Методология конспирологии

Кирк вырвался из удушающего сновидения и набрал в грудь воздуха. Рассеянный утренний свет разлёгся по знакомому бардаку: выпотрошенным контейнерам, залепленным картонным коробкам, его собственным вещам, разбросанным где попало. Он чуть на пол не свалился, увидев собственную комнату. Порядок, всё на месте, даже уроненный вчера и не подобранный футляр от линз лежал ровно у той же ножки кровати. Взявшись за голову, Кирк нащупал бинты: вот откуда ноющая давящая боль. Треснулся вчера. Но остальное? Ему никогда не снились сны, а тут такой яркий и подробный. Внизу шкворчала на сковородке еда, которую готовила мама. Она-то объяснит ему всё. Кирк на шатких ногах спустился по лестнице, чудом не навернувшись о разложенную раскладушку — это когда клан успел слететься? — Так, — отвернулась от плиты мама. — Марш одеваться, тебе не пять лет перед семьёй в трусах бегать. — Что вчера произошло?.. — Вы посмотрите на него, ходит с голой жопой, ни здрасте, ни до свиданья. Ни слова больше не скажу, пока себя в приличный вид не приведёшь. Спорить с мамой на тему приличий было бесполезно — во имя «высших человеческих ценностей», как она это называла, укатает в асфальт хоть родную дочь, хоть англичанина-аристократа. Кирк стаскался за новой одеждой (вчерашняя со спины была заляпана грязью — нет, падение в обморок ему не приснилось), к его возвращению мама вывалила на тарелку омлетную гору. Умилостивив её поцелуем в щёку, Кирк сел за стол: — Мам, что вчера произошло? — Ох, бедный, — погладила его по плечу мама. — Не помнишь, да? Тебе на похоронах поплохело, и сам Нил бестолочью был, и семья его ничего организовать нормально не может, душно было, у тебя голова закружилась. — А потом? — Мёрдок тебя домой привёл, ты упал спать. Организму надо отдыхать, после стресса-то. Я тебя не трогала, говорю, не трожьте его, не надо никого звать или давать таблетки, организму лучше знать. — И меня никуда не возили? — Нет, куда ж тебя везти, ты плохой был совсем. Приснилось что? Кирк растёр лоб, зажмурившись. Он просыпался в другом месте. В другое время. И он помнил голос из прошлого. — Видимо, приснилось. — Малыш, если тебе плохо, попроси слушание перенести. — Оно сегодня? — Да, через два часа. — Я справлюсь. Ангус звонил? — Сказал, встретится с тобой на месте, у него всё готово, не понравился он мне. — Мам, угомонись со своей ненавистью к шотландцам. — Я что, я ничего. Это они себя возомнили не пойми кем… Как будто мало у него было поводов для головной боли. — Ты меня слышишь? Ответь. — Ммммгхммм… У Ники раскалывалась голова, горло сдавливала тупая боль, все кости ломило с такой силой, будто она состарилась до восьмидесяти лет, руки ныли, отказываясь подчиняться. Шаркать сухим языком и чувствовать каждую трещину на губах совсем не хотелось. — Ты жива? Цела? Что они с тобой сделали? Хороший вопрос. Ника медленно, чтобы не побеспокоить ворочавшиеся в ней лезвия, склонила голову посмотреть на руки. Запястья её были прикреплены к кровати кожаными ремнями. На лодыжках появились металлические браслеты, по одной красной лампочке на каждом. И находилась кровать в комнате цвета крем-брюле, без окон и углов. — Ника? А, не забывать повторять мысли вслух. Набравшись сил, Ника это и сделала. — Хорошо, держись, помощь в пути. Ника попыталась пошевелить ступнёй — протезы остались лежать бесполезным куском металла. Главной надежды на простое освобождение её лишили. — Как поживает наша птичка? В палату вплыл Хольт в белом халате поверх белого костюма, довольный собой до крайности, в совершенно не подходивших ему по размеру Никиных зелёных очках. За ним следом вошла загорелая веснушчатая девушка в белом халате поверх красной футболки с глубоким вырезом и мини-шортов, на здоровенных каблуках. Одной рукой она покручивала стетоскоп, в другой удерживала планшет с прикреплённой к нему бумажкой. Из нагрудного кармана халата торчали шариковая ручка, ртутный градусник и шоколадный батончик. — У клоунов маскарад, а я без костюма, — посетовала Ника. — Ну-ка, история болезни, — заглянул в прикреплённый к кровати планшет Хольт. — Примитивность паттернов мышления, повышенный уровень самомнения, клиническая необучаемость. Это решаемо. — Подойди, я тоже прочту, — дёрнула плечами Ника. — Лежи, отдыхай, тебе предстоит большая работа. — Хольт сел на край кровати. — Мы сделаем из тебя человека. — Человека без имени, который будет трястись от собственной тени? Спасибо, не надо. — Нет, у меня на тебя другие планы, — самонадеянно усмехнулся Хольт. — К нашему обоюдному удовольствию. — Я понимаю, в современном мире знакомиться очень тяжело, но есть способы найти себе жену попроще… — Жену?.. — Чур я шафер! — воскликнула спутница Хольта. — Какая свадьба, я о чисто деловом сотрудничестве. Меня впечатлили твои навыки, я обязательно найду им и твоим врождённым данным наилучшее применение. Впрочем, если ты захочешь вывести наше сотрудничество на новый уровень… — Нет. — Это не тебе решать. — И что. — Ника повернула голову к девушке, крутившей стетоскопом. — Тебе не жмёт работать на подонков, калечащих психику людям? — Я топила за то, чтобы тебя пристрелить. — Мисс Родригез сторонница неоправданной жестокости. — Мисс Родригез, — передразнила она Хольта жеманным тоном, — знает, кому потом придётся бегать за этой стервой по всей Европе, когда она сбежит, и мисс Родригез это никуда не упало. — Она отсюда не сбежит. — Ты и про свой офис так же говорил. Кто тебе сказал предложил её на входе пристрелить, кого ты нахрен послал? — Давай так. Если Чайкина освободится, это не твоя ответственность. Ты за ней бегать не будешь. — Отлично, согласна. — Ты будешь охранять Мико. — Да #@я. Мысленно Ника поторапливала их перенести рабочее обсуждение куда подальше. — Я тебя отловлю без проблем, — вернул внимание к ней Хольт. — В отличие от мисс Родригез, я тебя просчитал. Она думала, что ей придётся караулить тебя в Дублине, но я знал, что ты ко