То, что имеет значение

*** Чего Коннор не предвидел, так это того, что в домик на озере они будут добираться на лодке. Он почему-то думал про машину и ни о чем не спросил хмурого Хэнка, когда тот ранним утром на заднем крыльце вручил ему Сумо на поводке и пакет с его игрушками. Коннор завел Сумо в дом, к мальчишкам, взял собранный Амандой рюкзак и хотел было выйти на дорогу, но Хэнк окликнул его со стороны дыры в заборе. — Заберешь воду с содовой? — кивнул он на крыльцо и потащил свои сумки к причалу. Коннор отцепил вездесущую ежевику от джтнсов и прикусил губу, сдерживая улыбку — Хэнк был неприветливым и недовольным, наверняка все еще дулся, что он сегодня ночевал дома. Коннор забрал сумку, что стояла на крыльце, и пошел вслед за Хэнком к каналу. Тот тянулся вдоль задних дворов широкой тусклой лентой, противоположный берег терялся в тумане, и оттуда несмело чирикнула первая птица. Тихо плескалась о причал вода. Было зябко, и Коннор поежился, хоть и надел свитшот. — Жопу отморозишь, — проворчал Хэнк, засовывая сумки вниз, под палубу. — Ночью там холодно. — Ничего, я надел трусы, — ляпнул Коннор и прикусил язык — хотел же потом как-нибудь посмеяться, но вот — что на уме, то и на язык прыгнуло. Хэнк поднялся с красным лицом, и Коннору ничего не оставалось, как повернуться боком и щелкнуть резинкой трусов по пояснице. — Ну, ты меня прям обрадовал. Хэнк все ворчал, но Коннор видел, как он посмотрел на задницу Коннора, почти погладил взглядом ноги. Утро переставало быть таким серым и холодным. Коннор сел на сиденье, пристегнул ремни и как хороший мальчик уставился на Хэнка. — Хорошо спалось? — спросил тот, закрывая крышку трюма. В лицо не смотрел. — Да не особо. — Мне тоже. — Половину ночи работал, надо было доделать кое-что, чтоб уикенд освободить. — Работал? Хэнк как раз сел за штурвал и замер, уставился на Коннора. — Ну да, — тот широко зевнул. — Я ж говорил, у нас сроки. Но я не хотел упускать уикенд с тобой. Выражение лица Хэнка неуловимо, но существенно изменилось. Коннор обожал такие моменты, когда закрытое и малоподвижное лицо вдруг теряло суровость, что-то менялось то ли в складках у рта, то ли в положении бровей — но Хэнк вдруг смотрел совсем не холодно, а мягко, или жадно, или с обожанием. До мурашек. Коннор не мог оторваться. А Хэнк придвинулся ближе, и почему-то стало тепло. Он положил шершавую ладонь Коннору на щеку, заглянул в глаза. — Извини. Я старый дурак? — Ты ревнивый и недоверчивый. Мог и спросить вчера. — Точно дурак, — выдохнул Хэнк, погладил скулу Коннора большим пальцем, потянулся и мягко поцеловал — не глубоко, а так, ласкаясь. Коннор подставил губы и сразу забыл, что все еще холодно, и что утро туманное и серое, и не выспался. Все вокруг и внутри было лучше, когда Хэнк смотрел вот так. И целовал. Коннор так долго к этому шел. А потом Хэнк потрогал губами нос Коннора, нахмурился и полез на второй ряд сидений, вытащил из какой-то сумки свернутый плед и закутал Коннора по самые уши. — Вот и спи, нам еще долго. Он завел мотор на малых оборотах, и тот мурлыкнул, зарокотал и почти стих, когда лодка тронулась с места. Размытые берега проплывали мимо, впереди было бело, да и небо едва просматривалось. На лице то ли туман оседал, то ли морось, и Коннор подтянул под плед ноги, скрестил руки и повернулся вбок, уставился на Хэнка — тот едва касался пальцами управления, и мотор едва шумел. — Не покатаешь с ветерком? Я, кстати, слышал, как ты на рыбалку с пацанами отчаливал. Вся улица слышала. Хэнк засмеялся. — Репутация работает, никто пока не пожаловался, — он повернул к Коннору лицо. — Спи. Еще покатаю. Коннор кивнул. Слова не шли, а глаза так и закрывались — он слишком устал. Разбудило его солнце, что светило прямо в глаза. Коннор зажмурился, вытянул руки и ноги из под жаркого пледа, потянулся и зевнул во весь рот. Потом отвернулся от ослепительного света и проморгался. Взгляд тут же уперся в Хэнка, тот постукивал пальцами по приборной панели и поглядывал в его сторону. Ветер трепал его волосы — Коннору нравилось, что при стрижке Хэнку оставили длину на макушке, теперь было удобно скользить между волос пальцами, сжимать и тянуть, если понадобится. Когда сил что-то попросить словами нет. Коннор улыбнулся, тут же представляя, в какой момент такое может понадобиться, и пойдет ли Хэнку, если волосы отрастут и их можно будет собирать в хвост. — О чем думаешь? — Отрастишь волосы? Чтоб хвост был такой, неряшливый. — А что, так плохо? — Хэнк провел пятерней по волосам, те легли и тут же снова встопорщились от ветра. — Нужно посимпатичнее, чем есть? Коннор замотал головой. Все же разговоры с Хэнком пока еще стоило вести с опаской — чуть что, и вбивал себе в голову, что слишком стар, что Коннор слишком юн, что они друг другу не подходят. Только