Вопрос времени

Снова громкий звон будильника. Снова болезненные и такие нелюбимые семь утра. Снова Хантер тихонько стонет, но свои пять-десять минут все же досыпает, нежась в кровати под теплым одеялом. Где-то из коридора он улавливает топот босых ножек, а дверь в его комнату в следующий момент резко распахивается. — Пи-Хани! Но Пи-Хани больше на такие уловки не ведётся, а ловко переворачивается к стене, пока девочка в это время падает на его нагретую сторону постели. Рики недоуменно ойкает и продолжает лежать в застывшей позе, не понимая, что сейчас произошло, но после слышит тихий смех из-за спины старшего брата. — Пи-Хани! Так нечестно! — восклицает громко ребенок, видя, что Хантер больше не спит, а лишь радостно над ней хихикает. — Нечестно мне все тело отдавливать, Рики, — весело отвечает он и переворачивается обратно, схватив за бочки свою сестрёнку, — а ну иди сюда! Рики заливисто смеётся от щекотки, дрыгает и ручками, и ножками, пытаясь скинуть с себя старшего братика. На их шум и смех заглядывает хмурая Дара из-за слишком повышенного звука своих родных. На её голове уже завиты кудряшки, а на лице ровно лежал лёгкий макияж — видимо сегодня специально вставала пораньше, чтобы привести себя в порядок. Хантер, если честно, ни ей, ни Рики в будущем, ни их девчачьим штучкам совсем не завидует, а поспать лишние полчаса для него кажется самым святым решением. — Вас слышно даже в нашей комнате, — ворчит Дара, облокачиваясь на косяк, — прекращайте и пойдём завтракать. Родители и братишки уже ждут. — У-у-у, какая Пи-Дара душная, — бормочет Сирикит, но послушно поднимается с Хантера, который, в свою очередь, выглядит опешившим, как и девушка в проёме. — Какая я?! — Рики, где ты такое услышала? Спросили одновременно старшие, пока Рики понимала, что нужно было срочно делать ноги. Хани ладно, Хани пожучит немного и все, даже ругаться не будет, а вот Дара могла люлей точно вставить. — Пи-Корн научил! Он постоянно Пи-Дару душной называет! Ну все, по мягкому месту этот переросток точно получит. Пока Дара возмущённо зовёт мелкого, который постоянно нарывался, Хантер в это время со смехом качал головой, в очередной раз убеждаясь, как ему повезло со своей семьей. — Каждый день цирк. — Пи-Корн также говорит! — Ага, как будто Пи-Корн сам не клоун тот ещё. После утренних процедур и приведения себя в порядок, Хантер не спеша собирался в своей комнате. Была только середина недели и занятия, к великому сожалению учеников, никто не отменял. Тем более Хантер недавно перешел в последний третий класс старшей школы, и через полгода намечались выпускные экзамены. Самые старшие в их компании уже выпустились и поступили в университет. Встречаться они стали реже, но все же пытались находить время для своих посиделок. Перебирая мысли в своей голове и накидывая на плечи школьный пиджак, Хантер получает уже не первое сообщение за утро. И с удивленным невнятным возгласом сразу же несётся по коридору мимо кухни. Малышня заинтересованно выглядывала из-за стола, и только Дара с хитренькой ухмылкой спокойно продолжала свою трапезу. Отец уже собирался на работу, с ним Хантер успел попрощаться, а вот с остальными ещё нет. — Всем детям хорошей учёбы! — желает омега, параллельно обуваясь, и краем уха слышит чужие возмущения. — Три года разницы! — И чтоб дома к восьми была! — Ах ты! — Ну-ну, — маленькую драку — а точнее избиение здоровых подростков изящными кулачками — прерывает вышедшая из кухни мама, еле сдерживающая свой смех, чтобы не задеть Дару, — успокойтесь. А ты не дразни сестру, — слегка шикает на первенца женщина, качая на руках Ранни. Большенький уже, сам носится на своих двух, что только поспевай за ним ходить, но по утрам маленький Ниран был совсем неактивным и сонным. Хантер притворно виновато смотрит и целует в пухлую щёчку малыша, а потом и маму. — Не позавтракаешь даже? — Меня уже Сэын-и ждёт, — довольным котом улыбается Хантер, но лицо все равно принимает приятный розовый окрас. Мама лишь с деловым и понимающим видом кивает в ответ, — мы хотели выйти на пару остановок пораньше и прогуляться до школы. — Поэтому торопишься, — заговорщически шепчет Руна, но тут же вспоминает, что не отдала ребёнку приготовленный ею завтрак, — так, погоди. Она возвращается на кухню и спустя пару секунд снова появляется, отдавая ему небольшой контейнер, но уже с двумя домашними сэндвичами. Хантер первые пару секунд немного даже не понимает почему их два, а после осознания снова покрывается смущающими пятнами. Родители знали, что их сын и альфа, с которым он крепко сдружился и который ему нравился, были вместе. Узнали чисто случайно, когда отец в очередной раз работал семейным водителем и подвозил всех до своих школ, в том числе и Хантера. Были также и мама с младшими детьми, которых Нахун хотел отвезти в детский центр. Хантер тогда со всеми быстренько попрощался и выскочил из машины, торопясь к главным воротам, где его уже ждали. Юджун в тот раз пришёл ко второму уроку, так как был на приеме у врача, поэтому Сэын встречал его один. А Хантер же, наивно полагая, что родители уже уехали, позволил ему поцеловать себя в щёчку и аккуратно приобнять, что конечно же не скрылось от цепких родительских глаз. Это хорошо ещё Руна была рядом и смогла одним взглядом усмирить возмущенного мужа. Иначе Нахун точно бы выскочил, чтобы настучать заочно знакомому парню по голове и отвести от него подальше сына, потому что непорядок. Сплошной непорядок! Его маленький Хани уже позволял какому-то альфе целовать себя в щеку! Даже если его маленькому Хани шёл девятнадцатый год, даже если Нахун прекрасно видел, как блестели его глаза при одном только упоминании Сэына. Отец везде был отцом, а свои переживания за детей он никуда не денет. Так что да, родители прекрасно знали, что их сын все-таки начал встречаться со своим другом. Для них Сэын и до этого был в порядке вещей, а теперь тем более. — Спасибо, мам, — Хантер снова целует женщину в щеку в знак благодарности, — теперь я точно побежал! — Удачного дня! Пока дети спокойно завтракали, Руна зашла в гостиную к своему мужу, который уже стоял возле окна и слишком уж по-шпионски выглядывал из-за занавесок. — Ай-яй, подглядываешь, — качает головой омега и отпускает Нирана на пол, который тут же заинтересовался своими игрушками. Сама же женщина тоже подходит к подоконнику. Нахун на беззлобный упрёк жены добро усмехнулся и продолжил наблюдать, как Хантер, выйдя из дома, сразу подошел к высокому худощавому парню, а на его лице расцвела все больше влюблённая улыбка. Но самое главное то, что глаза парня были такими же, как и у их сына. — Интересный юноша, — задумчиво тянет отец, все еще наблюдая за ними. На этот раз Хантер не дает себя чмокнуть в щеку, с намеком кивая в сторону окон. Знал своих родителей, ой как знал. Сэын же на этот жест понятливо кивнул, но длинные чужие пальцы все равно из своих не выпустил, — надеюсь Хани нас в скором времени с ним познакомит. Нужно же знать в надежные ли руки мы отдаем сына. — Не смущай их и не торопи, — машет рукой Руна, оглядываясь на Ранни, — главное, что им хорошо друг с другом, и Хани за это время ещё ни разу не был подавленным. Наше знакомство с этим юношей всего лишь вопрос времени. А его у них предостаточно. Мужчина не спорит, знает, что мать его детей в очередной раз права.

***

— Хантер, — слышит тихий голос Сэына Хантер и кое-как разлепляет глаза. Впереди несколько свободных мест, а за окном быстро сменялись высотки и другие здания, — просыпайся, малыш. Ох, он опять уснул. Находясь в автобусах или в метро, таец ничего не мог с собой поделать. Движение укачивало и каждый раз его клонило в сон, а Сэын, запомнивший эту милую черту своего омеги, сам бережно укладывал чужую голову себе на плечо. Иногда, когда в транспорте было не так многолюдно, он позволял себе обнять Хантера, грея его в тёплых и крепких объятиях. Хантер совсем тихо стонет и утыкается носом в чужой школьный пиджак, пока альфа со смешком прижимается щекой к его волосам. — Давай не пойдём в школу? — бурчит младший, недовольно выпячивая нижнюю губу, из-за чего Паку приходится навострить уши, — сегодня контрольную по химии пишем, а еще домашку по биологии будем проверять прямо вслух… Давай прогуляем? Ну, дава-а-ай, Сэын-и? — Да ты маленький бунтарь, — хихикает Сэын, вместе с этим оглядываясь по сторонам, и после чего быстро целует его в макушку, вдыхая пряный, безумно вкусный аромат своего омеги, — куда же подевался мой правильный маленький Хантер? Атата захотел получить? — Противный же ты все-таки, — выдыхает омега, когда они потихоньку двигаются к выходу из транспорта. Но вдруг Хантер смущённо ойкает и поворачивается, чтобы от души постучать по чужой груди, так как Сэын в наказание за то, что он оказывается «противный», легонько хлопнул его по заднице. В автобусе всем было далеко не до них, но какая-то глазастая бабка все равно ворчливо кинула им вслед, что нет у них ни стыда, ни совести, на что оба тихонько лишь посмеялись. — Ну наконец-то! — слышат оба парня высокий звонкий голосок Юджуна, когда подходят ближе к школьным воротам, — мы уже заждались вас. Традиционно Юджун не упускает возможности получить порцию обнимашек от своего «близняшки», а вот лучшему другу показывает язык. Однако задумывается, и на смену языку уже приходит средний палец. Немного поссорились накануне и теперь не упускали возможности друг друга подколоть. Хантер тихонько прячет смешки, пока Сэын закатывает глаза и подходит ближе к Ечану и Чонхуну. После некоторых изменений в их компании, ждать друг друга у ворот школы они стали все вместе, так как Ечан старался почаще быть рядом с Юджуном, а Чонхуну просто нравилось подстебывать над ними. И всей дружной гурьбой они нехотя поползли в класс, так как сидеть на скучных уроках в конце теплого мая никому совершенно не хотелось. Да и любимых хенов теперь с ними рядом не было — на переменах вдесятером они больше не собирались. Особенно тоскливо было Чонхуну, у которого парень тоже выпустился вместе со всеми несколько месяцев назад и поступил в университет, но, как обычно, он старался этого особо не показывать. Обиднее всего было то, что упустили они достаточно много времени из-за своих страхов и неуверенности. Оставшиеся в школе друзья, в свою очередь, всячески старались больше проводить с ним время, за что он в глубине души был им благодарен. Впереди у них ещё около полугода незабываемого школьного веселья, кучи как счастливых моментов, так и не очень, множества различных проблем и серьёзных подготовок к выпускным экзаменам, после которых они снова соберутся вместе с хенами.

