловое среднее арифметическое которого сводилось к «ну наконец-то». На стол у стены был торжественно водружён… ящик пива. — Это первая партия, помогайте разгрузить. — Нет! — крикнул Кирк, заставив всех к нему обернуться. — Только не пиво! — О’Райли, #@ядь, не вы%#ывайся, — упёр руки в бока Майлз. — Вискаря нормального не было, пивас у них по акции. — Стойте! — протолкал себе дорогу к ящику Кирк и закрыл его своим телом. — Никому не пить! Оно может быть отравлено! — Почему это? — выкрикнул кто-то с задних рядов. — Ты такие вопросы не задавай, — откликнулся другой край гостиной, — а то он будет за тобой бегать с ломом. — Я слышал, что на заводе в пиво попала отрава, — перекрикнул общий гогот Кирк. — Прямо в эту партию. — Слушай сюда, — положил руку ему на плечо Майлз. — Я столько денег всрал, что будете травиться как миленькие. — Ты не понимаешь! Майлз достал из ящика бутылку, оттолкнул Кирка, рванувшего её отобрать, подцепил крышечку краем стола, отбросил её в сторону и демонстративно выхлебал пиво наполовину. Прокряхтев от удовольствия, он вытер губы тыльной стороной ладони и сказал: — Ну что, когда там твой яд будет действовать? — Лучше не проверять. — Парни, подойдите проверить. Растерявшегося Кирка вытеснили в сторону, полилось бряцанье стекла, щелчки, шипения и тосты «За Нила, печального ублюдка». — Что это было? — подошёл Мёрдок. — Отойдём, расскажу. Не все ломанулись к пиву, Кирк отодвинул со своего пути незнакомца, увидел, как его рука потянула из кармана штанов рукоятку пистолета, и заломил эту руку за спину. — Какого хрена! — завопил придурок, и всё стадо повернуло к нему головы. — У него пистолет! Кирк триумфально вывернул свободной рукой пустой карман. Перепутал. Вывернул второй. Мутный хрен вырвался на свободу, попытался прописать Кирку в табло и очутился на полу. — Э, э, морды валите бить на улицу, — прорвался к ним Майлз. — Покоцаете мебель — батя нас в крендель свернёт. — Тебе надо проветриться, — сказал Мёрдок, положив ладонь на плечо Кирку. — Но у него был пистолет, я видел… — Ооо, кто-то заранее нажрался. Никакого уважения к мёртвым. Заметив краем глаза движение, Кирк повернулся к савану. Нил плавно поднимался. Больше никто в душной гостиной этого не видел, все пялились на Кирка. Плавно поднимающийся труп, труп, трупы, кровь разлилась по полу гостиной, все они лежали в луже из крови и пива, а за окном прятались враги, все окна простреливались. — Я отведу его домой, — пообещал Мёрдок, волочивший Кирка к двери. — Ему поплохело. Мимо возгласов и бормотаний оживших гостей («Оно и видно», «Макалистер, ты ему главное тяжёлые предметы не давай», «Сын, так-то похрен, но зачем ты изначально его пригласил?», «В смысле я пригласил?») они вышли на улицу. — Сколько именно таблеток ты сожрал? — Я сбился со счёта, — махнул рукой Кирк. — Три до еды, две во время, ещё две после, потом ещё одну от спецэффектов той, что до еды, отполировал парой флаконов и семейной настойкой. — Могу посоветовать нормального психотерапевта! Варден, лыбившийся и прятавший глаза за тёмными очками, стоял в сотне метров от него, прижавшись задом к чёрной машине. — Какого хрена ты за мной бегаешь! — Подумайте о мировом соглашении. Это он организовал сцену в гостиной. Скинув руку Мёрдока, Кирк попёр на Вардена, стиснув кулаки и не зная, что будет делать дальше. Врезать, врезать, врезать. — Ещё не поздно задуматься, — улыбнулся Варден. Дюжина шагов оставалась до его рожи. — Изучить обстановку и… — Стой, %#лан! Кирка за шиворот отшвырнуло назад. Прямо перед ним промчалась машина, верещавшая шинами и гудевшая клаксоном. Раньше она затормозить не додумалась, одно слово — баба за рулём. — Ты что творишь! — разозлился Мёрдок, за секунду растеряв весь накопленный дзен. — Какого хера выбегаешь под машины! — Я… этой машины… как… Ни Вардена, ни его тачки. Там, где Кирку привиделся тротуар, проходила автомобильная дорога. Молчи, не выдавай панику, говори погромче, заглушай биение сердца, они услышат, шагай побыстрее, они заметят дрожь — да его накрывало. Перед