не перед уикендом. — Чтобы удобнее было тебя направлять, когда сосешь, — сказал он почти невинно и поднял брови — знал, каким наивным становится его лицо, стоит состроить такую вот мину. — Попить есть? Хэнк, который уже начал себя накручивать, а потом — наверняка! — нырнул в мысли об отсосе — действительно, можно ли сделать это на лодке? — мотнул головой. — Сейчас, достану прохладной. И он полез назад, скрипнул крышкой люка и через минуту уже сунул Коннору в руки прохладную влажную бутылку. Вода были восхитительной, и Коннор не остановился, пока не выпил половину. — Будешь? — он протянул ее Хэнку, который не сводил с него глаз. Жить вот так, словно под прицелом, слишком Коннору нравилось. Сколько сил он положил, чтоб эти взгляды не остались только любованием издалека, чтоб они переросли во что-то большее. Теперь была его очередь смотреть, как, запрокинув голову и зажмурившись, пьет Хэнк, и ему до мурашек нравилось, что он видел: тот самый сексуальный сосед. Коннор бы посмеялся над собой, если бы Хэнк не был настолько горяч и сам не подозревал об этом. — Готов покататься? — Что? — Коннор вынырнул из мыслей. — Сейчас пройдем эту скалу, — Хэнк указал вперед, — и вон, видишь, за деревьями блестит? Это озеро. Коннор огляделся впервые с момента, как проснулся. Другого берега видно не было, наверняка они уже вышли в озеро и шли вдоль берега, следуя его изгибам. Он поднял голову, прищурившись, посмотрел на солнце, покрутил головой. — Это Эри? — Ну да, а разве я не говорил, где домик? Там кемпинговая зона. — Нет. Я и не спрашивал, — Коннор отбросил плед, расстегнул ремень и придвинулся ближе, почти чувствуя тепло тела Хэнка. И улыбнулся. — С тобой хоть куда. Давай, покатай меня, дружелюбный сосед, раз уж увез из дома. — Ладно, — Хэнк вроде не улыбался ртом, но глазами определенно да. — Сейчас выйдем на чистую воду, тогда и покатаю. Коннор сел ровно, растер лицо ладонями и снова потянулся за бутылкой, пока Хэнк вел лодку, огибая скалистый берег. Камни громоздились друг на друга, тянулись вверх, и вода волнами накатывала на гранит внизу, разбивалась брызгами, отступала и билась о камни вновь. Когда они проходили мимо, тень от скалы накрыла лодку, потянуло сыростью и прохладой, и Коннор откинулся на спинку и смотрел сквозь ресницы, как далеко в вышине проплывают зеленые кроны растущих на скале деревьев — почти черные на фоне безоблачного неба. Лодка поднималась и плавно опускалась вниз, и Коннору казалось, что это шатается скала, что сейчас ударит еще одна волна, и все эти камни свалятся прямо на них, придавят собой, утянут на глубину… Хэнк прибавил скорость и повернул штурвал — лодка почти подпрыгнула на волнах, вырвалась из тени, и солнце снова плеснуло Коннору в глаза. Он зажмурился, сел, вытирая слезы, а Хэнк все поддавал газу, так что Коннора почти вдавило в спинку. — Эй, стой, я ничего не вижу! — запротестовал он. — Сейчас, дай мне минуту. Коннор проморгался, смахнул слезы и открыл глаза — сначала щелочки, а потом и полностью их распахнул. Впереди не было ничего, кроме огромного неба с сияющим шаром на нем и бескрайней глади воды, которая волновалась, поднималась волнами, шла рябью, разбивалась на тысячи осколков, и каждый сверкал отраженным солнечным светом. — Держи, — Хэнк сунул ему очки-авиаторы, и Коннор надел их поглубже, чтоб блики не ослепляли его с боков. — А теперь-то ты готов? Коннор закрутил головой, оглянулся на массивную скалу за спиной, на берег, густо поросший деревьями, и кивнул. — Готов! Давай, жми! И Хэна дал. Мотор взревел, и лодка рванула вперед как на крыльях. Хэнк больше на него не смотрел — сосредоточился на вождении. Коннор ничего в этом не понимал, он слышал что-то про нос и волны и как их надо разбивать, но это были для него просто слова. А вот ветер в лицо и необъятная, неизмеримая ширь впереди привлекли все его внимание. Он жадно смотрел через ветровое стекло, и ему хотелось большего. — Я встану? — спросил он и тут же, не дожидаясь согласия, отстегнул ремень и встал. Вцепился пальцами в край ветрового стекла и замер, жадно глядя вперед. Сейчас солнце его больше не слепило, и он мог видеть и живую, переливающуюся глубоким синим воду, и волны, одна за другой катившие валами, и у него дух захватывало каждый раз, как их лодка взрезала носом очередную волну, взлетала на ней и практически летела до следующей. — Иди сюда, — Хэнк встал рядом, подтянул Коннора ближе, прижал собой, почти обнял, ухватившись за стекло справа, и чуть сбросил скорость. Коннор обернулся — тот держал левую руку на штурвале, поглядывал и вперед, и на окно планшета, и на приборы, и на Коннора. Захотелось сказать ему что-то хорошее, но ветер, бьющий в лицо холодными брызгами, унес все слова. Коннор потянулся, коротко поцеловал Хэнка в уголок губ и снова повернулся