мне не сунешься, если кого-то надо спасать в другом месте. Так что… — Он похлопал её по колену. — Я спокойно уеду, зная, что ты никуда не дёрнешься, пока не поможешь бедному, бедному О’Райли. — Что вы с ним собрались делать? — Помочь и отправить домой, разумеется. Ах да, чуть не забыл важный нюанс… — Эй, ты %#анулся врагу планы рассказывать?! — Ей их знание не поможет. — Поможет-поможет. Если приспичило проболтаться, мне расскажешь, за дверью. — Лучше мне, я вся внимание, — сказала Ника. Их спор прервала Гамма, зашедшая сообщить о непрошедшем платеже. — Какая жалость, — сказал Хольт, сверившись с экраном смартфона. — Демиурги отказались финансировать программу твоей реабилитации. — Мы займёмся утилизацией, — спокойно кивнула Гамма. — Нет, зачем, я оплачу реабилитацию из своих. Они просто не видят перспектив проекта. — Хольт улыбнулся Нике. — До новой первой встречи. Алло. Да, это Варден, я хочу подтвердить перевод… Издав губами пердящий звук, Родригез отчалила вместе с Хольтом. А Гамма холодно посмотрела на Нику и прижала гарнитуру к уху: — Утилизация мусора в палате четыреста пять. Причина — аллергическая реакция. Без уведомления. Хорошо. — Он сказал, никакой утилизации, — напомнила Ника. — Я здесь не для того, чтобы обслуживать нелепые капризы. Всем, кроме него, очевидно, что с вами мы потратим ресурсы впустую. Мы используем вложенные им средства в действительно перспективных проектах. — Вложим в новые серёжки, например? — Непременно обозначу в жалобе Демиургам, что Варден утратил нюх. Где это видано: из помойной кошки вырастить львицу. С этими словами Гамма выключила свет и покинула палату. — Это ты себя на помойке нашла, раз на иллюминатов работаешь, — ответила закрытой двери Ника. — Джонни, что там с помощью? — В пути. Руки давили чужеродными грузами, пальцы отказывались подниматься по самой отчаянной команде мозга. Поводив шеей, она ремень не ослабила, более того — его хватка окрепла. Так и смертоносную петлю на шее затянуть недолго. Чтобы хоть как-то восстановить кровоток, Ника принялась по очереди приподнимать нывшие плечи, удерживая шею неподвижной. От слабейшего (и страшно изматывающего) движения заклубилась колющая боль — да-да-да, давай, потихоньку, полегоньку. Кирк подходил к зданию суда в сотый раз. Он знал, что надо увернуться от велосипедиста. Что в Ангуса врежется идиот со стаканчиком кофе. В каком порядке пройдут какие люди перед ними. Знал. Сквозь туман Ангус провёл Кирка в комнату, больше похожей на школьный класс, чем на зал для судебных заседаний: парты, обтянутые сукном, рядами, никаких тебе балконов, вместо кафедры, за которой судьи в сериалах сидели, ещё одна парта… Они прошли к своим местам, нормально выглядящим местам. Кирк не помнил, что будет дальше, он мог предсказать слова судьи, а до них — белое пятно. — Вот так сюрприз, — сказал Ангус, увидев расположившихся на своих местах представителей ответчика. — Явился лично. — Не первый раз. Варден прервал разговор со своим адвокатом на полуслове, похлопал его по плечу и подошёл… поздороваться или что он собирался сделать. Этого в воспоминаниях не было. — Доброе утро, мистер О’Райли. Последний шанс разойтись по-хорошему. — Зря ты мне угрожаешь, Варден. Каждое твоё слово будет использовано против тебя. — Угрожаю? О чём вы, я про то, что мы разойдёмся без огромных затрат времени, сил и, конечно же, денег. Могу я узнать, что случилось? — поднял он взгляд к бинтам. — Фигня, упал и треснулся. А ты… — Кирк сощурился и подступил ближе. — Ты что, тональником вымазался? — Я должен быть фотогеничен круглосуточно, — отступил на шаг Варден. — Даже мои двенадцатилетние сёстры знали, что рожу нельзя красить на тон темнее шеи. — Вы на продуктивную беседу не настроены, понял. Кирк чувствовал его закипавшее раздражение. Правильно, вали к своей группе поддержки, она тебе скоро понадобится. Юристы приступили к бюрократической возне с судьёй. Находился бы кто рядом с Кирком, он бы себя не чувствовал идиотом на фоне свиты Вардена. Мёрдока Лиам утащил к дальним пожилым родственникам помогать клеить обои, семью Кирк бы пустил только на свою прощальную церемонию. Больше звать было некого. Полноценное начало слушания, когда юристы усадили зады по стульям, объявил Варден: — Истец, очевидно, недееспособен. Потому что иначе бы он знал, что он сейчас находится в палате психиатрической лечебницы, а не в зале суда. Кровь упрямилась, не желая спускаться от плеч к пальцам. Все усилия ушли впустую, и у Ники остался самый страшный вариант: ждать чужой помощи. Никто не приходил к ней на помощь, даже тот, кто должен был. Ха, знакомо. — Планы изменились, — сказал Джонни. Ну точно, подмога сорвалась. — Тебя переведут в другую палату. Там будем думать дальше. — И в чём изменение планов? — Ночь придётся провести в психушке, я не сумел отключить охранные системы. Утром пересменка, хаос, недосып, переоденешься в медсестру, мой человек тебя вывезет. — Хорошо, — ответила Ника, нахмурившись. Это паранойя, спешка или Джонни действительно сказал подозрительную вещь?.. Пошуршав ключом в замке, щёлкнул выключателем и вошёл в палату медбрат Тау, оборачивавшийся на малейший шум. С необычной для его комплекции осторожностью он прокрался к кровати Ники, взялся за ремни. Целую вечность растираний рук спустя она сама отцепила кандалы от протезов, залезла в боковую панель на щиколотке и перезапустила систему питания, пока Тау её торопил шёпотом. — Нам в палату пятьсот семь. Тихо. Со своим вопросом Ника подождала до выхода в тёмный коридор с блёклыми световыми дорожками и пятном света от лестницы впереди: — В какой палате О’Райли? — Кто? — Вам же Джонни сказал, что нас двое? — Тише ты, обход. — Я без О’Райли никуда не пойду. — Он в четыреста тридцатой, — сказал Джонни. — Но у тебя нет времени. Тау наотрез отказывался идти к четыреста тридцатой палате: она находилась в другом крыле, путь в которое лежал через хорошо освещённую лестничную площадку. — Сама