Вопрос времени

Трескучий и ненавистный звон будильника долбит по ушам уже третий раз, только вот даже этот третий раз совсем не помогает разлепить глаза. Юный парень восемнадцати лет страдальчески стонет и глубже зарывается в подушку лицом, пока рукой дотягивается до телефона и пытается вырубить его к чертовой матери. Кажется, получилось всего лишь отложить будильник еще на десять минут, но об этом он подумает чуть позже. Как раз через десять минут. Единственная радость для него в семь утра — это то, что свет пока ещё восходящего солнца не проникал в комнату сквозь плотные шторы. Иначе Хантер точно откинулся бы еще года два назад, когда они только переехали сюда. Немного необычное имя у подростка, но все же оно намного лучше, чем длинное, которое еле выговорить Папунгкорн Лерткиатдамронг. Нет, Хантер свое имя любил и поворчать тоже любил насчет корявости и неправильности, когда кто-то все же пытался его выговорить, просто в Корее жить с ним оказалось достаточно тяжело. В родном Таиланде-то люди особо не использовали настоящие имена из-за сложности произношения, что уж говорить про Корею с их достаточно легкими наборами слогов. — Братик, ты еще не встал?! — Хантер слышит за дверью возмущенное детское негодование и, прикрывая глаза, считает до трех. Один, два… Дверь выбивается почти сразу ударом маленькой ноги, а спустя доли секунд что-то достаточно тяжеленькое падает прямо на ещё сонного парня. Хантер хнычет от слабой боли — это повторяется каждый день. — Братик, встаём! — Рики, ты уже далеко не пушинка! — громко причитает Хантер, пока его тактично не слушают. Вопреки своим словам, девочка устраивает головушку на его плече и длинными ручками обнимает широкую грудь. — Пи-Хани сильный, Пи-Хани всегда меня удержит. Долго ругаться или злиться на этот прекрасный невинный комок Хантер совершенно не умел. Сирикит (или сокращенно и удобно Рики) было всего шесть лет и из всех детишек их большого семейства она была предпоследним ребенком. С большими глазами и пухлыми губами — все точно такое же, как и у старшего брата, только в детской более мягкой версии. Активная и жизнерадостная, её было не удержать на месте. Хантер очень любил свою сестрёнку, но вот такие подъемы в семь утра, когда он был и так злой и не выспавшийся, очень уж раздражали. За дверью снова раздаётся какой-то шум, и на этот раз ребятки слышат отчетливый стук. — Хани, ты уже про- а вот вы где юная леди, — в комнату заглядывает уже мама — с самого утра свеженькая и бодрая, как всегда яркая и с широкой радостной улыбкой. Хантер всегда удивлялся своей матери и никогда не мог понять сколько же в ней энергии и жизни. Она никогда не показывала своей усталости, а её счастье быть их матерью словно искрилось отовсюду. На её тонких, аккуратных руках соответственно сидел Ниран, которому недавно только исполнился годик. И ведь это ещё не все, — Рики, ты опять разбудила брата своими прыжками? Почему нельзя сделать это спокойнее? — Ну, ма-а-ам, — темноволосая девочка быстренько соскочила с груди брата, перед этим болезненно задев локтем чужой бок под недовольное шипение, и подбежала к женщине, — ты поднимаешь Пи-Хани скучно. — Зато безопасно, — вставляет свои копейки пострадавший, на что мама тяжело вздыхает. И такое веселье у них каждый день. Руна отправила девочку умываться и собираться, так как занятия в детском центре ещё никто не отменял, и маленькое исчадие ада припеваючи убежала в своём известном направлении. Хантеру в принципе понятно в кого был этот сгусток энергии и чьих генов она взяла больше. — Вставай, — улыбается мама, проходя в комнату и присаживаясь на чужую кровать, пока Ранни на её руках радостно лепечет на своем языке карапузов, а пухлые губки непроизвольно надуваются. — Привет, привет, — Хантер хихикает и тоже присаживается следом, чтобы малышу было удобнее схватить его за нос или губы — смотря какое настроение у этого самого важного и делового человека в их семье. Дети действительно могут править миром при большом желании, — Дара и Пакорн уже проснулись? И вот предпоследние кусочки паззла в их большой и явно не скучной семейке. Даре неделю назад исполнилось пятнадцать. У нее проходило время, которое считалось у большинства людей тяжёлым переходным возрастом, но, к счастью, у неё он протекал достаточно гладко и легко. Скорее всего, прекрасно сглаживали углы родители, которые всегда старались уделить внимание своим детям и не дёргали их по малейшим пустякам. Они позволяли исследовать этот мир самим, не подначивая и не включая гиперопеки. Они лишь показывали, что всегда будут рядом и что на них можно положиться. Но и ему, Хантеру как старшему брату, Дара никогда не давала поводов для беспокойства или злости. Старшие дети в принципе были очень близки, благодаря своему возрастному положению и одинаковому вторичному полу. Пакорну было только двенадцать, он у них являлся самой серединкой, и к тому же единственным альфочкой, не считая отца. Да-да, все остальные дети, включая и Хантера, и малыша, по своей вторичной природе являлись омегами. Пакорн хоть и был ещё маленьким мальчиком, но уже в таком возрасте видел и понимал, что, будучи альфой, на нем лежала важная задача — оберегать своих братьев и сестёр омег. Хантер с этого только лишь умилялся и трепал чужие волосы, иногда позволяя за собой поухаживать. В любом случае он оставался старшим братом для всех детей и ответственности на нем лежало куда больше, чем на таком храбром и благородным сердцем, но маленьком Пакорне. — Проснулись, — тепло отзывается женщина, с безграничной любовью наблюдая за милыми играми своего первенца и самого последнего ребеночка, — уже завтракать сели вместе с папой. — Папа? Он сегодня не рано уехал? — в голосе Хантера звучит неподдельная радость и удивление, которые полностью сгоняют остатки сна. Как пятью минутами ранее соскочила Рики, так и Хантер тут же встрепетнулся, чтобы скрыться в ванной для приведения себя в порядок, а после выйти к своей семье. Руна тепло улыбается — детки соскучились по отцу за эту тяжёлую для них неделю. Несмотря на свою занятость, Нахун всегда находил время, чтобы провести его со своей большой семьёй, но последний месяц в их компании заключались сделки за сделками, из-за чего альфа взял в привычку уезжать на работу очень рано, когда все его малыши ещё видели десятый сон. Потом он обязательно возвращался на обед, как у них было заведено еще с самых давних пор, но после мужчина снова уезжал, и уже до самого вечера. Их семья была крепкой и сплоченной: родители любили друг друга и уважали, тем самым показывая прекрасный пример детям, которые были для них самыми лучшими и любимыми. В их семье случились и ссоры, и серьёзные разговоры — как же без этого, но такие детали также делали их взаимоотношения живыми, не совсем идеальными, но зато правильными. — Утречка всем, — пропевает Хантер, заходя на их просторную кухню, в которой места хватало всему большому семейству. Их отец не был прям сильно богат, но он был достаточно трудолюбивым человеком и все же достаточно обеспеченным, чтобы дать своим детям достойное детство, а также показать живой пример. Отец всегда говорил, что они, вместе с их матерью, никогда бы не подарили жизнь детям, если бы видели и понимали, что не смогли бы их обеспечить. Но они могли. И что не менее важно — желали этого. Хантер на всю жизнь запомнил эти слова. Дара и Пакорн с улыбкой поприветствовали старшего и продолжили свою трапезу, изредка переговариваясь с мамой и подкармливая неугомонную Рики. Телефоны за их столом были строго запрещены и все этого правила также строго придерживались. Ранни сидел на детском стульчике и потихоньку пытался кушать самостоятельно, пока мама с улыбкой за ним наблюдала и, в случае чего, была на подстраховке. Хантер же, пользуясь случаем, падает на стул рядом с довольным отцом и аккуратно ластится к его плечу. — Доброе, сынок, — кивает мужчина, улыбаясь одними лишь глазами, — выспался сегодня? — Плохо, — честно отвечает старший сын и оставляет голову на его надежном сильном плече. Обычно он не завтракал, предпочитая это делать в школе на перемене, поэтому возле него стоял только стакан с соком и нетронутый сэндвич, который мама в любом случае готовила для него по утрам. Хантер это знал и всегда забирал его с собой, — до ночи делал домашнее задание по корейскому. Сдавать его завтра конечно, но Сэын-и тоже должен проверить. — Так-то ты уже давно хорошо говоришь и пишешь на корейском, — замечает мама, беря в руки салфетку для Ранни, — даже репетитор совсем не нужен. — О, у меня их целых девять, — весело отвечает Хантер, чувствуя необъяснимое счастье при одном только упоминании его друзей. Как было сказано ранее, семья Хантера переехала из солнечного Таиланда в Южную Корею ещё два года назад, когда он окончил там среднюю школу. Корейский язык парень знал плохо и мог перекидываться с корейцами лишь редкими обрывками частых и распространенных фраз, но в основном пытался общаться с ними на английском языке. В старшей школе, куда его отдали, сперва было странно и ужасно дискомфортно (для этого были свои причины), но потом… несколько людей буквально ворвались в его жизнь почти что в первый день и полностью изменили все. — Позови их как-нибудь к нам на обед, — улыбается мама, переглядываясь со своим альфой. Они видели, как их первенец всегда светился, когда начинал говорить о своих друзьях. Но также они догадывались, что среди этих друзей был кто-то, к кому Хантер относился не только, как к другу. Конечно он этого никому не показывал, возможно он даже и не осознавал (в чем Руна очень сильно сомневалась), но его большие яркие глаза и счастливая широкая улыбка не могли лгать. К тому же он постоянно делал упражнения и задания на корейском языке и вне учебы, чтобы потом Сэын-и обязательно проверил. Иногда Руна слышала, что могли проверить и Юджун, и, кажется, Минджэ с Джиншиком— она их особо ещё не знала, поэтому могла и ошибиться — но чаще всего в разговорах Хантера фигурировал некий Пак Сэын. И вот его имя в их семье уже запомнили все. — На обед? — Хантер искренне удивился, — мам, нас тогда очень много будет, мы же кухню разнесем. — Нас и так каждый день целая толпа, — со смешинками острит до этого молчавшая Дара, получив в ответ такое же хихиканье и аккуратные потрепушки по волосам от брата. Дара, хоть и насупилась, но даже брыкаться не стала на удивление всем. — Мне тоже кажется, что это хорошая идея, — соглашается Нахун, похлопывая Хантера по плечу, — должны же мы их отблагодарить, что они делают тебя радостным каждый день. — И я бы с ними познакомился, — вдруг делает заявление Пакорн. Точно. Из-за того, что детвора учится ещё кто в средней, кто в младшей школе, даже они не знакомы ни с одним из тех людей, про которых они сейчас говорят, — особенно с тем самым… Сэын-и? Он альфа? Хантер непонимающе хмурится, пока мелкий шкодник спокойно доедает свою овсяную кашу и весело запивает ее теплым молоком. — Ну, альфа, — кивает старший брат, немного замедляясь в разговоре, — но причём тут это? — Так, дети, — обращает внимание на себя отец, понимая, что дальше разговор может стать очень неловким для Хантера. Пакорн и Дара — дети тоже далеко не глупые, но выдавливать из сына очень интересную, но все же личную информацию таким образом точно не стоит. Если нужно будет, он сам все расскажет, — мне уже пора на работу. Кого сегодня докинуть до своих школ? — Меня! — И меня! — Тогда быстро собираться. Средние дети тут же скрылись из кухни, перед этим поблагодарив мамочку за вкусный завтрак поцелуйчиками в обе щеки. Ранни уже наелся и начинал баловаться, что означало конец трапезы. Хантер задумчиво сидел на месте, переключившись уже к Рики, и неосознанно заплетал ей косички из серии чем бы занять руки. Сама же девочка спокойно доедала свой завтрак, не обращая внимания на манипуляции с её волнистыми волосами. От кучи вопросов в своей голове парня отвлек Нахун, сказав, что и его тоже подвезет до ворот школьного учреждения. Хантер на чужие слова довольно кивнул и тоже поспешил собираться, все еще загруженный утренним разговором. — Вас подбросить до детского центра? — улыбнулся Нахун, наблюдая как Рики, следом за Хантером, тоже убежала в свою комнату, которую делила вместе с старшей сестрой. — Ой, мы собираться долго ещё будем. Пока Нирана соберу, пока Рики заплету. Езжайте, мы лучше прогуляемся, а потом такси вызовем, — привела несколько весомых аргументов Руна, отдавая малыша в руки отцу, — лучше скажи, как думаешь. Хани осознает, что тот мальчик ему нравится? — Не знаю, милая, — честно отвечает мужчина, удобнее устраивая на руках самого младшего сыночка, который заинтересованно теребил в ладошках пластмассовый бублик от игрушечной пирамидки, — мне кажется да, просто не хочет воспринимать это всерьез. Но меня больше волнует то, что он до сих пор думает о том, что происходило в средней школе... — Это не так уже легко и забыть. Мы даже представить не можем через что наш мальчик прошел… Омега тяжело вздыхает. Воспоминания о том времени абсолютные неприятные и навевают лишь тоску, грусть и агрессию за своего ребёнка. — Я бы им всем рты позашивала, — цедит сквозь зубы женщина, на что Нахун молчаливо соглашается.

***

— Смотрите! Это же тот километровый придурок из параллельного класса! — слышит мальчик громкий голос из-за спины и очень уж гадкий смех . — Вообще-то несмешно. Ему наверняка тяжело подпирать потолки в автобусах, — и второй не отстаёт. — Не думаю, что потолки это важно. Важно то, что на такого ни один нормальный альфа не посмотрит, — этот голос уже принадлежит девушке и он пропитан токсичным ядом и дерзкой ехидностью. Омега даже поворачиваться не хочет, чтобы не словить насмешливых взглядов.