ним крутились крыши, окна, двери, заборы, вдалеке завыли волынки. — Долго… ещё? — поднёс кулак ко рту Кирк, надеясь поймать в него рвоту, которая того и гляди вылетит. Мёрдок промолчал. Его опять не было рядом. В уши ввинчивалась вата, звуки смешались с кружившимися пятнами, из лёгких вырвался сухой выдох, подпаливший горло, нос, голову — удушающее пламя навалилось на Кирка, зелёные краски и вой волынок взлетели вверх, об затылок что-то ударилось. Лежал, он лежал. На холодном мокром асфальте. — Знаешь, — склонился над ним Варден. — Это было не так занятно, как я надеялся. Он умирал. И последним, что он увидит в жизни, будет лицо Вардена. Хреново.

* * *

Ника известила треклятый футляр флешки о своём поражении усталым вздохом и откинулась на спинку кресла, машинально продолжая вертеть неприступную заразу в руках. Для того чтобы взломать код замка, нужно было понять, куда его вводить. Ей показалось сначала, что принцип был тот же, что у замков на чемоданах, но выступавшие символы на длинных сторонах не вдавливались и не поворачивались, ни по одиночке, ни в сочетаниях. Более того, на цельном корпусе не нашлось щёлочки или малюсенького отверстия для иглы. Услышав шаги и шмыганье носом в коридоре, Ника спрятала флэшку в карман и повернула кресло лицом к двери, надеясь, что её с порога заметят в укрытии из древнего кубического монитора и завалов из бумаг, папок и пакетов. А с другой стороны, на кого другого смотреть в подсобке пять на пять шагов? — Это ещё что за новости? — встал Радов перед столом, удерживая кружку с источавшей вонючий пар лапшой ровнёхонько над выглядевшими довольно важными листами с печатями. — Пришла навестить, узнать, как дела, — сцепила пальцы в замок Ника. — А то ты не звонишь, не пишешь, не хвастаешь успехами. — Кто тебя впустил? — Радов невольно обернулся к двери, точно надеясь высмотреть в коридоре коллег-предателей. — Я агент Интерпола, забыл? — Фальшивый агент. — А кабинет у меня всё равно лучше. — Тоже мне достижение, — фыркнул Радов. — Я видел бизнес-центры с туалетами уютнее, чем у нас кабинеты. Но ты тему не переводи. — Это ты её переводишь. Что накопал по Хольту? — В интересах следствия я не обязан тебе сообщать… — Понятно, по нулям. «У меня больше ресууурсов», «Я агент Интерпооола»… А теперь — «Пык-мык, я не накопал ни-че-го». — Что за наезды? — поставил Радов стаканчик на край стола. — Можно подумать, я все эти две недели балду пинал. — Ты страшно занят? Отдай вещдоки мне, мой человек их изучит и… — Да нет у меня тех вещдоков! — всплеснул руками Радов. — Потерял по дороге? — Хуже. У меня их изъяло руководство. Сказали… ну неважно, что они там сказали. — Радов опустил голову, устыдившись воспоминания. — Короче говоря, вещдоки… вернули Хольту. — Что?! — хором вскрикнули Ника и Джонни. — Я… зря засветился накануне, — с видимым усилием объяснял Радов. — На катке, при свидетелях, все дела. Юристы Хольта закатили истерику Интерполу, что я его ограбил, обещали нас всех без трусов оставить, Волк зашёл ко мне узнать, какого хрена на его царскую особу наорали, и увидел те самые жёсткие диски… — Волк? — Кличка Кощеева. Я думал, он меня придушит, но нет, всего лишь обматерил, сгрёб все улики и свалил. Насколько знаю, больше юристы Хольта не бузили, не хотят, выходит, внимание лишнее привлекать. — Чтоб я ещё раз служителям закона доверилась, — закатила глаза Ника. — Ты рассказал начальнику, что Хольт хотел убить тебя? — Пытался! Он сначала не слушал, потом сказал, типа, «Ну не убил же». И всё. Сказал, ордер на обыск исключается, потому что аквариум с кандалами для утопления агентов Интерпола мы искать отказываемся и зачем бы вице-президенту корпорации страдать такой хернёй. И он прав, — опёрся на стол в пораженческом порыве Радов. — Я не могу доказать, что он пытался меня убить. Разве что ты записывала на камеру или микрофон?.. — Нет, — убила зародившуюся в голосе Радова надежду Ника. — И свидетель из меня ненадёжный. — Я опять облажался, да что ж такое. — У тебя «Дожирак» стынет, я пошла. Перспектива