пойду, отдай ключи, — требовательно выставила перед собой ладонь Ника. — Ага, а у меня потом неприятности за неповиновение. Неповиновение кому, Джонни? Подозрения продолжали копиться. Джонни своим комментарием её не успокоил: — За О’Райли мы в другой раз вернёмся, сейчас поторопись. — Нет уж. Она выдернула ключи из рук Тау и рванула вперёд по коридору, подумав, что он останется на месте соблюдать тишину. Вместо этого он побежал за ней, беззастенчиво сотрясая топотом этаж. Ника поднырнула под его выпад, слыша впереди шум, ускорилась, перебирая варианты, как бы развернуться и отлупить его, выпрыгнула на свет — и врезалась в вылетевшего ей наперерез мужика. От неожиданности он вцепился в неё, и они рухнули на мраморные плиты. Ника протрепыхалась лишние секунды, Тау сгрёб её в охапку и поднял над полом. А ошалевший Радов кое-как собрал руки-ноги в кучу. — Спасибо за помощь, — прокряхтел Тау, выжимая воздух из барахтавшейся Ники. — Да… — выдавила Ника, мысленно прицеливаясь, — спасибо. Она изогнула руку, направила украденный пистолет к локтю Тау и, пальцем переключив предохранитель, выстрелила. Засипев, Тау её выпустил, она вломила ему рукояткой пистолета по подбородку, по носу, развернулась — ещё с двух ударов он улетел на пол без сознания, с разбитым лицом и истекавшим кровью локтем. И где охранник с его обходом? Тау пискнуть лишний раз боялся, а всем на выстрел было плевать. — Ты куда? — спросил Радов, отрывая от футболки Тау кусок. — Вдруг досмерти кровью истечёт. — Полное здание врачей, выбирай любого. Больше не опасаясь поднять тревогу, Ника включила свет в коридоре. Четыреста двадцать пятая, четыреста двадцать шестая — ага, четыреста тридцатая. — Что за бред ты несёшь? — рассердился Кирк, и замолк лишь потому, что Ангус предупредительно коснулся его запястья. У него голова шла кругом, он давил тошноту силой злости. — Насчёт бреда. Истец верит в теории заговора, разговаривает с галлюцинациями, склонен к беспричинной агрессии. Он разбрасывается совершенно абсурдными обвинениями, ваша честь, и вы сегодня вынуждены разбирать одно из них. — У меня есть доказательства! — вскочил со стула Кирк. — Ваша честь, я собрал множество подтверждений… — Я не договорил, мистер О’Райли, — сказал Варден, продолжая обращаться к судье. — Насколько нам известно, выбросы «Белфаст принт» действительно произошли, природа действительно была загрязнена. Однако. Во-первых, нет ни малейших оснований считать, что между загрязнением воды и мутациями существует прямая причинно-следственная связь. Во-вторых. Рассуждая гипотетически, имей мутации место, а они не имели, Кирк О’Райли точно не был бы среди пострадавших. — Что? — Почитайте исковое заявление, ваша честь. Семья О’Райли утверждала, что их сын, цитирую, когда ему исполнилось приблизительно семь лет и три месяца, стал альбиносом: его волосы обесцветились, его глаза сделались разноцветными. Обратите внимание, они не объяснили, почему винят химикаты. Гетерохромия — чудесная мутация, едва ли вызванная ими. Пигменты также могли иссякнуть по целому ряду причин, следовательно… — Дело было не в этом! — А в чём же? Ваша честь, по нашему поручению частный детектив взялся расследовать деятельность «Детей святого Патрика», и у нас есть основания полагать, что это бандитская группировка, занимающаяся рэкетом… — Он врёт, дети святого Патрика — это мы, пострадавшие! — Налицо мания величия, помноженная на кощунство: они причисляют себя к потомкам святого ради денег. — Истец, — оторвался от чтения бумаг судья, — чем вы можете подтвердить причину мутации? — Свою — косвенно, почитайте результаты экспертизы. У многих других подтвердилось… — Насчёт подтверждения. Мы не стали верить «Детям святого Патрика» на слово и проверили сами. Очень быстро выявился подлог. Нил Родди буквально на днях погиб, его сбил автомобиль. Проводилось вскрытие, патологоанатом не обнаружил жабр, у нас есть его подписанные показания. Уэсли Уолш проходит лечение в реабилитационном центре, заявлялось, что он, простите, мог изрыгать разноцветную слюну, что у него пот то красный, то синий, то зелёный, и что он мог, вспотев, рисовать пальцем, как кистью с краской. Сотрудники за целых два месяца пребывания его на лечении не обнаружили ничего подобного. Про обвинение Макалистеров говорить смешно, у них были в роду высокие люди, при чём тут типография? — Тогда почему ты от Мёрдока откупился? — вспылил Кирк. — Мне не хотелось начинать работу «Белфаст принт» со скандалов. Но раз уж их не избежать... Ваша честь, в представленных бумагах перечисление всех случаев, ни один не подтверждён. То, что О’Райли не альбинос, вы сами видите. — Я крашу волосы с детства! — То есть вы родились альбиносом, — посмотрел на него исподлобья судья. — Нет, я… — Он собирался этот рассказ подать совсем по-другому, Варден порушил его подводку. — Моя мутация заключалась в другом. Я мог раскрашивать свои волосы и глаза. — Как и все мы. — Не так. Ко мне в кровь попала непонятная штука. Я родился голубоглазым брюнетом, а мог захотеть стать, скажем, рыжим — и усилием воли менял цвет волос на рыжий. С глазами так же. Мама для фотографий просила не баловаться, поэтому снимков нет, но клянусь, я за секунду мог перекраситься из чёрного в белый и обратно. — Продемонстрируете? — Я не могу. — Он повысил голос, услышав варденовское «ну разумеется». — Когда мне было лет семь… в моём принтере закончились чернила. — Что вы имеете в виду? — Уже не помню, в какой цвет я хотел перекраситься, но волосы у меня стали серыми, а радужки пропали вовсе. Я дико перепугался и сосредоточился на том, чтобы вернуть себе хотя бы голубые глаза. Из волос схлынула вся краска, на два голубых глаза не хватило или что произошло, я без понятия, но так я остался с белыми волосами и разноцветными глазами. Я могу смыть краску с волос, вы убедитесь… — Начинаю понимать, о чём говорил ответчик, — сказал судья Вардену. — О’Райли? — спросила Ника, зайдя в