к озеру. А то было безбрежным. Коннор посмотрел вправо, но уже не увидел скалу — берег тянулся далеко на горизонте тонкой темной полосой, и их лодка все еще неслась от него — так далеко, что казалось, будто его и нет вовсе, и они одни в безбрежном океане. — Осторожно, волна поднимается! — закричал ему на ухо Хэнк, прижал к себе, встал крепко за спиной и плавно повел штурвал. Лодка, повинуясь ему, взяла левее и стала карабкаться вверх по горбом встающей волне. Пенный край обрушился на острый железный нос, распался на две части и полетел назад, осыпая их колючими мокрыми каплями. Ветер ударил в лицо с еще большей силой, и Коннор закричал от восторга и страха. И кричал, пока они взлетали на следующую волну, и еще на одну, и все время, пока не засаднило горло. И Хэнк смеялся рядом. «Если мы тут утонем, это будет так глупо», — подумалось Коннору мельком, словно что-то неважное, и он даже испугался — он хотел жить! И тут же, словно читая его мысли, Хэнк стал сбрасывать скорость. — Все? — спросил Коннор, чуть повернув голову, но все еще не отрывая глаз от живой воды — синева переливалась в сталь. ‒ Посмотри на небо. Ветер поднимается, и волны вслед за ним. Коннор поднял голову, и действительно — небо затягивали облака, не белые и кудрявые, а серые, полотном тянущиеся из-за горизонта. Коннор снял очки и посмотрел на озеро, которое уже не ослепляло блеском на волнах, а показывало им свои серые бока с темной начинкой внутри. Мурашки шли, стоило представить, как там, внизу, холодно и темно. Коннор передернул плечами. — Отличный дождливый уикенд, — сказал он, не желая уходить из кольца крепких рук. Они его заземляли на ходящей вверх-вниз палубе. — Будем сидеть под крышей и греться под пледом. Потяжелевший взгляд Хэнка было тем ответом, который его полностью устроил. Лодка постепенно повернула к берегу, волны теперь накатывали сзади, подгоняли, и Хэнк уставился в планшет. — Удачно повернули, здесь недалеко, — сказал он и как-то незаметно прижался щекой к щеке Коннора. Несмотря на промокшую одежду и обветренное лицо, было очень тепло. Как дома. *** Пока подошли к берегу, пока Хэнк, справляясь с картой на планшете, уточнял, где они и как далеко их домик, пока швартовались к причалу — старому, деревянному, — тучи успели затянуть все небо, и сумки из лодки пришлось носить уже под накрапывающим дождем. У домика — небольшого, всего-то на три комнаты и с четвертой под крышей — росли здоровенные деревья, так что дождь пока еще ощущался меньше, чем на открытом всем ветрам берегу. Пока Коннор носился с сумками, Хэнк вытащил чехол и раскинул его над лодкой, закрепил, проверил швартовы и бегом кинулся вслед за Коннором, под защиту раскидистых крон. Каменная дорожка с нанесенным мусором быстро темнела под частыми каплями, Хэнк искал ключи и тихо ругался, а Коннор, подставив лицо ветру с дождем, дышал глубоко и свободно. Тишина прерывалась шумом листвы да волн, сейчас даже птицы не кричали, и было ощущение, что уши закладывает. За спиной скрипнуло, стукнула дверь, и Хэнк стал заносить сумки, окликнул разок, но Коннор только повел плечом. Он немного замерз, но уходить с дорожки все равно не хотелось, очень уж все было непривычным. Он поднял голову и засмотрелся на бушующие, как волны, кроны — ветер усиливался и уже нес мимо сорванную листву, дождь вдруг припустил и стал с шумом биться о листья, сыпать на лицо и плечи частыми каплями. — Придумал тоже, — Хэнк сгреб его в объятья и потянул за собой. — Пойдем лучше в дом, и на дождь посмотришь, и в тепле будешь. — А как же романтика? Коннору было смешно — Хэнк так беспокоился, почти нес его по ступеням на руках. — Будет тебе романтика, только в комфортных условиях. — Нет в тебе задора. — В спине моей задора нет, это уж точно, — Хэнк захлопнул дверь и потянул с Коннора мокрую футболку. — Полотенце вон там, — он кивнул на пакет, — вытирайся, бери плед и дуй на второй этаж. Там можно на дождь любоваться сколько влезет. Коннор кивнул, вытащил полотенце, закутался в теплую ткань, но наверх не пошел — сел на старый кожаный диван и огляделся. Ничего особенного: деревянные панели, чуть поскрипывающий пол, балки на потолке. У стены, правда, был камин, и Коннор удивленно хмыкнул — камин был настоящий. У другой стены нашлась газовая плита, холодильник. Хэнк скрылся за неприметной дверью, пощелкал, и на стенах загорелись лампы. Он вроде и не суетился, но делал все четко и быстро. Поставил сумки у дивана, осмотрел камин и газовую печь, заглянул в шкафы вдоль стен, проверил запасы дров на решетке у камина. — Сначала газом согреемся, — сказал он, взглянув на закутанного Коннора. — Ничего, скоро потеплеет, все же не зима. — А ты был здесь зимой? Коннор заинтересовался, полез в сумку у ног, стал доставать на низкий стол кое-какие продукты, хотел