— Хани, — осторожно трясёт его за плечо отец, пока Хантер с трудом вырывается из полудремы. На секунду он приходит в ужас, что отображается в его глазах, но потом успокаивается, когда понимает, что это всего лишь был сон, — ты в порядке? Хантер ловит на себе встревоженный взгляд Нахуна и старается натянуть на свое лицо беспечную улыбку. Они уже стояли возле ворот школы. — Да, пап, все хорошо, — кивает омежка и не видит, что папа не верит ни одному его слову, но не лезет с лишними расспросами, — спасибо, что подбросил. Я побежал. Хорошего тебе дня! — Спасибо, солнце, и тебе хорошо провести время. Увидимся вечером. На улице было шумно и многолюдно — старшеклассники потихоньку собирались на занятия, и не упускали возможности пообщаться со знакомыми. До первого урока еще оставалось десять минут. Хантер удобнее поправляет рюкзак на плече, глубоко вздыхает и ступает к главным воротам, где его уже ждали. — Хантер! Хантер даже не успевает глаза поднять, как его с ног сбивает Юджун, чуть не забравшись на него с руками и ногами. Омега радостно смеётся, успевая его поймать, чтобы тот не улетел, иначе и он с ним окажется на земле за компанию. Юджун был омегой невысокого роста и в нем все было милое и очаровательное. За что бы он и взялся, что бы ни сказал — абсолютно все уплывали от умиления, ведь любое его действие сопровождалось наивной улыбкой и такими же улыбающимися маленькими глазками. А еще они с Хантером родились в один день и один год и, уточнив у своих мам точное время рождения, узнали, что Юджун был старше всего лишь на полчаса. Хантер, будучи совсем новеньким в другой стране, старался следовать чужим правилам и первое время называл Юджуна хеном, на что тот весело отмахивался и говорил, что для него это не принципиально. Полчаса ничего не меняли, как и пара месяцев с другими двумя мальчиками. — Я тоже очень рад тебя видеть, Юджун-и, — улыбается Хантер, бережно поглаживая чужие мягкие волосы, — ну все-все, пойдём. А то на урок так опоздаем. Юджун сразу взял себя в руки, но по глазам было видно, что он уже соскучился по обнимашкам. Этот омега очень любил тактильный контакт и для него объятия и прикосновения были первым признаком привязанности. Это был его язык любви. — А меня обнять?! — А альфы обойдутся! — впереди планеты всей важно предъявляет Юджун своему лучшему другу, на что Сэын наигранно задыхается от возмущения, — Хантер мой, а ты перебьешься! Упомянутый таец лишь стоял, слабо улыбаясь чужой перепалке. Пожалуй, Сэын был самым высоким человеком в жизни Хантера, не считая, конечно, собственного отца. Но если брать их возраст, то да, все так и было. Сэын был альфой худощавым и долговязым, с очень острыми чертами лица. Среди их не маленькой компании они с Хантером были теми самыми башенками, и Сэын не упускал возможности пошутить над своими хенами по типу: «какая там погодка внизу?». Возмущался больше всех конечно Минджэ-хен, но весь этот сырбор подразумевался как раз с таким раскладом. Сэын был до ужаса спокойным и флегматичным, но очень острым на язык и тем ещё любителем побесить своих старшеньких, особенно Минджэ. За это двоих альфочек даже называли Томом и Джерри, а они, в свою очередь, старались поддерживать этот статус. А ещё Сэын стал самым первым другом Хантера. — И все равно я тоже требую обнимашек! — Да боже, — на этот раз уже не сдерживается сам таец, со смехом наблюдая, как Сэын плаксиво надувает губы и обиженно косится на них двоих, — иди сюда. В их компании объятия были чем-то вроде приветствия, как и у большинства друзей. И все они всегда были не прочь лишний раз обняться, прижаться к чужому боку и просто потискаться, так как для них это было абсолютной нормой, к тому же оговоренной со всех сторон. Единственный, кто постоянно мог капризничать — это все тот же вредный Минджэ, который по своей сути был достаточно не тактильным человеком, но и то, чаще всего, он безоговорочно проигрывал. Особенно проигрывал Джунмину, но это уже был другой разговор. Из-за того, что Хантер был ниже (чему он безумно радовался в глубине души), то он сразу положил свой подбородок на чужое острое плечо, руками обхватывая тонкую талию, чувствуя в ответ такие же тёплые и крепкие объятия. И в отличие от объятий с Юджуном, здесь он с паникой и какой-то странной сладостью чувствовал как гулко бьется в груди его сердце. Запах альфы приятно окутал его, и носом хотелось глубже зарыться в плечо, чтобы подольше вдыхать чужой аромат. — Два дня всего не виделись, а ведёте себя как дети, — приглушенно ворчит Хантер из-за чужого школьного пиджака, но не спешит отпускать старшего, как и наоборот. Юджун рядом лишь заразительно хохочет, с интересом наблюдая за ними. — А вот сейчас мы точно можем опоздать, — метко стреляет Чон, на что Хантер словно просыпается, резко отстраняется и быстренько уходит вперёд, чтобы скрыть ярко покрасневшие щеки. За своей спиной он не видит как грустно вздыхает Сэын, который тут же потерял чужое, важное для него тепло. — Ты все испортил, — тихо шикает он на Юджуна, на что тот закатывает глаза. — А ты руки не распускай, — по-дружески подкалывает его омега, с радостью показывая ему язык. — Да я тебе сейчас… — Вы идете или как?!

***

Если говорить по-простому, то Хантер очень любил своих друзей. До встречи с ними, в далёком Таиланде он мало с кем общался, а его единственным другом на тот момент была только родная сестра Дара. Пакорн и Сирикит были ещё совсем детьми, а Нирана не было даже в планах. Из далёкого Таиланда он уезжал с лёгким сердцем, ведь никто и ничего не держало его там, а окончание средней школы он ждал больше всего на свете. Несмотря на яркую широкую улыбку и игривый блеск в красивых глазах, Хантер хранил внутри себя много боли, которую он получил от многих. Дети всегда были жестоки, а особенно к тем, кто не был похож на других. Хантер не сказал бы, что он как-то отличался от остальных, он был таким же человеком, с такими же потребностями, как и у всех, но. Единственное для всех было но. Хантер был омегой. Всю школу ему твердили, что он неправильный. Неправильно высокий, неправильно широкий, неправильно крупный. Все в нем было неправильно и неестественно, ведь он не был похож на среднестатистических омег-парней, таких миниатюрных и хрупких. Единственное, что в нем выдавало омежью сущность, по мнению опять же большинства, так это его смазливое лицо, за которое тоже любили пообсуждать и вставить пару тройку неуместных мерзких комментариев. Омежки любили хихикать и наигранно выражать свою жалость, альфы, в основном, не скупились и честно говорили ему, что вряд ли такой омега когда-нибудь найдёт себе мужика. Ведь альфы не любят когда омега больше их самих. Конечно, ведь в мире все крутилось вокруг них, а как же иначе? Это были ущемленные личности в чистом виде, Хантеру всегда было смешно с таких, он никогда не боялся открыть рот в ответ и с миленькой улыбкой спокойно сказать все, что он думал на их счёт. Один раз даже разобраться хотели, проучить так сказать, потому что: «охуел так с альфами разговаривать?». Правда во второй раз уже не лезть не рискнули, потому что постоять за себя Хантер точно мог. Ему даже интересно стало, как они хотели совершить свои нравоучения, но увы. Поэтому их остановочка была всего лишь на словесном унижении и желании опустить. И казалось бы можно просто забить и не обращать внимания, а уехав из страны, так вообще забыть об этом дерьмовом времени. Но как бы Хантер не мог защитить себя, как бы он не улыбался и говорил всем, что все хорошо, как бы не скрывался за радостными эмоциями — его душа все равно была задета. Он не замечал, как начинал сутулиться, о чем ему постоянно напоминала мама и легонько стучала по спине. Он надевал верхюю одежду всегда с длинными рукавами, а если носил футболки, то также всегда с широкими рукавами, чтобы хоть немного спрятать свои крепкие мышцы. О майках и речи не шло, в гардеробе мальчика таковых точно не было. В то время как многие омеги уже гуляли и встречались с альфами, Хантер ещё ни разу ничего подобного не испытывал, действительно веря тому, что ну как он может кому-то понравиться? Кто на него посмотрит? Сказать не обращать внимания просто, но следовать этому очень сложно, когда все самые мерзкие и гадкие слова, сказанные ему вслед, уже пропитались в его сердце, душу и кожу. Родители узнали о том, что над их сыном издевались только после окончания средней школы. Хантер не хотел их напрягать и волновать, у них и так еще трое младших детей, на которых уходит тоже много переживаний и нервов. Мама когда узнала, страшно ругалась. Но не на него, а на всех его обидчиков, потом много и долго обнимала, проговаривая самые тёплые и нужные слова, хотя бы немного излечивая раненную душу своего ребенка. Отец был более сдержан в эмоциональном плане, но из взрослых разговоров на кухне, Хантер подслушал, что он все-таки ходил в это учебное заведение. Учитывая, что ни сам Хантер, ни младшие дети в неё никогда не вернулись бы, омега остался спокоен, но что там произошло между отцом и преподавательским составом он знать не хотел. Когда Хантер пошёл в старшую школу уже в Корее, на минуту ему показалось, что история может повториться. — Класс, доброе утро! — быстро поприветствовала миниатюрная женщина-бета, за которой Хантер медленно, немного боязно ступал. Он встал возле доски перед всем классом, который был наполнен незнакомыми подростками семнадцати лет, и тяжело дышал, даже не представляя, как его примут. С начала учёбы уже прошло две недели, но его документы приняли только недавно, — у нас новый ученик и он родом из Таиланда. Пожалуйста, представься. Хантер испуганно вытаращил глаза на учительницу, понимая, что сейчас ничего толкового он точно не скажет. Длинными паучьими пальцами он вцепился в рукава тёмного пиджака и рассеянно улыбнулся, мотая головой. Женщина сразу поняла в чем дело. — Ох, извини. Так… — и тут уже она замедлилась, когда увидела чужое имя в классном журнале. По кабинету зашелестели тихие смешки, и парень понял, что в любом случае, ему никто не поможет. В общем позориться в первый день пришлось по полной. — Хантер, — нужно было выкручиваться самому, — можно просто Пак Хантер, — улыбнулся омега, агрессивно вспоминая элементарные основы корейского языка. Также эта школа была с уклоном английского языка, чему он был безумно рад, иначе он точно бы пропал. После этого он все же развернулся к классу и низко поклонился, выговаривая старательно, но очень коряво, — пожалуйста, позаботьтесь обо мне. — Хантер — так даже лучше, — кивнула учитель Ким, закрывая журнал, — и на будущее, Хантер, корейский нужно начинать учить уже сейчас. Я вижу, базу ты плюс-минус знаешь, но для школы этого мало. Присаживайся. Она сказала это пока на более понятном ему языке, и Хантер вновь почувствовал себя глупым и таким маленьким. Стало также очень страшно, как много его ждало на этом сложном пути. По классу все еще раздавались еле слышные шепотки, они сопровождали его до самого места, которое он, по обычаю, занял на самом заднем ряду. Учительница показательно кашлянула и быстро успокоила класс, возвращая всех в рабочее состояние. После урока Хантер чувствовал себя очень… странно. Все обращали на него внимание, подолгу пялились, склонив голову, а иногда перешептывались между собой. Половина одноклассников вышла из кабинета, но перед этим также не забыла внимательно и оценивающе оглядеть его с головы до ног. Стремно, ужасно, некомфортно. Хантер не любил такое внимание к своей персоне и тихонько зажимался, чувствуя ото всех угрозу. Вдруг его личное пространство было нагло нарушено без всяких вопросов и разрешений, а какой-то альфа небрежно упал на впереди стоящий стул, развалившись на нем. Лохматые тёмные волосы, расстегнутые верхние пуговицы рубашки и перекошенный галстук на его груди, а дополнением ко всему стали раскосые ехидные глаза с насмешливой ухмылкой. Хантер понял, что перед ним, по всей видимости, сидел хулиган класса. Час от часу не легче. — Хан-тер, — по словам произнёс он прокуренным скрипучим голосом, заинтересованно смотря на новенького, — странное ты себе погоняло выбрал, Хантер. Какой из тебя охотник? Ты больше на милашку похож с таким-то слащавым личиком. Сидишь наивный, как пять копеек. Суть сказанного Хантер понял, вырвав из услышанных слов самые знакомые и понятные ему, и равнодушным взглядом смотрел на этого альфу, который непонятно что хотел — задеть или выпендринуться? «Снова начинается, — с горечью подумал Хантер, — в Тае хотя бы к имени не прикапывались, а тут похоже что-то новенькое…» — А мне нравится, — послышалось со стороны на английском, на что головы повернули и Хантер с новым знакомым, а также несколько зевак, которые наблюдали, но даже и не думали влезать. По соседству рядом с Хантером сидел ещё один парень, тоже в расслабленной позе, но более собранной и сдержанной. Даже сидя, по нему было видно, что этот альфа очень высокий, а его глаза прохладно смотрели на выскочку, сидящего от него по диагонали, — вполне подходящее ему имя, а не погоняло, как ты выразился, Джу Сухек. Хантер не шевелился, заинтересованно наблюдая. Но если быть честным, впервые за него кто-то заступился. К тому же парень заговорил на английском языке явно для того, чтобы он понимал, о чем идет разговор. Этот самый Сухек — теперь омега знал как его зовут — закатил глаза. — Сэын, вот че ты лезешь, — ответил на том же английском хулиган. Хантер сделал себе пометку, что школа пока действительно оправдывает свой статус. — Потому что ты лезешь, — пожал плечами Сэын и облокатился локтями о парту. Ни один мускул на его лице не дрогнул, — от новенького отъебался быстро. Окей, Хантер не был готов к таким поворотам событий, он офигевше пялился то на одного, то на другого, пока эти двое не обращали на него внимания, схлестнувшись взглядами. Спустя минуты две Сухек все же встал, последний раз взглянув на омегу сверху вниз. — Нет у меня настроения сегодня с тобой разбираться, Сэын, — раздраженно кинул альфа и скрылся из кабинета, перед этим не забывая достать электронку из своего кармана. Выпендрежник, честное слово. И кажется этот Сэын имел свои рычаги давления на этого типа. — Придурок, — ответил ему вслед Сэын, но тот этого уже не слышал, после чего он уже обратился к самому Хантеру, — будь осторожнее с ним. Он та еще мразота. Впервые за весь день в новой школе, в новом классе Хантер позволил себе приподнять уголки пухлых губ. — Мне не привыкать. — Что? — Ничего. Спасибо говорю. Сэын кивнул, и на этом их маленький разговор, который едва успел начаться, завершился, от чего омеге даже стало грустно. Но похоже не только ему. — Ты правда из Таиланда? — поинтересовался новый знакомый, и на этот раз Хантер повернулся к нему уже всем корпусом. Впрочем и парень не отстал, а их колени встретились на полпути, потому что оба имели длинные ноги, которым оказалось недостаточно места в проходе. — Правда. — А какое твоё настоящее имя? Если не секрет, конечно, — Хантер улыбнулся, слушая как этот альфа осторожно подбирал слова, — просто я слышал, что имена у вас сложные… — Есть такое, — снова согласился омега, немного задумываясь. Говорить или не говорить? А вдруг смеяться будет? Хотя какое право он имел, правильно? Это настоящее имя Хантера, он с ним родился, и за него он будет и рычать, и ругаться с невежами, — а моё имя — Папунгкорн Лерткиатдамронг. Сэын явно на секунду впал в ступор, а после удивленно вытянул губы в форме буквы «о». На его лице не было и намека на смех, лишь задумчивость и серьёзный мыслительный процесс. — Папакон… — Нет, неправильно, — качал головой улыбчивый Хантер, наблюдая как парень напротив забавно нахмурился. — Айщ, и правда сложно, — на этот раз Сэын хихикнул, но больше произнести пока не пытался, боясь всяко-разно исковеркать, — зато красиво и необычно. Черт, да этот альфа шокировал его уже во второй раз за последние десять минут, что они знакомы! Хантер скромно поблагодарил его, надеясь, что его красных ушей было совсем не видно. Наивный. Но продолжить разговор дальше не позволил звонок на урок. Одноклассники тянулись к своим местам как жвачки, совсем не желая снова сидеть на скучных занятиях. В середине урока Хантеру на стол прилетела маленькая бумажная записка, на которой аккуратным почерком было написано: «Если что я могу помочь с корейским и показать тебе школу :D P.s. а еще познакомить со своими друзьями. Они странные, но думаю тебе понравятся» Омега улыбнулся, догадываясь от кого записка и видя, как на него в ожидании смотрели со стороны, лишь радостно кивнул. Конечно, он согласен.