палату. — А привезли-то его не зря, — сказал Джонни. О’Райли, с забинтованной головой, сидел в углу палаты, закрыв уши ладонями, и раскачивался, громко говоря: — У меня есть доказательства, я могу доказать, никакого подлога, он мне угрожал, у меня есть доказательства, экспертиза… — Ты меня слышишь? — наклонилась к полю его зрения Ника. О’Райли поднял к ней мутный взгляд, пробормотал «нет, нет, нет» и вцепился в волосы. — Я в зале суда, Ангус, скажи им, я в зале суда. — Боже. — Ника присела на корточки. — Что они с тобой сделали? — Почему ты думаешь, что это их рук дело? — спросил Джонни. — Кирк О’Райли! — обратилась Ника. — Да, ваша честь, я готов предъявить доказательства, вот они… Нет, почему оно опять начинается заново, сколько можно… — Видишь, на имя отзывается. Не их работа. Похоже, он правда сумасшедший, оставим его. — Что тебе от него надо? — спросил с порога Радов. Запачканные кровью руки он вытирал о футболку — спасибо, что не об стены. — Я хочу ему помочь, — поднялась на ноги Ника. — Пристрелив его? Что за бред. Она спохватилась, вспомнив об оружии в руках, и вернула пистолет Радову: — Ты-то что здесь забыл? — Мне позвонил какой-то Джонни и упрашивал тебе помочь. Я хотел послать его, потом вспомнил, что ты его упоминала. — Ника, он врёт, я ему ничего не говорил. — Позвони Радову, — посмотрела под потолок Ника и вытащила из правого уха наклейку наушника. У Радова мгновенно зажужжал карман. Не успел он вернуть пистолет, как лишился телефона, который Ника прижала к правому уху. — Ника, наконец-то! Они отрубили связь! — Что за фокусы? — спросил голос Джонни в левом ухе. — Кто из вас ответит, почему я говорю с двумя Джонни одновременно? — Синтез голоса! — хором ответили они. — Мужик, успокойся, — сказал Радов, отправившись ухудшать психическое здоровье О’Райли. — Радов пришёл тебя убить! — воскликнул Джонни слева. — Они пытаются тебя убить! — одновременно воскликнул Джонни справа. Это надолго. У Ники ушла пара секунд на сочинение проверки: — В каком городе мы встретились? — В Риме! — ответил телефон. Наушник одновременно воскликнул: — В Амстердаме! — Застрекотали помехи. — #@ядь, ненавижу викторины. — …Хольт? — Попробовать стоило, — заговорил наушник голосом Хольта. — Сиди на месте, будь паинькой. Раз по-тихому спрятать тебя от Радова не удалось, придётся действовать грубее. Ника вытащила и второй наушник, скомкала оба — и убила одним ударом каблуком. Джонни доложил обстановку: тревогу не поднимали из опасения встревожить пациентов, но на четвёртый этаж поднималась целая банда «ремонтных рабочих». — Что делать с О’Райли? — Лечить, чё, — помахал ладонью перед глазами у О’Райли Радов. — Ау, ты с нами? — Да, ваша честь, повторите вопрос. — Ууу. На глаза смотри, он не здесь. О’Райли смотрел сквозь Радова, на Нике он тоже взгляда не задерживал. — Да в адеквате он был, когда приехал, — сказал Джонни. — У него прошла встреча с адвокатом в Белфасте, они поговорили с час, нормально. Что-то произошло перед похоронами. И как прикажете выяснить, что именно, когда единственный, кто знал ответ, не знал, кто находился с ним в одной комнате? Кирк легонько пнул Ангуса. — Ваша честь, — поднялся Ангус. — Ответчик грешит против истины. Мой клиент может предоставить доказательства своей правоты, например показания экспертов. «Показания»? И мог бы сам отнести, а не Кирка отправлять. Хрен с ним, судья прочтёт и увидит враньё Вардена. — И… что я должен увидеть? — перебрал листы один за другим судья. — Распечатанные статьи из интернета, одна непонятно кем написанная от руки бумага без печати, графики без подписанных осей, сделанные в ворде… — Вы о чём?! На него за это прикрикнули все участники процесса, но поздно, он вырвал из руки судьи листы с доказательствами. Он отказывался верить своим глазам. Судья правильно говорил: ему на стол положили белиберду, ничего общего с теми многостраничными заключениями, сводками и выписками, которые он скрупулёзно собирал последние полгода. — Ангус, что за херня?! Он словил штраф за неуважение к суду и тут же нарвался на следующий, когда его адвокат ответил: — Ваша честь, никакой ошибки нет, я передал ровно те бумаги, которые меня просил передать мой клиент. — Что за херню ты несёшь, где результаты генетических исследований?! Ты же вслух их при мне читал! — Мистер О’Райли, присядьте, пожалуйста. От сиявшей злорадством рожи Вардена хотелось заорать на Ангуса ещё громче. Спокойно, Кирк. Останешься стоять и кричать как потерпевший — процесс свернут в ту же секунду. Кирк усадил себя на место. — Я не понимаю причину вашего недовольства. Вы сами меня вчера попросили заменить прежние документы на эти. — Когда это? — Приблизительно в три часа дня. — Я на похоронах был, с чего бы… Ах ты… — стиснул кулаки Кирк. — Ты что, на их стороне? — Вы сами меня… — Нужна консультация. Сколько с меня сдерут за то, что я тебе врежу здесь и сейчас? Ангус приоткрыл рот, глянул на побелевшие костяшки пальцев Кирка, оценил всю серьёзность кровожадных намерений и опустил голову: — Мне очень жаль, они мне угрожали. — Говори об этом вслух. Давай, — толкнул его плечо ладонью Кирк. — Истец, в чём дело? Вы провоцируете удалить вас из зала суда. — Мой адвокат боится признаться, но ответчик ему угрожал. — Начинается, — с демонстративной усталостью сказал Варден. — И я ему верю, мистер Варден угрожал мне лично! — Да когда я успел-то? — Вчера! — И что, я позвонил, наговорил угроз и ты поленился их записать? — Я про нашу встречу. — Не припомню встреч с вами, но допускаю, что они были. Когда, при каких обстоятельствах? — потянулся за ежедневником Варден. — Скажите точное время. Послать бы его, но судья тоже ждал ответ. — Вчера часов в девять утра, в офисе моего адвоката. Ты насмехался надо мной, заявлял, что я ни за что не выиграю, потом изнамекался, что Нил умер не своей смертью, и я тоже помру, особенно если выпью пива на похоронах. — Девять утра? Сверяться ни к чему, — положил ежедневник