открыть содовую, но передумал — Хэнк уже ставил на горелку допотопный чайник. — И зимой, и осенью, и в любое время года. Джеф любит расслабляться. Коннор рассмеялся. — Что-то типа холостяцкой берлоги? Он вытаскивал пакеты на ощупь, иногда смотрел, что же оказывалось в его руках, но в большинстве не отводил глаз от Хэнка. Тот — высокий и крупный, двигался быстро, чуть грузно. Под его весом поскрипывали доски пола, и Коннор покусывал губы, глядя на него. Уже не молодой, не стройный, не современный, не душа компании точно, не беззаботный, не весельчак, не красавчик… Коннор ухмыльнулся. Высокий, с ласковыми руками и широкими плечами, с военной выправкой и с крепкой мускулатурой, кое-где уже не такой рельефной, да и ладно — кто к пятидесяти не начнет набирать лишнего, Коннор бы посмотрел. Седеющие волосы, борода и пронзительный взгляд холодных глаз… В животе сворачивалось тепло, потому что взгляд Хэнка в последнее время был каким угодно, но только не холодным. А еще у него были широкие ладони и крепкие пальцы, руки с переплетающимися под кожей венами, крепкий таз и здоровые бедра — Коннор любил обнимать его ногами. Он засмотрелся на то, как Хэнк наклоняется, как встает и снова приседает, как его задница обтягивается свободными штанами. Мысленно стащил их, полюбовался на волосатые ляжки, начал стягивать боксеры… — Что? — Хэнк повернулся и уставился на него с подозрением. — Что-то не так? Он потянулся, отряхнул штаны на заднице, потом присмотрелся к лицу Коннора и вдруг почти вспыхнул, взгляд его потяжелел, он, кажется, неосознанно шагнул к Коннору. Чайник засвистел. — Ничего такого. Так как вы тут расслабляетесь? Виски, рыбалка и дамы? Хэнк хмыкнул. — Чай в кружки кинь, — он снял чайник с горелки, залил в кружки кипяток, отставил его в сторону, на каминную полку. — Скорее пиво, сосиски, разговоры. Какие дамы могут быть. Коннор вскинул брови, оглядел Хэнка с головы до ног. — Действительно. Ты только мой. Хэнк глубоко вздохнул, хотел что-то сказать и промолчал. Коннор пристально смотрел ему в лицо, увидел и радость, и оттенок страха, и почти разочарование. — А пойдем-ка на второй этаж, — сменил Хэнк тему, — а то дождь закончится, а ты на него так и не посмотришь. Коннор мысленно пожал плечами — ладно, не сейчас. Все вроде хорошо, но эта постоянная недосказанность, словно между ними что-то так и стоит до сих пор. То ли чувств не хватает — стало почти страшно, — то ли их достаточно, а вот веры нет. Он бы еще подумал серьезно, что с этим делать, как привык продумывать все, что было связано с Хэнком, но тот уже сунул ему в руки обе кружки и подтолкнул к лестнице наверх, а сам зашуршал пакетом, взял плед, сумку с вещами, еще что-то — Коннор уже не смотрел. Он поднялся по крутой лестнице и едва не присвистнул. Небольшая комната под крышей, со скошенным потолком и одной кроватью кинг-сайз. Матрас был накрыт плотной тканью, вместо стульев низкие мягкие скамеечки, столик и две широкие тумбы — через приоткрытые дверцы виднелись то ли подушки, то ли одеяла. Коннор хотел поставить кружки и выглянуть в окно — оно было шикарным, практически во всю торцевую стену, — но все вокруг было покрыто пылью. Он еще задумался, когда это внизу Хэнк успел ее смахнуть, Коннор и не заметил. Но Хэнк вышел из-за спины, поставил сумки и действительно и пыль стер, и ткань с кровати аккуратно свернул, и скамейки от чехлов освободил. Положил это все в угол и зашуршал в тумбах. Коннор наконец избавился от кружек и подошел к окну. На полу лежала довольно толстая туристическая пенка, он почти не глядя ее перевернул и сел у окна. А там было на что посмотреть: ветер разбушевался, и деревья гнулись под его порывами, дождь хлестал серыми струями, мокрая сорванная листва летела за окном, падала на землю вместе с ветками и мусором, а потоки дождя то гнали ее дальше, то смешивали с песком и прибивали к земле. Дождь молотил по крыше, но шум его казался чуть далеким, приглушенным. Коннору было все равно, почему так — он смотрел на потеки на стекле и на потоки воды на улице, слушал дождь и ему не хватало малости, чтобы почувствовать себя полностью довольным. Хэнк подошел сзади, забрал влажное полотенце и накинул на плечи мягкий плед. Поставил рядом на пол кружку с чаем. Коннор повернулся, взял его за руку и потянул к себе. — Сейчас… Тот кинул на пол пару подушек, прислонил их к боковине кровати, сел сам и подтянул Коннора ближе. Обнял, окутал собой, своим теплом и запахом. Взял в замок сильных рук, прижал тяжестью, когда наклонился и задел отрастающими волосами ухо, кажется, понюхал шею, коснулся губами кожи. — Коннор… Выдохнул имя, словно оно было самым важным, что он когда-либо говорил. И Коннора повело. Он вздохнул, но получилось как-то сорванно. Повернулся, хотел сказать что-нибудь умное, но мог только