Так он познакомился сперва с Чонхуном и Ечаном — альфами-одногодками из параллельного класса, а потом и с пятью хенами, которые были старше и всей дружной толпой учились вместе. Сейчас они уже в выпускном классе, но год назад были только на втором году обучения. С Юджуном Хантер познакомился в последнюю очередь, несмотря на то, что Юджун впоследствии оказался его одноклассником, как и Сэын. Просто в момент его прихода в класс, омега как раз слег с простудой, и его не было видно около недели. Но, когда они все-таки познакомились, этот мальчишка ужасно напомнил Хантеру его маленькую Рики — радостную, улыбчивую, шумную и бойкую, как маленький котёнок. Юджун был очень счастлив знакомству, а потом и вовсе привязался к нему как банный лист, но Хантер совсем был не против. Как потом ему объяснил Джиншик, Юджуну было просто одиноко, потому что у него никогда не было рядом друга-омеги, к тому же одногодки. Джиншик тоже по своей природе являлся омегой, как и Джунмин, как и Хену, но все они были старше, а Джунмин так вообще на два года. Хантер конечно немного не догонял в чем тогда дело, но, потихоньку разбираясь в корейской культуре и понимая как корейцы щепетильно относились к теме возраста, не стал спорить и что-то доказывать. Юджун впервые увидел в ком-то того самого друга, которого ни у одного, ни у другого никогда не было, и Хантер был более чем счастлив. Стать частью этой компании оказалось очень даже здорово, у Хантера впервые появились друзья, настоящие друзья. С дружескими милыми подколками, с забавным подкатами, будь то альфа к альфе или омега к омеге, с понятными только им шутками. А также они стали теми кто друг за друга любого порвет, не даст кому-то лезть в их сторону и сразу пойдёт разбираться, если кого-то из них задели. Хантер наконец-то понял, что означало такое сильное слово, как «дружба», и был очень счастлив ощутить её на себе, стать её частью. Но не только дружбу Хантер прочувствовал в их скромной, но очень комфортной компании. Сперва он разглядел необычные искры между их самыми старшими друзьями — Минджэ и Джунмином. История их знакомства оказалась довольно-таки необычной по мнению Хантера. Ребята познакомились ещё много лет назад, когда были совсем детьми. Их старшие братья были тоже друзьями на тот момент и, как частенько прослеживалось у взрослых, мелких любили скидывать на их плечи. На радость старшим, Минджэ с Джунмином сдружились быстро, а потому они особо не мешали своим хенам, как оказалось позже, встречаться и ворковать друг с другом. И вот спустя столько времени, старшие братья Хонджун и Сонхва полтора года назад уже сыграли свадьбу, а сами младшие, через пару дней после их торжества, признались, что теперь они стали парой. Эти два дурня заключили пари, что если их хены поженятся, то и они начнут встречаться. Между тем, союз старших голубков был только вопросом времени, то, соответственно, и эти двое не боялись потерять друг друга. Сэын постоянно (и по сей день) талдычил, что они два долбоеба с обязательной припиской «хены», так как Минджэ жутко не любил, когда его не воспринимали как старшего. Хантер за его спиной согласно кивал головой с серьёзным выражением лица. Ладно, с хенами он разобрался. И когда он думал, что на этом сюрпризы кончились, на горизонте подоспели и другие старшие. На самом деле, Хантер уже особо ничему не удивлялся, между Сумином и Джиншиком так же искрило, как и между первыми, только эти двое никого за нос водить не стали, спорить на какую-то ерунду тоже, а потому уже спокойно ходили в статусе влюблённой по уши парочки целый год. Если честно, первое время Хантер очень переживал. Так как это был его первый опыт в дружбе, он многого не знал лично, только лишь по книгам и фильмам, любительским статьям и некоторым блогерам из интернета. А общество иногда твердило о том, что если друзья начинали встречаться, то либо они напрочь забывали о других друзьях, либо те становились третьим-четвертым колесом, и Хантер честно переживал, что между всеми друзьями мог пойти разлад или даже конфликт. К счастью, его опасения оказались полностью напрасны, любимые хены как были придурками, так и остались, а их дружба, казалось, стала ещё крепче и сплоченнее. Поэтому, когда Хантер во время омежьих посиделок узнал, что Хену давно нравился их нелюдимый и молчаливый Чонхун, очень обрадовался и сказал, что тому нужно обязательно попробовать признаться. Его поддержали и остальные омежки, но сам Хену лишь с грустью посмеялся, сказав не говорить ерунды. — К нему не подступиться, — вздохнул тогда Чхве, а его лисьи глаза, ещё три минуты назад сиявшие как две яркие звёздочки, за считанные секунды потухли, — сколько к нему омеги и девчонки подкатывали? Даже и не сосчитать. Я конечно очень рад, что он каждого и каждую отшил, но не факт, что такая участь не ждёт и меня. Если я попробую, то только все испорчу. Это было больно. Смотреть на человека, который был влюблен и который ни капли не верил во взаимность, оказалось действительно больно. Только вот… смотря на Хену, Хантер видел в нем собственное отражение. И пока хены отвлеклись на очередной выбор дорамы, он аккуратно подсел к старшему омеге, на что тот сразу юркнул под чужую руку в поисках тепла и поддержки. Хантер никому об этом не говорил, даже Юджуну. Особенно Юджуну. На самом деле он смог признаться себе в этом только пару месяцев назад, но даже это оказалось сложной задачей, но хотя бы выполнимой. Рассказать кому-то из хенов или Ечану, чтобы попросить совета? Задача ещё более стремная и точно невыполнимая. Хантер ещё в самый первый день в школе понял, что засмотрелся. Засмотрелся, как он разговаривал; засмотрелся, как он был спокоен и серьезен; засмотрелся, как он заступился за него; засмотрелся, как он пытался выговорить его сложное имя и вместе с этим очаровательно, слегка стыдливо улыбался. Один из немногих, кто действительно пытался. Хантер засмотрелся на Пак Сэына ещё два года назад, и спустя это время ничего не изменилось. Когда этот альфа предложил свою помощь и позвал знакомиться с его друзьями Хантер кажется был самым счастливым в тот самый момент. Омега думал, что просто был рад от того, что впервые в жизни с ним нормально общались, но потом он понял — не только. Далеко не только это подарило ему счастье. Наверное, это странно. Влюбиться в первого, кто просто был дружелюбен и приветлив к нему. После знакомства со всеми, Хантер увидел и другую картину. Сэын и Юджун были не просто одноклассниками и друзьями, они, как и Минджэ с Джунмином изначально, были лучшими друзьями. Даже более того, их старшие братья тоже были друзьями не разлей вода, единственное только отличие в том, что они оба омеги. И самой вишенкой на торте оказалось то, что и их родители тоже дружили всю жизнь. У них действительно была настоящая дружба целыми семьями, и это несомненно вводило Хантера в восторг, ведь он очень любил и почитал семейные ценности. Но вместе с этим восхищением, к нему аккуратно постучалось и осознание. Осознание того, что наверняка у них двоих за этой дружбой хранились и теплились более крепкие и сильные чувства. Видя, как они общались, как часто проводили время вместе, как перекидывались между собой шутками, известными только им, Хантер понимал, что он был просто не к месту. Да, Сэын стал его первым другом; да, он больше всех помогал ему с корейским языком и с другими уроками, так как все в любом случае объяснялось на корейском; да, он подарил ему не только себя в качестве друга, но и остальных таких же надёжных и самых любимых товарищей. Сэын научил его дружить. Но если копнуть чуть глубже, то можно понять — на этом все. И казалось бы какое было право у Хантера жаловаться, но это в любом случае было больно. Хантер не жаловался, конечно же нет. Наоборот, он знал, что если однажды Юджун или Сэын по секрету нашепчут им, что кто-то из них влюблен в другого, или вообще пойдут по стопам Сумина и Джиншика и просто поставят всех перед фактом, то он будет счастлив за них. Правда счастлив. Даже несмотря на то, что сам будет страдать от неразделенной и невзаимной любви, но об этом просто никто и никогда не узнает. Ведь он даже не подходил ему. Сэыну и нужен такой омега, как Юджун — маленький, хрупкий и миниатюрный, настоящее нежнейшее и игривое чудо, именно он всегда был причиной улыбок альфы. Он, но никак не Хантер, на которого Сэын обычно даже и не смотрел, а при пересечении их взглядов, свой сразу же отводил. Никак не Хантер. Так получилось, что только в свои семнадцать лет Хантер впервые приобрёл настоящих друзей и впервые сам стал чьим-то настоящим и лучшим другом. Но так же и вышло, что Хантер впервые ощутил опьяняющее и окрыляющее чувство под таким сильным названием, как «любовь». Но, к сожалению, безответная. Хантер не понимал, что когда альфа улыбался ярко и искренне, рядом с ним находился далеко не один только Юджун. Хантер не замечал, что стоило ему лишь отвернуться или полностью обратить внимание на что-то другое, как он сразу приковывал чужой взгляд, полный нежности. Хантер не видел, как альфа каждый раз боролся с собой и его прекрасными, большими и наивными глазами, ведь страшно боялся утонуть в них. Хотя он уже давно был на самом дне, но и этого Хантер не знал.