сеанса жалости к себе от ходячего недоразумения её не радовала. Уж сколько раз она ошибалась в мужчинах, но этот побил все рекорды. — Стой, — шагнул в сторону, перекрыв собой проход между столом и стеной, Радов. — А тебе удалось что-нибудь выяснить? — Хочешь и мои наработки отдать Хольту? По-честному, наработки убогие: его адрес, фальшивые биографии, пресс-релизы, интервью да одно забавное видео с корпоратива, где он был обмотан гирляндой, которая под дружный хохот всех, включая выглядевшего решительно трезвым Хольта, мерцала всеми известными ей цветами. — Мне бы хоть одну новую зацепочку. — Ничего ему не рассказывай, — сердито проговорил Джонни. — Он эти диски даже подключить не успел, мы столько информации упустили. Вроде бы он озвучивал то, что и она сама думала. Но глаза Радова сверкали от переполнявшей его энергии, готовности взять след и побежать ловить преступника, и у Ники не поднималась рука загасить божью искру. К тому же, Хольт его опасался, из-за одного разведанного имени собрался грохнуть, а значит, он чего-то да стоил? В конце концов, его защитил собственный промах: теперь, когда весь Интерпол был в курсе скандала с похищением улик, случись что с агентом Радовым, его коллеги мгновенно установят виновников и мотив, никакое прикрытие пьяным падением в канал не поможет. На какое-то время «Хольт интернешнл» от него отстанут. — Есть кое-что, — пересилив раздражение, вытащила из кармана футляр Ника. — И что это? — Я в процессе… — Погодь, — взял футляр у неё с ладони Радов. — Я такие штуки видел у Хольта. — Знаешь, что это и как его вскрыть? — Да, он спалился разок, но у него этих штук было две. Он их состыковывал, и тут, — постучал Радов пальцем по ряду символов, — вылезала хрень, которую в комп вставляют. — Где это он спалился? — озадачилась Ника, тщетно попытавшись представить Хольта на публичном мероприятии, спаривавшего флэшки в уголке. — В домашнем кабинете, а что? — И что ты делал у него в кабинете? — Ничего, я на дереве сидел с биноклем. — О боже, так он правильно запретительного ордера добился. — Ты что, на его стороне? Да если б я в тот раз не грохнулся прямо на газонокосилку, он бы и не заметил, чего такого! Я там по делу был, прижать его пытался. — С ним младшая сестра живёт, как тебе не… — Она в его схемах не участвует и вдобавок обитает в противоположном крыле их дворца, я за ней быстро перестал присматривать. Такое ощущение, — почесал он бороду, кажется, не понимая причину возмущения Ники, — что она к нему приходила исключительно бабло клянчить и ссориться. Но к мутным делам она отношения не имеет. — Выходит, нам нужен второй такой девайс, — проговорил Джонни. — Логично предположить, что его Хольт держит дома. — Или он избавился от второго, — возразила Ника. Пояснив Радову, о чём шла речь, она продолжила: — Я бы так и поступила. Открыть флэшку можно только ключом, который есть только у меня, почему бы его не уничтожить? — Ну нет. Это очень секретные штуки, там явно что-то важное и вряд ли он с них делал копии. Уничтожать он их не рискнёт — по крайней мере, пока не выковыряет с них данные. Радов что, сказал гипотетически умную вещь? У него наступило просветление? Небось в один из таких моментов его Хольт и увидел, когда решил, что он заслуживает полноценного противостояния. Да какая разница, что о Радове думал Хольт! У него в голове ничего хорошего не происходило, зачем в неё лезть? — Я дня три назад добыл планировку его дома на всякий случай, — сообщил Джонни. — Системами безопасности он забит под завязку, сейф там точно найдётся. Понять бы, какой модели… — Он по-любому вторую штуку держит в сейфе, — пришёл к той же мысли Радов. — Сомневаюсь, — покачала головой Ника. — Благодаря твоим партизанским выходкам, Радов, Хольт знает, что дома хранить секреты небезопасно. Он знает моё настоящее имя, он мог узнать о моём прошлом, и тогда сейфам доверять не станет. Думаю, он таскает её с собой. Проверю эту версию, если я неправа — обыщем дом. — Мне нравится! — стиснул кулаки Радов. — Щас погуглим, где он, я