на место Варден. — Ваша честь, у меня железное алиби. Я давал интервью на телевидении, помимо собственно записи выпуска это подтвердят десятки свидетелей. После съёмок я поехал отдыхать в съёмные апартаменты, затем у меня было несколько встреч, опять-таки, подтвержу без проблем. — Ты мог незаметно отлучиться ненадолго, не аргумент, — сказал Кирк, чувствуя подступавший нервный срыв. Нет, не сейчас, нет, и таблетки он пить при судье не мог, это окончательно подорвёт его репутацию, рисование воображаемых цветочков, релаксация. — И никто во всём Дублине, включая городские камеры слежения, меня не заметил? — Какой Дублин, офис в Белфасте. — Ваша честь, — растёр переносицу Варден. — Я в девять утра находился в Дублине, записывал интервью. Истец утверждает, что я ухитрился отлучиться со съёмок на четыре часа ради осыпания его угрозами, и никто моего исчезновения не заметил. Сердце билось быстрее, страх иссушал горло. Дублин? Он не мог говорить правду, Кирк его видел своими глазами, когда вошёл в кабинет, Ангуса не было, а Варден сидел в кресле, насмехаясь. — «Хольт интернешнл» могли как владельцы телестудии сфабриковать… — Нет, конкретно этот канал нам не принадлежит. Кстати, любопытно, что он упомянул про пиво. Ряд свидетелей, присутствовавших на похоронах, утверждают, что О’Райли вёл себя… неадекватно. В частности, утверждал, что привезённое из магазина пиво отравлено. — Я не псих! — неожиданно даже для себя крикнул Кирк. — В психических отклонениях нет ничего постыдного. Обратите внимание также на фармакологию, сколько лекарств мистер О’Райли принимает ежедневно. Я понимаю, что он не по своей вине утратил связь с реальностью. Мы готовы разойтись полюбовно, обойдёмся без исков о клевете. Всем в этом зале очевидны проблемы мистера… Кирка перемкнуло. Прыжок, возгласы, грохот стульев, клубок искр в животе. — Вам надо уходить, — напомнил Джонни. — Его берём с собой, — решила Ника. — Ты как себе это представляешь? — спросл Радов. — И зачем тебе чудик, который с голосами разговаривает? — Я, знаешь ли, тоже с голосами сейчас… Ника не договорила, охваченная внезапной догадкой. Он то слышал Нику и Радова, то нет, и говорил громче нужного. Как человек в наушниках. Собравшись с духом, Ника засунула палец в ухо О’Райли, и он схватил её за запястье — совершенно машинально, удивившись собственному движению. Неважно, она успела ногтем подцепить наклейку-пластинку, а когда он ослабил хватку, вытащила наушник. — Что это? — спросил Радов. — Гарнитура. Передаёт голос хорошо, в ухе не чувствуется. Освобождённый и от второго наушника О’Райли забегал взглядом по палате. Глаза красные-красные, возможно из-за стресса, но скорее от каёмки вокруг радужек. — Ты меня слышишь, О’Райли? — спросила Ника. Он отшатнулся от неожиданно близкого голоса. — Немедленно сними линзы. — Я же сказал, я не смогу продемонстрировать… — Сними их. Пока он подносил дрожавшие пальцы к глазам, «ремонтные рабочие» распахнули дверь. Какой ремонт они собирались совершать при помощи одних лишь раздвижных электрошокеров и наручников, оставлялось воображению наблюдателей. Радов не особенно заморачивался с тактикой: он встал перед гостями и строго спросил: — Куда? — Пройдите с нами. — Интерпол, — показал на себя Радов. — Вы должен помогаете. — Мы ничего тебе не должны. — Должны, — сказал псевдорабочий из коридора, — прошёл приказ босса всячески содействовать Интерполу. — Его отменили. — Уже после того, как его пропустили внутрь и сказали не трогать. Вот и думай, для него отменили приказ или нет. — Да давайте у босса спросим. — Она за каждый тупой вопрос из премии вычитает. Избавившись от линз, О’Райли проморгался, в глазах у него стояли слёзы. — Я правда в палате… — выдохнул он, повертев головой. — Он не врал. Я в палате, я не в суде. Объяснение ему, как его обманывали, на фоне перебранки «ремонтников», в которую вдобавок лез Радов со своим кривым английским, заняло бы сто лет. У них столько времени в запасе не было. Положив ладони на плечи обмякшего О’Райли, Ника с нажимом произнесла: — Кирк, это сон. — Сон? — Тебе снится ахинея накануне суда, потому что ты очень волнуешься. Завтра ты проснёшься и всё будет хорошо. — Я договорился, — гордо возвестил Радов. — Они пойдут тебя искать в твоей палате, а мы тем временем незаметно свалим через главный вход. Типа улизнули, они на летучке разберутся, какое у них было распоряжение. — Идём, Кирк. — Куда?.. — Спать. Очухался Кирк на полу. Всю его нервную систему колотило от пережитого. Через вялые голоса судьи и адвокатов его протащили в пустоту коридора. Отпустили его, только когда он ответил, что да, успокоился и взял себя в руки. Из зала суда потянулась цепочка людей, в неё влились и его конвоиры. Как он ухитрился проиграть в один ход? Он подготовился, на его стороне были и правда, и доказательства, и закон. Варден вышел последним. Насчёт одного Кирк мог отдать ему должное: у него были яйца подойти бесстрашно к подпиравшему стенку психу, который на него кидался с кулаками. Под смазанным на скуле тональником проступал солидный такой синяк. Рановато для последствий прилёта кулака Кирка. — Я хотел тебя поблагодарить за то, что ты пошёл до конца. — А? Опять галлюцинация? — Ну как же, — сказал Варден и попытался большим пальцем размазать тональник, прикрыть синяк. — Возьми ты деньги, надо мной бы висел дамоклов меч скандала с типографией и её выбросами. Кто-то из вас всё равно неминуемо начал бы болтать, местные журналисты или блогеры раскрутили бы эту историю, и мне пришлось бы опять тратиться на гашение новости. А ты одним махом дискредитировал и себя, и «Детей святого Патрика». Создал превосходный прецедент, с которым мне будет гораздо проще. — Я докажу, что ты врал. У Нила правда были жабры, я сам видел. — Пойми наконец. Больше никто не верит тому, что ты видел, — с притворной жалостью проговорил Варден. — Вещественным доказательствам бы поверили, но из праха жабры не