смотреть, с каким выражением глядит на него Хэнк. Коннор не знал, что у него за лицо сейчас, знал только, что больше не может терпеть, и потянулся к чужим губам. Усы и борода кольнули кожу, губы Хэнка были горячие от чая, а язык мягким. Он целовал Коннора нежно и долго, так, что глаза закрывались, а внутри медленно зрело тепло, пока не переходящее в жар. Того, что есть, было пока достаточно. Иногда они отрывались друг от друга, Коннор снова смотрел в окно на дождь, едва ли осмысляя, что там видит: светлеет ли небо, стихает ли дробь по крыше, показывается ли из-за серой пелены озеро. А потом губы Хэнка снова ласкали его щеку, Коннор поворачивал лицо, встречал поцелуй и отвечал на него — сначала едва заметно, лишь касаясь губами, а потом все ближе, все теснее, все жарче. И снова ласкал язык Хэнка своим, вдыхал, когда Хэнк выдыхал, тянул плед на его плечи, чтоб рукам было удобнее под ним гладить. Не замечал, как бежит время, как за окном становится темнее — просто не мог, никак не мог от Хэнка оторваться. Он так долго этого хотел. *** Кажется, он задремал, потому что когда открыл глаза, то все вокруг тонуло в полумраке. Дождь едва накрапывал, ветер уже почти высушил стекло, а тучи разметало, и они уходили высоко над их домиком куда-то на запад. Последние облака, рвущиеся следом, окрасило закатное солнце, они сияли красными рваными краями и спешили, проливая последние капли. Деревья, необычайно яркие и четкие, мокрые до последней иголки и листа, отражали закатный свет и стояли, словно облитые кровью на фоне темного озера. На поверхности воды изредка вспыхивали красные отблески уходящего за облака солнца. Коннор потянулся, отбросил плед и встал на колени, выглянул в окно, поискал, как открывается, и, справившись с замком, распахнул раму. В лицо пахнуло свежестью, сырой землей, хвоей, мокрой древесиной. В животе заурчало, и он рассмеялся, когда сзади Хэнк ответил ему тем же. — Сейчас придумаем что-нибудь, — тот встал — спине сразу стало холодно, — чмокнул Коннора в макушку и пошел к лестнице. Та заскрипела под его шагами. — Спускайся, как захочешь, или я тебе сюда принесу. — Я сейчас. Коннор смотрел, пока голова Хэнка не скрылась внизу, потом тоже встал и залез в тумбы и в сумки, застелил матрас на кровати пледом, вытащил одеяло, понюхал — оно пахло сыростью, но не плесенью, так что постелил его тоже. Кинул подушки, вытащил из сумки смазку и презервативы, положил со стороны окна под одеяло и выдохнул в предвкушении. Он был совершенно уверен, что сегодня подходящий день для того, что он задумал. Снизу запахло разогретым маслом, заскворчало, и Коннор почти бегом спустился вниз, проскочил лестницу, не заметив, пробежал мимо Хэнка и распахнул дверь. — А если на улице ужинать? — он постоял на крыльце с минуту и под смешки Хэнка залетел обратно в дом и захлопнул дверь — воздух буквально звенел от писка комаров. — Завтра весь день на улице проведем. С утра рыбалка, как ты и мечтал. — Я мечтал? — Коннор заглянул Хэнку через плечо, полюбовался на жарящиеся сосиски, сел за стол и стал резать какую-то деревянную колбасу — любимую Хэнка. — Обзавидовался мальчишкам, так что теперь твоя очередь вставать в пять утра. — Вчера, сегодня и всегда, — Коннор вздохнул, закинул в рот кусочек, пожевал и тут же закинул еще один. — А ничего, — сказал с набитым ртом. — Я думал, на уикенде высплюсь. — В лодке поспишь. Или тебя дома оставить? — Не придумывай! — Коннор подождал, пока Хэнк поставит сковороду, потом перегнулся через стол, взял его за ворот футболки и потянул к себе, коротко чмокнул в губы. — Теперь куда ты, туда и я. — Пока ты этого хочешь, — привычно ответил тот, поэтому Коннор поцеловал его еще раз, но злее. — О, колбаса, — хмыкнул Хэнк, когда смог говорить, и Коннор, смеясь, упал на диван. — Пиво? Пиво было кстати. Бомбер отлично спасал от комаров. А Коннор еще не хотел его брать, но Хэнк настоял — явно знал больше о прохладных вечерах у озера. Они остановились у самой кромки леса, там, где начинался узкий каменистый пляж, а дальше, сливаясь на горизонте с небом, шелестело волнами озеро. Коннор уже думал, что все, на этот уикенд новых впечатлений хватит, и в планах у него было еще лишь одно, самое-самое, но этот стремительно заканчивающийся день удивил его еще раз. Он и не помнил, когда в последний раз видел звезды. Не кружащийся над головой небесный свод в роликах в интернете, а реальное небо с реальными звездами. Город, учеба, вечеринки, городской свет — даже лежа с друзьями на крыше их общаги и покуривая, он не видел такого количества звезд. Небо было усыпано мерцающими точками: большие и маленькие, сияющие ярко и едва видимые — они отражались в воде, в глубокой чернильной синеве, и у Коннора кружилась голова, когда он стоял на краю вселенной, бездной открывающейся