буду его держать, а ты — шмонать. — Тебе одной попытки убийства мало? — Вообще-то двух, но мысль уловил. Слушать возмущённые крики брыкающегося Хольта, прощупывать его тело под рубашкой и брюками, выворачивать его карманы, комментировать каждую находку, потом сэлфи на его фоне сделать и прислать ему распечатанную заламинированную фотку… Надо будет обязательно попробовать. — Я его нашёл, — отрапортовал Джонни, — Хольт… в Дублине? Что он там забыл? — У «Хольт интернешнл» есть текущие проекты в Ирландии? Джонни обожал истории про восстание машин и считал своим долгом пересказывать каждую из них, зловеще присовокупляя свою оценку реалистичности сценария по шкале от нуля до «так и будет, всё сходится». Ника скучала, выслушивая всю эту бадью. Она твёрдо была уверена: случись война между компьютером и человеком, последнему сразу конец, ведь первый умнее, шустрее и со всех сторон идеальнее. Сейчас она впервые подумала, что у человечества был шанс на выживание. Джонни понадобились суперточный (как он хвастал) запрос всезнающему интернету и перебор сотен хаотичных ответов, Радову — напряжение мозга на пять секунд: — Разное по мелочи. Из свежего — в Северной Ирландии их дочка, точнее правнучка, в пригороде Белфаста закупила скандально известную типографию недавно. Я ещё подумал, зачем она им, но отвлёкся на африканский след. — Скандалы я люблю, рассказывай. — Учти, — взял в руки остывший стаканчик Радов и выдернул из-под горы мусора облепленную крошками вилку, — за что купил, за то и продаю… Да он издевался. — Вторая подозрительная смерть в деревне, — пробормотала Ника, положив газету на столик. — Мы должны были приехать раньше. — И ведь никто не свяжет одну с другой, — возмущался в наушнике голос Джонни. — Они от одних откупятся, других припугнут. Никто не узнает. — Водителя нашёл? — Нет, машина брошена в слепой зоне камер, оттуда убийца перебралась по слепым зонам чёрт знает куда и любая из машин, попадавшихся на другие камеры, могла принадлежать ей. — Я не понимаю. Зачем убивать? Он говорил, что делает это только в крайнем случае. — Ника, он наврал, — тоном взрослого, отчитывающего ребёнка, сказал Джонни. — Он физически не мог лгать. Что его вынудило убить этих людей, почему… чем они ему угрожали? — Потому что они подавали на его дочернюю компанию в суд. — И? Суд работает на него. Допустим, подкупить их не удалось. Посмотри на Радова. Он агент Интерпола. Пошёл против «Хольт интернешнл» — его выставили продажным психом. Этих достаточно пошантажировать компроматом, любым. — Получается… ему опасно само их существование? — неуверенно спросил Джонни. — Я тебя к этой мысли и подвожу. Что-то в этих двоих, — разложила Ника две газеты с фотографиями мужчин рядом, — несовместимо с его планами. — Нууу, есть у меня версия. — Выкладывай. — Тебе не понравится. — Это не повод не делиться версиями. Или что, скажешь, дурацкие сплетни от Радова — правда? Да, именно это он и сказал. Ника с трудом верила в услышанное. Мутации из-за выброса химикатов с типографии? То есть логично, расти дети заразившихся матерей хилыми, больными, с опухолями. Но вымахать в двенадцать до двух метров в высоту? Окраситься полностью в чёрный цвет (к шестнадцати годам кое-как оттёрли до серого)? Стать альбиносом? Ну и конечно — жабры?! Сохранить эмбрионные жабры из-за химикатов в питьевой воде?! Уж насчёт этого-то информатор Радова врал! — Большинство из них взяли деньги. Сумма относительно скромная, но видимо, решили, что это лучше, чем ничего. Их «Белфаст принт» морозила годами, увиливала от исков двух поколений. Приходит «Бликсем индастриз» и кладёт деньги на стол. Я б тоже не отказался. — Дай угадаю: эти двое отказались. — Трое. Скидываю адрес. Нике нравилась эта деревня. Забавные, как игрушечные, двухэтажные домики вдоль аккуратной дороги, натянутой по холмам, запах зелени после дождя, детский галдёж за заборчиками, огораживавшими газоны. В Ирландии трава казалась зеленее любой другой травы, а тучи несли с собой затаённую печальную песню. Для поездки Ника выбрала