соберёшь. — Остаются экспертизы. — Я создал тебе чувство ложной безопасности. Второй раз эти эксперты скажут уже то, что нужно мне. — Тогда убей меня, пока можешь, потому что я останавливаться не собираюсь. — Убийства — это на крайний случай, с ними слишком много мороки. И люди, их организующие, быстро борзеют в плане ценника. Он жаловался на своих киллеров будничным тоном, будто они стояли в офисе у кулера и обсуждали неадекватов из бухгалтерии. — Почему Нил был крайним случаем, а я — нет? — Разве не очевидно? Ты же сам сказал. Жабры легко увидеть. Твоя мутация посложнее будет. Именно о ней я и хотел поговорить, это твой шанс отыграться. Я предлагаю тебе способ неплохо заработать. — Предлагаю тебе пойти… — Дослушай. Понадобится подписать пару серьёзных бумажек и дальше твоё молчание будут караулить люди, которых меньше пугает возня с убийствами. Зато из плюсов — щедрая оплата и минимум усилий. — Когда так говорят, это либо развод, либо что-то незаконное. — Есть третий вариант — это что-то очень опасное. Мы хотим тебе предложить участвовать в экспериментах. У тебя и некоторых других «детей святого Патрика», например Уолша, организм необычно взаимодействует с инородными телами, вы смогли поставить их себе на службу. Моим партнёрам хотелось бы изучить этот симбиоз во всех подробностях. — Инородными… телами? Голова слегка кружилась, реальность с глюками разъезжались пластами, он чувствовал подступавший нервный срыв. — Основным родом деятельности типографии на самом деле была обработка инопланетного топлива, добытого в Бермудском треугольнике, и дважды произошли утечки. Можешь рассказать кому хочешь. Тебя как раз захотят послушать, — сверился он со смартфоном, — потому что статью о ходе слушания опубликуют с минуты на минуту. — Пошёл ты! — Если передумаешь, звони в «Бликсем индастриз», скажи, ты по поводу научной программы. Подумай как следует, оплата более чем приличная. — Не буду я ни о чём думать, нах&^ сходи, гнида, ты меня психом выставил, несёшь отбитый бред… — А как вы сами себе объясняли, почему обыкновенные токсичные отходы дали вам суперспособности? Отстойные, конечно, но всё-таки. — На-х&^, — громко произнёс Кирк на радость всем, кто копошился в коридоре, и пошёл с подогретой злостью энергичностью к выходу. — Приползёшь обратно как миленький, — сказал ему вслед Варден. От того, чтобы броситься на него, Кирка удержало прямое божественное вмешательство, не иначе. Хор ангелов вдалеке он уже слышал. Радов не понял ничего из объяснений Ники, настоял на том, чтобы преследовать её машину на мотоцикле (в прокате брал, оставит на парковке психбольницы — не расплатится), и в итоге пригодился, когда пришлось волочить еле перебиравшего ногами О’Райли к порогу дома. По дороге О’Райли впадал в транс от любого упоминания психиатрической лечебницы. Так что его встревоженным родителям и сёстрам Ника посоветовала не говорить ему о пережитом за сегодня. Скажите, мол, он после похорон спал, ему снились кошмары, иначе он опять сорвётся. — Никакая ты не помощница адвоката, — заключила мать. — Увы. — Что Кирка вытащила оттуда, спасибо. Я уж собралась их штурмовать. — Ника улыбнулась, единственная в прихожей. — Пока не спрашиваю, кто ты и откуда. Но узнаю, что ты ему хоть как-то навредила… — Я, как бы это сказать покороче… враг «Хольт интернешнл». Мы с вашим сыном на одной стороне. — Хорошо сынулю кормит, — пожаловался Радов, спускаясь со второго этажа. Из всей огромной семьи других желающих тащить О’Райли наверх не нашлось. Все диваны и раскладушки на первом этаже, видите ли, были уже застелены и заняты, его туда уложить нельзя. — На суд не суйся, — велела мощная атлетка в пастельном топике и пижамных штанах. — Кирк к нему полгода готовился. — Лучше бы мне с ним переговорить. — Мы тебя не знаем, лучше тебе от него подальше держаться. — Хорошо, а вы пойдёте с ним на слушание? — Не можем, он сказал, что прямо в зале суда на галстуке повесится, если мы туда заявимся. — Когда он это говорил, обстоятельства были совсем другие. — Он не сахарный, не растает, — возразил отец семейства. — Ща отоспится, всем в суде вломит, как обычно. А ты не лезь. — В семейные разборки правда лучше не лезть, — перебил Нику Радов. — Тебя всегда крайней сделают. Прислушается к мнению человека, который знал о жизни в семье больше, чем она. — Хорошо. Просто… берегите его, ладно? «Хольт интернешнл» его боятся. Он может быть тайным оружием против них. — Кто его тронет — пожалеет. И достаточно было посмотреть в глаза любому из клана О’Райли, чтобы поверить в неминуемость исполнения предсказания. Сидевшая на капоте джипа Ника всё ещё переваривала услышанное в зале суда, когда из здания вырвался обозлённый, но главное живой и находившийся в здравом уме О’Райли. — Можно вас на минуту? — встала она у него на пути. — Нет, — шагнул обойти её О’Райли. — Это по поводу вашего слушания. — Хрена, — обернулся к зданию О’Райли, — оперативно первые городские сумасшедшие интервью брать прибежали. И он вытащил из кармана флакончик с таблетками. — Постойте, — взялась за его запястье Ника. И когда он в ответ сверкнул разноцветными глазами, она пояснила: — Я подозреваю, вам до кучи подменили таблетки. Сходите в аптеку и купите новые. О’Райли долго-долго на неё смотрел, думая бог знает о чём. В конце концов он, сдвинув брови, хмыкнул и убрал флакончик в карман. — И я вам верю, — продолжила она, пользуясь тем, что завладела его вниманием. — Вы всё правильно говорили, но «Хольт интернешнл» мастера вранья, они его штампуют на экспорт. — А ты кто такая? Мы где-то уже пересекались. — Враг Вардена. Долгая история, я вас до аптеки подброшу и расскажу. — Тоже мутировала? — упёрся он взглядом в её грудь. — Нет, — машинально прижала к блузке ладонь Ника, — это моё. Поехали, я по дороге постараюсь ответить на ваши вопросы. Вопросы у О’Райли свелись к практичности: сможет ли она добыть повторно экспертизу, получится ли у неё замутить полноценное