***

Очередной звонок на перемену. Сколько этих звонков у людей за всю школьную жизнь? И не сосчитаешь. А если эти звонки есть в университетах и колледжах? А если человек пошёл по стопам учителя? Тут и подавно. Следующий урок у ребят намечался в другом кабинете, это была большинству ненавистная химия. Хантер не спеша собирался, параллельно с этим переговариваясь с Юджуном и Сэыном. С остальными одноклассниками он так и не подружился, так как в какой-то мере он оказался прав — история средней школы повторялась, и некоторым личностям очень нравилось подшучивать над ним, как в старые добрые времена. Хантер как будто и не переезжал никуда: люди новые, а суть осталась та же. Но сейчас у него были друзья, и с их поддержкой он чувствовал, что мог и горы свернуть, и через моря переплыть. Хантер все также мило улыбался обидчикам в лицо и особо старался не отвечать, по опыту прекрасно зная, как это может раздражать и злить их больше. Однако. — Эй, Хантер, — самодовольная рожа Сухека оказывается на пути, на что он от неожиданности пятится назад. На спине он сразу почувствовал горячие большие ладони, которые бережно придержали его. Сухек хрипло посмеялся, уходя за длинный стол, расположенный на большой ступеньке. Ростом альфа примерно был как и Хантер, но сейчас, благодаря выступу, стал куда выше. Они находились в кабинете математики, из которого ребятам хотелось побыстрее уйти, а не стоять перед этим говнюком. — Чего тебе? — спокойно поинтересовался Хантер, поправляя лямку рюкзака на своём плече. Сэын с Юджуном были за ним и, честно говоря, надежное плечо Сэына за своей спиной оказалось безумно приятно ощущать, внутренняя омега Хантера от этого сладко урчала. Остальные одноклассники тоже заинтересованно навострили ушки, с превеликим удовольствием ожидая, что же будет дальше. Ожидали, как говорится, хлеба и зрелищ. Идиоты будут везде — Хантер это уже давно понял. — Я тут кое-что вычитал… — Удивил, даже похлопаю стоя. — Перебивать вздумал? — и следом мерзкая ухмылка, на что Хантер лишь дёрнул бровью, — так вот, я вычитал, что у вас Таиланде секс-услуги буквально на каждом шагу для иностранцев. Любопытно, не находишь? То есть к тебе могут спокойно подойти и предложить уединиться. В связи с чем у меня вопрос — ты такой же? Может ты только лишь скрываешься за маской миленького зайчика-одуванчика, а сам та еще проститутка? К тому же иностранцы очень уж любят такое личико, как у тебя. Охуеть. На большее Хантера не хватило, пока он слушал все… это. Да уж, такого в родной стране у него точно не было. Среди одноклассников прошлись шепотки и смешки — неужели им действительно от этого смешно??? — а сзади себя он услышал агрессивный, неконтролируемый рык и следом за ним беспокойное, почти истеричное юджуновское: «Сэын-и, пожалуйста, успокойся!». Да как тут, епт твою мать, успокоиться?! Но Хантер улыбается. Как он умеет — миленько, широко, ласково. Словно только что не его смешали с грязью, ещё и потоптались сверху для достоверности, а всего лишь рассказали забавную историю. — Маска зайчика-одуванчика говоришь, — Хантер наигранно хихикает, пока Сухек все также самодовольно усмехался — ох, как он был горд собой и доволен за такое дерьмо. Омега встал на ступень напротив безобразного альфы, а его глаза на долю секунды метнулись к стене под доской, — так это твоя мечта похоже, да? Меня отыметь? Так, Сухек-и? Как ни странно, но рычание позади себя он все еще слышал. — Малыш, а ты высокого о себе- блять! — обидчик резко сгитается от несильного, но достаточного болезненного удара в поддых — в самую чувствительную область. Сухек крепко жмурит глаза, стараясь сморгнуть уродливые стыдливые слезы — получить коленом от омеги, что может быть хуже? — ах ты… — А может тебе грустно, что у тебя такой мордашки нет, а? — Хантер чуть наклоняется над доской и берет со стены то, что ему нужно, — может самому хочется на что-то сесть, да вот беда — не дают? Сухек матерится сквозь зубы, кажется даже дарит новый ярлык что-то вроде «твари», и все также хрипит, держась за свое побитое место. Хантер хмыкает, с удовольствием слушая такую идеальную тишину в классе. Впервые такое, надо же. О, он понял. Видимо Хантер никогда не говорил, что тоже умеет показывать клыки. — Значит так, — на этот раз в его голосе сталь и ни капли игривости и смешливых ноток. Кончились хиханьки и хаханьки. По доброте душевной он помогает альфе подпереть стену с доской, помогает даже выпрямиться, а потом чуть резковатыми и дерганными движениями раздвигает деревянный школьный циркуль, предназначенный для доски. Одной рукой он крепко держал испуганного Сухека за грудки, а второй метко подставил ножки циркуля к обеим сторонам шеи, чтобы не навредить. Все было под контролем. — Хантер… — Сэын-и, милый, помолчи, пожалуйста, — и снова тот самый ласковый голос, но едва омега повернул голову обратно, как лед вновь вернулся, — а ты слушай сюда. Ещё раз подойдёшь ко мне с таким дерьмом, я тебя на этот циркуль сам лично посажу, усек? Так тебя отымею, что мало не покажется. А я могу, запомни это. Я тебе не мальчик-одуванчик со смазливым лицом, которого ты можешь загнобить, я сам тебя загноблю при большом желании, а оно, поверь, впервые в жизни у меня появилось после той хуйни, которую ты мне сейчас выкинул. Все впервые услышали оказывается насколько Хантер подрос в корейском за два года. Все впервые увидели другую сторону всегда тихого одноклассника, к которому и сами были не прочь подойти и кинуть парочку токсичных шуточек. У всего был предел своего терпения. Все дружно вспомнили, как когда-то два года назад этот самый Сухек спросил новенького — почему же Хантер, ведь на охотника он не был похож. Все впервые осознали. Похож. — Понял? — грубо рыкнул Хантер, дергая его за рубашку. Голова обидчика все также была в таких холодных объятиях циркуля. — Понял, понял, — шокировано зашептал альфа, огромными глазами смотря на равнодушное лицо Хантера, которое было очень близко. Действительно, он больше не походил на того самого зайчика. Скорее сейчас перепуганным зайцем в ловушке был как раз-таки он, — прости за то, что сказал… Только циркуль убери, пожалуйста… Надо же какой сразу вежливый стал. Хантер хмыкает, но принадлежность от чужой шеи отставляет на этот раз уже аккуратно. Навредить действительно не было в его планах — все его действия были совершены на холодную голову, с целью проучить и не дать себя в обиду. Циркуль он складывает, но не убирает его из рук. Сухек все смотрел на него не то испуганными, не то охреневшими глазами, а может и все вместе. Кажется о побитой нижней части тела он даже и не вспомнил. — Че встал? Свалил, и чтоб я тебя всю перемену не видел, — рявкает таец, на что альфа, к огромной неожиданности для всех (хотя чего тут удивляться?!), послушно исчез из кабинета, перед этим забрав свой пиджак и полупустой рюкзак. Этот индюк даже учебники не таскал. Как ни в чем не бывало Хантер возвращает циркуль на место, чувствуя внутри себя опустошение и ни капли облегчения. Как и всегда. Постоять за себя он сумел, но внутри все равно было гадко и паршиво от чужих слов. Обидно, как же обидно. Хантер оборачивается и замирает. Шок и изумление он увидел не только на лицах своих одноклассников, но и в глазах самых дорогих ему людей. Юджун практически потерял челюсть, пока Сэын тоже приходил в себя, таращась на омегу. Большой ком застрял в горле, а в глазах неприятно защипало — осознание медленно, но верно догоняло его. Наверное, Хантер их напугал. А может и вообще разочаровал. Дернувшись, он быстрым шагом вылетел из кабинета, пряча свои глаза за темной челкой. Удивительно, но больше шепотками его никто не провожал. Может однажды ему все-таки удастся от них избавиться. Он настолько задумался, что даже не заметил в дверях Ечана и Чонхуна, которые тоже стали невольными свидетелями, так как пошли встречать их. Не до них ему сейчас было. — Охренеть, — бормочет Ечан, когда оставшиеся двое все-таки подходят к ним и они переносят свою локацию в коридор. Перемена шла самая большая — около сорока минут, поэтому никто особо не торопился. — Это было мощно, — воодушевленно кидает Чонхун, даже не скупясь на свою редкую улыбку, — на самом деле я правда впечатлен, как он поставил его на место. Этот выродок давно напрашивался. После того, как он получил пиздюлей от тебя, он конечно притих, но с появлением Хантера снова взялся за старое. — Точно, — соглашается Ечан, — мудак, он и в Африке мудак. Должно быть он выкинул самую мразотную вещь, раз терпение потерял даже Хантер. Самую мразотную вещь, говорите? Сэын все ещё молчал, переваривая произошедшее, но чужие слова вновь пронеслись в воспоминаниях табуном, от чего его снова топит раздражение и жгучая злость, а друзья услышали тихий, недовольный рык. Как эта мразь вообще смеет трогать его омегу и говорить такое дерьмо о нем? — Видимо все так и было, — Ечан даже не нарывался и не ехидничал, как он обычно любил это делать со своими хенами, которых и за хенов то, честно говоря, не воспринимал, — уточнять лучше не буду. — И не надо, иначе я сам тебе дам в лоб, — качает головой Юджун, подходя к нему ближе, и Ечан пользуется этим, закидывая на него свою руку, — я думаю Хантеру сейчас не по себе, потому что мы увидели его таким. — Каким таким? — рассерженно интересуется Сэын, чувствуя внутри себя бурлящее негодование и злость, — каким таким, Юджун? Ничего не изменилось, потому что Хантер остаётся Хантером, а в самозащите нет ничего ужасного. Он защищал себя. Когда это должен был сделать я. — Вот так тебе и нужно ему сказать, а на меня не рычи, — у Юджуна похоже имелся безграничный запас терпения, иначе как объяснить, что ответы его спокойные, улыбка лёгкая, а глаза все такие же добрые, в которых не было ни капли агрессии или обиды. От этого альфе становилось правда легче. Его лучший друг всегда умел его успокоить. Сэын сконфуженно бормочет извинение, и Юджун, конечно же, его принимает, — ты абсолютно прав, Сэын-и, но Хантер ушёл, потому что испугался. Ты видел его лицо, когда он заметил нас? Он испугался нашей реакции. Слова Юджуна словно ставят все на свои места. Хантер действительно мог надумать себе все, что угодно, когда увидел их ошарашенные лица. Он же такой добрый и наивный, он переживает обо всем подряд, и не мудрено, что сейчас он тоже может грызть себя изнутри за то, что сорвался, за то, что поставил на место придурка, который реально заслужил. Честно говоря, Сэын все ещё был под впечатлением и, что уж скрывать, в некотором восторге. Омега впервые показал себя с другой стороны — более агрессивной, нападающей и хищной, но только в тот момент, когда его задевают, и задевают достаточно больно и неприятно. Но вдруг до альфы доходит кое-что еще. Хантер всегда выглядел так, как будто для него это не впервые, он всегда спокойно относился к шуточкам и издевкам, не обращая внимания или метко давая отпор. Он много рассказывал о солнечном жарком Таиланде, о своей большой и дружной семье, но вот о школе упоминал очень вскользь. Никто и не пытался выпытать у него информацию, считая, что просто не происходило ничего интересного. А что в Корее, в Корее такое отношение к новичкам из других стран частенько прослеживалось. Но неужели у их друга уже был горький опыт буллинга?.. Как они раньше об этом не подумали? — Сэын, ты чего? — сквозь толщу мыслей слышит он голос Чонхуна, пока тот тыкает его в бок. Этот альфа всегда показывал только свою равнодушную, серьёзную сторону, от него было не дождаться даже улыбки, а свои переживания о других он показывал вот такими способами. — Тебе надо поговорить с ним, — впервые в жизни что-то толковое вылетело с губ Ечана, а не очередная ехидная ересь. Рядом с Юджуном он правда менялся. Ну, и потому что ситуация далеко была не забавная, — не думаю, что сейчас он хотел бы видеть нас. — Но почему? — Ты его первый друг, — пожимает плечами Чонхун, а Юджун с улыбкой кивает несколько раз. Он все также стоял под тяжестью Ечана, на что Сэын еле сдержался не закатить глаза — довольный, как бобик, — да и не только друг. — С чего ты… — Чувак, это всего лишь вопрос времени, я тебе говорю, — разводит руками Чонхун, выставляя на показ свою милую привычку, — все, а теперь вали уже. Лучше это правда сделает он, раз друзья полностью доверяют ему. Да и… в словах Чонхуна был смысл. Сэын все же скрывается в коридоре, не забывая перед этим вставить каждому альфе леща за подколки под недовольное возмущение. Но все трое были уверены в том, что именно Сэын мог успокоить Хантера, именно он должен сейчас подарить ему поддержку. Для всех это было очевидным ещё давно. — А мы пока пойдём похвастаемся хенам, — выставляет руку в победном жесте Ечан, все также не отлипая от Юджуна, — правда Джунмин-хен может опять курицу-наседку включить и начать нервничать, но ладно. Переживём. — Сперва мы зайдём в буфет, — надувает губы Юджун, — я хочу есть. — Конечно, конечно, — соглашается Ли и не упускает возможности легонько подуть в чужое ушко, на что тут же получает удар по руке и смущенное, покрасневшее личико в придачу. — Господи, а можно не передо мной?!

***

Хантер сидел на скамейке во дворе школы, когда Сэын заприметил его темноволосую макушку. На улице был только сентябрь месяц и летнее тепло ещё совсем не успело отдать борозды правления осени. Он поспешил к одиноко сидящему омеге, решительно настроившись все разъяснить. — Привет, — глупо улыбается Пак, когда Хантер немного недовольно поднимает голову, чтобы взглянуть кто загородил ему свет. Выглядел он как обычно, только лишь без своей нежной очаровательной улыбки на пухлых губах, — я присяду? — Нет, — отрезает омега, от чего старший теряется. Такого ответа он, честно говоря, не ожидал. Но Хантер вдруг тихо хихикает, миленько прищуриваясь, — конечно садись, ещё спрашиваешь. Сэын корчит рожицу, пока Хантер все еще был доволен своей маленькой проделкой. Ну, это тоже было очень хорошо. Раз ответы Хантера в шутливой форме, то значит он все равно чувствовал себя более-менее комфортно и безопасно. Это радовало. Сэын присел рядом, и какое-то время они просто молчали, подбирая слова. Хантер не выглядел печальным или поникшим, но все же его легкая подавленность была заметна, и было видно, как он агрессивно перебирал свои мысли. Казалось, что ещё немного и его голова могла просто задымиться. Сэын наблюдал за ним краем глаза, упершись локтями о собственные колени. — Простите меня. — Что? — на этот раз Сэын уже полностью поворачивает голову в недоумении, не понимая послышалось ему или нет, — за что ты извиняешься? — Что вам с Юджуном пришлось на это смотреть, — Хантер говорил тихо, а глаза опустил к своим пальцам, которые теребил из-за нервов, — я сорвался. Не смог сдержаться после… такого. Вы наверное разочарованы. Юджун был прав. Он испугался. Но неужели он действительно так думал?.. — Знаешь в чем конкретно я разочарован? Хантер совсем немного приподнимает голову в ожидании ответа. Видимо, все также считал, что любом случае главным разочарованием будет он. — В том, что таких скотов, как Сухек, будет очень и очень много, — честно отвечает Сэын, рассматривая пока еще зеленый двор, — а ещё в том, что ты все же не дал мне набить ему морду. Это немного не тот ответ, который Хантер ожидал. — И запомни, Хантер, — альфа поворачивает к нему голову, и их взгляды пересекаются. На удивление эта встреча длится намного дольше, чем обычно, — никогда не извиняйся за то, что ты защищаешь себя. Как же тепло, почти горячо стало внутри от этих слов. Хантер пытался подавить свою смущенную, но очень довольную улыбку. — Ты молодец. Если говорить про меня, то я просто был очень поражен, но никак не разочарован. И Юджун также. Чонхун с Ечаном так вообще в восторге остались. — Что?! — воскликнул омега, аж подпрыгнув, — они тоже там были? А я их и не заметил… — О, я тебе больше скажу, они ещё и хенам похвастаются, — Сэын смеётся, видя, как Хантер страдальчески стонет, и больше не чувствует от него подавленности и удручающего состояния. Как же он рад, — готовься к занудным нотациям от Джунмина-хена. Для него ложка — это уже оружие, а тут циркуль. — Боже, — таец тоже еле сдерживает смех, понимая, как он попал, — какой кошмар. Атмосфера между двумя мальчиками разгладилась и в воздухе больше не ощущалось того напряжения, в котором все это время сидел накрученный младший. Сейчас глаза Хантера вновь щурились от радости, а пухлые губы растягивались в улыбке, так и притягивая к себе взгляд. Обоим правда стало легче: одному от того, что его все же не считали монстром, другому от того, что у него получилось успокоить омегу. — Знаешь, если бы ты этого не сделал, то тогда не сдержался бы я, — предполагает Сэын, даже не добавляя «скорее всего» или «возможно», потому что он правда уверен, что если бы не Хантер, то этому придурку он бы просто-напросто настучал по голове, — опять бы родителей вызвали… — Опять? — вылавливает Хантер, заинтригованно пододвигаясь к нему чуть ближе, — ты уже разбирался с ним, да? — Ещё в средней школе. Он тогда до Юджуна очень много доебывался, вот я и полез. Учителя увидели и сразу началось: родители, директор, наказание и все по кругу. — Нет у меня настроения сегодня с тобой разбираться, Сэын. Вот он тот самый рычажок, почему Сухек старался не пересекаться с Сэыном вообще. Корни были на самом видном месте. Видимо этот придурок никак не мог успокоиться, пока не достанет всех. Но вот то, что он лез к Юджуну… Хантер бы пощекотал его циркулем ещё раз за своего маленького близнеца. — Как думаешь, мне стоит подготавливать своих родителей к походу в кабинет директора? — задает очень важный в их ситуации вопрос Хантер, соприкасаясь своим плечом с чужим. — Точно нет. Сухек всегда вякал, что омеги слабый пол и почти ни на что не годный. А тут ты ему устроил темную, еще и перед всем классом. Для него позора большего и не сыщешь, — успокаивает его альфа, прекрасно зная о чем он говорит. Джу Сухека он знал практически всю жизнь и не переносил на дух примерно столько же. Но после тех слов, которые он без всякого стеснения выкинул Хантеру прямо в лицо, неприязнь превратилась в ненависть. Сэын обязательно сам с ним поговорит, ему это точно не впервые. Обязательно укажет и покажет, что будет, если он еще раз попробует приблизиться к его друзьям-омегам. Приблизиться к Хантеру. — Наверное, нам пора в класс, — тихонько говорит Хантер, и Сэын снова натыкается на его прекрасные глаза. Ему часто казалось, что у тайца они печальные-печальные, даже когда он был счастлив, даже когда улыбался. Он чувствовал, что они манили в свою пучину, потому резко отвёл свой взгляд. У него это давно вошло в привычку, ведь он чувствовал что уже не справлялся. А не справлялся он всегда. Сэын не заметил, как совсем рядом послышался тихий вздох разочарования, а чужие пухлые губы сжались в полоску. — Наверное, да. Сэын выпрямляется во весь рост и наблюдает, как Хантер тоже встаёт следом. Не сказать, что они были одного роста, разница в пару сантиметров все же была, но альфе всегда нравилось, что иногда он мог смотреть в чужие омуты прямо, и омега никогда не задирал свою голову. Сэын всегда выбирал быть честным не только с самим собой, но и с другими, и он с самого первого дня появления новенького в их классе, считал, что тот был самым необычным омегой, которого он только видел. Хантер весь был очень и очень красив, и Сэын не понимал, как над внешностью вообще можно издеваться. Как можно дёргать человека, тыкать его в какие-то не существующие, придуманные недостатки, внедряя их в чужую голову таким образом, что человек просто ломался изнутри, веря, что с ним что-то не так? Сэын никогда не понимал, как и остальные. Их компания была разношерстной вдоль и поперек, и им казалось что с приходом Хантера, их паззл полностью собрался. Словно им всегда не хватало его, чтобы ощутить себя полноценными. — Подожди, — Хантер затормозил у ворот школы, полуоборачиваясь, и вопросительно глянул на задумчивого старшего, — я не знаю, что у тебя было в прошлом, могу только лишь догадываться. Но не верь ни одному их слову. В тебе прекрасно абсолютно все. И внутри, и снаружи. Ты самый прекрасный омега, которого я встречал. Во всех смыслах. Хантер замер, никак не ожидая таких слов. Но что ещё больше его поразило, так это то, что Сэын оказался практически прав. Он догадался правильно. Но он не стал копать глубже, выискивать так все или нет, не стал расспрашивать или узнавать, раскрывая и так плохо затянутые раны омеги. Наоборот, этими словами он немного залечил их. Слышать такие слова от того, кто безумно симпатизировал, было настоящим лекарством. — Спасибо, Сэын-и, — улыбается Хантер, а его грустные глазки вновь радостно сощурились, — спасибо. Возможно, когда-нибудь я тебе все расскажу. — Тогда я буду ждать. Оба даже не понимали как много значили эти слова.