лёгкую тёмно-серую водолазку и поверх неё — чёрную куртку-жилет, перетекавшую в чёрные брюки и спортивные ботинки. За спиной у неё подпрыгивал рюкзачок, а на носу покоились прозрачные очки, завершавшие облик безобидной залётной девушки. К порогу кирпичного дома Ника шла, мысленно репетируя свою реплику, которую и выдала открывшей по звонку дверь приятной женщине средних лет в домашней пижаме, с завязанными в хвост волосами: — Здравствуйте. Миссис О’Райли? Я Вики Эгрет, помощница адвоката вашего сына. Могу я с ним увидеться? — Нет, он на похоронах. — Ой, какой ужас, простите, что так невовремя… — Ника робко переступила с одной ноги на другую. — Извините, я рассчитывала, что он впустит… Могу я воспользоваться вашим туалетом? Миссис О’Райли окинула её оценивающим взглядом с ног до головы и приоткрыла дверь шире: — Да, конечно. Ника ещё прикидывала, под каким предлогом задержаться, а ей уже заварили чай и в полуприказном порядке пригласили его выпить. Подвернулся и другой повод затянуть визит: в безумно уютной бежевой гостиной на стенах висела масса тем для разговора. — Это ваши? — подошла Ника к фотографиям троих детей: сидевших на лавке в парке высокой русой девочки лет десяти, черноволосого задумчивого мальчишки помладше и малыша неочевидного пола, которого он держал на коленях. — Какие милахи! — Мои, да, — с широкой улыбкой подошла О’Райли к фотографиям своих отпрысков. — Сейчас уже все повзрослели, разбежались кто куда. Их братец, — показала она на снимок мальчика-подростка в полном обмундировании скалолаза, — совсем фотографироваться не любит. Из-под шлема у него выбивались волосы. Тёмные. Джонни утверждал, что Кирк О’Райли в детстве стал альбиносом с гетерохромией, но на снимке — ни одного светловолосого. Она что, ошиблась домом? — Какой смешной, — ткнула Ника пальцем в фотографию выряженного в костюм кота мальчишки. — Скажите же, он милый. Я плохая мать, — усмехнулась О’Райли. — Кирк ненавидит эту фотографию, в каждый визит пытается её сжечь. А я её храню, раз он мне свои нынешние фотографии присылать не любит. Кирк, всё верно. Полный тёзка? — Я проверил, это их дом, — словно услышал её сомнения Джонни. — Получается, О’Райли врали? — Ни в коем случае не сжигайте! — притворно ужаснулась Ника. — Чудесная фотография, ребятишки у вас прелестные. — Спасибо, дорогая. А свои у тебя есть? — Нет, не до того. — Поняла, ты из тех, кому всё нет времени да недостаточно идеальные условия. Дети — это лучшее, что с тобой произойдёт. Переступи через свои страхи, и… — Может, они его красили? — заглушил завершение тирады Джонни. — И качество изображения плохое, не передаёт разный цвет глаз. — Да знаете, с моим образом жизни не выйдет, — ответила Ника. — Я пойду? Извините, пришла невовремя, мистер О’Райли придёт в расстроенных чувствах… — Не бойся, не морочь себе голову, — усадила её в кресло миссис О’Райли и сверху пригвоздила блюдцем с чашкой. — Хороним мальчика из одной школы с нами, Кирк с ним не дружил. Он мне никогда не нравился, вся компашка Мёрдока дрянная была всегда, не то что у его брата. Лиам хороший мальчик, хотя жена у него стерва, но Нила жалко всё равно, я его помню совсем пацаном. Одного из судившихся с типографией звали Нилом. — Что с ним случилось? — Обычная история: машина сбила. Туда ему и дорога, царствие ему небесное. То есть человек из списка угроз для Хольта приехал хоронить бывшую угрозу. О’Райли упомянула, что сына выдернули из отпуска на материке, его в принципе сложно отловить, работа у них с Мёрдоком такая — ремонтники-фрилансеры, куда вызовут — туда и поедут. Старались брать побольше заказов в Дублине, где они жили, но самые жирные заказы, как назло, подворачивались в других городах, иногда и в других странах. Ника для вылавливания информации закинула удочку, поинтересовавшись, женат ли Кирк. Мать и рада была расстараться, рекламируя своего сына: он, конечно, постарше Ники лет на десять («Подождите, но как ему может быть за тридцать, вам же лет сорок». — «Ох, дорогая, ну что ты, давно уже не»), зато с гарантией