***

Чем Хантеру нравился кабинет английского языка так это тем, что в конце класса находился стеллаж, на котором чего только не было. В основном там стояли словари в большом количестве, чтобы ученики не таскали свои из дома, но также одна из полок была отведена полностью английской литературе и некоторым интересным журналам, которые Хантер любил почитывать на переменах. Пришла та самая пора, когда уже нужно было выбирать университет и предварительно свою будущую профессию, и Хантер больше склонялся к языкам. Ещё он не отметал вариант университета искусств и направления хореографии, но все же приоритет у него больше лежал к первому. Сэын с Чонхуном размышляли в сторону айти и программирования, а Ечан хотел пойти по стопам Минджэ-хена, которого хоть и троллил, но глубоко уважал и считал крутым. Минджэ как раз успешно поступил в университет искусств на продюсирование, что около года назад окончил и его старший брат. Юджун со своей любовью к чтению и письму, пока держал курс на журналистику, хотя и был немного не уверен в этом. Их планы были масштабными, и все они усердно учились, чтобы в будущем выбиться в люди. Конечно эти самые планы могли поменяться ещё много раз, но пока они плыли по течению и продолжали готовиться к экзаменам. Хантер задумчиво листал один из учебников как раз возле этого полюбившегося шкафа, пока Сэын и Юджун ушли в буфет проверять его на наличие вкусненького и купить воды. Класс практически пустовал, окна же были приоткрыты, и так как они находились на первом этаже, обрывки разговоров учеников, отдыхавших во дворе, долетали до кабинетов вместе с теплым ветерком. — Эй, Хантер, — слышится совсем рядом, а напротив прямо на подоконник бухается небезызвестный Джу Сухек. Выражение его лица все также оставалось скотским, но что-то изменилось в нем за эти полгода, — приветики. — Привет, — кивает Хантер, даже не обращая на него внимание и не поднимая глаз, — снова о Таиланде поговорить пришёл и его профессиях? — Ну-у-у, я уже три раза извинился, — жалостливо канючит он, и это тоже было в новинку, — больше не буду так шутить честно-честно. Правда переборщил. Взгляд у Хантера сомневающийся, а хмыканье больше презрительное и недовольное. За такие шутки как раз-таки по морде и получают. — Шутник хренов. Сухек усмехается, но не уходит, даже несмотря на то, что Хантер явно не заинтересован в разговоре с ним. В последнее время одноклассник стал как-то часто крутиться возле него — это заметили все. После того разговора в кабинете математики, Сухек около двух месяцев был тише воды, ниже травы, лишь иногда бросал свои странные нечитаемые взгляды на тайца со своей парты. Потом наступило Рождество, пришли зимние каникулы, переход в последний выпускной класс, и Сухека словно подменили. Чаще всего он мог ни с того, ни с сего подойти и перекинуться парочкой слов с ничего не понимающим Хантером, или даже попросить помочь с английским языком. А Хантер же в этом плане добрая душа — прищурится с недоверием, но все равно поможет, а Сухеку это только в радость. Но особенно все происходило когда он оставался один. В общем хулиган стал как-то милее к нему относиться, перестал шутить, как раньше, и обидно задевать, а лишь больше разговаривать и интересоваться его делами. Это было очень и очень странно, а еще подозрительно, учитывая, что Хантеру такое внимание вообще не сдалось. Если честно, одноклассник своим поведением только напрягал его самого и, конечно же, Сэына. Сэын не столько ревновал (хотя легкая ревность все равно в нем присутствовала), сколько не мог понять — затишье ли это перед бурей? Или усыпление бдительности? Что это и главное зачем? Альфы знакомы со средней школы и Сэын знал второго намного дольше, чем Хантер, а потому прекрасно понимал — что-то здесь было не так. Ну не мог же этот придурок не то что растаять, а почувствовать даже симпатию к Хантеру после той взбучки? Или же мог? — Что читаешь? — поинтересовался Сухек и либо Хантеру показалось, либо в его интонации он действительно услышал нотки искреннего любопытства? Омега косит взгляд, но не спешит агриться. Пока вроде нормально себя ведёт, да и все равно, одноклассники же они как-никак. — Справочник по английскому, — спокойно отвечает Хантер, заглянув на твёрдый переплёт, — интересный и очень содержательный. Думаю, в библиотеке такой взять для подготовки. Экзамены-то не за горами. — О, это круто. А может… с тобой сходить? Скажем, после уроков? Таец аж воздухом подавился и обалдевше вытаращился на Сухека, у которого даже издевки в глазах было не видать. Ему же сейчас правда не послышалось? Он на полном серьёзе ему предлагает прогуляться с ним до библиотеки? — Спасибо, но не нужно, — криво улыбается Хантер, не зная куда себя деть от навязчивого внимания, ведь он и правда не нуждался в таких собеседниках. — Да почему нет? Ну дава-а-ай, соглашайся, Хантер. Обещаю, мы хорошо проведём время. Час от часу не легче. «Со мной есть кому сходить», — думает он с привычным ему трепетом, но вслух слова не озвучивает, лишь снова даёт чёткий отрицательный ответ. Правда судя по довольному смешку его ответы даже не воспринимали всерьёз и это в какой-то мере даже пугало. Но ситуацию спасают вернувшиеся одноклассники, и Хантеру становится легче дышать, когда он чувствует Сэына рядом с собой. — Хантеру есть с кем пойти, — слышит за спиной свои же мысли омега и расслабляется, сразу поворачиваясь к парню и благодарно улыбаясь. И даже не замечает какими красками меняется лицо напротив, — и в твоей компании он точно не нуждается, Сухек. — Сэын, ну я же вот не с тобой разговариваю, а ты опять лезешь, — злая усмешка украшает альфу, а его руки в карманах слегка сжимаются, что видно даже под тканью чёрных брюк. Сэын хмурится, складывая руки на груди, — да и вообще, как Хантера не увижу — постоянно ты рядом ошиваешься, прохода ему не даёшь, он поди уже не знает куда от тебя деваться. Да ты уже на щенка похож, честное слово, аж отвратительно смотреть. Настолько лакомый кусок, а? А может у вас это? Шпили-вили? — А может ты свой рот закроешь, пока не поздно? — достаточно резко и грубо обрывает его Хантер, на что Сухек от неожиданности снова прикусывает язык, как несколько месяцев, — циркуль я здесь не найду, но, поверь, мне и книги хватит, — продолжает он, выглядя при этом жутко спокойным, и только большие глаза выдавали его опасный, совершенно недобрый огонек. Сэын даже сам напасть в ответ не успел, а чуть раскрытые губы сжались в попытке сдержать благодарную гордую улыбку. Возлюбленный его защищал, — и шпили-вили ты найдёшь в другом месте, нормальные люди обычно встречаются, если ты не знал. Класс все еще был полупустой, но оставшиеся одноклассники уши все равно развесили и даже не пытались этого скрыть. Особенно это стало заметно, когда пара человек удивленно обернулись на новую перепалку этих двоих. Или же троих. К тому же сейчас открылось кое-что новенькое и интересное, хотя некоторые и раньше догадывались об этом — уж очень близки были улыбчивый молчаливый омега и высокий общительный альфа. Юджун же стоял у своей парты и откровенно охреневал от происходящего, но втихаря выступал группой поддержки для своих друзей. Ему разве что разноцветных ярких помпонов не хватало и кричалки. — О, — вытягивает губы Сухек, и вот насмешка его снова пропала. Ребята вообще заметили, что в последнее время он не позволял себе нападать на двоих, все его претензии и желание посильнее задеть адресовались только лишь Сэыну. На этот раз в его глазах снова блеснула злость, и снова этот взгляд был обращен на такого же рассерженного и недовольного альфу, — так значит мне не показалось? Ты и правда встречаешься с этим… — и только предупреждающий взгляд Хантера остановил его, чтобы не покрыть своего одноклассника всем, на чем свет стоит, — …с ним? — Тебя это ебет или интересует? — теперь не выдерживает Пак, которого Сухек уже порядком достал. Он проходит вперед, чтобы плечом прикрыть своего возлюбленного, — чтобы я тебя больше рядом с ним не видел, ты меня понял? Едкая ухмылка снова украшает его наглое лицо. — Или что? — даже глазом не моргает и ухом не ведёт, наслаждаясь этой ситуацией, — что ты мне сделаешь, Сэын-и? Да ты я смотрю из тех самых, которые запрещают своим обожаемым омежкам общаться с другими. Я прав? А дальше что? Своих придурковатых друзяшек будешь от него отгонять или вообще запрешь его дома под семью замками? У-у-у, да ты у нас получается собственник, не знал, не знал. Хантер, неужели ты заслуживаешь к себе такого отношения? «Выводит, — лихорадочно пронеслось в мыслях уже паникующего Хантера, ибо он каждой клеткой чувствовал, как поднималась чужая агрессия. Вопрос, адресованный ему, он начисто проигнорировал, — он же его выводит, черт возьми!» Но все же Сэын сдерживает себя в руках. — Ты. Меня. Понял? — ещё раз повторяет он до ужаса спокойным и флегматичным голосом, за которым чувствуется настоящая угроза. Хантера немного, но отпустило — старший не дал эмоциям взять над собой верх. Сухек криво усмехается — не получилось. И снова переводит взгляд на Хантера, от которого тоже на метры разило опасностью. Вот в ком-ком, но в тайце Сухек больше не сомневался — он действительно был очень опасен и силен, даже больше, чем его неожиданный ненаглядный, который очень раздражал Джу. Но, к собственному удивлению, именно эта черта его и привлекла в этом сильном, непохожем на всех, омеге. Омега, который действительно открылся с новой стороны. Он интересен. Сухек больше ничего не говорит, с фырком принимая поражение в очередной раз. Но еще он понимает, что просто так ничего не оставит. И Сэын, с которым отношения никогда не были нормальными, ему точно не помешает.

— Как же бесит, сука, — процедил сквозь зубы Сэын, внимательно наблюдая, как этот подонок вальяжно отошел к своему месту, но изредка, тварь такая, все равно взгляд на Хантера кидал. Теперь альфа уверен — тут реально была замешана какая-то подлость, и ему нужно стать более осмотрительным, более внимательным, чтобы уберечь своего возлюбленного. — Меня это тоже злит, — соглашается младший, но сейчас его черты лица стали расслабленными, а мягкая улыбка была адресована лишь одному человеку в данный момент, — но лучше успокойся, Сэын-и. Ты слишком накрутился. Прошу, успокойся. Хантер легонько и больше играючи стукнул книжкой (которую до сих пор держал в своих руках) Сэына и улыбнулся ещё шире, когда его альфа по-детски захныкал от совсем смешного «удара». Справочник младший вернул на свое законное место, но перед этим Пак сфотографировал обложку, так как телефон Хантера лежал под тетрадями на парте и идти до него было ужасно лень. Наконец-то прозвучал звонок на урок и ученики стали расползаться по своим местам.