у его ног. Коннор протянул руку, нащупал ладонь Хэнка и переплел с ним пальцы. Нет, не было сентиментального порыва, просто в какой-то момент ему стало почти страшно, что он не удержится, упадет в эту глубину и затеряется там до конца… этой ночи. — Ну как? Хэнк посмеивался, глядя на него, и Коннор нахмурился. — А что? — Я знал, что это место тебе понравится. Тут все голову теряют. Особенно стоит выпить — и приходится ловить, чтоб кто в воду не полез и не нахлебался. — Вот как. Коннора вернули на землю — все же романтика и Хэнк не очень сочетались, но сам вид это не испортило. Близость Хэнка вообще ничего испортить не могла. — Не мерзнешь? Коннор, не отрываясь от медленно, очень медленно вращающегося космоса под собой, притянул Хэнка ближе, прижался плечом и сунул его руку со все так же переплетенными пальцами себе в карман. — Еще немного. — Нам вставать рано. — Ха. У меня на тебя еще планы. Хэнк ничего не ответил, но его пальцы чуть сжались у Коннора в кармане. — Планы? Хэнк стянул с Коннора бомбер, кинул куда-то на диван и обнял со спины. Обхватил руками, поцеловал в шею под волосами, отчего по коже побежали мурашки. Коннор еще немного мерз, а губы Хэнка почему-то были горячими… А его ладони меж тем скрестились у него на груди, потом спустились на живот, Хэнк мурлыкнул что-то Коннору в ухо, и тот развернулся в его руках. Ладони тут же легли на поясницу, Хэнк прижался к губам Коннора своим ртом, лизнул, толкнулся языком, протиснул ладони под джинсы… и замер. — Это… что? Он перебирал пальцами, гладил, подцепил большими пальцами резинку трусов, потом спустил руки ниже и нащупал две широкие резинки под ягодицами. — Ты не можешь отрицать, что я в трусах. Коннор сделал как можно более невинное лицо, а сам едва сдерживался от довольного смеха. Самодовольного, по правде говоря, потому что выражение лица Хэнка было непередаваемым. — Никогда бы не поверил, что это трусы. — Не боксеры, это точно. — Но где?.. — Хэнк еще раз подцепил верхнюю резинку, щелкнул ей по пояснице, полез расстегивать молнию на джинсах, а потом резво спустил с Коннора штаны, полюбовался на стояк под тканью и зашел сбоку. — Все прекрасно держится, — Коннор повернулся к нему задницей, провел по ягодицам руками, подцепил нижние резинки, — и поддерживает. И щелкнул ими. Хэнк едва не вздрогнул, потянулся следом, облизал губы — дышал он уже не так легко, как еще две минуты назад. И Коннор не смог удержаться, добавил: — Это джоки. А вот стринги не очень удобные, присядешь резко, и все чувствуешь. Ну, там. Ты понимаешь? Хэнк кашлянул, его руки не отрывались от ягодиц Коннора, гладили, сжимали, он то и дело брался за резинки снизу, оттягивал их, любовался, потом заглядывал Коннору в лицо и снова смотрел вниз. — Вот тут? — спросил он наконец и его пальцы легко-легко погладили между ягодицами, еще не ныряя глубже, но уже очень близко. Коннор не знал, что делать. В его планах все было четко и ясно: он прямо говорит Хэнку, что хочет, и они это делают, а тут… Хэнк был так впечатлен, дело быстро шло по прямому пути, и Коннор хотел… но кое-что еще он хотел чуть больше. Он повернулся к Хэнку лицом, пряча задницу, взял его лицо в ладони и крепко, хоть и коротко, поцеловал. А потом погладил по плечам, опустил руки ниже, на его спину, остановил на пояснице. — Хэнк, — он заглянул в лицо с шальными глазами, коснулся лба Хэнка своим, позволил рукам спуститься ниже, сжал их на заднице Хэнка, потом погладил крепкие мышцы, снова сжал. — Хочу тебя. Слышишь? — Меня? Чего у Хэнка было не отнять, так это понимания. В самом начале, пока тот сопротивлялся и Коннору, и себе, понимания было ноль, а тут он словно настроился на одну волну и схватывал любую — ну, почти любую — мысль на подлете. — Да, я, — Коннор сглотнул, вот не ожидал, а волнение все равно взяло свое, горло пересохло, пока он собирался, — тебя. Давно уже хочу, можно? И не сказать, что Хэнк напрягся, закаменел — нет, он просто замер на несколько секунд, а его ладони, поглаживающие горящие Конноровы ягодицы, остановились. И Коннор вдруг испугался. Легко не быть, а казаться уверенным, но он все еще боялся, что Хэнк в какой-то момент передумает и все прекратит. И видел по его глазам, что такого не случится, но что-то сидело внутри и отравляло, мешало. — Или нет? — вырвалось у него испуганно. Он едва не отшатнулся, и Хэнк отмер. — Коннор, детка, все, что ты захочешь. Коннора слегка отпустило, и он прищурился. — Детка? Ты нашел просто самый подходящий момент так меня назвать, — и он решительно — слишком решительно от волнения — стянул штаны с бедер Хэнка и сунул руки ему под боксеры. И восхитился: — Вот это я понимаю, настоящие трусы настоящего мужика! И потянулся к Хэнку, к его лицу, к горящим глазам, к его теплому рту. Внутри все сжималось от предвкушения, он