надёжности, уровнем интеллекта выше, чем у конкурентов, а также он станет украшением любой семейной фотографии. Из минусов она разве что признала то, что к нему в комплекте шёл его друг Мёрдок, с которым всё было не так, и это из-за его дурного влияния Кирк до сих пор внуков не завёл. «Так-то Мёрдок хороший малый, — спохватывалась О’Райли. — Про его покойных мразотных родителей не будем, но он молодец, брата воспитывал и поддерживал всегда». Джонни накопал, что Макалистеры также подавали в суд на типографию. Смерть родителей никак не была с ней связана — желающих убить членов ИРА и без корпораций хватало, — а насчёт сына окольными путями Ника выяснила, что он взял деньги. — Я Кирку говорю: и ты бери, умно Мёрдок поступил. А он мне: мам, они нам должны гораздо больше, я жалкие крохи с королевского стола подъедать не собираюсь. В кого гордый такой пошёл? — У него есть шансы победить, — пожала плечами Ника. — Думаешь? Нет, думаю нет. Мы тоже думали: там же всё очевидно, вот отрава — вот наши отравленные дети. В два разных года родились отравленные, ровно в годы выбросов! Сначала нам всем вместе по деревням объединиться пришлось — мы себя назвали «Дети святого Патрика», стихийно как-то вышло, кто-то предложил так детишек наших покалеченных назвать и прижилось, — чтобы набрать массу, чтобы от нас нельзя было отмахнуться. И что же? Отмахнулись. Суду было плевать, их юристы намутили воду, завалили всех бумажками, а когда мы их разгребли, ответчиков и след простыл. — Полиция их не искала? — Искала, дорогая, искала. Нашла в речке одного из бывших владельцев. Остальные разбежались, поговаривают, в процессе переубивали друг друга. — Жуткая история. И что, Кирк пойдёт против новых владельцев в одиночку? — Нил подумывал, но теперь он в могиле, земля скотине пухом. Барбара… хотела, но передумала, взяла деньги на днях. Уэсли спился, ему не до исков, его родные увезли лечиться. Бедняга Марк сгорел, говорят, во время пожара в пабе. — В газете говорилось, что он побежал спасать закладку с наркотиками, он был в долгах как в шелках. — Хммм, остальные вряд ли. Мёрдок? Разве что Кирк его уговорит, а он уговорит, мой мальчик всегда своего добивается. — Мы обязаны его спасти, раз опоздали с остальными, — сокрушался Джонни. — Две недели потеряли! Ника молча прихлёбывала чай под причитания О’Райли насчёт неразумности сына. Знай она заранее, чем обернётся рядовая покупка для «Хольт интернешнл», ту сумку Радову бы не отдала. И тогда про похороны бы ничего сейчас не слушала. — Убедили. Давайте я поговорю с Кирком, пусть берёт деньги. — Ох, ты меня осчастливишь, дорогая. Но как же твой гонорар за его дело? — А мне от отказов ни холодно ни жарко, я на окладе. — Тебя послал сам Господь. В дверь остервенело подолбили кулаком. Насторожившись, Ника отставила блюдце, хоть ей О’Райли и сказала не беспокоиться. К двери они подошли вместе. Безоружный взлохмаченный мужчина ввалился через порог прямиком в руки О’Райли, и она запричитала: — Лиам, боже, что стряслось? — Вы… трубку не брали. Кирка… в психушку увезли. Увязываться за О’Райли в психушку было бы подозрительно, и Ника вместо этого проводила её с добрыми напутствиями. Лиам повёз растерянную мать семейства на своей машине. Ника села на крыльцо поразмышлять над планом действий. — Один из главных спонсоров психиатрической клиники святой Бригиты — дочка «Хольт интернешнл», — угрюмо сказал Джонни. — По крайней мере, его не убили. Но это странно. — Карательная психиатрия — это классика. — Человека легко выставить сумасшедшим, не запирая его в психушке. Зачем столько усилий? — У них не было выбора. Попробуй что-то найти на Кирка О’Райли за пределами иска «Детей святого Патрика», жёстко обломаешься. Местные его давно психом называют, но ничего криминального. В комментах упоминали случай, когда он из-за нервного срыва гонялся с ломом по местной ярмарке за посетителем, громко угрожая его убить. Или с арматурой. Или с гаечным ключом. Или это его угрожали убить. По-моему, случись такое, местные новости тиснули