***

— Подозрительно это, очень подозрительно, — соглашается Минджэ и снова задумывается над рассказом Сэына, наблюдая как лопаются пузырьки газа в его напитке, — ты для него явно представляешь не только угрозу, но и препятствие. Минджэ даже глазом не ведёт, когда младший тихо ругается себе под нос и от злости крепко сжимает пальцы в кулак прямо на столе. Хорошо еще стакан в руке не держал — повеселились бы точно вместе с официантами. Сегодня была суббота и впервые за полтора месяца пять их любимых студентов нашли время для общей посиделки в одной из кафешек. У кого-то отменили занятия, кто-то сделал домашнее задание заранее, кто-то просто забил — вот и свободный денёк, который они полностью собирались посвятить своей дружной компании. Но после того как они договорились в общем чате, Сэын отдельно написал Минджэ-хену с просьбой прийти немного пораньше в назначенное место, так как ему было необходимо с кем-то посоветоваться. Минджэ никогда не относился легкомысленно к проблемах своих младшеньких, и уж если Сэын действительно просил о разговоре, значит либо что-то произошло достаточно серьёзное, либо он сам накрутился и считал свою проблему таковой. А Минджэ, как старшему, было необходимо успокоить его и дать поддержку. — Я не знаю чего от него ожидать, — тяжело выдыхает Пак, откидывая голову на спинку диванчика. Время было около одиннадцати утра и, к счастью, один многоместный столик с мягкими диванчиками был свободен. Словно как раз для них, — не понимаю, когда ждать очередную засаду. Сухек появляется лишь тогда, когда меня нет рядом. Я боюсь, что однажды он снова сделает это и уже переступит одну известную ему черту. Хантер сможет защититься — я это знаю, но все равно не могу не переживать за него. Минджэ молчит, с интересом наблюдая за искренними переживаниями своего младшенького. Сейчас Сэын для него выступал в совершенно новом свете — всегда спокойный, рассудительный, колкий на язык друг был на взводе и очень сильно тревожился за своего возлюбленного, хоть и старался так ярко этого не показывать. Хантер для него стал слишком много значить, и Минджэ не мог его в этом упрекать. Сам ведь был точно таким же, и домыслы младшего, его нервы и беспокойство были совсем не чужды Киму. Он прекрасно его понимал. — Я тебя понимаю, — повторяет свои мысли Минджэ, на что Сэын поднимает на него свои встревоженные глаза, — но не думаю, что ты должен вывозить это в одиночку. Поговори с Хантером, расскажи о своей тревоге о нем, предупреди, чтобы тоже был осторожен. Не исключено также, что ты очень сильно накрутился, потому что ревнуешь его к этому парню. — Да не ревную я, — ворчит младший альфа, но Минджэ лишь в сомнении приподнимает бровь, — ладно, хорошо! Ревную! И если я пойду говорить об этом с Хантером, разве не получится, что этот придурок прав? Что я правда запрещаю своему же омеге общаться с другими?! Минджэ искренне сдерживается, чтобы не встать и не прописать пару-тройку смачных подзатыльников своему другу. Начинается утро в курятнике. — Во-первых, успокойся, — твёрдо отвечает Ким, не сводя с него сердитого взгляда, под которым Сэын и правда берет себя в руки, хоть и чувствует себя очень скверно и слегка неловко, — разве ты не понимаешь, что таков план у Сухека? Чтобы ты засомневался и в себе, и в Хантере, чтобы ты начал чудить какую-либо дичь? Ревность — пиздец какое страшное чувство, Сэын, под его началом можно такого наворотить, что ты даже представить себе не можешь. И в конце концов это все приведет к разладу в отношениях. Ему это и нужно. В словах Минджэ есть истина, и её Сэын тщательно перебирает в своих мыслях, понимая, что все именно так и есть. Его дыхание успокаивается, пока он сам все ещё активно думает, раскладывая все мысли по полочкам, и потихоньку чужие мотивы доходят до него. Минджэ смотрит на него в ответ, и под его взглядом Сэын чувствует себя совсем крошечным и несмышленым ребёнком, а хотя разница у них всего два года. — Во-вторых, нихуя он не прав, если тебе от этого станет легче. Но ты сам должен это понимать, — с лёгким упреком тянет Минджэ, но даже и не думает ругаться или сердиться, — тебя откровенно злят и выводят на эмоции, а ты с легкостью поддаешься. В руки себя взял и поговорил с Хантером, что тебя беспокоит и о чем он должен знать. Понимаю, это трудно, но как ты хочешь дальше строить ваши отношения, если не научишься с ним говорить?! Сэын сжимает губы, виновато опуская глаза. Он даже не думал о том, что все разговоры такого рода действительно важны. Не думал, что они правда могут спасти от недопониманий и будущих обид, которые могли бы произойти на свежей почве, которую так любезно предоставил Джу Сухек, и на которой Сэын чуть не посадил свои семена злости и ревности. Ему нужно, даже не так, необходимо поговорить с Хантером, чтобы тот был в курсе не только происходящего, но и мыслей старшего, которые его гложут уже несколько дней. — Откуда ты такой умный, хен, — ворчливо тянет Сэын, но легонько улыбается, от чего Минджэ стало намного легче. У него получилось достучаться до него. — Есть на кого смотреть, — дарит улыбку в ответ старший альфа, и даже его голос приобретает мягкие нотки, — и знаешь, даже не мой брат меня учит этому. Он сам хорош в прятках своих чувств, впрочем и я недалеко ушел. Зато с этим успешно справляется Сонхва-хен, и только благодаря ему многие наши недопонимания с Джунмином остались на уровне недопониманий, которые мы быстро решили. Джунмин-и, он… такой же. А мы, как видишь, похожи с Хонджуном-хеном, раз потеряли голову от них двоих. Сэын хихикнул над последними словами, но безмолвно согласился. Это правда. Он смутно помнил старших братьев своих друзей, все-таки они вместе редко тусовались, но даже при таком раскладе было тяжело не заметить насколько они уравновешивали и дополняли друг друга. Забота и чуткость Паков, отчужденность и сдержанность Кимов — их главные черты характера, которые очень умело и правильно смогли переплестись между собой. — Человеческие отношения это всегда трудно, Сэын-а, — замечает Минджэ, медленно размешивая трубочкой лёд в своём стакане с колой и задумчиво наблюдая за пузырьками, — они сложнее физики, сложнее математики, сложнее любой другой науки. Мы просто ещё, как сказали бы взрослые, мелкие, и нихрена не понимаем в этой жизни. Кажется, что все просто, а потом оказывается, что все пошло по наклонной ещё давно, просто кто-то так и не смог поговорить, чтобы предотвратить это. Хотя знаешь, чаще всего именно взрослые люди ничего так и не понимают. Резко вспоминаются родители. Сэын не знал настоящих причин их старых ссор и недомолвок двадцатилетней давности, не знал почему они расходились много лет назад, а они не старались и поднимать эти темы. Может не хотели расстраивать братьев, а может им самим было больно вспоминать и проживать заново эти мгновения. Смотря на них сейчас, он бы не смог сказать, что эти люди не любили, ведь дети способны чувствовать отношение родителей друг к другу. Наоборот, сейчас в их семье было спокойно и комфортно, а родители каждый день не упускали возможности показать свою любовь. Возможно, и они когда-то стали жертвами собственной ловушки молчания и бессилия. — Наверное, ты прав, — выдыхает Сэын и усмехается, когда слышит привычное ворчливое: «я вообще-то всегда прав», — спасибо, хен. Прости, что немного вспылил. — Это нормально, — успокаивающе машет рукой Минджэ, улыбаясь на благодарность и извинение, — все мы только учимся. Колокольчик двери уведомляет всех о новых посетителях, среди которых показались Хантер с Юджуном, что задористо смеялись с забавной перепалки Джиншика и Сумина, а в окне на пешеходе двое альф увидели Джунмина, который ждал своего цвета. — Пойду встречу Джунмин-и, — предупреждает Сэына Минджэ, легонько хлопает его по плечу и здоровается с пришедшими друзьями, а точнее с их частью. — Ты уже здесь, — почти сразу же Сэын слышит низкий голос Хантера, который конечно же был уведомлен о более раннем приходе старшего. Несколько вопросов у омеги все же осталось, но расспрашивать своего парня он не стал. Решил, что сделает это чуть позже, если Сэын сам не расскажет, — привет. Альфа приветливо улыбнулся и, после серьезного разговора с Минджэ, чувствовал в себе дикую потребность обнять, прижаться ближе к Хантеру, чтобы ощутить его тепло и безмолвную поддержку. Сумин с Джиншиком продолжали что-то разгоряченно обсуждать, а Юджун под шумок быстренько убежал в уборную. Никто на них не заострил внимание, поэтому Хантер присел рядом и с тёплой довольной улыбкой принял к себе в объятия Сэына, который сразу уткнулся носом в тонкую шею, вдыхая его запах, что был сегодня несколько слаще, чем в другие дни. Таец все щурился от ласки, как изнеженный котик, и поглаживал чужую широкую спину. — Соскучился уже что ли? Вчера же только виделись, — прошептал Хантер, чтобы услышал только Сэын. Старший на вопрос лишь тихо мурлыкнул и случайно коснулся губами открытой кожи шеи, по которой тут же прошли мелкие мурашки, а с пухлых губ сорвался тихий смешок, — эй, ну что ты делаешь? Щекотно же. — Ну прям пельмешки слиплись, — слышится звонкий голос Хену, прихода которого возлюбленные даже не заметили, впрочем как и Чонхуна, и Ечана. Минджэ тоже вернулся обратно под ручку с Джунмином и со смешком понимающе кивнул, глядя на высокого альфу. Обычно после серьёзных разговоров, очень хотелось тепла и поддержки, особенно от важных и любимых людей. Юджун прибежал из уборной с мокрыми руками и не упустил возможности побрызгаться на друзей, которые тут же прибавили свой звук для лёгких возмущений. Все надеялись, что это была вода. Как дети малые. — Нас сейчас выгонят, — пальцем грозит Джунмин, снова включая мамочку, но лишь из-за того, что спиной ощутил на себе взгляды бариста и нескольких официантов. — Так, короче, — Джиншик подскакивает с места и легонько теребит Сэына за плечо, кивая на противоположную сторону столика, — давай, дружок, туда. Потом с Хантером наобнимаешься, я может тоже хочу! Сэын возмущённо дует губы, но все же позволяет Джиншику сесть на его место. Хам действительно прав, они видятся на постоянной основе, а вот со старшими друзьями раза два в месяц, и то не всегда. Сэын покорно пересаживается на противоположный диванчик, но на своих плечах он все еще ощущал фантомные прикосновения любимого. Хантер все также ласково улыбался, а глаза его искрились нежностью, и это было дороже всего на свете. Сэын страстно желал, чтобы любовь его тайского мальчика по жизни была с ним, грела и в тёплые, и холодные ночи, помогала в трудные моменты и никогда не гасла. Ради этого огонька чувств, ради этого человека он готов на все. Наконец-то ребята расселись по своим местам, но сидеть рядышком позволили только невозмутимому, хотя и довольному Чонхуну и смущенному до ужаса Хену. Теперь их компания снова была вместе.

***

Ближе к семи часам ребята потихоньку решили расходиться. Ну как расходиться, мальчики прекрасно понимали, что не все по домам, к тому же в компании своих половинок. Чонхун с Хену скрылись самыми первыми, а ехидный Ечан чуть позже признался, что у них намечалось ещё свидание, поэтому все лишь понимающе покивали головой и немножко поулюлюкали. Самые старшие решили вернуться в общежитие, а Хантер легонько дёргал рукав рубашки Сэына и шептал, что хочет домой. Оказалось, что на днях у Хантера должна наступить течка, и легкое недомогание начало его достигать уже сейчас. Сэын мальчик разумеется был совсем не глупенький, физиологию омег прекрасно знал, но первые несколько минут немного подрастерялся и заступорился. Даже хены не очень-то помогли: Джиншик с Джунмином одним только предостерегающим взглядом намекнули, что все видят и слышат, и не дай бог что-то пойдет не так. Иногда Сэын задумывался, почему они вообще его друзья. Солнце было ещё высоко, но уже через пару часов придёт вечерняя приятная прохлада. До дома Хантера оставалось совсем немного, но обоим очень хотелось растянуть эту прогулку подольше. — Тебе тяжело? — переживает Сэын, стискивая чужую большую ладонь крепче, — ничего не болит? — Все в порядке, Сэын-и, — улыбается Хантер и идёт вперёд, чтобы повернуться к парню лицом. На широких плечах висел теплый кардиган, который альфа накинул на него ещё в самом начале прогулки. Хантера немного морозило, несмотря на погоду, и было понятно, что это за предвестник, — не переживай. Течка наступит либо завтра, либо в понедельник, но сейчас все нормально. А еще не забывай: меня снова в школе не будет неделю. Это была вторая течка омеги, которую Сэын застал. Самая первая случилась ещё осенью, когда они только начали приглядываться друг к другу и изучать все аспекты отношений. Эта течка прошла как-то быстро и незаметно, как и все предыдущие. Сложнее Хантеру стало жить во время последующей, которая случилась зимой. Сэына рядом тогда не было, он с родителями уехал на каникулы к родственникам, и Хантер решил не говорить ему об этом, чтобы тот не начал нервничать и переживать. Правда Сэын все равно потом узнал, а Хантер получил небольшой втык, что так делать нельзя. Чем больше они проводили время вместе, тем Хантеру тяжелее давались течки, так как альфа, которого он принял и подпускал к себе, был рядом на постоянной основе. Но вместе их, к сожалению, они точно не проведут в ближайшее время. — Я уже начинаю скучать, — игриво протянул Сэын, останавливаясь на месте. Оба даже не обратили внимание, как незаметно спрятались среди деревьев и оба, не сговариваясь, решили ещё немного потянуть время рядом друг с другом. Хантер хихикает на чужие слова и подходит ближе, — могу ли я чем-нибудь помочь тебе? — О, ты бы мог, — не отстаёт в игривости омега, а взгляд его стал хитрющим и слегка раскрепощенным, — было бы где. Я бы очень хотел этого, ты же знаешь. — Мы сейчас доиграемся, что потом ещё несколько дней будем смущаться смотреть друг другу глаза, — со смешком подмечает Сэын, но как же он был не против такого томного и соблазнительного взгляда Хантера. Щеки обоих слегка окрашиваются в алый цвет от их совсем уж не милых заигрываний и намеков, которые, если честно, могли и переступить черту. — Извиняться за это я не буду, — немного дерзко шепчет слова омега прямо в чужие губы. Ладонями ласково проходит по сильным плечам и кольцом скрепляет свои руки за тонкой шеей, — как раз неделя впереди, успеешь остыть. Что же он с ним делает… — Снова ты хитришь, — Хантер тихо смеётся и Сэын ловит его жаркое дыхание. Настолько приятно, настолько возбуждающе, — и да, твои извинения я даже не приму — шёпот в ответ, губы к губам и крепкие, практически жадные объятия. Доигрались. С каждым новым поцелуем они становились более открытыми, более раскрепощенными друг к другу, а интимные прикосновения больше не приносили смущение огромных размеров и неописуемый стыд. С каждым новым поцелуем они понимали насколько это нормально — любить не только душу, но и тело, понимали насколько их чувства глубоко зашли, насколько они становились жадными до ласки друг к другу. Хантер тихонько стонет в поцелуй от сильного, но желанного напора, отвечает не менее пылко и требовательно, утопая в чувствах к этому человеку. Его прижимают к дереву, спине немного больно от шершавой коры, но терпимо, ведь главное совершенно не это. Руки Сэына ласкают его талию, держат жадно и собственнически — именно так, как Хантеру нравится, но под одежду лезть не спешат, все-таки крупицы сознания все ещё остались в их головах. Сейчас даже не глубокий вечер, нет тьмы, чтобы скрыть их мимолетный порыв, а кустарников и кроны деревьев недостаточно, чтобы спрятаться от людей. Недалеко слышатся даже детские голоса — похоже где-то здесь расположена ещё и детская площадка. Хантер расцепляет свои руки, касается впалых щёк напротив, а после зарывается в темную шевелюру, пропуская через пальцы жестковатые пряди. Вопреки здравому смыслу, целует ещё глубже, языком сплетаясь с чужим уже более умело, чем несколько месяцев назад. В поцелуях они явно преуспели за это время. В ответ взбудораженное тело прижимают ещё ближе к себе и проглатывают тихие, но уже распаляющие стоны. Сэын отрывается от распухших ярко-розовых губ, но только лишь для того, чтобы ртом прижаться к тонкой, манящей шее. Пахнет ещё более ярко и сладко, и как же этого было мало — Сэын не мог насытиться этим ароматом, этими прикосновениями. Не мог насытиться своим омегой в целом. Оттягивает легонько ворот футболки, чтобы мягким поцелуем коснуться острой выпирающей ключицы, и в ответ получает пронзительный, громкий стон. Непохожий на все остальные, он не только приласкал слух и возбудил ещё больше, но и отрезвил, вернул с небес на землю. Оба поняли сразу — вот она. Черта. Не хочется, как же не хочется, но Сэын все же расслабляет свой напор и отстраняется от возлюбленного. Покрасневшие яркие щеки, опухшие слегка влажные губы, блестящие от легкого возбуждения глаза, тяжёлое дыхание — Хантер был божеством, суккубом, который только что чуть не столкнул его на свою дорожку. И на которую Сэын без вопросов бы ступил. — Ты меня с ума сведешь, — бормочет Сэын и мягко целует омегу в приоткрытый лоб — маленькая привычка показать свою привязанность и любовь. Сумасшествие и страсть спадают быстро, Хантер снова улыбается так невинно и мягко, морща свой носик от тепла и комфорта, которыми старший укутывает его с головы до ног. Пора идти дальше.