***

Как предсказали и Сэын, и Ечан, у Джунмина чуть не прихватило сердечко от услышанного. Хантер потом ещё около получаса выслушивал поучительные лекции и послушно кивал головой, чтобы не бесить и так паникующего и взвинченного старшего. Возмущению Минджэ и Сумина не было конца, они, как и другие друзья-альфы, желали возмездия для этого придурка. Все были наслышаны о нем и его скверном характере, поэтому особо никто не удивился, что терпению Хантера пришёл конец. Страхи же самого Хантера обошли его стороной, его лишь немного пожучили, что он посмел даже подумать, что мог кого-то разочаровать. В конце концов все закончилось тем, что они по обычаю заказали кучу вкусной еды и провели вечер душевных разговоров на своём любимом месте. Родители Сумина и его старшего брата Минги часто были в разъездах по работе, оставляя квартиру в распоряжение детям. Но Минги уже встречался и жил с омегой, а в родительском доме ночевал лишь изредка, чтобы потусить с мелким и провести с ним время. Так, ребята использовали их квартиру, как скромное уютное местечко, часто играя в приставку, смотря различные фильмы, устраивая вкусные ужины, а также делая домашку всем скопищем. Чаще всего там конечно ошивался Джиншик, но друзья даже знать не хотели, чем они там любили заниматься. Джиншик много возмущался по этому поводу, да и Сумин тоже, но красные щеки обоих обычно все говорили за них. Последующие несколько недель прошли в спокойствии. К облегчению Хантера, в эти дни его больше никто не трогал, даже никто не пускал идиотских шуточек, а Джу Сухек так вообще старался не пересекаться с ним взглядами. Но Хантер замечал на уроках, как альфа осторожно на него пялился, и стоило тайцу только вопросительно повернуть голову, как тот сразу делал вид «я не я, хата не моя». Похоже правда напугал. Но Хантер на этом не заострял внимания, наконец-то живя спокойно. Всего-то нужно было оскалиться и надавать пиздюлей, ведь некоторые только такой язык и понимали. Парень все также проводил время с друзьями, все также тусил с Сэыном и Юджуном, если оставался в кабинете, все также делал домашку и давал проверять её Сэыну, который только с удовольствием брался за это. В целом ничего не поменялось. И в один из прекрасных спокойных дней они также собирали свои вещи в кабинете после последнего урока. Одноклассники уже смылись: кто на дополнительные занятия, кто, разумеется, домой. У Хантера планов особо не было, поэтому он уже предвкушал, как по возвращению домой сразу встретится с мамой и попьет с ней чай, немного поиграет и потискается с Ранни, возможно ещё проведёт время и с Рики, если она будет в настроении, а после спрячется в своей комнате, чтобы поспать или заняться другими своими делами. — После библиотеки можем пойти в то новое кафе, которое открылось на прошлой неделе! — предлагает Юджун, у которого и так игривое настроение сегодня было на высоте из-за хороших оценок и похвалы учителя по литературе, — Уени-хен хотел меня сводить туда, но у него какое-то мероприятие в университете… поэтому он подкинул мне деньжат и сказал повеселиться и за него! — Какой ты счастливый, — протянул Сэын, но его радостная улыбка показывала лишь настоящие эмоции, — передавай Уену-хену привет. Он не собирается приезжать? Есан-хен пока не может, слишком занят. — Так мой тоже, — грустно выдыхает Юджун, непроизвольно надувая губы. Кан Есан и Чон Уен — те самые старшие братья, которые тоже являются лучшими друзьями, как и их младшенькие. Хантер слышал, что у родителей Есана и Сэына раньше были очень интересные отношения: они то разбегались, то сходились, и вот после одного такого расставания родился ребёнок, которому мама дала свою фамилию. А когда об этом узнал отец, то это была их последняя такая выходка. Все равно любили, хоть и потрепали друг другу нервы. Так и получилось, что Есану оставили фамилию матери, а вот Сэын уже родился в браке и с фамилией отца. Родители же Уена и Юджуна все это время с интересом наблюдали за чужой жизнью, так как являлись лучшими друзьями первых. Их нити было настолько переплетены между собой, что казалось разорвать их просто невозможно. Именно поэтому Хантер иногда чувствовал себя лишним. Как сейчас. Он шёл позади, задумавшись о своем, но краем уха все равно слушал разговор друзей. Сейчас у него в груди ютилось странное ощущение неловкости и росло желание поскорее исчезнуть. Ему и до этого иногда казалось, что он словно мешал своим друзьям проводить время вместе. А вдруг это правда? Вдруг Юджун и Сэын уже давно хотят остаться наедине, а сказать об этом Хантеру они не могут? Не хватает смелости, или наоборот оба слишком правильные и воспитанные, чтобы вот так прямо говорить в лоб? Дыра в груди вновь стала больше, и Хантер почувствовал как непривычно запотели большие ладони, а его самого в это же время ударил холодный озноб. Он действительно мог мешать им. Как он не догадался об этом раньше? — Хантер? — собственное имя возвращает его к ним, и он осторожно поднимает свои глаза на старших. Оба смотрели на него тревожно и взволнованно, и Юджун подходит к нему ближе, дотягиваясь до его лба, — ты чего? Температуры вроде нет. Ты в порядке? — Д-да, конечно в п-порядке, — боже, он даже весь корейский забыл от неожиданности, — простите, я задумался. Вы что-то говорили мне? Видимо он выглядел совсем смешно, потому что отчего-то Сэын улыбался, наблюдая за ним. — Мы спросили пойдёшь с нами после библиотеки в кафе? Сегодня пятница, думаю мы заслужили вкусный перекус в конце недели, — мягко отвечает альфа, не отводя с него глаз, на дне которых плескалось что-то такое, чего Хантер понять был не в состоянии, а маленький Юджун рядом с ним лишь уверенно кивал. Но Хантер уже накрутился и эти мысли так спокойно он отпустить не мог. — Думаю, что не сегодня, — неловко улыбается таец, пряча свой взгляд. Именно поэтому он даже не увидел, как потух чужой от этих слов, — мне нужно… домой. И в библиотеку сейчас я пойти тоже не смогу. — Эй, Хантер, — его «близняшка» сразу кинулся к нему, легонько обнимая — как же Юджун это любил и совсем не стеснялся, — с тобой все хорошо? Ты какой-то сам не свой… — У тебя ничего не случилось? — Сэын тоже подходит ближе, но границы не переступает. Хантер видит как он дергается и тянется рукой к нему, но быстро убирает ее за спину. Рядом с ним он редко себе позволял такие вещи, а вот с Юджуном… А вообще, это называется докатились. Сейчас бы ревновать того, кто никогда ему принадлежать не будет, — ты еще ни разу не пропускал наши посиделки в библиотеке… Супер. Классно. Ещё лучше. То есть он все это время был с ними, тем самым мешая двоим провести время наедине. Был тем самым знаменитым колесом? И как он раньше об этом не подумал? Сердце внутри бьется бешено, но не от любви, а от разочарования и отчаяния, от понимания, что это действительно правда. У них же прямо чёрным по белому написано, что им суждено быть вместе, судьба об этом шепчет с самого начала, когда их семьи крепко накрепко были связаны между собой. Хантер никогда и ни на что не надеялся, но иногда чуточку мог себе это позволить. Как же это было глупо. Глупый, маленький Хантер. Но еще как же упрямо он отказывался видеть и принимать то, что друзья хотели пойти вместе с ним. Что Сэын хотел проводить время с ним. — Вы чего, не стоит так переживать, — Хантер снова улыбался, и с одной стороны он был рад, что улыбаться у него всегда получалось лучше всего. Даже если самому было не до веселья. Очередная любимая маска, когда на душе полный бардак, — все правда в порядке. Просто дела по дому. — Значит, мы сейчас прощаемся?.. — впервые в жизни Хантер слышал насколько тихо и печально пробормотал эти слова Сэын, а сам он словно казался маленьким надутым ребёнком, несмотря на свой внушительный рост. Так будет лучше. — Мы же хотели завтра собраться у Сумина-хена, — пытается подобрать слова младший омега, уже не зная, куда себя деть, — а сейчас лучше проведите время вместе. Прощание у них выходит скомканным и спонтанным. Сэын с Юджуном все еще ничего не понимают, пока Хантер быстренько прощается с обоими, и также быстренько скрывается среди школьных коридоров, не понимая, что своим побегом он лишь вызывает кучу вопросов. И на которые не дает ни одного ответа.

***

— Я дурак. — Ты дурак. — Вдруг они подумали, что я избегаю их? — Сто процентов они так и подумали. — А вдруг наоборот, я все это время был третьим колесом и мешал им? — Ты точно дурак. — Дара, епт твою мать. — Нашу мать, Пи-Хани, нашу, — Дара даже глазом не моргает, продолжает что-то печатать в ноутбуке — вероятно тот самый проект по биологии, на который она жаловалась несколько дней. Хантер капризно морщит свой нос и кидает в сестру одну из игрушек Рики. Он удобно расположился на ее кровати, стоящей напротив постели Дары, пока сама маленькая хозяйка была в детском развивательном центре. Мамы с Ранни тоже не было дома — ждали когда у Рики кончатся занятия, поэтому старшие дети после школы уже весело проводили время дома одни. Сразу после своего маленького побега и решения помочь двум голубкам (где он там нашёл голубков Дара так и не поняла), Хантер успел только лишь переодеться и скинуть сумку в комнате. А после этого прямым ходом пошёл к Даре полностью изливать душу, так как терпеть это больше было невыносимо. Омега даже не догадывался, что младшая сестра только лишь подтвердила свои и Пакорна догадки. Правда не думала Дара, что её любимый брат окажется таким глупым идиотом. Девочка громко вздыхает и все же закрывает ноутбук, откладывая его рядом на стол. — И что ты дуешься? — с улыбкой спрашивает она, подзывая старшего к себе, — иди ко мне. Хантер немного капризничает, но все же лениво встаёт со своего места, шаркает ногами по полу и падает на мягкую постель сестры, укладывая свою голову на её худенькие ноги. Тесновато немного, ноги совсем не влезают, но он и не жалуется. Не только с друзьями, но и со своей семьей он мог позволить себе такие капризы и выпендрежные штучки, прекрасно зная, что его ни за что не осудят. Хантер лежал на коленях сестры, пока та аккуратно взъерошила его лохматые волосы. — Ну, и что ты накрутился? — интересуется Дара, взглянув время на телефоне, — тебе не кажется, что это все бред? Если бы ты правда им мешал, они бы об этом сказали. Да и… не думаю я, что они встречаются. — Откуда ты знаешь? — бормочет Хантер, а внутри ощущает мягкое облачко спокойствия. С семьёй у него было только такое состояние. — А ты откуда знаешь? — передразнивает младшая, щелкая того по носу, — ты очень мало аргументов привёл в их пользу. Зато в пользу себя и этого альфы… я более чем уверена, что твои чувства взаимны, а ты всего лишь слепой балбес. — Вообще-то я твой старший брат. — Ох, извини. Может мне тебя ещё оппой называть? Оба прыскают от смеха. Хантеру немного неудобно, поэтому он делает несколько лишних телодвижений и снова укладывается на ноги сестры. Дара теперь знает. Но, на удивление, старшему омеге стало лишь спокойнее, словно огромный валун упал с его души. Он признался в собственной влюбленности в своего друга не только себе, и от этого правда стало легче. Может будет ещё легче, если он признается и своим друзьям? Ну, хотя бы Хену. Они ведь с ним похожи, он наверняка прекрасно все поймёт. Единственное, Хантер не понимал откуда Дара взяла, что его чувства будут взаимны. Сэыну не нужен такой омега, такой бракованный омега. Да и вряд ли его кто-то сможет полюбить, тем более такой альфа, как Сэын. — Снова накрутился, — ворчливо подает голос подросток, и даёт легонького леща по его макушке под бубнящее ворчание, — аж сама чувствую. За дверью слышится громкий топот и два раза хлопок двери со стороны комнаты Хантера. Хозяин вопросительно приподнял брови, но тут же распахнулась и дверь младших сестёр. — Пи-Хани, вот ты где! — Пакорн без приглашения влетает к ним, на что теперь Дара недовольно кидает в него игрушку Сирикит. — Пакорн Лерткиатдамронг! Тебя не учили стучать? У нас тут омежьи секретики! — возмущению старшей нет предела, на что мальчишка лишь виновато хихикает. Пакорн, несмотря на свои двенадцать годков, ростом уже был чуть ниже старшего брата, примерно где-то на голову. Но молодой организм продолжал ещё расти, и все видели, что этот альфа явно пойдёт по стопам их отца, так же, как и Хантер. Дара для девушки тоже имела высокий рост — уже около ста семидесяти четырех сантиметров, учитывая, что и её рост пока ещё не предел. Их прекрасная генетика, спасибо маме с папой. — Что ты хотел, Корн? — мягко интересуется Хантер, совсем не обижаясь на такие забеги. Брат тоже был шебутным, как и Рики, и сидеть на одном месте ему было банально скучно. Он очень любил своих братьев и сестёр: с Рики и Ранни он любил играть и катать их на спине или плечах, Дару ему нравилось бесить и смотреть как она превращается в милый шипящий комок, а с Хантером ему больше всего нравилось в тишине заниматься уроками и другими ненавязчивыми делами рядышком, если старший сам был занят. Со старшим братом он чувствовал комфорт и уют. Конечно, с остальными членами семьи ему тоже было хорошо, но младшие ещё совсем маленькие и им постоянно нужно уделять внимание и играть с ними. У Дары сейчас переходный возраст, и она все равно, раз через раз, могла показать свой характер и плохое настроение. А вот в лице старшего брата, который уже пережил все эти стадии, он видел само спокойствие и уют. Он очень любил проводить с ним время. Поэтому сейчас, когда он видит печально-улыбчивое лицо Хантера, он сразу понимает — что-то не так. Он знал все улыбки своего брата, и также знал, как тот ловко умеет их использовать, менять, пряча за ними свою боль и грусть. — Пи-Хани, что случилось? — вопрос старшего он и не услышал, больше его волновала чужая тоска. Хантер лишь приподнимает уголок губ, но не успевает ничего сказать. — Наш Пи-Хани сам себе придумал ерунду, сам и расстроился, — отвечает за него Дара, пока старший омега все же привстает с её колен, но даже не возмущается, — а мог сейчас делать домашку со своим Сэын-и. — Опять этот Сэын-и, — недовольно бормочет Пакорн. Он всегда чувствовал детскую братскую ревность по отношению к этому незнакомому парню, — погоди, он что тебя обидел?! — Ну что ты такое говоришь? — с улыбкой отвечает Хантер, протягивая руку к волосам младшего брата, — Сэын-и меня никогда не обижал. Да и я могу обидеть хлеще, если меня задеть, ты же знаешь. Знает. Пакорн знает. Как и Дара, как и родители. Только отстоять себя — это одно, а жить с этими ранами на душе — совершенно другое. Они прекрасно знали, что Хантер был чувствительным и очень ранимым, он многое воспринимал близко к своему сердцу. Поэтому у него развились комплексы, поэтому он начал использовать кучу своих улыбчивых масок, чтобы спрятаться, поэтому он не верил, что его можно полюбить. Пакорн не мог спокойно жить и носиться, зная, что его брату сейчас было тяжело. — А может пойдем все вместе в кино? — вдруг выдвинул свою идею альфочка, пока старшие недоуменно на него уставились, — устроим братско-сестринское свидание. Я вас приглашаю. — Как мы собирались в июне? — уточняет Дара, с гордостью наблюдая за этим мальчишкой. Такие посиделки у них были совсем не частыми, но в такие моменты Пакорн брал всю их программу на себя, расплачиваясь за своих любимых брата и сестёр самостоятельно, накопленными деньгами, которые он собирал с карманных расходов или семейных праздников, где родственники любили подкидывать небольшие подарочки. И все знали, как для Пакорна это было важно. Он хотел заботиться о ребятах так же, как они заботились о нем. — Вот именно, время пришло! — важно и гордо отвечает Пакорн, — сегодня я не младший брат, а брат-альфа, который пригласил вас в кино. Сейчас дождёмся Рики и пойдём. Надеюсь, вы не против мультфильма? Еще Пакорн учился этому от отца. Отец никогда не обделял ни одну омегу их семьи вниманием и показывал пример настоящего альфы своим детям. Пока что только Ранни они не брали с собой на такие посиделки. Хоть организатором их мероприятий и был Пакорн, все прекрасно знали, что внимание и ответственность в этот момент обострялись именно у Хантера. И если брать с собой ещё маленького Нирана, то старшему брату будет совсем тяжело, он не сможет хотя бы немного расслабиться и насладиться этим временем. — Я не против, я люблю мультики, — вытягивает руку Дара, вполне довольная неожиданным выходом за пределы их дома, — на мелодрамы и драмы наши альфы будут водить, да, Пи-Хани? Тебя вот уже есть кому, вопрос только времени. — А тебе все весело, да? — передразнивает её тон и манеру речи Хантер, но все чувствовали, что и ему стало веселее, — ты же знаешь, Корн, я тоже не против. Но не лучше тебе продолжать копить, чем тратиться на нас? — Не лучше, — Пакорн остаётся непоколебимым — в этом он был похож на отца — а Дара аккуратно качает головой Хантеру, намекая, что лучше с ним не спорить. Если их младший братик хотел чего-то, то он точно сделает. Тем более порадовать своих самых близких и родных, — все решили значит. Тогда ждём маму с мелкими!