не знал, за что хвататься — то тянул боксеры вниз, то цеплялся за футболку и порывался снять ее с Хэнка, но никак не получалось оторваться от мокрого жадного рта, и Коннор снова и снова вжимался пахом в чужой пах, терся и целовал — почти кусал. — Давай-ка ты наверх, а я сейчас. Это Хэнк нашел в себе силы и отодвинулся, провел пальцами по бокам Коннора, поправил на нем футболку. — Может, вместе пойдем? — Дай мне пару минут. Хэнк вроде засмущался, но не так уж, чтобы Коннор забеспокоился о его потерянной девственности. Или забеспокоился?.. Но тот коротко глянул в сторону, и Коннор кивнул. — Полотенце сейчас тебе скину, — сказал он, подойдя к лестнице наверх. — И не пытайся сбежать, ключи от лодки в сумке наверху. Хэнк хохотнул, и его лицо просветлело. Потом, когда эта ночь прошла, да и вообще полетело немало дней, Коннор все равно помнил все до последней минуты. И вроде время смазывалось, ощущалось одной неразделимой ночью, но Коннору казалось, что он может рассмотреть каждую минуту, которые складывались в часы, проведенные с Хэнком на втором этаже. Густой полумрак разбивал лишь свет двух лун: зависшей над озером и утонувшей в нем. Коннор ждал Хэнка на кровати. Он снял джоки, сел, подогнув под себя ноги, потом встал, уставился в окно, чутко прислушиваясь к звукам льющейся воды внизу. Потом подошел к лестнице и прислушался, стараясь уловить нюансы, жалея, что он сейчас не рядом с Хэнком. Снова сел на кровать. Хэнк пришел, когда он сидел, не шевелясь и уставившись в окно. Прятаться было бессмысленно — у него встал, едва шаги Хэнка раздались внизу. Тот остановился, сбросил полотенце, и Коннор пожалел, что здесь нет ламп — он искал выключатели, но так и не нашел. Но луна давала достаточно света, чтобы увидеть, как Хэнк отбрасывает волосы со лба, как стряхивает ладонями капли с плеч и ставит колено на кровать. У Коннора во рту пересохло, когда тот наклонился над ним — высокий, с широкими плечами, здоровый и надежный. — Заждался, — прошептал Коннор, хватая Хэнка за плечо и опрокидывая на спину. Тот тихо засмеялся, лег, раскинув руки, показывая себя таким, какой есть. И Коннор перекинул через него ногу, сел сверху, наклонился, обхватил лицо руками, проскальзывая пальцами по влажной щетине, прижался к губам, выдохнул, судорожно вдохнул. Стоило представить, что сейчас случится — и член дернулся, в паху стало горячо. Да он едва сдерживался. — Ну что ты, — мягко прошептал в губы Хэнк, погладил по голове. — Тише, я никуда не денусь, весь твой. Делай, что хочешь. — А ты хочешь? Спросил и испугался, что Хэнк сейчас пожмет плечами и скажет что-то типа: да не особенно, но раз уж такие дела, то давай, потерплю. Но вместо ответа тот взял Коннора за руку и положил ее себе на живот. Коннор погладил мягкое, чуть надавил, и Хэнк напрягся, пальцы уперлись в крепкие мышцы, Коннор повел рукой ниже — член Хэнка уже почти стоял, а под прикосновением так вообще стал быстро твердеть. — С тобой, Коннор, что угодно, — Хэнк чуть толкался бедрами ему в руку, обхватил за шею и прошептал в лицо, в губы, пока всматривался в глаза: — До тех пор, пока ты захочешь быть со мной. — Я хочу этого гораздо дольше, чем ты можешь представить. Хэнк наверняка нашел бы, что сказать, но Коннор больше не хотел разговаривать. Он заткнул их рты поцелуями, кое-как умудрился посреди процесса найти и вытащить из-под одеяла смазку и решительно выпрямился. Слез с Хэнка, раздвинул его бедра и устроился между, а потом взялся за одно — крепкое и волосатое — и легко толкнул. Хэнк отодвинул ногу в сторону, раскрываясь перед Коннором, и тот потянулся за подушкой. — А может, так? Ну, я смажу… — Я хочу сделать все сам, — голос у Коннора сел, он сунул подушку Хэнку под бедра, выдавил себе на пальцы смазку и коснулся ими между ягодиц. Хэнк был горячим, Хэнк был тесным и тугим. Хэнк был податливым и послушным. Хэнк был тихим, но только до тех пор, пока Коннор, в жажде доставить удовольствие, не нашел к нему нужный подход. Он почти забыл о том, что собственный член стоит, прижимаясь к животу темной головкой — он смотрел в лицо Хэнка, нечетко видимое в полумраке, слушал его вздохи, ловил каждое движение, каждый тихий стон. Он мог делать это еще долго, наверное, но когда Хэнк прошептал его имя умоляющим голосом, а потом подхватил свои ноги под коленями и раскрылся перед Коннором так, как никто и никогда до этого, крышу совсем сорвало. Руки тряслись, резинка соскальзывала с головки, потом кольцо не раскатывалось по стволу так быстро, как Коннору хотелось. Ему казалось, что вот еще чуть-чуть, и он не выдержит, что его сердце, разогнавшееся в груди, лопнет, и он свалится на Хэнка, так и не узнав, какой же тот… — Какой же ты!.. — застонал Коннор в голос, когда ткнулся в мягкие мышцы, чуть поддал бедрами и вставил. Его ноющий