***

— Хантер, — зовёт его Сэын спустя пятнадцать минут после их маленькой слабости. Сердца стали спокойнее, а сами хозяева сделали вид, что ничего и не было. Только смущенные улыбки и украдкой брошенные взгляды выдавали их о маленьком секрете, который теперь знали только лишь лучи солнца, яркая листва и одна парочка, проходившая мимо, но незаметно скрывшаяся с пониманием. Они шли по небольшому району, где были построены и строились дальше дома и небольшие коттеджи, в то время как многоэтажки остались далеко позади. Хантер оборачивается на чужой зов, большим пальцем поглаживая его ладонь. Показывает, что слушает. Но Сэын чуть тушуется, не зная, как начать разговор, как преподнести то, что его мучило изнутри. Немного не по себе от чужой реакции, не по себе от того, что возможно Минджэ-хен и не прав вовсе, а прав как раз-таки тот, из-за кого все и началось. Сэын помнил, каким в начале их отношений неуверенным в себе был Хантер, как он с трудом верил ему, как тяжело принимал себя и его любовь к нему. Даже несмотря на то, что она была взаимной, даже несмотря на признания на лестничной клетке. Теперь же Сэын не мог поверить в то, что и сам поддался чужим словам. — Что-то случилось? — спрашивает омега и они снова оказываются друг напротив друга, — расскажи мне. Ты же знаешь, что можешь мне доверять. Сэын поднимает голову, вглядывается в такие любимые трогательные глаза, которые с тревогой и теплом смотрели на него в ответ. Молчать нельзя, молчание сделает только хуже, сыграет злую шутку, когда казалось бы может спасти. — Я очень тревожусь, — честно начинает Сэын, беря вторую ладонь возлюбленного в свою, — за тебя и из-за… Сухека. Ты наверняка заметил, что у него к тебе особое внимание и отношение. — Сэын-и… — Нет, подожди, — Сэын не даёт сказать и Хантер кивает, тихо извинившись за то, что перебил, — я ревную, это правда. Но не столько ревность во мне играет, сколько тревога. Я переживаю за тебя. Этот ублюдок… я уверен, что он не успокоится. Мне неизвестны его мотивы и чего он хочет, но, пожалуйста, будь осторожен. Боюсь, может что-то случиться, когда меня не будет рядом. Хантер слушал, впитывал в себя каждое слово, всю тревогу и боль, что накопилась у альфы за все время. Его голос был поникшим, практически убитым, не верящим самому себе. Ему было плохо не от ревности к своему возлюбленному, а от одного понимания, что он вообще мог ревновать того, кому доверяет беспрекословно. Ужасное, мерзкое чувство, которое могло погубить. И не только его. — Возможно, я выдумываю, — не отрицает Сэын, — возможно. Я был бы очень рад, если это так. Но эти мысли гложут меня уже столько дней. Меня нет с тобой — он тут же рядом. А если я с тобой, то меня же и выводит на эмоции. И что самое ужасное — я поддаюсь. Я даже чуть было не поверил в его слова, хотя и знаю, что они неправдивы. — Сэын, — на этот раз Пак сразу замолкает и поднимает свои поникшие глаза на Хантера. Был страх, что его не поймут, отмахнутся, осуждающе покачают головой мол совсем у тебя крыша едет да фляга свистит, дорогой мой. Но Хантер слабо приподнимает уголок губ, широкой ладонью касаясь его скулы. Поглаживает мягко, с той самой любовью, которую он хранил, как зеницу, и которая была лишь для одного человека, — твои страхи и переживания не рождены на пустом месте. Мне тоже не по себе, когда он подходит и начинает разговор, хоть я и не показываю этого. Все его разговоры, предложения куда-то пойти — все это его странная игра, правила которой понятны только ему. Я чувствую себя лучше, когда ты рядом, когда ты защищаешь меня. Я могу сам сказать пару ласковых и настучать по лицу, но все же мне спокойнее, когда ты рядом со мной. Все слова, весь разговор — словно раскрытие душ. Оба признаются в сокровенном и важном, но теперь не боясь осуждения. — Я не хочу быть постоянной причиной твоих тревог, — Хантер улыбается слегка виновато, но теперь виноватым чувствует себя и сам Сэын, — и не извиняйся за это, даже не думай. В конце концов ты тоже являешься причиной моих переживаний, поэтому мы квиты. Но я думаю в настоящих отношениях по-другому никак? Не должны же мы быть равнодушны друг к другу и к своим проблемам, правильно? Я буду осторожнее, Сэын-и, обещаю. И не верь ему. Помнишь, как ты говорил мне не верить ни одному слову моих обидчиков? Теперь моя очередь говорить их тебе. Он пытается разозлить тебя, выставить абьюзером в моих глазах, но выставляет лишь себя идиотом. Возможно сейчас мои слова покажутся громкими, но я говорю то, что чувствую. Ты — самое лучшее, что случалось со мной. Моё счастье — встретить тебя, любить тебя и чувствовать твою любовь взамен. Возможно, Сэын в прошлой жизни спас не одну душу, не одну землю или планету, раз в этой жизни ему досталось такое чудо. Хантер не принял его слова легкомысленно, не разозлился и не отмахнулся, а выслушал, запомнил и даже дал обещание. Успокоил. Дал поверить в себя. И дал понять, что тоже верит в него. Тревоги о чужих неизвестных ему помыслах все еще остались, но Сэыну все равно стало легче, словно камень с души упал, ведь Хантер теперь все знает. И не осуждает. Ладонь на своем лице Сэын накрывает своей, прижимаясь к ней ближе и слегка зарываясь в нее носом. Хантер пахнет слаще, чем обычно. Как оказалось — это ещё один предвестник события, которое скоро наступит. Младший снова улыбается, не чувствуя возмущений за отсутствие ответа — Сэыну нужно все обдумать, все переварить, ведь сейчас они словно наизнанку вывернули свои души. Да и знает Хантер все без слов, чувствует по движениям, поступкам, взглядам. Хантер уже думает подарить успокаивающий поцелуй, чтобы закрепить их сегодняшний серьёзный разговор, но неожиданно… — Братик? Детский голосок послышался совсем рядом. Оба парня сперва удивленно уставились друг на друга, а после, словно по щелчку пальцев, посмотрели вниз. — Рики! — Хантер приятно удивлён, так же, как и малышка, а их одинаковые широкие улыбки лишь подтверждают это, — привет, принцесса. Что ты здесь делаешь? — Мы с Пи-Корном гуляем на площадке, — Рики пальчиком указывает на детскую площадку, расположенную совсем рядом с ними. Хантер задумывается — значит они уже пришли, да не дошли до дома совсем немного, — Пи-Корн сейчас подтягивается, а я тебя увидела. Пи-Хани, это твой друг? Хани. Сэын улыбается, когда слышит такое ласковое сокращение. Хани. Как же ему идёт. Все его страхи, тревоги словно рукой снимает, когда он слышит детский голос, пропитанный нежностью, когда видит маленькое личико напротив. Вьющиеся средней длины волосики были собраны в два милых пучка, а вылезшие пряди заколоты забавными заколочками с зверюшками. Одета девочка уже по вечеру — в славных цветастых брючках и толстовочке коричневого цвета. А в глазах её играет наивность и доброта, что так присуще детям в таком возрасте, и неподдельный интерес к окружающему её миру. — Приветик, — кивает Сэын и присаживается рядом с ней на корточки. Малышка же вежливо здоровается длинным «здравствуйте», и с радостью жмет его тонкие пальцы двумя ладошками. Так мило и очаровательно, — я — Пак Сэын. Но можешь называть меня оппой. А как тебя зовут, красавица? — Сирикит Лерткиатдамронг, — отвечает Сирикит, да так правильно и чётко в её возрасте, что альфа в лёгком шоке выпучил глаза, а Хантер тихо фыркнул от смеха, не скрывая своей гордости, — но можно просто Рики. Пак Сэын? Пи-Хани, это тот Пак Сэын, про которого ты постоянно говоришь? Теперь очередь Хантера возмущённо поглядывать на маленькую леди, пока Сэын посмеивается в ладонь. Какая же проказница! — Рики? — Ну это правда, — хитро тянет сестрёнка и подходит к Сэыну ближе, — ой, а мы ведь в Корее тоже с фамилией Пак, да, Пи-Хани? — Верно, — кивает Хантер и все-таки тоже присаживается рядом с довольным Сэыном. Он тянет Рики к себе, чтобы чмокнуть в щёчку и обнять ее маленькое тельце. Так тепло, так по-семейному, — я — Пак Хантер, а ты — Пак Рики. — Значит тебе даже не придётся менять фамилию? — А почему я должен менять фамилию? — Ну как почему? — Рики возмущённо смотрит на брата, но из объятий его не уходит, — когда ты выйдешь замуж за Сэына-оппу! Для достоверности не хватало ещё ножкой топнуть. Хантер аж поперхнулся от детской железной логики, пока Сэын еле сдержался, чтобы не засмеяться в голос. Чудесная малышка, а главное как правильно мыслит! — Так, Сирикит, — Хантеру самому смешно, но ещё смущающе и очень-очень стыдно, — в Корее омеги не меняют фамилии, когда выходят замуж. — А у нас все равно одна будет, правильно, Рики? — поддерживает малышку Сэын, на что Хантер кинул такой взгляд на него, что сразу было понятно — кому-то точно перепадет по первое число. — Да! Правильно! Видишь, братик, даже Сэын-оппа это подтвердил! — Слушайте, вы двое, — со смехом прикрывает глаза ладонью Хантер, а Рики с довольным личиком даёт Сэыну звонкое пять, — за меня уже все решили? Только встретились, да уже спелись? — Рики! Ты куда убежала без разрешения? Вот и брат. Сэын даже не думал, что конец этого длинного дня закончится таким неожиданным знакомством, хотя и несколько раз думал об этом. В своей семье Сэын был самым младшим, даже среди двоюродных братьев. И ему никогда не было знакомо чувство ответственности за других детей. Наоборот, в прошлом всегда кто-то был ответственен за него. Только за Юджуна он чувствовал некое подобие дружеской ответственности, но и то старался не подавать для него вида, так как омега очень не любил, когда его стерегли и опекали. Но сейчас его лучший друг был передан в надежные руки — опять же безмолвно и очень тихо — а сам Сэын берег своего возлюбленного. Но как оказалось, Хантер в этом мыслил куда больше его самого. Конечно, ответственность за братьев, друзей или любимых людей имела совершенно разные корни, но все же. Сэын знал, прекрасно видел, что рядом с ним Хантер расслаблялся, позволял себе вернуть внутреннего маленького омежку, который желал внимания и заботы, чем старший его и окружал. Потому что любил. — Ты что же Пакорну не сказала ничего? — Но я же с тобой… — Рики, Рики, — качает головой Хантер и Сэын с любопытством и большим удовольствием наблюдает за этой картиной. Он впервые видел своего омегу в новом амплуа — амплуа старшего брата, — обязательно в следующий раз предупреждай и Пакорна, и Дару, и меня, да вообще любого, кто с тобой пойдёт гулять. И не убегай больше без спросу, договорились? Рики глубоко и горестно вздыхает от легкого втыка, смущённо и слегка обиженно надувает губки, но все же кивает головой, потому что Пи-Хани прав. Говорила ей мама слушаться его? Говорила и много раз, но все равно иногда этого просто не получалось делать. Сэын же словно видел в ней маленького себя, когда с ним еще гулял его любимый Есан-хен. Как давно это было… — Рики! — снова зовёт её длинноногий мальчишка тринадцати лет, а после спустя пару секунд радостно вопит, — Пи-Хани! — Есан-хен! Сэын также всегда радовался своему старшему брату. Хантер встаёт с корточек, и Сэын следом за ним, разминая свои затекшие конечности. Пакорн оказывается рядом в мгновение и кидается в объятия Хантера, как будто оба не жили в одном доме. Это Хантер и бурчит своему братишке. — Я тебя с вечера не видел! — А ты больше до обеда спи, — ворчит омега, неловко оступаясь из-за веса чужого тела, и даёт не сильный, но крепкий щелбан по не скрытому челкой лбу под тихие возмущения, — опять вчера до трех лакорны смотрел? И даже меня не позвал! Только вот таких отношений у него с Есаном-хеном никогда не было. — Ну, Пи-Хани, ты этот лакорн вдоль и поперек знаешь, а потом еще успокаивать тебя под конец… — Так, ну-ка, — беззлобно ругается Хантер, но только по одной улыбке можно было понять насколько он рад их видеть, — я здесь вообще-то не один, а со своим парнем, поэтому не позорь меня. Парнем. Со своим. Не с другом, не со знакомым, не с одноклассником, с которым вышел прогуляться, нет! Со своим парнем. Со своим альфой. Как же Сэыну греют душу и сердце эти слова. Хантер смущается — это видно по его разгоряченным щекам и покрасневшим ушам, но он не стыдится этого, наоборот, гордится и тем самым твердо говорит правду. Даже в глаза смотрит, даря мягкую, немного виноватую улыбку. Видимо безмолвно просил прощения, что открыто признался, но знал бы он, насколько Сэын был этому счастлив. — Парень? — сразу заинтересованно поднимает голову Пакорн, и из неряшливого, весёлого пацаненка он тут же превращается в серьёзного альфу с подозрительным прищуром таких же красивых больших глаз, обращенных на незнакомого ему человека. Ну то есть, заочно знакомого, — так значит это и есть тот самый Пак