***

Сэын не понимал, что случилось. Ещё утром все было прекрасно: во время завтрака с хенами в столовой Хантер улыбался и смеялся вместе со всеми. Когда наступали перемены, они неизменно оказывались рядом друг с другом, болтая обо всем на свете и прячась от тактильного Юджуна, а на уроках изредка бросались записками, когда совсем становилось скучно. Но что произошло после уроков? У Хантера резко появились какие-то дела, что он отказался не только от обеда в кафе, но и от библиотеки. Раньше Хантер предупреждал заранее, если не мог собраться вместе, но сейчас он словно придумывал отмазку на ходу. Это и беспокоило Сэына. И не только его, Юджун тоже не понял резких перемен не только в делах тайца, но и в его настроении. Ещё его странные последние слова… — Лучше проведите время вместе. Сэын так и не смог понять их смысл, они ведь и так с Юджуном всю жизнь находятся бок о бок рядом друг с другом, так куда ещё чаще и ближе? Что это могло означать? Один глупее другого. Из-за подавленного состояния Сэын даже не заметил, как быстро прошёл день. От своего дневного плана они с Юджуном не отказались, но потом эта мелочь с батарейкой в одном месте потащила его в торговый центр, чему альфа не совсем был рад. Спасибо хоть домой можно было зайти и переодеться в удобную одежду, иначе день точно можно было считать самым неудачным из всех. Хантер всего лишь не смог провести с ними время, но для Сэына это уже было сродни катастрофе. — Когда ты уже будешь таскать за собой Ечана, а не меня? — ворчит альфа, вертясь вокруг себя, пока они торчали в книжном магазине, — поверь, он согласится сразу как только ты рот откроешь. Ты даже предложить не успеешь, он уже согласен будет. — Когда он перестанет строить из себя придурка и позовёт меня на свидание, — отзывается Юджун и даже не смотрит на старшего, так как был увлечён поисками детектива, который давно хотел в свою коллекцию. — Он ещё тебя не позвал? — Сэын сдаётся и тоже начинает осматривать яркие корешки книг. — Иначе ты бы сейчас здесь не стоял. — Логично, — кивает альфа, — а какого черта тогда не зовёт? Вы неравнодушны друг к другу херову тучу лет, а все ходите мимо. — Да придурок потому что, — Юджун все еще не сводил взгляда с полок, — видишь, как здесь все взаимосвязано. И между прочим ты тоже придурок. Два сапога пара с Ечаном, честное слово. Сэын замирает. Как ловко были переведены стрелки, конечно. — И почему это я тоже придурок? — спокойно интересуется Пак, поднимая глаза на Юджуна. Они стояли по обе стороны стеллажа и друг друга прекрасно видели. Омега тоже отвлекается от книг, ловя чужой внимательный взгляд. — Ты сохнешь по нему уже второй год, Сэын-и, — устало начинает Юджун, снова возвращаясь к своему делу, — а все ходишь вокруг да около. Еще нам что-то говоришь, хотя сам хорош. Взял себя в руки да позвал его на свидание, в чем проблема? Серьёзно, почему вас, глупых альф, всему учить надо? Сэын недовольно нахмурился, чувствуя себя буквально обнаженным из-за откровений и упреков, которые по своей сути являлись чистой правдой. Иногда его ужасно злило то, что Юджун мог видеть и читать его насквозь, как открытую книгу. Правда проблема в том, что не только Юджун обладал такой способностью. А может это и не способность вовсе, а всего лишь глупость некоторых влюблённых идиотов, которые толком и не умели скрываться. Сэын не успевает ответить, а может и не хочет, но Юджун его уже зовет к кассе, и альфа послушно следует за ним. Из книжного они выходят кто каким: Юджун довольным очередной покупкой, а Сэын все ещё загруженным из-за чужих слов. — Слушай, а это не Хантер? Ой, ещё и не один! Сэын даже не дослушал младшего, его голова уже метнулась по направлению, которое ему показывали. Они находились в нескольких метрах от диванчиков фудкорта, на одном из которых сидел Хантер, а напротив него неизвестная миниатюрная девочка с собранным высоким хвостом, чуть младше его. На коленях парня весело болтала ножками совсем малышка примерно пяти-шести лет в ярком костюмчике и с двумя забавными косичками. Сэын с Юджуном сразу догадываются — это его младшие сестры. К тому же они достаточно схожи между собой и это было очень интересно и мило. Девушка-подросток кому-то быстро печатала в телефоне, но успевала и разговаривать с ними, пока Хантер с очаровательной крохой заинтересованно смотрели детскую книжку, видимо специальную взятую для нее. Вдруг Хантер поднимает голову — судя по всему по чужому зову — кому-то кивает и отправляет сестрёнку к другой, чтобы встать самому. Старшая сразу же откладывает свой телефон, подзывая её к себе. У них все было так слаженно и четко, совсем без разговоров. Было видно, насколько это привычно для них и как-то по-особенному комфортно. Очень удивительно любопытно было за ними наблюдать. — Пойдем к ним? — воодушевленный Юджун уже был готов сделать шаг, но Сэын останавливает его, задерживая рядом с собой. — Нет-нет, не нужно, — отрицательно мотает головой старший, все также не отрывая взгляда от чужой семьи. Юджун удивленно косится на него, немного склоняя голову в немом вопросе, — он имеет право провести время только со своей семьёй. Не будем им мешать. Через пару секунд после этих слов к девочкам возвращается Хантер с неизвестным мальчиком, таким же высоким и улыбчивым, только по детской припухлости и наивным глазам можно понять, что и он был совсем ребенком. Они узнают в нем брата-альфу, про которого Хантер тоже рассказывал. Кажется ему шёл всего лишь тринадцатый год, но каким он уже был высоким. Братья кладут подносы с едой на стол, и Хантер с улыбкой касается чужой головы, взъерошивая темные волосы, на что мальчишка лишь радостно щурится и присаживается рядом с братом, обхватывая его крепкое плечо и прижимаясь к нему. Это так здорово, что маленький альфа мог не стесняться такого проявления привязанности. Между ними четырьмя витала любовь вперемешку со взаимопониманием, и какой же это было редкостью в современном мире. — Они такие милые, — тихо говорит Сэын, но взгляда не отводит лишь от Хантера и его младшего брата, — как же этому мальчику повезло со старшим братом. Юджуна словно током бьёт. Он краем глаза наблюдает за Сэыном, который спустя ещё короткое время все же предлагает идти. Хоть семья их и не видела, но стоять дальше незаметно над душой тоже было не очень хорошо. Когда они спускаются на этаж ниже, Юджун все же подходит ближе, касаясь старшего своим плечом. Сэын был задумчивым и совсем не разговорчивым после увиденного. — Ты все ещё обижаешься на Есана-хена, да? — тихо задает вопрос омега, все это время глодавший его изнутри. Прошло уже несколько лет, но видимо совсем маленький внутренний ребёнок Сэына все ещё был обижен на старшего брата. — Нет, уже не обижаюсь, — даже если он сам это отрицал, — я все пытаюсь понять его поступки и мотивы, его отдаленность и нежелание хоть как-то проводить со мной время, но… пока ещё не получилось. Надеюсь, когда-нибудь пойму. Сэын больше ничего не говорит, таким образом ставя точку в этом разговоре, и Юджун уступает, больше ничего не спрашивая.