расследование и опубликовать его — к чёрту деньги, он жаждал банальной справедливости. Ника отвечала местами уклончиво, местами грустно. В теории они бы с Джонни всё могли организовать, на практике же у них было слишком много более срочных задач. О’Райли настолько увлёкся разговором, что велел Нике подождать его у аптеки, забыв про свои же угрозы в начале поездки уйти и не вернуться. — Я бы на его месте тебе не поверил, — признался Джонни. — Потому что у тебя есть люди, которые тебе верят. А когда весь мир пытается тебя убедить, что ты псих, и только один человек тебе верит, пускай и подозрительный… — Может быть. У нас в семье не принято, знаешь, верить кому попало. Мой двоюродный дядя должен досье на тебя собрать, прежде чем решить, достоин ли ты разговора о погоде. В их общении что-то менялось. Раньше Джонни скрывал любые мало-мальски внятные детали портрета своей семьи и окружения в реальной жизни, уходя от прямых вопросов. А теперь Ника знала, что у него был двоюродный дядя. — Думаю, О’Райли и остальные «Дети святого Патрика» в безопасности, — подытожила Ника. — Подбросим его до дома и будем разбираться с флэшкой. Ответ Джонни перебил вернувшийся О’Райли. — Таблетки подменили, — сказал он, водружая пакетик с новыми пачками лекарств себе на колени. — Фармацевт посмотрел на них и сказал, что они очень похожи на мои, но другие. И кто знает, сколько я непонятную дрянь жрал вместо лекарств… — Недолго. Подвезти тебя до дома? — Да. Ника вкратце пересказала все свои похождения, а когда дошла до психушки, О’Райли возмутился: — Это их клиника? Да твою ж мать, меня ведь и в прошлом отвозили туда же. — Спонсорами «Хольт инт» стали не так давно, — повторила Ника за Джонни. — Но да, заведение очень мутное. Я им поставила ноль звёзд и написала очень злой отзыв про качество неправомерного заключения, пускай их менеджер за мной побегает. Помолчав, О’Райли задал следующий волновавший его вопрос: — Он правда интервью в Дублине давал? — Мы проверили, оно проходило в прямом эфире. — Но я точно знаю, что он сидел передо мной в Белфасте, я его видел своими глазами. — Про твои собственные глаза тоже есть новости. Ника пересказала недоумевавшему О’Райли про открытие в палате. Он поклялся, что больше никогда линзы не наденет. Джип уже минуту как стоял поперёк дорожки к двери дома, а О’Райли сидел, глядя перед собой, и Ника не решалась его окликнуть. — Ты продолжишь вести борьбу с Варденом? — спросил он наконец, отстёгивая ремень безопасности. — А то. — Мгм. Тот, с кем ты по наушнику болтаешь, он хакер? Людей отслеживать умеет? — Ты к чему? О’Райли вновь погрузился в молчание, в этот раз ненадолго. — Я не буду ждать, пока меня похитят на эксперименты. — Кто похитит, пришельцы? Издёвка вырвалась сама собой: она привыкла подтрунивать над Джонни на эти темы. Смерив её жгучим взглядом, О’Райли рассказал о чудовищном предложении Хольта и об… инопланетном топливе? Джонни заинтересовала только вторая часть. — Мне очень жаль. И что ты собрался делать? — Очевидно, сдаться первым. — С ума сошёл? — Нет. Однако благодаря СМИ, — показал ей экран своего смартфона, пестревший кликбейтными заголовками, О’Райли, — все считают иначе. «Хольт инт» зафорсили новость, она разлетелась по всей стране, докатилась до англичан, скоро на материк перекинется. Я посмешище национального масштаба, полиция обещала «расследовать деятельность преступной группировки “Дети святого Патрика”», весь интернет жаждет закупить акции «Белфаст принт». — Обидно, но ты потерпи. Когда мы с ним разберёмся, заставим его публично признать, что он тебя оболгал. — Я не собираюсь сидеть и ждать. Узнаю, чем они занимаются, соберу информацию, доказательства. Затем выберусь оттуда и расскажу, что удалось найти. — Ты… по-моему, ты не понимаешь, с кем имеешь дело. Хольт работает с убийцами, с преступниками, которые за деньги сделают что угодно. Ты всего лишь очень злой ремонтник. — Кто сказал, что я всегда им был? Я справлюсь. — А если нет? — Тогда они будут иметь дело с моей семьёй, и им это не понравится. — Да уж, — присвистнул Джонни. — Его сёстры работают на ирландское ФБР и военную разведку, мать бывший капитан полицейского спецназа, на втором триместре всё ещё участвовала в операциях, ужас, отец в прошлом морпех, сейчас начальник полиции. Мне бы реально не понравилось с ними иметь дело. — В себе я уверен, — сказал Кирк и посмотрел ей в глаза. — Насчёт тебя сомневаюсь. Ты-то одна с ним справишься? — Мне не привыкать работать в одиночку. — Как поймёшь, что не вывозишь, — гнул свою линию Кирк, — можешь позвать моих на помощь. Я им скажу… На дорожку перед домом сначала вышел рыжий бородатый гигант, следом высыпала вся семья О’Райли. Они замерли, не решаясь подойти к джипу. — Мёрдок? — удивился О’Райли. — Почему он здесь, он же уехал. — Уверен? — Да, он мне звонил и говорил… — Не верь звуку голоса. — Грёбанный Варден. Короче, не подведи меня. — Ты уверен? — предприняла последнюю попытку его образумить Ника. — Назад пути не будет. — В жизни так ни в чём не был уверен, как в желании уничтожить этого говнюка. — Железный аргумент, — признала Ника. О’Райли, набравшись сил, вышел из джипа. Семья рванула к нему, обступила его, мама крепко обняла, растирая его спину, вскоре над ними всеми навис и Мёрдок, покровительственно возложивший ручищу на плечо О’Райли. Никто не смотрел на него с жалостью или опаской, все беспокоились за него. «А кому передадут соболезнования о твоей смерти?»

* * *