Сэын. Хантер возводит глаза к небу и глубоко вздыхает. — Как ты видишь, меня беспощадно палят по всем фронтам, — как само собой разумеющееся пожимает плечами омега, обращаясь к Сэыну, — это мой младший брат Пакорн. — Очень приятно, — с улыбкой кивает Сэын, и ему действительно очень приятно, но вот Пакорну, судя по его недовольному взгляду, не совсем, — вау, я конечно знал, что вас так много, но познакомиться с вами оказалось совсем другое ощущение. Хантер на его слова игриво морщит носик, улыбаясь одними глазами, пока Рики умилительно крутится вокруг. — Это ещё Пи-Дары и Ранни не хватает, — хоть Пакорн и недоволен, но разговор все же поддерживает. А глаз своих с него так и не отводит, — родители сделали целую футбольную команду. В основном из омег, но все же. — Ты сейчас отхватишь же, — дает подзатыльник старший брат. Доболтался. Пакорн смущённо трёт затылок — ему совсем не нравится, что перед незнакомым человеком, тем более альфой, его выставляют маленьким ребёнком. Даже если он таковым и был, — Дара дома? Её встречать не надо? — Нет, она уже вернулась от подружек, — кивает Пакорн, наблюдая, как Рики с интересом теребит декоративные цепи на ремне Хантера, — мы вышли мороженого купить и подышать воздухом. Потом решили еще тебя дождаться, но получился облом. В нашей компании ты очевидно не совсем нуждался. — Пакорн. Как же Сэыну было неловко здесь стоять, кто бы знал. Учитывая, что младший братик его любимого очень уж скептически был настроен по отношению к нему. Это чувствовалось во всем: по настроению, по взгляду, по интонации, с которой он говорил, по самим словам. Но это заметил не он один. Хантер смотрел на маленького альфу строго, даже сердито — Сэын помнил этот взгляд ещё с того времени, когда он разозлился на Чонхуна и его гениальный план. Но признаться стоит, план сработал на отлично. Пакорн показательно фыркает и ещё раз обводит Сэына взглядом, слегка задирая голову. Кажется, и это тоже его раздражало. — Мы тогда пойдём с Рики, — говорит мальчик и берет за ручку сестру, — а ты догонишь нас. — Да, хорошо. — И без глупостей, — а вот это уже было обращено Сэыну, который хоть и был сильно удивлён неожиданной угрозой, но ни одной эмоцией на своем лице этого не показал, — Сэын-хен. — Пакорн, перестань, пожалуйста. — Да все-все, уходим. — Пакорн, — снова зовут подростка, но теперь его зовёт Сэын, а Хантер удивленно и даже немного тревожно на него оглядывается. Ему тут только стычек не хватало. Альфа недовольно обернулся, всем видом показывая свое мнение. Словно одолжение сделал, — я никогда не обижу твоего брата, Пакорн. Пожалуйста, будь спокоен за него. Удивление Хантера сменяется смущенной, но благодарной улыбкой, пока подросток фыркает себе под нос. Сэын надеется, что это всего лишь детские замашки и последствия переходного возраста, так как бороться непонятно за что в будущем с братом своего омеги ему ой как не хотелось. Хотя когда-то и сам был таким же. — Уж постарайся, Сэын-хен. — Пока, Сэын-оппа! Сэын машет на прощание рукой маленькой Рики, не забывает попрощаться и с альфочкой, да только тот снова начал хорахориться, как забавный вредный ёжик. Узнал бы он это сравнение — прибил бы. Младшие скрылись по направлению к дому, пока Хантер не торопился прощаться, а лишь задумчиво за ними наблюдал. — Прости его, — извиняется омега и сейчас, когда рядом нет маленького защитника, он позволяет себе подойти к парню ближе. Пальцы снова переплетаются между собой, — не понимаю, что на него нашло. Обычно он очень дружелюбный мальчик… — Ревнует, — пожимает плечами Сэын и успокаивающе поглаживает чужие ладони. Он ещё в самом начале понял, что двигало младшим братом его омеги, — просто ревнует и переживает за тебя. Как это так у любимого старшего брата кто-то появился? Заслуживает ли он его? Хорошо ли относится? Мне это знакомо, поэтому все в порядке. Воспоминания мигом проносятся в голове Сэына. Казалось бы это было недавно, но прошло уже около семи лет, как его любимый брат привёл знакомиться домой своего избранника. Чонхо-хен хороший альфа, иначе они не оставались бы с Есаном вместе и по сей день. Но Сэын тогда все равно волком смотрел на незнакомца, что так влюбленно вился вокруг его хена. Бесило ли это Сэына? Безусловно. Рыпался ли он также, как сейчас это делал Пакорн? Тоже да, если не хуже. Сэын впервые в жизни увидел себя со стороны и каким же оказывается он был глупым маленьким мальчиком. Одна из нескольких причин, почему их отношения с Есаном были испорчены ещё больше. Но отношения Хантера и его младшего брата не должны повторить такую же судьбу. — Не ругайся на него, — просит он омегу, который сразу же поднял на него глаза, — лучше побудь с ним рядом, успокой и скажи, что все будет хорошо. Когда он будет готов более-менее принять меня, то и я с ним поговорю. Но из-за меня не ругайтесь и не ссорьтесь. Пожалуйста. Сэын знал о чем говорил и просил. Хантер тяжело выдыхает, крепче сжимая его ладони. Глаза его уже были уставшими и тяжёлыми — не мудрено, с утра на ногах в выходной день. К тому же не за горами самое отвратительное состояние. Сэын сам устал не меньше, разговоры — сперва с Минджэ, потом и с Хантером — вытрясли из него всю душу. А младший брат возлюбленного ещё и шлифанул сверху своими неуместными заморочками. Но он не должен показать свою слабость перед Хантером, не сейчас и не после знакомства с его родными. — Ты прав, — кивает таец с измученной улыбкой, — я и не собирался его ругать, балбеса такого. Он и раньше фыркал, когда слышал твоё имя. Сэын смеётся, чувствуя внутри себя растекающееся по сердцу тепло. Хантер и сам сейчас спалился. Сколько же он рассказывал о нем своим родным, сколько он ему нравился? Альфа обещает себе, что однажды точно поинтересуется об этом. Время уже было около восьми вечера, солнце уходило в закат и становилось прохладно. Хантер увидел мурашки на чужих руках и сразу же потянулся к кардигану. — Не надо, оставь, — отказывается Сэын, запахивая ткань бежевого цвета на чужой груди, — забери его. — Ты дурачок что ли? Мне тут дойти пять шагов, а тебе ещё ехать на метро, — иногда Хантер возмущался очень смешно, в особенности тогда, когда ему становилось неловко, и сейчас это был тот самый случай, — нет, так нельзя. Давай, одевайся. — Хани. Домашнее сокращение словно бьёт поддых. Так его называли только самые родные и близкие, даже друзья не знали такого обращения, так как Хантер не видел особой необходимости говорить об этом. Но вот с уст Сэына… это звучало очень приятно. По-особенному, по-домашнему. По-родному. Словно так и нужно. Таец снова смотрел своими трогательными большими глазами, а его нижняя губка слегка надулась от того, что его не хотели слушать. Сэына это безумно умиляло, прямо сейчас хотелось забыть о чем он вообще говорил и любовно пожмякать мягкие щечки напротив, расцеловывая его пухлые вкусные губы. — Я очень хочу, чтобы ты забрал сейчас мой кардиган. — Но почему? Ох, ну и как вот ему объяснить, что этого хочет его душа? Этого хочет его внутренний альфа, который чувствует чужое расшатанное состояние из-за приближающейся течки? Он не то что хочет, а требует укутать своего омегу своим же запахом, чтобы все знали кому он принадлежит. Эгоистичное желание, на поводу которого Сэын не может пойти сейчас, но он может хотя бы дать успокоение Хантеру в виде своей одежды, пропитанной им самим. — Чтобы тебе было легче перенести течку, — слегка виновато улыбнулся Сэын, словно заранее извинялся за этот порыв, — пока меня не будет рядом. Я же вижу, как тебе спокойнее, когда ты чувствуешь мой запах. О, Господи. До Хантера доходит смысл слов и желания его возлюбленного, от чего он тихонько пищит и прячет разгоряченное лицо за своими ладонями. И ведь правда кардиган Сэына пах только им и его парфюмом — смешение, которым не получается надышаться. Весь день омега чувствовал себя очень хорошо и комфортно, его словно укутали в тёплое приятное облачко спокойствия и защищённости. С Сэыном по-другому и не получалось. Почему Хантер сам не догадался до этого?.. — Это еще кто кого с ума сведёт, — бормочет в ладони Хантер и Сэын тихо смеётся, прижимая его за спину к себе. Пальцы жили сами по себе и нежно зарылись в коротко стриженные волосы на затылке, невесомо поглаживая, — но если ты заболеешь… — Не заболею, не переживай, — успокаивает его Пак и заботливо чмокает в нос, — по домам? — По домам, — младший все-таки сдался, укладывая голову на чужое широкое плечо. Расставаться совсем не хотелось, — насыщенный получился сегодня день. — Ещё какой. Но учитывая, что тебя не будет всю неделю, я только рад, что весь день мы провели вместе. А вечер так и вовсе получился нашим. Хантер счастливо щурится и тихо урчит от удовольствия. Впрочем, и Сэын не отстаёт. — Хочу тебя поцеловать, — признается омега, и разве может Сэын ему отказать? А главное хочет ли? — Только спасать от своего братика ты будешь меня сам, если вдруг он заметит, — проговаривает прямо в мягкие губы старший, ощущая по своей спине дрожь. От вечернего ветерка или от чужого дыхания на своих губах — он не знает. — Как скажешь, — успевает прошептать в ответ Хантер, когда его вовлекают в желанный прощальный поцелуй. — Зря ты сегодня с нами не пошла, — бросает невзначай Пакорн уже поздно вечером. Никто в семье ещё не спал, почти все проводили время в гостиной, кроме отца и Хантера. Первый отлучился в ванную, а второй ушёл на кухню, чтобы сделать себе ещё чаю. Мама вполуха слушала телевизор и успевала вязать кофточку для Рики, пока сама Рики вместе с Нираном рисовали за маленьким столиком. Точнее рисовала Рики, а Ранни сидел рядом и изучал свою мягкую книжку-развивашку. Пакорн проводил время в кресле и рубился в игрушку в своём телефоне, а Дара лежала на полу и смотрела дораму, которую сама же для себя и поставила. Остальные остались за компанию, но девушка и не против — ей же веселее. Обычный, уютный, семейный вечер, который они старались проводить каждую неделю. — Почему? — незаинтересованно бросает Дара, даже не отвлекаясь от экрана. Рядом стояла глубокая тарелка с поп-корном, из которой она тянет себе вкусняшку, но Рики за спиной слегка дергает ее за домашнюю штанину. Приходится отдать маленькой вымогаторше. Пакорн хмыкнул — он все еще находился в смешанных чувствах от неожиданного незапланированного знакомства. Он совсем был не готов и растерян, из-за чего и знакомство вышло крайне натянутым. — Мы с Рики познакомились с альфой Пи-Хани. Дара давится поп-корном, а мама неаккуратно колет палец спицей, но даже не обращает на это внимания. Удивленное молчание длится с полминуты. — С Сэыном? — уточняет Руна и автоматически поглаживает свой уколотый палец. Не до него сейчас было, ой как не до него. Мальчик кивает, но от уничтожения монстриков в своей игре не отвлекается. Зато обращает на себя внимание Сирикит, которой карандаши и фломастеры резко стали неинтересны. — Братик гулял с Сэыном-оппой, — подскакивает малышка и бежит к маме, пока Дара тоже привстает со своего места и убавляет звук телевизора. Здесь дорама начинается куда интереснее, — он даже выше его! И очень-очень красивый! А ещё он смотрел на Пи-Хани так, как на тебя обычно смотрит папа, мамочка! — Надо было реально идти с вами… Все резко замолкают, когда Хантер отворяет дверь и проплывает в гостиную. Только молчание и тихо играющий телевизор заставляют его отвлечься от переписки и оглянуться на семью. — А почему телик плохо слышно? — Да реклама началась, — неловко улыбается Дара и старается сделать более непринуждённый вид, — вот и убавила звук. По взгляду Хантера было заметно, что он не верит, хотя бы потому, что на экране уже вовсю взаимодействовали Ли Донук и Пак Бом в своем привычном братском сюжете, и ни о какой рекламе речи не шло. От игры отвлекается и Пакорн, у которого на лице расплылась смешливая улыбка. — Ну допустим я поверю, — кивает Хантер и, не отвлекаясь, берет на руки Нирана. Омега сесть толком не успел, как крохотный братишка тут же захотел к нему на колени, — а сейчас-то можешь прибавлять, иначе снова до рекламы дой... Погоди, так между сериями нет же реклам?! — Хани, — вдруг зовёт его мама и пристально на него смотрит, словно пытается что-то вспомнить. Дара звук так и не прибавляет, — а что за кофточка у тебя такая славная? Ты мне её не показывал. А вот это уже неловкое маленькое попадалово. Хантер даже не удосужился кардиган спрятать после прогулки, только переоделся в домашнюю одежду и чисто инстинктивно снова укутался в чужую теплую вещь, которая, кажется, не вернётся к хозяину ещё очень долгое время. И как объяснять?