***

— Предлагаю опоздавшим выписать штрафные! — громко выпаливает Минджэ, когда только половина из них собралась в родительском доме Сумина в назначенный час. Хантер хихикает с возмущения их самого старшего хена, но отвлекается вместе с Джунмином на выбор песни для новенького кавера. В свободное от учёбы и домашних дел время, они любили не только бездельничать, но и предаваться творчеству, придумывать что-то новенькое в плане хореографии. Танцевать нравилось всем, от того у них сложился очень неплохой тандем даже в этом деле. Сумин в это время где-то пропадал за пределами гостиной, а Чонхун, как обычно, молчаливо сидел уголке и заинтересованно наблюдал за остальными. Сам Чонхун никогда не чувствовал себя одиноко или тоскливо среди них, просто он сам по себе предпочитал больше роль слушателя и наблюдателя. Остальными пока даже и не пахло, но Ечан в общем чате написал, что они с Хену забегут за едой, а вот где потерялись остальные — непонятно. Хантер тоскливо обводит взглядом комнату — ни Сэына, ни Юджуна. Джиншик тоже ещё не писал, но насчёт него обычно никто не волновался, наверняка Сумин был в курсе, ведь тот был спокоен и расслаблен. Да и мало ли, какие дела могли появиться. Джунмин отвлекается на ворчащего Минджэ, и Хантер откладывает телефон подальше. В любом случае нужны все, чтобы уже полностью обсудить все детали их будущего кавера. Из любопытства таец поднимает взгляд на Чонхуна, который тут же ответил тем же. Было очень скучно, поэтому Хантер корчит мордаху и сам же хихикает с себя, вызывая у старшего альфы легкую полуулыбку. Всех отвлекает звонок в дверь и вышедший из коридора Сумин. — А вот и первый штрафник! — довольно хлопает Минджэ, пока Джунмин бормочет что-то вроде «вот же неугомонный», но с удовольствием ластится к его плечу. — Какой ещё штраф? — голос Сэына слышится из коридора, пока он разувается и снимает с себя джинсовую куртку, — хен, ты опять чепуху какую-то придумал? И снова все кругу: хен начал возмущаться, а Сэын дразниться. Ничего у них особо не менялось. Высокий альфа заходит в комнату и салютирует всем приветствие, после чего сразу бесшумно подкрадывается к своей добыче. — Бу! — Айщ! Блять, — тихо бормочет Хантер, когда дергается от пальцев, тыкающих его в бока, — ещё больше так делай, чтобы от неожиданности я тебя вообще треснул. Сэын смеётся, но присаживаться не спешит, просто облокачиваясь на спинку дивана. Хантер снова отвлекается, когда понимает что дальше разговор не пойдёт, а вот одна пара глаз за ними все также внимательно следила. — Где Юджуна потерял? — ненавязчиво интересуется зашедший Сумин, и никто даже не замечает, как понуро опускает свои плечи один омега. Кажется, так было всегда: где Сэын, там и Юджун, и наоборот. Хантер конечно понимал, что они друзья с детства и все дела, но… Сердце все равно болезненно сжималось. Кого он обманывал вообще? Он давно уже докатился. — Юджун-и пошёл Ечана с Хену-хеном встречать, — тем временем невозмутимо пожимает плечами Сэын, — чтоб им не скучно было. Потихоньку компания собиралась, вскоре пришёл и Джиншик, которого сразу с порога затискали загребущие руки Сумина, и все остальные тактично сделали вид, что не видели ничего особенного. Все привыкли. Этот день в целом не предвещал ничего необычного, обычная посиделка, которых у них было до этого огромное количество. Все общались и переговаривались между собой, ожидая потеряшек и часть вкусняшек, так как остальное уже было готово. Ничего не предвещало беды. Ничего. — Хей, Хантер, — зовёт его Чонхун, пока таец, сидя в кресле прямо с ногами, тоже наблюдал за всеми остальными в ожидании оставшихся друзей. Он сразу обращает на него свое внимание, мягко улыбаясь. — Что, Чонхун-и? — А пойдём завтра на свидание? Разговоры оборвались резко, и было слышно только лишь секундную стрелку часов, висящих на стене. Минджэ с Джунмином неловко заулыбались, стараясь поверить в то, что им послышалось, но судя по таким же охреневшим лицам Джиншика и Сумина, послышалось не только им одним. И так большие глаза Хантера стали ещё больше, в то время как Чонхун был спокойнее всех, как будто и не он минуту назад сделал очень интересное предложение. Вслух. Перед всеми. Не отвёл в другую комнату или в сторонку поговорить, а прямо так — сразу и в лоб. — Ч-что? — Что?! Одновременно воскликнули двое, но если голос у Хантера был тихим и удивленным, к тому же он слегка запнулся, то Сэын был громким и даже каким-то… рассерженным? Омега быстро оглянулся на Пака, но тот вцепился взглядом в Чонхуна, а сам резко выпрямился над спинкой дивана и было заметно, как сильно он сжимал несчастный кусок мебели. — Чонхун-и, ты чего? Если шутишь, то не очень смешно, — качает головой Хантер, обратно переводя взгляд на Кима. Остальные все также молчали, с интересом наблюдая за неожиданным выпадом их всегда молчаливого и замкнутого друга. Чонхун пожимает плечами, упрямо глядя в глаза младшему, и это Сэыну тоже не нравится. — Я совсем не шучу, — просто отзывается Чонхун, — просто подумал, а почему нет? Я один, ты один. Наверное, я этого никогда не говорил, но ты очень хороший омега, Хантер. Необычный. Поэтому первый шаг делаю я, раз кое-кто за два года так и не смог собраться. — Но… — Ты что творишь? — слышится злое шипение совсем рядом, — совсем страх потерял? Или как это теперь называется? Обычно голос Сэына звонкий и высокий, но сейчас он звучал грубо и чуть ниже обычного. Альфа смотрел на Чонхуна не добрым взглядом, и, на удивление всем, уголок губ последнего смешливо приподнялся. Это тоже выбешивало. — Что именно тебя смущает? — Чонхун говорил так словно правда не понимал в чем проблема, — я просто пригласил нашего друга на свидание, только и всего. По-моему, кто и должен возмущаться, так это Хантер, но никак не ты. — А о чувствах Хену-хена ты подумал?! Предлагаешь пойти на свидание за его спиной?! Сэын пытался до последнего. Чужие действия и невозмутимость раздражали его, даже более того — раззадорили, что слова вылетали быстрее, чем он успевал подумать и фильтровать свою речь. — Во-первых, о чем ты сейчас вообще говоришь? — Пак с тихим ужасом понял, что кажется он кое-кого бессовестно спалил, но Чонхун, не показывая ни единой эмоции, продолжал, — а во-вторых, ты точно уверен, что сейчас переживаешь о чувствах Хену-хена, а не о своих? — Да ты… — А ну хватит! Оба даже не заметили, как Сэын обошёл диван, а Чонхун встал со своего места, показательно равнодушно сложив на груди руки. С каждым своим словом они приближались друг к другу, и ещё немного кто-то здорово мог схватить за грудки другого. Сэын почти дернулся, если бы не Минджэ. Он альфа невысокого роста, но с сильной аурой и такими же феромонами. Сколько бы Сэын не шутил над ним, он всегда беспрекословно слушался его, и даже сейчас резко замолчал, но все также испепелял взглядом Чонхуна, который кажется совсем начал путать берега. Минджэ стоял между ними, недовольно смотря то на одного, то на другого. Этого им только не хватало. Джунмин с Джиншиком стояли чуть поодаль, а Сумин на подстраховке рядом, все еще пребывая в некотором шоке. Ну и дела у них творились конечно. О самой же причине конфликта они как-то и позабыли. — Вы ещё подеритесь в чужом доме, — сбоку слышится тихий недовольный голос, на который обернулись все присутствующие. Хантер тоже стоял и сердито смотрел на них двоих, от чего оба зачинщика начинающейся ссоры стыдливо съежились. Сэыну же казалось, что Хантер впервые на него смотрел с осуждением. Этого он точно никогда не хотел, — нашли где выяснять отношения. С Чонхуном вообще отдельный разговор, но ты-то куда? На этот раз вопрос обращался к Паку, и Хантер выжидающе на него уставился, не понимая, что на него нашло. Сэын же не знал, что на это ответить. — Вот именно, куда ты полез? — а вот Чонхун, кажется, искренне верил в то, что у него несколько жизней. На его голос младший альфа подозрительно прищуривается, а таец снова удивляется. Он реально хочет его вывести еще больше, видя, что Сэын не на шутку раздражен? — не думаю, что это твоё дело, ведь ты даже не его альфа, чтобы так реагировать. Боже, что он несёт?.. — Замолчи, пока не поздно, Ким Чонхун. — Так, вы двое, быстро прекратили, — Минджэ все же не выдерживает, грубо хватая обоих за плечи. И если Чонхун позволяет к себе прикасаться, слегка болтаясь из-за расслабленности, то Сэын из-за расшатанного и раздраженного состояния дергается и пытается вырваться, — что вы здесь устроили, черт вас побери?! — Ничего такого, хен, — младший Ким даже не смотрит на старшего, все также наблюдая за злым драконом перед собой, который неосознанно, но ревностно и собственнически защищал свое самое главное сокровище, — просто на пальцах объясняю своему другу, кого он реально может потерять, если так ничего и не сделает. На этот раз Сэын молчал. Но его дыхание потяжелело, а ошалевшие глаза пораженно уставились на альфу перед собой. Что он только что сказал? Кого он реально может потерять? Время словно замерло у всех. Старшие вместе с Хантером в основном пытались понять, что имел в виду Чонхун за своими загадочными словами, а вот Сэын уже знал ответ. Знал расшифровку чужого практически немого и бессильного крика друга, который уже не мог смотреть, как эти двое не хотели замечать очевидного. Чонхун всего лишь подталкивал его. Пак медленно повернул голову, встречаясь взглядами с недоуменным омегой, из-за которого все и началось. Это был омега, которого однажды он правда мог потерять. Это был омега, которого он никому не хотел отдавать: ни Чонхуну, ни кому-либо ещё. Это был омега, за которого он мог всем глотки перегрызть, несмотря на то, что тот и сам мог прекрасно это сделать. Это был омега, в которого он влюбился с первого взгляда, ещё два года назад. Влюбился в его большие бездонные глаза с печальными нотками, в его широкую всегда яркую улыбку, в его очаровательные мягкие щеки и носик, который забавно морщился от каких-либо эмоций; влюбился в его манеру аккуратно говорить и подбирать слова, ведь корейский не его родной язык; влюбился в его смех, который не был похож ни на один звук; влюбился в его резкость и грацию в танцах, влюбился в его нежность и трепет, по отношению к собственной семье. Он просто влюбился в него. Во всего. По самое не хочу. — Чонхун, что ты хочешь этим ска… — Хантер, можно тебя на пару слов? Младший непонимающе хмурится, когда его перебивают, но все же кивает в ответ, хоть и немного неуверенно. Можно. — Ты серьезно? Специально его спровоцировал? — восклицает отошедший от шока Сумин, когда самые младшие скрываются из квартиры в целом. Никто их держать не стал, видя, что им двоим есть о чем поговорить в тишине и без лишних ушей. Правда куда они собирались — никто так и не понял, поэтому Джунмин на всякий случай написал сразу обоим, чтобы они потом отписались и держали их в курсе. Мамочка для этих детишек, что поделать. Чонхун не отрицает, решая абсолютно ничего не скрывать. Все карты, какие только можно, уже были раскрыты и лежали лицевыми сторонами вверх. Свое дело он сделал. Они снова удобно уселись по гостиной в ожидании остальных друзей. Не терпелось рассказать, что здесь произошло, но особенно нетерпеливым и дерганным был сам Чонхун. Ох, сколько же ему равнодушия пришлось вложить, чтобы продолжать говорить с Сэыном, особенно когда он на эмоциях выкинул про чувства Хену-хена. Сколько терпения и спокойствия он вложил, чтобы не взять младшего за плечи и с горящими глазами не выпытать у него правду и не спросить прямо в лоб: «Ты не шутишь? Это правда? У него есть ко мне чувства?». Чонхун не мог поверить в это. Их лисенок, их маленький, шкодливый, милый лисенок имел к нему чувства. Он ему нравился. Но вся эта потасовка совершалась не в его целях, а в целях достучаться до этого альфы, который вроде и умом блистал, и был очень находчивым и эрудированным, только вот в любви оказался полным нулём. — Вы оба дурные, честное слово, — качает головой Минджэ, — один продолжает бесить другого, когда тот и так взводе, другой же первого вообще чуть не пришиб. Знаешь как это называется? Один краше другого. — Зато все получилось, — хмыкает младший Ким, на что Минджэ все еще смотрит на него с сомнением, — мне надоело, как они оба страдают от собственной тупости и любви, господи боже. И если Сэын продолжал бы тянуть кота сами знаете за что, хорошим это бы точно не кончилось. Это уж точно. Ещё во времена средней школы, когда все были только одиночками, они считали, что первой парочкой, которая у них образуется, будут как раз-таки Сэын и Юджун. Все видели как они были близки, как много времени проводили вместе и, если честно, ни у кого вопросов особо не возникало. Но потом возникли у Ечана. Расстерянный альфа в течение некоторого времени пытался осознать свою привязанность к Юджуну, которая появилась резко и незаметно, а после и вовсе переросла в нечто большее и трепетное. Самое интересное, что первым заметил это Сэын. Именно он открыл глаза неожиданному влюбленному, что на своего лучшего друга он не претендует и никогда не претендовал. Они друзья, правда друзья, и ни у одного, ни у другого, никогда не было тех самых чувств, которые бывают только у влюблённых людей. Однако этот самый клубок чувств ребята все-таки заметили. И не к Юджуну, совсем нет. Заметили, когда они знакомились с новеньким, миленьким и очаровательным одноклассником младших, которого привёл как раз-таки Сэын. Разница была очень заметной. Но все скромно молчали, с интересом наблюдая за развитием событий. — Это то есть, у нас ещё одна парочка получается? — хихикает окрыленный Джиншик, широко улыбаясь, на что другие тоже пускают смешки с чужой искренней реакции, а Сумин еле сдерживается, чтобы не кинуться к своему омеге и затискать его с ног до головы. — И не одна, — гнусавит Джунмин, с хитринкой переводя взгляд на Чонхуна, — да, Хун-и? Не подведешь же? Альфа не показал своего смущения, но все увидели, как забавно легкий румянец окрасил чужие щеки. Он сам надеется, что да. Надеется, что и Хену-хен тоже скажет да.

***

Лифтом пользоваться ребята не стали, ведь в любой момент они могли встретиться с Хену, Ечаном и Юджуном, а этого им сейчас хотелось в последнюю очередь. По ступенькам лестницы они спускались быстро, пока не оказались на площадке между четвертым и пятым этажом. Лестница в целом была отделена от подъездов и квартир, поэтому Сэын не беспокоился, что они могли кому-то помешать. Хантер же в это время откровенно ничего не понимал: что, куда, зачем, почему — очень много вопросов висело в воздухе и теплилось на губах. Сейчас они ещё и на лестнице застряли, где по-любому должны быть камеры. Представление на радость скучающим охранникам. — Сэын-и, что это все значит? — омега все же интересуется, подходя к нему ближе, — почему мы здесь? О чем нам надо поговорить? И почему ты взъелся на Чонхуна? Ещё и чуть драку не устроил! Что вообще происходит?! Под конец Хантер немного повышает голос, но сразу берет себя в руки, недовольно одаривая взглядом повернувшегося к нему парня. Впервые в жизни он ругался, и не в шутку или несерьёзно — чисто возмутиться, а именно ругался, со злостью и неизвестной обидой в душе, не понимая такой смены поведения у старшего. Почему он так вёл себя? Он откровенно показывал, что ему не нравились какие вещи говорил Чонхун, и не важно — шутил он или нет. Хотя Сэына, как и отметил Ким, это совершенно не касалось. Он словно... ревновал. — Как-то много вопросов, — просто говорит в ответ старший, чуть съеживаясь под чужим прищуренным взглядом. — И на все я требую ответы, Пак Сэын, — чужую попытку отойти от проблем Хантер не оценил. Мимо пробегают два ребятенка с шапками набекрень — видимо торопятся во дворы. Хантер дожидается, когда шагов становится совсем не слышно, и снова привлекает чужое внимание, — я тебя не узнаю. Последние слова словно резанули по сердцу без ножа. — Я тебя напугал… Кажется, история повторяется. — Нет, — отрицательно мотает головой омега, а у Сэына в этот момент пролетает весь спектр эмоций, начиная от отчаяния, заканчивая облегчением, — я никогда не буду бояться тебя, Сэын-и. Я просто не понимаю почему… — Потому что Чонхун прав. — И в чем же он прав? Прошу, объясни. Сэын снова не выдерживает и отводит взгляд. Глаза Хантера вновь манили его, тянули за собой. До этого момента он никогда не думал, что этим можно ранить. Но можно. Правда можно. — Ты всегда отводишь взгляды, стоит мне только посмотреть на тебя, — горько усмехнулся Хантер, на что альфа пораженно уставился на него, замечая, как болезненно сжались чужие пухлые губы напротив. Он хотел уже спросить, что омега имел в виду, но тот взмахом ладони не позволил ему что-либо сказать, — ответь мне, в чем Чонхун прав? Не играй с моими нервами. — В том, что я могу потерять тебя. Хантер глупо хлопает ресницами, а внутри чувствует страшное раздражение — было ощущение, что над ним откровенно издевались. Что это за глупости ещё?! — С чего ты можешь потерять меня? — пытаясь набраться терпения, продолжил младший, но идиотом он по-прежнему себя чувствовал, — что вы вообще несёте? Я здесь вот, ты меня даже потрогать можешь. И уезжать или возвращаться в Тай я точно не собираюсь, так какого хе… Бам. Этажом выше глухо хлопнула чья-то стальная дверь от квартиры, а следом послышалось тихое довольное мяуканье — видимо соседи выпустили погулять свою любимицу. Сумин рассказывал, что у них во дворе можно встретить нескольких ухоженных котеек с милыми ошейничками на шее. Хантер и до этого не понимал абсолютное нихрена: ни друзей в сегодняшний день, ни жизнь в целом, а сейчас так вообще все мысли вылетели напрочь, когда он почувствовал на своих губах чужие. Чужие! И не кого-то там. А именно Сэына! От неожиданности (и охреневания, чего уж молчать) омега слегка наклонился назад, а руки прижал к своей груди, до которых альфа тоже добрался, аккуратно держа их за запястья. Мягко. Мягко и сладко, к тому же так легко и невесомо, несмотря на то, что Хантер все равно отчётливо ощущает неровные шероховатости на чужой коже тонких губ и приятное тепло. Он не дергается и не вырывается, только раскрытые глаза выдавали его непонимание и лёгкий испуг от того же самого непонимания. Самого Сэына он правда не боялся. Даже когда он его целовал. Когда Сэын отодвигается от него, губам резко становится холодно. Хантер про себя, конечно, немного поругался, но это прикосновение, этот первый поцелуй в его жизни он запомнит на всю жизнь. Он все также смотрит на альфу непонятливыми щенячьими глазами, даже не пытаясь выбраться из чужой хватки. Сэын кажется этого тоже не замечает, с трепетом сжимая его запястья, и аккуратно переходя на большие ладони. — Сэын-и… — Я могу потерять тебя, как свою любовь, — слышит тихий-тихий шёпот Хантер, не веря ни своим ушам, ни своим глазам, которые были свидетелями того, с какой нежностью смотрел на него этот альфа. Альфа, которым он больше всего на свете хотел быть любимым, которому больше всего на свете хотел быть нужным. Ещё пару минут назад он обвинил его в том, что снова отвел глаза, а теперь… Свою. Хантер не понимал — как? Свою любовь. Как такое возможно? — Я не хочу спешить и как-то пугать тебя, — продолжил Сэын снова тихонько, словно хотел, чтобы его слышал только один Хантер и больше никто. Понимал, что без объяснений ничего толкового точно не выйдет, — я просто… разозлился на Чонхуна. И не на его предложение, а на то что он предложил его тебе. Я… прости меня. Пожалуйста. Руки немного затекают и становится самую малость дискомфортно, от чего Хантер безмолвно требует опустить его конечности вниз, и Сэын послушно выполняет его просьбу. Но из своих пальцев его так и не выпускает, мягко поглаживая нежную кожу. — Это было правда неожиданно, — кивает Хантер, смущённо сверкая своими нежно покрасневшими щеками от воспоминаний приятных слов, сказанных Чонхуном. Сэын видит это, но молчит, хотя и снова чувствует чертово раздражение внутри себя, — но я точно бы отказался, потому что… потому. Не важно почему… — Я тебя люблю. Хантер сбивается с собственной мысли, а все, что хотелось сказать в ответ пропало сразу же, как только он услышал эти слова. В немом шоке он поднял свои глаза обратно и на чужом лице попытался найти отголоски шутки, веселья — хоть чего-нибудь, что смогло бы подтвердить несерьезность чужих слов. Но не находит. И не понимает. Не верит. Неужели Хантер спит и это просто приятный сон, о котором он мечтал последние два года? И если это правда, то значит он вот-вот проснётся и все? Как? Как такое возможно? Как можно… любить его?.. Сэын же терпеливо молчал, но нервно теребил чужие пальцы и ладони, не зная чего ожидать. А вдруг он все-таки поторопился? Или ошибся, как и Чонхун? И всей этой ситуацией и признанием они не то что подтолкнули, а полностью разрушили их некогда прекрасные взаимоотношения, накрепко построенные за все это время, что они дружат? Вдруг Хантер больше не захочет общаться с ними, видеть их и полностью вычеркнет всех из своей жизни? Сэын не знал чего ожидать, и это ожидание порождало кучу страхов. Неужели он мог потерять Хантера в любом случае, а сейчас всего лишь ускорил этот процесс?.. — А как же Юджун? — неловко бормочет таец и крепко сжимает свои губы. Что он сказал? Сэын выныривает из своих не радужных мыслей, пораженно на него уставившись. Юджун? Причём здесь вообще Юджун? Он сжимает пальцами чужие запястья, безмолвно задавая этот вопрос. — Я думал… думал, что ты с ним. Вы вместе… — Что? — это еще что за вздор? Сэыну приходится чуть наклонить голову, чтобы попытаться заглянуть в чужие глаза, но Хантер не даёт этого сделать, ловко уворачиваясь, — причём здесь Юджун, Хантер? Мы с ним друзья с пелёнок, почти как братья. Хантер все еще не смотрит и, к огромному страху Сэына, аккуратно забирает свои руки, отходя на шаг назад. Неужели правда он все испортил?.. — Хантер, — в его голосе слышится отчаяние. Старший стоит на месте, не желая напугать или как-то сделать дискомфортно тайцу, — я никогда не видел в Юджуне своего омегу. Никогда. Он мой лучший друг. Но знаешь в ком я ее увидел? В кого я влюбился беспамятно, когда он стоял перед классом и неуклюже пытался представиться? Воспоминания быстро проносятся перед глазами у обоих. Хантер вспомнил, как он с покрасневшими щеками позорился перед незнакомыми людьми, а Сэын вспомнил, как он сразу впился в него взглядом, понимая, что от этих глаз он теперь не сможет оторваться. Только Сэын забыл ещё об одном пункте. Очень важном пункте. — Как? — подает голос омега, но на этот раз уже поднимает взгляд, в которых застыли непрошенные слезы. Сэын ужасается, когда видит эту картину, — как можно влюбиться в меня? Я ведь… я ведь такой неправильный! Во мне неправильно все! Рост, вес, ширина… меня всегда тыкали в то, что единственное, что выдаёт во мне омегу — это мое смазливое лицо! И то оно слишком смазливое, слишком детское, такое же неправильное! Как ты влюбился в меня? Как?! Разве тебе не противно? Мне всегда говорили, что на такого омегу ни один альфа не посмотрит, ведь вам нравятся маленькие, миниатюрные… Господи. Сколько же всего ему наговорили в свое время. Сколько оказывается боли хранил в себе Хантер, пряча её глубоко, пряча ее за множеством прекрасных улыбок и добрыми глазами. Сэыну казалось, что он сам вот-вот и заплачет. Хантер не мог понять — что в нем можно полюбить, Хантер не верил — как его можно полюбить. А они все не знали — насколько Хантер был сломанным человеком из-за чужой ненависти, зависти и желания самоутвердиться за чужой счёт. Не видели, что за обёрткой радостного, улыбчивого ребенка все это время скрывались боль, отчаяние и смирение своей никчемности и ненужности. Мне всегда говорили. — А теперь послушай, что буду говорить я, — Сэын обращает на себя его внимание, и все-таки делает шаг вперед. К его щенячьему восторгу, Хантер даже не сдвинулся, лишь поднял свои стеклянные прекрасные глаза на него, — помнишь, что я тебе сказал тогда во дворе школы? Что ты прекрасен. Прекрасен, слышишь? Я от своих слов не отказываюсь и никогда не откажусь. В тебе прекрасно все, как ты выразился: рост, вес и ширина. Все. Мне больно, что тебе пришлось слушать все эти отвратительные слова от не менее отвратительных людей. Я знаю, что все говорят не обращать внимания, но это сказать проще, чем сделать. Ещё мне больнее от того, что твою боль я не могу забрать себе. Но те люди в прошлом, слышишь? Они не достойны тебя, ни единой твоей клеточки. Пухлые губы сжимаются, кажется Хантер их даже слегка покусывает, чтобы совсем не расплакаться. Слишком долго он хранил это в себе, слишком долго грыз себя изнутри, раз за разом вспоминая каждый момент, каждое неприятное ужасное слово, сказанное ему вслед. — Ты спрашиваешь, — Сэын продолжает, желая расставить все по своим местам, — как я влюбился в тебя, ведь ты такой неправильный. Значит и я неправильный, раз влюбился так, что кроме тебя никого не вижу. — Зачем ты говоришь такое про себя… — Не тот ставишь вопрос, Хантер, — качает головой альфа, ободряюще улыбаясь. Мальчик перед ним уже не выглядит таким разбитым, он потихоньку начинает смотреть прямо, а мокрые дорожки быстро высыхают на разгоряченных щеках, — почему ты считаешь таковым себя, если им совершенно не являешься? Каждое слово, каждый тёплый взгляд словно излечивали искореженную душу, давали осознать насколько Хантер был не прав на свой счёт. Поверил людям, поверил в свои несуществующие недостатки, поверил, что не заслуживает быть любимым и любить в ответ. Поверил людям, которые сами никогда ничего из себя не представляли, а сейчас не мог поверить человеку, который искренне и по-настоящему его полюбил. Не порядок, какой же не порядок! — Тогда получается... минус на минус даёт плюс? Сэын сам не может сдержать улыбку, когда спустя несколько долгих минут слышит эти слова. Хантер снова улыбается, и на этот раз показывает настоящего себя, а не очередную маску. Вдруг железная дверь раскрывается и двое неизвестных молоденьких альф неаккуратно вываливаются из подъезда. Вчера была пятница, и видимо кто-то очень хорошо погулял, что продолжил это сегодня. Они не выглядели агрессивными, лишь слегка весёлыми и шумными, но вполне собранными. И если Хантер удивленно на них смотрел, то Сэын потянул его на себя, неосознанно пытаясь спрятать в своих руках. Один альфа перескакивает с лестницы на лестницу, но вдруг тормозит, оглядываясь на парочку. — Красиво смотритесь вместе, — ярко улыбнулся незнакомец, а в его немного не трезвых глазах играли искринки, — эх, как прекрасно когда молодёжь любит… — Тебе всего двадцать два, придурок, — ворчит второй, подпинывая его следом, — иди уже, не тормози. Извините, пожалуйста. Соседи Сумина продолжают друг с другом шутливо препираться, пока их голоса совсем не исчезают в огромной многоэтажке. Хантер смущённо хихикает, понимая, что серьёзный разговор они начали практически прямо при всем честном народе. Но опять же суббота, выходной почти у многих, который они предпочитают проводить дома или же выходить после обеда. — А я согласен с ним, — шепчет на чужое ухо Сэын и радостно смеётся, когда и так смущенный омега краснеет ещё больше и слегка возмущённо хлопает его по плечу. Хантер сопит, уткнувшись носом в чужую футболку, но прижимается ближе и пальцами крепче ухватывается за ткань. Он всегда чувствовал себя защищенным рядом с Сэыном, и сейчас это чувство защиты лишь увеличилось в десятки раз. Чуть извернувшись, Хантер кладёт свою голову ему на плечо, до конца не веря своему счастью. А как удобно и комфортно лежать на нем, прижимаясь щекой к плечу… Было ощущение, словно так и нужно. Словно идеально подходили друг к другу. Хотя почему словно? — Я тоже люблю тебя, Сэын-и, — тихо признается младший, чувствуя как его обнимают крепче, а на голову опускается чужая ладонь, бережно прижимая к себе ближе. Хантер молчит какое-то время, но кое-что вспоминает, — именно поэтому я бы не ответил на предложение Чонхун-и. Сэын лишь улыбается. — Не могу поверить, но кажется я должен сказать Чонхуну спасибо. Хантер смеётся, прикрывая свои глаза. — Я докажу, как тебя можно любить. Докажу, что все они были не правы. Веришь мне? Этому альфе невозможно не верить. И Хантер тоже докажет свою взаимность. Докажет свою любовь. И Сэын тоже верит.