бы заметку на следующий день, но я сообщений о нападении на ярмарке не нарыл. А психиатрам и суду предъявить что-то надо. — Хорошо психушка охраняется? — Я бы сказал, для гражданского сооружения слишком хорошо. Всюду понатыканы камеры с режимами ночного видения и тепловизорами. На выезде осматривают и просвечивают машину. Число охранников внушает. — Видимо, туда свозят преступников. Хм. А Хольт по-прежнему в Дублине? — Безвылазно. Из местной редакции на интервью, оттуда скачет по встречам. — Вот и славно, Вику Цаплину некому узнать. Место для пленения людей выбрали живописное: на склоне горы, рядом с речкой, на которую выходили мутные окна. Полюбоваться видом могли только обитатели верхних двух-трёх этажей, остальным предлагалось пялиться на высоченную белую стену и прожекторы по её углам. — Это точно лечебница, а не тюрьма? — спросила Ника, подъезжая к воротам. — Местные говорят, сюда ссылают всех неугодных. Лайкнул либерально настроенный пост — за тобой выезжают санитары. Потому что все должны шагать в ногу. — Заколебутся отлавливать. — Ты недооцениваешь их возможности. — Добрый день. — Эта реплика, улыбка и удостоверение агента Интерпола предназначались охраннику, взиравшему на неё из будки. — Интерпол, пропустите пожалуйста. — Ордер? — Какой ордер, я хочу поговорить с персоналом, никто не арестован. Охранник пробил номер её удостоверения — хорошо, что Джонни его обновил с прошлого раза и фамилию перебил с Tsaplina на Czaplina, ничего компрометирующего в базе не нашлось. Нике объяснили, куда поставить машину и к кому обратиться, и забыли о её существовании: матч сам себя не досмотрит. — Джонни, да тут всю жизнь прожить можно… По обе стороны от дороги, у подножья цветущего холма, поглотившего забор, раскинулась деревенька: с игрушечными домиками, магазинами, полицейским участком, великолепным садом с фонтаном, спортивной площадкой; в лечебнице отвели флигель под обычную больницу, с травмпунктом и хирургическим отделением. Выглядевшие совершенно нормальными люди в обычной одежде кто шатался по дорожкам, кто читал газеты, кто болтал с соседями у магазина, кто жаловался полицейскому, кто уминал сандвич, стоя рядом с единственным трёхэтажным зданием из бетона и стекла. — Что происходит? — севшим голосом спросил Джонни. — Удобства для местного персонала? — Оставив машину на парковке, Ника подошла к мужчине, который сидел на скамейке и играл в шахматы сам с собой. — Добрый день. Извините, а вы здесь работаете? — А кто спрашивает? — мигом ощетинился её собеседник. — Меня зовут Вика Цаплина, я агент Интерпола, хотела уточнить… — Они пришли за мноооой! Помогите! — орал он, убегая к компании, склонившейся над смартфоном. — Убивают! Они хотят заставить меня замолчать! — Нет, это однозначно пациент, — озадачилась пуще прежнего Ника. — Хм. Я вижу у них смартфоны. Но прикинь, ни один не подключен к сети. Люди болтали по отключённым телефонам и набирали сообщения в никуда — а нет, получали ответы. Девушка, прошедшая мимо, жаловалась, что у неё сегодня трудный рабочий день. Они вместе с собеседницей вошли в трёхэтажное здание, над входом которого Ника прочла вывеску с незнакомым названием банка. — Я не уверена, кто из нас сошёл с ума. — Прошу воздержаться от подобных формулировок. Это со спины подкралась элегантная дама в светлом костюме и с гарнитурой в ухе. Взгляд у неё был из тех, что выпрямляют осанки и вынимают руки из карманов, серьги она носила из настоящих бриллиантов, говорила, оттачивая каждый слог, — Ника невольно вновь почувствовала себя питерской оборванкой. — Здравствуйте, — опомнилась она. — Вы директор? — Да, директор Гамма. А вы, должно быть, агент Интерпола. — Она самая. — Ника протянула руку, подержала её в воздухе и опустила. Ладно, всё равно эта Гамма носила перчатки, отпечатки не соберёшь. — С кем мне обсудить новоприбывшего пациента? — Что конкретно вы желаете обсудить? Джонни ей ещё по дороге рассказал её легенду. — Он очутился в больнице по ошибке, ему завтра выступать свидетелем в суде. Слушание проходит в