***

— Айщ, — под нос шипит Сэын, когда кончик красной бумаги никак не хотел сгибаться так, как ему нужно, а после из-за слишком чистого трения и вовсе порвался по ровной линии, — не подойдёт. Недоделанную на середине бумажную розу он откладывает к другим неудачным поделкам, благо их совсем немного — всего четыре цветка разных видов. Удачных цветочков куда больше, хоть некоторые и не с первого раза хотели получаться. Сэын планирует сделать ещё несколько штук, чтобы букет стал пышнее и красивее. В комнате свет горел только от ночников — два из которых висели над кроватью, а третий стоял на столе, лучше освещая Сэыну его работу. Он занимался оригами уже несколько часов, но даже не заметил этого, настолько был увлечён бумагой и полученными результатами, которыми был очень даже доволен. Когда он был ещё ребёнком ему нравилось складывать из бумаги различные фигурки, особенно вместе с отцом. У того до сих пор в родительской комнате хранились и их общие труды, когда маленький Сэын помогал лишь одним своим присутствием, и труды самого малыша, когда он потихоньку начинал учиться этому сам. Чего только не было среди них: и обычные журавлики, и замудренные снежинки, и сложные по своей технике всякие драконы и лягушки, и цветы, подаренные маме на праздники. Несколько поделок жили и в комнате Юджуна, который с самого детства был в восторге от такого кропотливого труда друга. Сэын любил творить из бумаги, но в последние годы совсем забыл про свое некогда любимое хобби. Школа, домашняя работа, дорогие сердцу друзья, тренировки, танцы, подготовка к экзаменам и ещё много чего заменило его увлечение. Как ни странно, но напомнили ему о об этом совсем не родители, а Юджун и косвенно Хантер, которого первый упомянул в разговоре. Это было пару дней назад, когда они вдвоём сидели в кабинете корейского языка и откровенно скучали от безделья на большой перемене. Хантера все еще не было и у Сэына сердце кровью обливалось от одной только мысли, что его возлюбленный сейчас мучился от тянущей боли, неспособности адекватно все воспринимать и ненормального агрессивного желания, в то время, как он помочь ничем не мог. У Чонхуна с Ечаном была важная контрольная по истории, которая также могла повлиять на полугодовую оценку, поэтому ребята решили не отвлекать своих друзей. К тому же Юджун пальчиком пригрозил своему альфе, что контрольная должна быть написана только на отлично, ну крайняк — хорошо, иначе не видать ему поцелуев целых две недели. Сэыну Ечана даже жалко стало, однако это была очень даже неплохая мотивация поддерживать оценки, особенно в конце семестра выпускного класса, особенно такому лоботрясу, как Ечан. Так и получилось, что Юджун, как обычно, щебетал обо всем подряд и поглядывал на одноклассников, а Сэын его слушал, изредка добавляя свои предположения и мысли. Сам не заметил, как руки потянулись к тетради, вырвали посередине пару страниц и теперь моделировали из них обычных журавликов. — А ты Хантеру показывал? — вдруг перевел тему Юджун, сверкая своими добрыми глазами. Сэын на доли секунд замер, а два журавлика глянули на него с тихим осуждением. — Слушай, нет… — слегка растерянно протянул альфа и закончил последнюю фигурку. Теперь трое птичек на него смотрели с непониманием и вопросом «как же так?», — ты думаешь ему понравится?.. — Я не думаю, я знаю это, — улыбнулся тогда Чон и бережно взял в руки одного журавлика, — Хантер очень ценит подарки, сделанные своими руками. А если они будут от тебя, то точно сделают его самым счастливым. Старший немедля задумался над словами лучшего друга, который также мог считаться и лучшим другом Хантера. Если поделки Сэына сделают его счастливым… — И, кстати, ты мне тоже давно ничего не делал, — обиженно добавил сверху Юджун и сделал свои милые щенячьи глазки. «Ну, а тут уже ничего нового», — подумал Сэын и тихо фыркнул от смеха, потрепав младшего по волосам, — сделай мне тоже что-нибудь? Пожа-а-алуйста. И вот время десять вечера: одно задание по математике не доделано, стихотворение по литературе на послезавтра не выучено, а приоритеты у Сэына уже расставлены. Парень небрежным движением руки поправляет сползшие очки на кончик носа и снова состредоточенно мастерит теперь уже жёлтую хризантему. Хантер любил яркие цвета и Сэын постарался собрать комбинацию из самых его любимых. В дверь легонько стучат, и Сэын разрешает войти. — Ты опять без света сидишь, — ворчит мама, на что парень успевает закрыть глаза прежде, чем слышится щелчок выключателя. Ругайся не ругайся, говори не говори, но маму было не переспорить, поэтому Сэын давно бросил это дело, — совсем свои глаза не бережешь, сынок. — Мне нормально, — младший Пак даже не отвлекается от цветка, сидя прямо. Стало светлее во много раз, но все же самый комфорт был именно в полутьме. Мама цокает, бросает что-то вроде «весь в батьку» под чужой хмык, но дальше эту тему не развивает. Сэын не спрашивает зачем она здесь, знает, что ей стало немного скучно и одиноко. У отца уже вторую неделю была командировка в Японии, из которой он должен вернуться в эти выходные, поэтому в доме куковали только они вдвоём. Есан появляется в родительском доме крайне редко и остаётся только Сэын, который тоже в скором времени покинет семейное гнездышко. Её дети стали совсем взрослыми и как же тяжело это было принимать. Ещё тяжелее — отпускать их в большое собственное плаванье. Мама стояла возле двери и с любовью наблюдала, как сынок скрупулезно сгибал лепестки бумажного цветочка. А в глазах все сидел маленький мальчишка, который потом с радостью побежал бы к ней на ручки, чтобы показать свое новое творение. — Как давно я тебя не видела за оригами, — она улыбается, проходя в комнату. И смотрит. Смотрит, смотрит, не может поверить, что из неё — хрупкой, маленькой женщины — вышел такой прекрасный, красивый человек. А главное, какой уже большой и самостоятельный. Почти взрослый. Чудеса женских и омежьих организмов, не иначе, — очень красивые цветы. Кому-то делаешь или просто захотелось? — Кому-то, — Сэын тоже не может не улыбнуться материнскому любопытству. Он не отвлекается на женщину, зная, что её это не обидит и не заденет. — И кому же? — снова её хитренький и довольный взгляд. — Мам, ну ты же все прекрасно знаешь, — альфа смотрит на неё с совсем маленьким осуждением, чем вызывает лёгкий, беззлобный смех, — я только тебе и еще одному человеку могу сидеть и делать цветы. Ну ладно, ещё Юджуну, когда он выклянчит. Но сейчас он выклянчил кота, а это достаточно сложно, поэтому подождёт. — Ох, Юджун-и… надо будет как-нибудь нам собраться с семьей Чон, когда твой отец приедет и наши старшенькие, — кивает сама себе мама и присаживается на заправленную кровать своего ребёнка, отодвигая в сторону учебник и тетрадь. Как же она рада, что он у неё вырос чистоплотным, хотя иногда становилось скучно — погонять не кого, — значит букетик твоему… извини, милый, я не вспомню, как его зовут. — Хантер, — подсказывает Сэын, чувствуя себя в своей тарелке. С мамой у него с самого детства сложились доверительные отношения и он был благодарен ей за это, — да, это ему. Со следующей недели он снова придёт в школу, вот я и готовлюсь. — Болеет? — Ну… не совсем… — А, поняла, — она снова улыбается и не развивает неловкую для сына тему, — знаешь, все еще так необычно для меня. — Что именно? — Что ты влюбился в иностранца, — отвечает женщина, но ни в голосе, ни в её взгляде нет осуждения или недовольства. Лишь искреннее любопытство, — честно, никогда бы не подумала. — Но я надеюсь это не плохо? — Сэын все-таки откладывает готовую хризантему к остальному букету и поворачивается боком к матери. Он слегка напряжен от её слов, хоть и не чувствует от них угрозы. — А что-то изменилось бы, скажи я, что это плохо? — вопросительно наклоняет голову мама. Сэын даже не задумывается. — Ничего. Мне не важно кто он — таец, кореец или кто-либо еще, — говорит твёрдо и уверенно, таким же взглядом смотря на родительницу, — конечно, мне будет очень грустно, если вы с папой не одобрите моего омегу, но это мой выбор и я его не поменяю. Я не оставлю его, пока он сам этого не попросит. И постараюсь сделать все, чтобы этого никогда не произошло. «Как же ты вырос у меня…» Мама ничего не говорит, лишь с улыбкой склоняет голову, принимая такой ответ. Сэын жил своим умом и слушать никого не собирался, он сам знал, что будет лучше для него и главное с кем. Уже в таком возрасте. Его отцу такая простая истина пришла только спустя много лет. — Будь по-твоему, Сэын-и. Я не из тех матерей, которые станут мешать своим сыновьям и их избранникам. Это твоя жизнь, и тебе решать с кем ее провести. Поэтому не переживай об этом. Сами прошли через такое в свое время. — Я рад. Спасибо. Только детям об этом знать не обязательно. — Но познакомиться с твоим Хантером я все же хотела бы, — снова напоминает об этом женщина, да так легко и радостно, что у Сэына даже недовольства не хватает возмутиться за её навязчивость, — Есан-и примерно в твоём возрасте привёл Чонхо к нам… Хотя нет, вру. Как школу закончил. А ты помнишь, что он ещё и на год младше нашего красавца! — Значит у нас ещё есть полгода, — быстренько заканчивает тему альфа и снова отворачивается к своим цветам, — все тогда, поговорим об этом позже. Через полгода как раз. — Вот ты такой вредный у меня, иногда невозможно просто, — нежно смеётся омега, а в её глазах все такая же любовь немыслимых размеров, — Хантер уже знает, как ему повезло? — Ну, мама! Она снова смеётся и выглядит такой счастливой и радостной рядом с ним, что Сэын тоже начинает невольно улыбаться, хотя и хотел немного поворчать. Вредный он как же. Не вреднее некоторых. Они ещё немного поговорили об отце, который в семейном чате отправил смешные картинки и фото с Японии; порешали, что приготовить завтра на ужин и в выходные, когда приедет их глава семейства (но все прекрасно знали, что глава семейства сидела в комнате младшего сына); мама также поспрашивала об учёбе и подготовке к экзаменам, а Сэын поспрашивал ее о делах в больнице, где она работала. В общем, обсудили все базовые вопросы, которые могут быть у родителя и ребёнка. — Есан-и тебе не писал? — вдруг интересуется мама. Во время разговора она успела удобно расположиться на кровати сына и теперь все также наблюдала за его профилем, сосредоточенным на оригами. — Нет, с чего он мне должен написать? — Сэын, — на этот раз в её голосе блеснула строгость и альфа знал, что за этим последует. Женщина глубоко вздыхает — все одно да потому, — также нельзя. Когда вы последний раз разговаривали? Вы должны общаться, вы же ведь братья, только вы есть друг у друга! — Опять. Почему ты постоянно об этом говоришь мне, а не ему? — выходит грубо, даже очень, но Сэын не мог больше удержать свою накопленную злость, и теперь она так неудачно выступила против собственной матери, — ты постоянно упрекаешь в этом только меня, хотя, на минуточку хочу тебе напомнить, что именно Есан-хен всегда отдалялся от меня! Не писал он мне, потому что я нафиг ему не сдался! — Сэын-и, — снова зовёт его мама, но на этот раз уже с другой интонацией — более мягкой и ласковой. Сэын замирает. Сорвался. И сорвался на кого? На свою же мать. Тяжёлый ком застревает в горле, парень снимает свои очки и протирает свои уставшие за этот день глаза. Без линз и стёкол привычный мир вновь становится тусклым и совсем неинтересным. — Прости, — его пальцы все еще аккуратно массировали веки, пока бумажный лиловый тюльпан был отложен в сторону. Возможно последний в первом букете для его возлюбленного, которых он теперь планирует множество, — не хотел на тебя повышать голос. Прости. Мы уже давно с хеном не общались, поэтому не могу ничего не сказать. Их общение давно застыло на той самой метке знакомых, которые так и не смогли раскрыться и довериться друг другу. Хотя и были отнюдь не незнакомыми людьми. Когда это началось? Или случилось? Сэын даже ответить не сможет. Ему всегда казалось, что истоки всего идут с того самого дня, когда он появился на свет, а измученной родами матери сказали, что «крепкий мальчик, альфочка». Ведь по рассказам старших Есан-хен всегда хотел сестричку и маленький мальчик очень был расстроен иным поворотом судьбы. Конечно, сейчас это наверное звучит очень глупо, ведь они уже взрослые люди, чтобы не общаться из-за такой ерунды. Но Сэын помнил, как не горел желанием с ним играть Есан-хен, как часто отмахивался от него и недовольно бурчал на его различные выходки. И родители тоже хороши, продолжали спихивать маленького Сэына на такого же маленького ребенка, которому тоже хотелось простора действий, своих личных границ и игр со своими сверстниками. Но его продолжали просить посидеть и поиграть с ним, побыть нянькой, потому что «ну ты же старший, Есан-и». В детстве Есани-хен всегда был авторитетом для малыша Сэына. Красивый старший братик, который знал очень много вещей, и в редкие моменты, когда он сам этого желал, мог поделиться своими знаниями и со своим младшеньким. Сэын до сих пор бережно хранил те воспоминания, когда Есан читал с ним книги, помогал накидывать рисунки в детский сад и иногда готовил ему безумно вкусные пирожные с клубникой, рецепту которых его научила мама. Сэын, будучи уже учеником средней школы, тоже пытался повторить рецепт матери, но это было не так вкусно, как получалось у его любимого старшего брата. Сэын все равно его считал любимым, хоть и понимал, что он сам для хена был обузой. Есан-хен один раз даже его из детского сада забрать забыл, Сэын на всю жизнь запомнил каких фееричных тогда лещей ему раздала мама. Вот кто будет поручать такое в одиночку такому же ребенку? Сэына тогда это мало волновало, ему просто было обидно. Обидно за каждый косяк любимого хена, который даже не старался исправиться, который тоже был таким же несмышленышем. И эта обида затаилась в его сердце ещё с самого детства, вместе с ним и росла, и формировалась, и покидать его, к сожалению, никуда не спешила. Сэын оглядывался на остальных и ему было по-детски по-белому завидно. Уен, например, очень любил Юджуна, всегда его нянчил и защищал перед родителями, когда тот мог где-то накосячить. Сэыну иногда казалось, что поэтому Юджун таким и был — нежным, ласковым, очень падким до внимания и прикосновений. Уен словно воспитал его. Хонджун с Минджэ, по рассказам последнего, в детстве постоянно бодались. Оба были очень упрямы и твердолобы, чтобы признать чью-то правоту. Даже если Хонджун и был хеном, Минджэ категорически стоял на своём, из-за чего старший часто мог и вспылить. Только став старше они прижились и притерлись друг к другу, а омеги Пак, с которыми они связали свои судьбы, сделали их мягче и терпимее друг к другу. Про Хену и его старшего брата даже говорить нечего — Сан всегда с него сдувал все пылинки и берег своего братишку-омежку от всех бед. Даже первое время от Чонхуна старался отгородить, Хену аж в шоке был с таких приколов, но и на этой почве им удалось договориться без ссор и ругательств. Сумин со своим братом тоже был в хороших отношениях, и только Сэын чувствовал себя каким-то не таким. Чувствовал себя ненужным своему хену. Мама больше ничего не говорит. Ей самой есть о чем подумать. К этой теме они возвращались постоянно, но до этого момента Сэын ещё ни разу не вспыхивал как спичка, ни разу не повышал голос, который больше был пропитан горечью, нежели злостью. Что же они сделали не так? Где оступились?.. — Не хочешь перекусить со мной? — Спасибо, но уже не сегодня, — отказывается молодой альфа и снова возвращается к своему бумажному цветку. Очень некомфортно от того, что разговор заканчивается на такой ноте, но больше ему нечего сказать. И так наговорил лишнего, — поздно, а я ещё не всю домашку сделал. Женщина слабо улыбается — домашнее задание не доделал, зато куда с большим удовольствием собирает букет для своего друга. Любимого и особенного друга. — Тогда сперва отзанимался, а потом бы за цветы сел. Пак Сэын, вечно у тебя все наоборот! — Ну, мам! — Не мамкай.