***

Снова звонок. Учитель немного задерживает учеников под недовольный гундеж последних, но спустя две минуты все же отпускает, перед этим не забыв обязательно дать домашнее задание. Половина старшеклассников сматывается в ту же секунду, на что молодая бета незаметно качает головой — совсем неугомонные и шебутные. Юджун выскакивает из кабинета первым и с радостным смехом бежит к ожидавшим их друзьям. — Вы тут всем конвоем, — удивляется Сэын, выходя последним, и смотрит на все их братство в полном составе. И действительно собрались абсолютно все, даже старшие, которые в последнее время были загружены постоянными консультациями и подготовкой к экзаменам. Чонхун с Ечаном обычно встречали их всегда и сразу, так как их кабинет находился чуть дальше и по пути. Юджун первым делом полез с обнимашками к самому младшему альфе, а тот был более чем за отдать себя на растерзание любвеобильному и тактильному омеге. — Нам надо решить куда мы сегодня все-таки пойдём, — деловито объявляет Минджэ, когда все становятся в небольшой дружеский кружок, — и быстрее, так как нам надо идти на консультацию, в отличие от некоторых. — Лошара-хен, — фыркает Сэын и в отместку получает небольшой тычок в бок и лёгкое ворчание что-то вроде «посмотрю на тебя через пару месяцев». — Ребят, вот вы реально хотите сделать одно большое, прости господи, пятерное свидание? — Ечан уточняет кажется раз десятый, все еще не веря в это… в это, — какой кринж. — Согласен, — кивает Сумин, но под прищуренным взглядом Джиншика сразу поднимает руки в сдающемся жесте, — но, а почему нет? Прикольно должно быть. Вроде. Наверное. Эта блестящая идея пришла на ум конкретно Джунмину и Джиншику, которые были очень сентиментальными и романтичными в этом плане. Уже прошло два месяца с тех пор, как самые младшие перешли на новую ступень своих взаимоотношений, а их любимые хены-омеги все еще были в полном восторге от того, что вся их небольшая компания переплелась именно друг с другом. Поэтому было единогласно (между ними двумя) решено выбрать один день, чтобы пойти вместе и хорошенько так потусить. Юджуну эта идея тоже пришлась по душе — неудивительно, этот чертенок был за любой движ — пока остальные почесывали свои макушки и растерянно поглядывали друг на друга. — В любом случае ваши желания для нас закон, — подмечает важную деталь Минджэ, на что Джунмин морщит носик от удовольствия и счастливо улыбается, — поэтому быстренько решаем куда идём. Нам ещё на математике о парту долбиться. — Наверное, как обычно: вкусненько поесть да погулять, — пожимает плечами Хену, которому обычно все равно куда идти, главное, что вместе. Чхве также старался сильно не заострять внимания на молчаливом Чонхуне, который аккуратно теребил его ладонь в своих пальцах, рисуя на ней только ему известные линии, — мне, например, за глаза хватит. — Надо что-нибудь ещё, — рассуждает Джиншик, серьёзно задумываясь, — может кино? — Там смотреть нечего, — вздыхает Сэын и все вынуждены согласиться. На днях буквально смотрели программу и ворчали на отсутствие нормальных фильмов или мультфильмов. — Тогда может покатаем шары? — выставляет руку взволнованный движем Юджун, имея в виду боулинг, — я последний раз там был с хенами и Хену-хеном. Семейный интерактивчик так сказать. Раскатали нас тогда конечно жёстко. — Я с Саном-хеном больше туда не пойду, — смеётся Хену, вспоминая этот момент из своей жизни, — более тупым неумехой я себя ещё никогда не чувствовал. Юджун со смехом тоже соглашается, пока остальные задумываются над приглашением. — В принципе идея очень даже кайфовая, — все же подает голос Сумин под благодарным и влюбленным взглядом Джиншика, — я только за. Можем как раз сейчас позвонить и забронировать столы. — И я за, — кивает даже Чонхун, наконец-то оставляя в покое лапку счастливого в последнее время Хену, — с хеном куда угодно пойду. Все тихонько заулюлюкали, пока Чхве лишь смущённо улыбался. В целом все были согласны на такое свидание и даже Ечан сдался без боя, согласившись с Чонхуном. Куда угодно, но вместе. И конечно же с Юджуном. — Так, а почему молчит Хан… — начинает Джунмин, но резко обрывается, когда все дружно видят, как Хантер тихонечко сопит, прижавшись к сильному и теплому плечу Сэына. Последний же за это время старался даже голоса не подавать, позволяя омеге облокотиться на себя. Ребята немного похихикали, с нежностью смотря на это чудо, а Сэын ласково потеребил его волосы, чтобы тот потихоньку просыпался и вливался в коллектив. Будь они дома у Сумина, то всех бы отогнал, чтобы никто не мешал, а так им в любом случае нужно будет скоро идти. Хантер слегка дергается, сонными глазами оглядываясь на друзей, и виновато улыбается. — Простите, — бормочет таец, выпрямляясь и потирая свои уставшие глаза, — Ранни сегодня всю ночь капризничал, поэтому и сидели с ним по очереди… — Да ты что? Приболел? — Нет-нет, видимо оставшиеся зубки режутся, — успокоил встревоженного Джунмина таец, поглаживая его по плечу, — не беспокойся, хен, все в порядке. Так, куда мы идем?.. — В боулинг катать шары! — практически одновременно заявляет половина их компании, и Хантер хихикает, говоря, что это прекрасная идея. Для него тоже особой разницы нет куда идти, а тут в принципе и вкусненько поесть можно, и активно подвигаться. Спустя минуту звонок на последний урок их все-таки достигает, и старшим с грустными минами приходится скрыться на этаже выше, так как их учебный день ещё не завершился. Чонхун отправился за ними, чтобы подождать Хену, и этому совершенно никто не удивился. Оказывается, все было намного проще в жизни, но разве знал об этом Хену? Разве думал, что его влюблённость в этого красивого, холодного мальчика окажется взаимной, да ещё как? Чонхун буквально боготворил его, взгляда не мог от него отвести, а Хену в это время этого даже не замечал, смирившись с тем, что до младшего он никогда не дотянется. Самые младшие же расстаются у самого выхода из школы: Юджун с Ечаном собирались еще зайти в книжный, поэтому вся оставшаяся компания договорилась встретиться уже через пару часов, ближе к вечеру. Позвонить и заказать столики с дорожками они успели, так что их праздник жизни был более чем близок. — Господи, как хорошо, что теперь не я отдуваюсь, — шутливо складывает ладони Сэын, наблюдая за довольным Ечаном, который словно объевшийся сметаны кот, следовал за омегой, пока оба мальчика не скрылись за поворотом, — наконец-то я отдал Юджун-и в надежные руки. Давно пора было. — Зато теперь отдуваешься с другим, — смеётся Хантер, но пытается удержать в голосе игривую нотку, которую все же теряет, когда Сэын начинает его легонько щекотать за бока, но из-за теплой одежды это получилось с трудом. Во время разговора оба не заметили, как уже зашли в полупустой слегка заснеженный парк, который как раз был по пути к дому младшего. На дворе стояла поздняя осень, через пару недель уже наступит декабрь. — Не с другим, а уже со своим омегой, — важно, даже как-то гордо отвечает старший и прекращает свою маленькую пытку, заменяя её тёплыми и крепкими объятиями, — мой омега. Ты слышишь? Только мой. Народу действительно было немного в пятничный рабочий день, лишь пара человек, которые совсем не обращали на них внимания. Но на всякий случай старшеклассники чуть отходят с главной тропы, чтобы совсем уж не быть у всех на виду. Хантер смущённо, но блаженно урчит, прижимаясь к старшему ближе, скрещивая руки за чужой тонкой шеей. Было слегка неудобно из-за практически одинакового роста и курток, но никто не жаловался. В любом случае оба чувствовали себя одним целым, даже при такой неудобной и неловкой из-за этого позе. Хантер счастливо щурится и оставляет на чужих губах лёгкий чмок, на что Сэын прижимает тайца ещё ближе к себе. — Твой, — шёпотом соглашается он, сверкая своими безумно красивыми глазами, которые после признания и их решения быть вместе, стали ещё красивее и ярче. Потому что сверкали от счастья и любви, — а ты мой. Минус на минус. — Даёт плюс. Но я больше склоняюсь к плюсу на плюс, — улыбается Сэын, прикасаясь сперва губами, а после своим лбом к лбу возлюбленного, — в любом случае будет плюс. На этот раз Хантер соглашается. Так правда намного лучше.

***