Дублине, чем быстрее я его вывезу, тем лучше. И хорошо бы все свидетельства о его пребывании здесь удалить. Буду признательна за понимание. — Чем подтвердите свою историю? — Могу вам предоставить информацию о слушании — частично, сами понимаете, секретность. И вы сами можете позвонить в Интерпол, уточнить. Кивнув, Гамма придавила пальцем гарнитуру: — Проверьте. — Зачем его в Дублин вывозить? — спросил Джонни. — У него суд-то в Белфасте. А Хольт в Дублине, занимался непонятными делами. — Поняла, благодарю. Агент, поскольку наша служба безопасности подтвердила ваше заявление, мы будем оказывать вам всяческое содействие. Ещё б их служба безопасности не подтвердила, Джонни на себя замкнул все обращения с их координат к сотрудникам и базам Интерпола. — Отлично, выводите Кирка О’Райли. — Я бы посоветовала вам вначале убедиться, что он в состоянии давать показания. Пройдите со мной, — слабо улыбнулась Гамма. — Вы тревожите пациентов. Гулявший с собакой парень и правда излишне нервно отреагировал на слова Ники: вздрогнул, отвернулся, осторожно посмотрел на неё из-под козырька бейсболки. И когда они с Гаммой направились по насыпной белоснежной дорожке к затянутым отражениями туч стеклянным дверям, собачник посматривал им вслед. — Почему они паникуют при виде представителей закона? — спросила Ника. — Вижу, вы не знаете о нашей экспериментальной программе. Дело не в вашей должности, а в именах. На время пребывания в нашем заведении все отказываются от имён, дозволено обозначать себя не более чем двумя буквами. — Звучит жестоко. — А выглядит? — Они остановились, и Ника окинула взглядом поселение у стен психбольницы. Красиво, чисто, тихо. Пасторальная, жутковато-стерильная жизнь. — Разве наши жители выглядят жертвами жестокого обращения? Мы даём им главное, что нужно для выздоровления: полный покой. Они знают, что и сегодня, и завтра, и до конца пребывания здесь они будут обеспечены всем необходимым, даже работой. Больше никаких тревог. — Но зачем отнимать имена? — Это единственный стресс, который дозволен, и главная наша инновация. Чтобы избавить человека от той части его личности, которая причиняет ему страдания, мы должны в первую очередь отделить от него ярмо этой самой личности. Только тогда он сможет создать новую, не опасаясь рецидива. Нам сюда. — Вы переписываете личности людей? — Нет, мы помогаем им стать лучшей версией себя. Они сами её формируют. — Как-то очень похоже на тюрьму. — Совершенно верно, — кивнула Гамма. — Мы хотим в дальнейшем использовать программу реабилитации и в тюрьмах, восстановить утраченную воспитательную функцию. В пастельном фойе, заросшем горшечными цветами и журчавшем фонтанчиками, посты дежурных медсестёр — медбратьев в этом случае, футболки на которых едва не лопались от выпиравших мускулов под ними, — занимали собой просторные углы. Под зелёными вьюнами прятались основания вертикальных решёток, которые готовы были упасть на стойки в любую секунду. Камеры всюду, в том числе и в глазах склонивших головы мраморных статуй. Двери без замков, но со сканерами биометрии. Эдакая открытая засада спецслужб в саду поместья. — Тау, проводи нашу гостью, — велела Гамма. — Агент, вверяю вас нашей службе безопасности. В случае если вам не будет оказано содействие, обращайтесь ко мне, я буду на втором этаже. — Она не врёт, — сказал Джонни, когда Нику повели к дверям в круглый зал отдыха. — По внутренним каналам прошёл приказ сотрудничать с Интерполом. Легко привозили пленников, легко отпускали. Возможно, их планы круто изменились, и в госпитализации О’Райли отпала нужда. Почему тогда его мать и друг-великан уехали ни с чем? Медбрат открыл перед ней дверь, жестом пригласив её пройти в залитую солнцем в пасмурный день комнату с живописными миниатюрами на стенах. Невесть откуда взявшиеся лучи били в лицо, и Ника перешагнула порог, щурясь. Сбоку ударила лавина щиплющих капель. Они стекали по щекам, утаскивая её вниз вместе с собой в колодец. — Привет, КГБ, — сказал по-английски весёлый женский голос далеко-далеко наверху.