***

Хантер бежал, сломя голову, ловко перескакивая через несколько ступеней сразу. На входе школы, понятное дело, охранник попросил пропуск и второпях он быстро полез в рюкзак. Время поджимало, он и так опоздал практически на семь минут, и если задержится еще дольше — велика вероятность вообще не попасть на урок математики. Так как Хантер несколько дней промучился с собственным организмом и его слегка ебанутыми желаниями, то нормально поспать ему удалось только на выходных, и то в чередовании с уроками — домашку никто не отменял. Поэтому сегодняшнее утро было достаточно тяжёлым, Хантер не реагировал даже на маму и маленькую сестрёнку, что уж говорить о будильнике, который напоминал о себе целых три раза. И вот как итог: он проспал. Он проспал и в первый же день безбожно опаздывал на уроки к суровой женщине, которая реально могла не пустить за такие косяки. Мама конечно предложила остаться дома, но справка действовала ровно неделю, а иметь прогулы в выпускном классе не самая приятная вещь. Перед выходом из дома, Хантер успел предупредить друзей, чтобы те его не ждали и шли на урок — тянуть за собой всех не было никакого желания. Теперь же он стоял перед дверью и набирался храбрости, понимая, что по головушке его точно никто не погладит. Постучавшись, он все же входит в кабинет и просит прощение за опоздание, но вместо тяжелой тишины и сурового взгляда пожилой беты его встречают тихий гул и шепотки. Галдеж тут же испуганно прекращается, из-за чего Хантер непонимающе обводит взглядом класс и замечает, что оказывается не было еще самой учительницы. Как же ему повезло! Все спокойно выдохнули, что перед ними была не математичка, и вернулись к своим делам. Из одноклассников на опоздавшего парня внимание особо никто не обратил, единственное, что он услышал откуда-то из конца класса беззлобное девчачье: «о, наш тайчик вернулся». Не сказать, что он подружился с одноклассниками за этот год, но взаимоотношения с ними явно стали теплее, а неуместные шутки и издевки и вовсе потихоньку испарились. — Хантер! — радостно воскликнул Юджун, когда заметил его и резво помахал рукой, подзывая сесть на свое место. Никогда не знаешь в какой момент учитель мог прийти в кабинет, а испытывать и так сегодня милосердную судьбу вряд ли кто-нибудь желает. — Боже, я уже думал, что буду бомжевать в коридоре весь урок, — сразу делится своими мыслями Хантер, когда плюхается на свое место, и пытается выровнять тяжелое дыхание, на что счастливые Юджун и Сэын сразу развернулись к нему, — никогда не мог после течки нормально отоспаться. Тем более прийти в себя в первый учебный день. Такой отстой. — Согласен, от такого дерьма отходить, — кивает Юджун, а его радостные от долгожданной встречи глаза, подобно солнцу, могли осветить целый мир, — после такого больничного нам необходимо еще несколько выходных! Хотя спасибо, что в принципе течку уважительной причиной сделали, а не просто «проебал, потому что захотел». Хантер не смог сдержать смеха — Юджун ругался очень забавно и это опять же больше было мило, чем смешно. Тихо хихикнул и рядом сидящий Сэын, но взгляд его все равно был прикован к омеге, сидящему напротив, из-за чего последний слегка смутился от такого внимания. Успел немного отвыкнуть. С мягкой улыбкой он протянул к нему свою руку, которую альфа незамедлительно взял в свою и подарил ей приветливые ласковые поглаживания. — Я скучал, — тихо-тихо, еле слышно прошептал Сэын и потянулся ко второй ладони возлюбленного, чтобы соединить их вместе на своих коленях и дальше любовно поглаживать. Глазки Хантера превратились в очаровательные полумесяцы, а улыбка стала ещё более смущенной и довольной. Подумать только — не виделись целую неделю. Что для одного, что для другого это было тем ещё испытанием, а учитывая какие причины скрывались за этим… Тяжелее было вдвойне. — Я тоже скучал, — бормочет Хантер и аккуратно высвобождает свои руки, чтобы самому в ответ накрыть и сжать в тисках широкие ладони альфы. Они снова замолчали, но их взгляды говорили о многом. Притихший Юджун даже не пытался помешать такой идилии, лишь с улыбкой наблюдал, как его друзья не могли оторваться друг от друга и всячески старались урвать прикосновения хотя бы рук. Такие очаровашки. Но что-то зацепило его, возникло подозрительное, не самое приятное чувство слежки, когда кто-то внимательно бдил и старался сильно не палиться, хотя и получалось с большим трудом. Юджун скорее больше по инерции поднял взгляд за плечи Хантера в попытке отыскать что же было не так, и… находит. Снова он. — Юджун-и? Юджун кое-как отрывается от Сухека, но напоследок получает издевательскую ухмылку, от которой по спине прошлись мерзкие мурашки. Теперь одноклассник наблюдал за ним, а до этого цепким взглядом сопровождал Хантера, по которому, как бы смешно или странно не звучало, тоже сумел соскучиться. Сухек действительно имел странное, нездоровое отношение к иностранному однокласснику, которое после его же ответочки, возросло еще больше. — Юджун? На этот раз его зовёт Сэын, и Юджун собирает себя в кучу, слегка растерянно поглядывая на друзей. Их пальцы все ещё трогательно были переплетены между собой, но оба внимательно смотрели на Чона, не чувствуя никакого подвоха. — С тобой все хорошо? — интересуется встревоженный Хантер, но Юджун не успевает ответить, как в кабинет заходит завуч, и все сразу подскакивают со своих мест, обращая внимание на него. Голубкам пришлось разорвать свои руки, но перед этим они не упустили возможности играючи друг друга потолкать плечами, пока поднимались на ноги. Юджун слышал маленькую потасовку за собой и тихие смешки, и самому стало легче и веселее, чем минуту назад. Может все-таки показалось?.. — Садитесь, садитесь, ребятки, — омега тридцати лет приветливо всем кивает, наблюдая, как школьники рассаживаются по местам, — к сожалению, учитель Сон заболела, и об этом мы узнали только сегодня утром. Поэтому найти учителя, кто заменил бы её сегодня на уроке, мы не смогли. Так-так, а ну тихо, — класс тихо, но очень уж радостно загалдел от такой новости, — я смотрю вы совсем не расстроены, но с завтрашнего дня замены все-таки будут. А сейчас вы молча сидите оставшиеся двадцать минут и чтобы мы вас не видели и не слышали. Всем всё ясно? Школьники послушно закивали головой и женщина очень надеялась, что эти сорванцы действительно все поняли, иначе ловить потом каждого и тратить на них и так драгоценное время, проводя воспитательные беседы, совсем не хотелось. — Ну какие же вы везунчики, — ноет Ечан, когда услышал подробный рассказ об отмене математики у параллельного класса. У них эту адскую дисциплину вёл нудный молодой парень, над которым даже шутить не получалось — жалко было. Друзья встретились на перемене в конце коридора, который вёл к запасному выходу, поэтому здесь особо никто не ошивался. Оба альфочки накинулись к Хантеру, с которым тоже не виделись неделю, и облюбовали его своими фирменными обнимашками. Их традиция, к счастью, никуда не делась. И пока Чонхун приветливо обнимал и хлопал по плечу тайца, Ечан сетовал на несправедливость судьбы, усталость и бренность бытия и тому подобное. Сэын перестал слушать практически сразу, а вот Юджун покачивал ножками с подоконника и все же пытался вникнуть в чужой монолог, хоть и хотелось прописать младшему подзатыльник. — Кстати, Юджун-и, — вдруг зовёт его Ечан, растягивая свои пухлые губы в широкой улыбке. От наигранной печали не осталось и следа. Юджун кивком показывает свое внимание и с интересом смотрит, что же его парень ищет в своём рюкзаке. Наконец-то Ечан достал свою потрепанную тетрадь, а хотя даже полугода еще не проучились, — вот, смотри! Омега слегка покосился на младшего, но, быстренько разогнав свои мысли, понял, что Ечан от него хотел. Перелистывая страницы тетради по истории, Юджун дошел до последних, где наверху прыгающими буквами было написано «контрольная работа», а на следующей странице, после всех записей и ответов на вопросы, стояла гордая «А» отметка. Юджун расплылся в улыбке. Все-таки не зря они потели вместе несколько вечеров. История была не особо сильной стороной Ечана из-за множества дат, которые он часто путал между собой, и известных людей, которых тоже было не мало. И как же он счастлив, что его альфа запомнил и впитал в себя все, что Юджун ему рассказывал и объяснял. — Ты такой умница, — искренне хвалит его старший, от чего в умилении плывут и остальные, а у самого Ечана слегка окрашиваются щеки в мягкий алый цвет, на удивление всем. Чонхун с Сэыном тихонько улюлюкают, с плохо скрываемым интересом наблюдая за ними, как за дорамой, а Хантер от восторга щурит свои глазки и прячет до безобразия широкую улыбку за большими ладонями, — иди сюда. С подоконника немного неудобно, но Юджун все равно обнимает младшего за шею и с счастливой улыбкой клюёт того в пухлые губы. Наказания теперь точно не будет. Ечан же понимает, что ради своего маленького хена и вот таких моментов он готов сдать на отлично все на свете, выучить все такие ненавистые уроки, если это сделает его счастливым. — Я горжусь тобой, Ечан-и. — Это только благодаря тебе, хен. — Не правда, — отрицательно качает головой Юджун, не выпуская Ли из объятий, и пальцами аккуратно поправляет ему волосы, — никогда недооценивай себя и свои силы, хорошо? Я всего лишь помогаю, остальное же зависит только от тебя. И пока ребятки миловались, остальные решили особо им не мешать и отвлеклись на другие интересные темы. Хантер не упустил возможности самому запрыгнуть на подоконник рядом с Юджуном, после чего забрал рюкзаки Сэына и Чонхуна к себе. — Вы слышали, что директор все-таки хочет дать добро на проведение школьной вечеринки в конце месяца? — вспоминает вдруг Чонхун, что слышал от одноклассников, которые состояли в школьном парламенте. — И с чего такая щедрость? — интересуется Сэын и сам за собой не замечает, как накрывает ладонью чужую острую коленку, мягко поглаживая её большим пальцем. Хантер на этот жест ничего не отвечает, даже не смущается — для него самого это стало в порядке вещей. Лишь бросает беглый взгляд и слегка приподнимает уголок пухлых губ, позволяя себя трогать. Самому же жутко нравится, чего скрывать. Чонхун про себя усмехается — у каждого из них имелись такие собственнические замашки. И то они только выглядели больше собственническими, на самом деле каждый из них дарил такие прикосновения, чтобы почувствовать свою пару, успокоить в тревожные моменты, а также просто дать понять и в обычное время, что они рядом. Чонхун прекрасно понимал что Сэына, что Ечана, и если бы у него была такая возможность, то Ким точно бы её не упустил. — Вот да, — откликается Ечан, который все ещё был в объятиях Юджуна, но вырываться из них не спешил, — этот старый хмырь же запретил из-за придурков, у которых спалили одноразки и электронки. — Реально дебилы, — качает головой Сэын, вспоминая эту историю. И вроде уже не для кого не секрет, что школьники вовсю пыхтят всем, что имеется, но делать это прямо в кабинете, прямо во время урока, когда ваш учитель — это тот же директор, который отлучился на минуту… — они бы ему ещё прямо в лицо дунули, чтобы наверняка. — Нас бы точно всех вздернули… — Короче, — возвращает на себя внимание Чонхун и продолжает, — наши активисты сказали, что директор погорячился и решил провести бал из-за нас. Мол старшеклассники, последний год, а последнюю школьную вечеринку не увидят. Вот честно, я бы не расстроился. — Я бы тоже, — подал голос Хантер, лениво болтая ногами. Их компания состояла практически из одних интровертов, поэтому совсем неудивительно, — там же делать совсем нечего. — Серьёзно? — вдруг удивился Сэын, развернувшись к своему омеге с хитрой улыбкой, — вот это новость! Как же так, Хани? Неужели ты бы отказался от медляка со мной? Оставшиеся трое дружно закатили глаза с тихими смешками, а также скромно промолчали о том, что заметили очень интересную деталь, связанную с именем их тайца. — Ох, а ты хочешь меня пригласить? — Хантер принимает чужую игру — это видно по его такой же довольной ухмылке и весёлым глазам, — ну раз настаиваешь… тогда уговорил. — Вас, молодой человек, ещё и уговаривать нужно? — Ну конечно, а как же иначе? — Ребят, у меня сейчас диабет разовьется, — предупредил парочку Ечан и тут же отхватил лёгкий щелбан по носу от своего парня. — Я тебе сейчас в лоб дам и он быстро пропадёт. Не мешай мне смотреть дораму! Чонхун в очередной раз ловит свои глаза на затылке, но все равно довольно улыбается, наблюдая за своими друзьями. Все они были влюблёнными людьми.