Слова Николь расцарапали мозг ржавыми граблями. Нет, не сейчас, ну мог он пару часов спокойно посидеть в собственном кабинете, прижав компресс к начавшему только на днях бледнеть фингалу на пол-лица, и подумать о вечном? Ответ он знал, а потому включил громкую связь и принял звонок: — Прежде чем ты начнёшь нудеть, проверь почту, я решил проблему, которую ваши люди не могли решить тридцать лет. — Я ошибся номером? — покатился подчёркнуто манерный голос, иногда излишне выделявший ударные окончания. К интонации среднего пошиба училки на диктанте из уст молодого миллиардера Август привыкал долго. — Почему я слышу грубость вместо приветствия, куда я попал? — Мы по-прежнему в аду. Ну добрый день, легче стало? — Возмутительно. Про твои успехи я прекрасно осведомлён, обсудить хотел твои провалы, которые их перевешивают. — Вечно он недоволен. — Ты упустил наши архивы. — Пока нет. — Где одна половина, там и другая, значит, ты их упустил. — Август сдержался от напоминания, что перенос хранения половины ключа в подвал штаб-квартиры был идеей его собеседника. — Нового подопытного ты нам не поставил. Тебя разукрасила и дважды уделала девчонка без роду и племени. Может, нам её взять на твоё место? — Ей повезло, — огрызнулся Август и сдвинул компресс на синяк с другой стороны лица. — Я её недооценил, больше этого не повторится. — В этом-то и проблема. Почему ты не видел в ней потенциальную угрозу? Только потому, что она девушка? Сексизм в нашей организации не приветствуется. — Поэтому у вас в верховном совете четыре мужика и любовница одного из них? — Организация у них не безупречна, я полностью согласен. Август, разберись со своей Никой, это не солидно — позволять уйти той, что тебя унизила и обокрала, а главное, угрожает нам. — Я от угроз избавляюсь так, как считаю нужным. Вас это не касается. Половина ключа упущена — да, вышел косяк. Но у меня старая версия, не надо делать вид, будто утрачены чертежи Звезды смерти, не меньше. — Прекращай прикрывать свои провалы страдательными конструкциями, архивы не сами собой утекли к врагу. Следующий твой провал будет вынесен на рассмотрение Демиургами, они скажут, считают ли необходимым тебя отстранить. — Моё отстранение вам принесёт больше проблем, чем пользы. — Я сам не хотел бы до такого доводить, ты в прошлом был нам очень и очень полезен, твою роль в насаждении идеи безобидности мобильных телефонов невозможно переоценить. Август, я твой главный союзник, я тебя защищаю как могу перед Демиургами, когда они обращаются с жалобами, я верю в тебя. Но есть вещи, которые даже я не смогу оправдать. Верит он, как же. Ему протез был интереснее обладателя. Август сбросил компресс в морозильный ларь и откинулся на спинку кресла, закинул ноги на стол. — Да-да-да, ты мой спаситель. Я почти организовал обкатывание твоей разработки. — Чудесно! Буду следить за твоими успехами. А, и мои люди скоро пришлют вам заявку по нашему новому банковскому сервису, мне нужен прирост клиентов минимум на тридцать процентов до конца года. — Всё не теряешь надежды закрепиться в Европе? — За «ПейджНет» будущее, вот увидишь. Избавься уже от своей бестии, пока она твоё будущее не омрачила. — У тебя же есть «Морфей». Найдите её, влупите лазером со спутника. — Во-первых, я не стану создавать дополнительный запрос ради мелкой сошки. — Ещё одно косвенное подтверждение давнего подозрения Августа, что этого парня к «Морфею» подпускали строго под надзором старших товарищей. Меж тем он предлагал на полном серьёзе, вдруг их хвалёный искин найдёт хоть что-нибудь о Нике Чайкиной в интернете. Люди Августа нашли сплошные нули упоминаний, известных документов, номеров телефона, адресов и личных страниц. — Во-вторых, это твоя проблема, ты и решай. Продемонстрируй, на что ты способен, или мы тебя заменим. — Кем, тобой? — Почему бы и нет. В отличие от тебя, я не боюсь объявлять себя главой компании и нести за это ответственность, я не отсиживаюсь в кабинете вице-президента. «Угу, тебя больше кабинет твоего главы службы безопасности интересует». — Зато я держу удар и не прячусь, когда моя компания огребает, я не выползаю на свет исключительно похвастаться чужими успехами, которые я выдам за свои. — Август, тебе лучше со мной дружить. — О как змея зашипела, опять получилось сбить с него сахарную маску. — Чтобы когда я позвонил в следующий раз, ты доложил об устранении угрозы. Он бросил трубку. Наверное, Август в детстве оттоптал рыжей ведьме ногу, и она наложила на него проклятье: ему постоянно будут на жизненном пути встречаться рыжие суки, которые будут портить ему жизнь. Точно, хорошо, что вспомнил. Он наклонился к столу сделать пометку в ежедневнике на совещании поднять вопрос, что там придумали по «Вместе». Вновь вытянувшись в кресле, Август вернулся к изначальным размышлениям. Да какая угроза организации, он смеялся, что ли? Сам потом проговорился: Ника — мелкая сошка. Мелкая сошка, залупившаяся на громадину. Угроза всей организации. Хм, под это дело можно выбить себе бюджет побольше, если правильно раскрутить степень угрозы. Заодно спишет другие лажи компании на её диверсии. Обсудить на следующем совещании, учесть, что это лишние затраты, лишнее распыление внимания. Вовлекутся агенты, «маджестики», нейросети… и погоня закончится прежде, чем успеет толком начаться. Нет, постучал Август ручкой по ежедневнику, оставит Чайкину себе. Поиграется с ней, избавиться всегда успеет. — Мистер Варден, — заглянула в кабинет Николь. — Вас порадовать хорошей новостью? — Как ты догадалась? — У вас всегда плохое настроение после разговоров с этими людьми. Так вот. — Она проскользнула в кабинет и прикрыла за собой дверь, прислонившись к ней. — Мистер О’Райли сдался на эксперименты. — Быстро он образумился. Подозрительно быстро. — Его проверили сывороткой. Говорит, посмотрел новости и понял, что ему сейчас лучше исчезнуть. Хочет заработать, пока может. Или прогнать его? Обновлённая формула сыворотки пронимала кого угодно, но вместо успокоения эта мысль приносила ещё больше настороженности. Нет, это рыжая стерва виновата, сделала его мнительным на пустом месте, зациклив его мысли на себе. Так-то если вырваться с орбиты Ники, новость прекрасная. Новый подопытный — минус один повод для претензий к нему. Отвяжутся от него на время. — Раз проверили, всё в порядке. — Хорошо! Рада видеть вашу улыбку, сэр. Так это его жизнь, его работа: улыбаться и говорить, что всё в порядке.