***

— Сэын-и, — зовёт его Хантер и последний раз проходит глазами по написанному тексту в тетради, — проверишь? Сэын отвлекается от задач по физике и сразу кивает головой, двигаясь на другую половину кровати, чтобы освободить место. — Конечно, иди сюда. Решение иногда проводить время вместе дома у Сэына возникло случайно и спонтанно, когда в один прекрасный день альфе резко пришло осознание — у его матери в больнице была ночная смена. Хантер все ещё смущался каких-либо встреч и знакомств с родителями, поэтому от других дней отказывался, а Сэын не хотел на него как-то давить. Он, например, был совсем не против, если бы вдруг его мама случайно встретилась на пороге с Хантером, тем более она сама этого желала. Но вот желания и комфорт самого омеги для него стояли на первом месте, и делать такие неожиданные встречи и потом наигранно диву даваться он совершенно не собирался. Поэтому они проводили время в доме старшего только тогда, когда были уверены, что родители точно не вернутся домой в шесть вечера и не устроят неожиданный сюрприз молодым людям. Хантер с маленькой победной улыбочкой соскочил со стула и в одно мгновение оказался рядом со своим парнем. За несколько таких встреч он уже освоился в чужой квартире, а комнату старшего выучил наизусть и каждый раз чувствовал в ней расслабление и спокойствие. Ведь здесь все уголки были пропитаны любимым ароматом его альфы. Единственное, что Хантер искренне не понимал, как Сэыну может быть удобно заниматься лёжа и не важно где: на полу или на кровати. Но факт оставался фактом, Сэын всегда уступал ему свой стол, а сам с превеликим удовольствием падал на горизонтальную поверхность, вытягивая свои километровые ноги. Омеге сперва казалось, что может это из-за него он так делал, ведь стол в принципе не был рассчитан на двоих, но Сэын его заверил, что он и один чаще всего занимается там, где ему удобно. Хантер же больше вопросов не задавал. Да и в том, что старший занимался лёжа, тоже были свои очень вкусные плюшки. Как, например, сейчас, стоило Хантеру только коснуться животом заправленной постели, как рука Сэына тут же нашла место на его широкой спине, а губы ласково коснулись пухлой щеки. Омега хихикнул и повернул к нему голову, чтобы ухватить свой очередной поцелуй. Хантер никогда даже не думал, что он окажется настолько жадным и нуждающимся в поцелуях своего любимого человека. И как же его радовало то, что Сэын был точно таким же, и любой его прихоти он куда с большим удовольствием потакал, а любой его поцелуй он встречал с распертыми объятиями. В принципе теперь оба понимали своих хенов и их любовь оставаться одним дома у Сумина. — Давай тетрадь, — с трудом Пак отвлекается от мягких губ и убирает руку с чужой спины, чтобы взять ручку. Но перед этим ласково проводит ладонью по позвоночнику до самой поясницы, от чего Хантер легонько вздрагивает, — иначе ты меня в очередной раз сведешь с ума. Знал бы Сэын насколько Хантер был горд собой, ведь причиной его такого состояния был именно он. Хотя Сэын и не скрывал, что младший мог в одно мгновение снести ему голову своими солнечными глазками, своей красивой ласковой улыбкой, своими прикосновениями и поцелуями, которые были слаще всех сладостей мира. Думали ли они ещё полтора года назад, что все так обернётся? — Всего одна ошибка, — улыбается Сэын и карандашом ставит галочку, чтобы Хантер её исправил. Сам же таец морщит радостно носик и двигает плечами в победном танце, — в последние разы ты пишешь очень чисто, исправлять ничего не нужно. Скоро мои проверки больше не пригодятся. — Ну-у-у, — грустно тянет Хантер, обиженно выпячивая нижнюю губу под тихий смешок парня, — а вдруг у меня все получается, потому что я знаю, что сперва проверишь ты, а не учитель? Сэын все еще смеётся над логикой возлюбленного, но ничего не говорит, завороженно наблюдая за ним. Господи, он до сих пор не мог поверить, что это чудо его во всех смыслах. Хантер замечает его взгляд и, благодаря месяцам тренировки, сильно не смущается, а лишь совсем легко склоняет голову мол что-то не так? — Ты знаешь, что я очень тебя люблю?.. Таец расплывается в счастливой улыбке, пока его сердце бьется часто и сильно от всех эмоций и чувств, что вызывает в нем один-единственный человек. Человек, о взаимности которого он даже мечтать не смел. — Знаю, — тихо отвечает Хантер, приближаясь лицом ближе и касаясь своим носом чужого, — и я тебя люблю. Сильно люблю. Ты тоже знаешь это, верно? — Да, — выдыхает старший и больше не сдерживается — снова захватывает полные, мягкие губы в поцелуй. Упражнения по корейскому языку и задания по физике были забыты начисто, а одна из чьих-то тетрадей с глухим стуком упала на пол, но на неё никто не обернулся. Все внимание было целиком и полностью сосредоточено друг на друге, пока весь окружающий мир словно поставили на паузу. Не отрываясь от альфы, Хантер неуклюже переворачивается на спину и охотно раскрывает губы, прося углубить поцелуй, на что Сэын его немую просьбу с удовольствием выполняет. Он нависает сверху своего возлюбленного, ладонями касаясь его талии и боков, чем вызывает сладкую дрожь. — Прекрасный, — младший слышит тихий шепот и ловит губами одно дыхание на двоих, пока пальцами зарывается в чужие волосы. Лёгкие поцелуи словно бабочки запорхали на его лице, а собственное сердце затрепетало от переполняющей его нежности и любви, — ты такой прекрасный… самый чудесный, самый добрый, самый красивый… ты самый любимый, маленький мой… Все чувства пошли через край. Хантер крепко жмурится, чтобы избавиться от слезинок на своих ресницах, и жмется к своему альфе сильнее, не боясь показать ему свою слабость, свою чувствительность и… свою благодарность. Сэын случайно ощущает щекой соленую влагу и спешит поцелуями собрать её и успокоить своего возлюбленного. Зная сколько ему наговорили в прошлом, сколько навешали неуместных ярлыков, Сэын всегда старался напомнить насколько Хантер важен и ценен. Насколько желанен и любим. И Хантер действительно это чувствовал. Сколько прошло времени они не знали. Комнату покрыл небольшой мрак, так как за окном стало немного пасмурно — по прогнозу поздно вечером и последующие два дня обещали дождь. Вдоволь насытившись поцелуями и прикосновениями влюблённые просто лежали в тишине. Сэын лег на спину, а Хантер скромненько забрался на него следом, закинул все свои длинные конечности и носом уткнулся в шею, полной грудью вдыхая его природу. Альфа обнимал его крепче, изредка касаясь губами его раскрытого лба. Так хорошо. Так спокойно. Рядом с Сэыном Хантер чувствовал себя в безопасности. Так же, как и сам Сэын рядом с Хантером. Оба знали, что могли друг на друга положиться. — Я кое-что вспомнил, — разрушает уютную тишину альфа и медленно привстает со своего места. Хантер понимает, что от него хотят и тоже поднимается, чтобы выпустить Сэына из своих объятий. Он с интересом наблюдает за старшим, пока тот подходит к навесным шкафчикам над своим столом, — закрой глаза, Хани. Хантер послушно прикрывает веки, улыбаясь самыми уголками припухших губ — как же ему нравится когда Сэын так его называет — и заинтригованно ждёт что же такого придумал его парень. — Честно, немного нервничаю, — признается Сэын и в его голосе Хантер чувствует еле заметную дрожь и неловкую улыбку. Таец не видит, но зато прекрасно слышит тихое странное шуршание и негромкий хлопок — закрыл дверцу шкафчика. — Интригуешь все больше, — отвечает он и еле сдерживается, чтобы не раскрыть глаза. Интерес с каждой секундой рос все больше, — ты скоро? — Секундочку, — просит Сэын, и судя по звуку… он присаживается на пол? Хантер чуть нахмурился от непонимания, а руки сами потянулись вперёд, чтобы найти чужое тело, но он вовремя одернул себя под чужой тихий смешок, — открывай. Хантер снова слушается и в удивлении раскрывает глаза ещё больше, когда видит Сэына на одном колене перед собой, а в руках он держал достаточно не маленький и красочный букетик цветов. Только цветы были не совсем обычные и совсем не живые. Все в этой композиции было из бумаги и настолько ровно, настолько аккуратно и реалистично, что первые несколько секунд букет действительно можно принять за настоящий. — Боже, — Хантер от шока и красоты раскрывает все еще опухшие после поцелуев губы, с потрясением смотря то на Сэына, то на букет, — Сэын-и… это так красиво, они же как настоящие! Это ты их сделал? Почему ты скрывал от меня, что у тебя такие золотые руки?! Кончики ушей старшего стали одного цвета с бумажными розами, но Хантер даже не заметил как вогнал в краску своего возлюбленного и все восторженно шептал приятные слова. Букет он осторожно взял в руки, было даже заметно насколько ему страшно помять или как-то погнуть хрупкие лепестки. Для Сэына же его искренняя реакция была самым бесценным подарком. Длинными пальцами он касался каждого цветка и бережно прижимал к своей груди словно настоящий букет. Хотя почему словно? Букет и был настоящим, просто необычным. — У меня нет слов, какие они шикарные, — улыбка у Хантера счастливая и широкая, а слова, идущие от самого сердца, проникали в другое, даря хозяину крылья. Сэын, не менее счастливый, что смог порадовать свою любовь, встаёт с колена и присаживается рядом на кровать, на что Хантер тут же прижимается к нему и снова целует в губы, — спасибо, Сэын-и, спасибо, спасибо, спасибо! Ты не представляешь насколько я сейчас счастлив! — А я-то как счастлив, — тихо отвечает альфа в губы, не отрывая ласково-влюбленного взгляда от порозовевшего лица младшего, и пальцем поглаживает мягкую щечку, — я так переживал, что тебе может не понравиться… — Хантер очень ценит подарки, сделанные своими руками. А если они будут от тебя, то точно сделают его самым счастливым. — Не говори глупостей, — наигранно серьёзно отвечает таец, но после сдается и с улыбкой чмокает альфу в нос, — я ценю любое внимание и любой подарок, если они от чистого сердца и из благих намерений. А все, что даёшь и даришь мне ты, для меня приобретает ценность в тысячу, если не в миллионы, раз. Сэын успокаивается от этих слов, его душу и сердце словно погладили большой пушистой лапой — настолько ему стало хорошо. Руками он тянется, чтобы обнять и прижать Хантера к себе ближе, на что тот приподнимает букет, чтобы ему было удобнее. — Знаешь, как иногда альфы дарят букеты роз со словами, что их любовь завянет вместе с последней розой? — Да, я слышал. И последняя роза оказывается бумажной. Хантер сказал это так спокойно и легко, явно не поняв сперва намека. Но спустя несколько раздумий он застывает и с вопросом смотрит в игривые глаза Сэына, на что тот гордо кивает. Теперь Хантер все понял и понял правильно. — Прекрати меня смущать! — от самой души восклицает таец, а его лицо пылает огнём от осознания и завуалированного признания, которое кроется не только в словах, но и в цветах. Сэын лишь смеётся, мягко целуя младшего в шею, а тот и не думает сопротивляться, наклоняя голову, чтобы было удобнее, — теперь нужно в целости и сохранности довести их до дома. — Я провожу тебя. — Давай до метро? А Корн с Дарой меня встретят на нашей станции, — предлагает свой план Хантер, вспоминая, что младшие хотели с ним прогуляться и зайти вместе за продуктами. — О, конечно, давай так, — сразу же соглашается Сэын и при одном упоминании брата и сестры ему становится спокойнее. Хантер будет не один — это самое главное, — только боюсь Пакорн явно будет недоволен, что ты от меня, да ещё и с букетом. — Переживёт, ничего страшного, — хихикает Хантер, но в следующее мгновение становится серьёзнее. Букет он все также прижимал к своей груди, — а вообще я немного поговорил с ним. Он в любом случае рад тебе, просто немного подрастерялся. Единственный же альфа в семье, не считая отца. Сэын понимал и уж точно не злился и не сердился, чем и поспешил успокоить младшего. Время подходило ближе к вечеру и скоро нужно потихоньку закругляться, чтобы Хантер и его родные успели вернуться домой засветло. Они снова увидятся завтра, но как же сейчас не хотелось расставаться. Сэын тихонько обнимал чужое крепкое тело, уткнувшись носом в пушистые волосы, пока Хантер прижимался к нему и все продолжал рассматривать свой драгоценный подарок. Конечно, он и раньше получал цветы от своего альфы, но вот это творение руками… Оно было самым бесценным. — А покажи другие свои поделки, — вдруг просит таец, слегка развернувшись в кольце горячих любимых рук, — все еще не верю, что ты скрывал от меня свой талант! Сэын усмехается — как же, талант. Обычное хобби и любовь мастерить. Но если для Хантера альфа будет талантом, то он явно не против. Для Хантера он готов быть всем. — Они все в родительской спальне, — Хантер встаёт следом за старшим, не выпуская из рук свою прелесть, — а вот насчет скрывал… просто не видел в этом необходимости. — Я тебя сейчас тресну, не видел он необходимости, — маленькое, но достаточно искреннее возмущение все не проходило, но Сэын уже был отлично осведомлён, какими эффективными методами можно успокоить своего безумно любимого омегу.

***