член обхватило горячими мышцами, сдавило, Хэнк напрягся, сжался, потом расслабился, и Коннор, уже дурея от ощущений, толкнулся внутрь до упора. Бедра шлепнули о задницу, и этот звук словно выбил всю сдержанность, что еще оставалась — Коннор подхватил Хэнка под коленями, рядом с его руками, выпрямился. — Я осторожно, да, — шепнул он, убеждая себя. — Давай, Коннор, все хорошо. И этих слов оказалось достаточно — он стал толкаться внутрь раз за разом, сначала медленно, а потом все быстрее, уже не в силах притормозить. Жар в нем нарастал, голову вело, глаза не отрывались от Хэнка: то от его лица, то от подпрыгивающего на животе темного члена, то от входа, в котором то исчезал, то появлялся член Коннора. — Хэнк, Хэнк, — только и получалось повторять снова и снова, Коннор ловил его взгляд — глаза блестели в полумраке, отражали то ли лунный свет, то ли внутренний. Коннор задыхался, его бедра едва не сводило судорогой — сил почти не осталось, и он чувствовал, как его накрывает. Он отпустил ноги Хэнка, нагнулся, прижался всем телом и уже не мог целовать, но мог выдыхать его имя и что-то еще. Оргазм обжег его изнутри, скрутил мышцы, вывернул мысли, выжал оставшиеся силы. Он не видел и не понимал, кончил ли Хэнк, был ли он вообще близок — его захватили с головой собственные чувства и ощущения. В голову мягко ударило, перед глазами потемнело, и он сладко задрожал и провалился в темноту и негу. Хэнк держал его, а может, держался за него, мягкий член выскользнул, и Коннор стянул презерватив, бросил его на пол, а потом, все еще полу-оглушенный, сполз вниз и ткнулся носом в каменно стоящий член. — Иди сюда, — сказал ему Коннор, опрокинулся на бок и потянул широкие бедра на себя. — Что ты, — раздалось сверху, а потом Хэнк застонал, когда Коннор практически наделся ртом на член — жадно и решительно. Он заглотил так глубоко, как мог, ткнулся носом в волосы на лобке, чуть выпустил и снова позволил Хэнку толкнуться в самое горло. После собственного оргазма у него словно отключились рефлексы, и он принимал расслабленно и покорно, так, как никогда до этого не получалось. Хэнк почти лег на него и толкался бедрами, коротко и громко постанывая в такт толчкам. Коннор и проглотил бы все, если бы Хэнк в последний момент не дернулся назад, и тогда горячие капли забрызгали его лицо и шею. — Коннор, я сейчас сдохну, — прохрипел Хэнк и грузно упал рядом на кровать. Ночь наступала на них, луна ушла в сторону, и вокруг царила тьма. Хэнк включил телефон и отложил его на пол, чтоб хоть немного осветить комнату. — Я захотел тебя после второго курса колледжа, — Коннор говорил тихо, но в ночи и не нужно было кричать. — Приехал на лето и наконец решил, что все сделаю, но ты будешь моим. Хэнк обернулся через плечо. — Говоришь как сталкер. Он сидел на краю кровати, лицом к окну, а Коннор устроился у него за спиной. Прижался всем телом к спине Хэнка, обнял его поперек живота и говорил-шептал признания в плечо. — Наверное, я им и был. Всегда смотрел на тебя, только не знал, во что это выльется. — Ты просто не нашел никого получше в своем колледже. Плохо старался, надо было смотреть на бейсбольную команду. Коннор засмеялся, ткнулся лбом в теплое плечо. — Почему ты думаешь, что я не смотрел? — Ого, — Хэнк напрягся. — Мне ревновать? — Нет! — Коннор потянулся и зашептал Хэнку в ухо: — Никого получше и не было! И не будет. — Коннор… — Хэнк! Ты просто не знаешь, какой ты. — А ты, значит, знаешь? Коннор погладил теплый бок Хэнка, скользнул рукой выше — по плечу, по шее — и вплел пальцы в волосы. Сжал и нежно потянул. — Знаю. Я на тебя столько лет смотрел, сравнивал со всеми. — Да я вроде много с вами, пацанами, и не возился. — Да. Делал только то, что обещал. Но не обманул ни разу. Не отмахивался, не прогонял, когда надо было помочь. Не гонял даже тогда, когда тебе на свет муторно смотреть было. Хэнк посмотрел на Коннора через плечо — лицо мягко светлело в полумраке. — А ты-то откуда, малец такой… — он помолчал. — Наверное, у тебя тоже такие моменты бывали. Коннор едва кивнул, снова уткнулся в плечо. Редкие волосы щекотали его щеку, и он мягко прижал их губами, потянул на себя. — Я не красавец, — сменил Хэнк тему и тон. — Ты просто себя со стороны не видел. — Толстею. Возраст. — Крепкий, здоровый мужик. Хэнк хмыкнул. — Не пара такому, как ты. — Но никого надежнее и желаннее у меня нет. Поверь, ты не прихоть, ты для меня, — Коннор вдохнул тяжелый воздух — говорить было тяжело, но он старался как мог. Ради себя. И Хэнка. — Ты очень важен. Хэнк накрыл руку Коннора на животе своей, сжал ее и спросил — почти испуганно: — А если ты… встретишь кого-нибудь? Коннор замотал головой, сжал руки, притянул Хэнка к себе. И чуть натужно засмеялся тому в плечо. — Вот тогда и поговорим. Но я бы о тебе больше беспокоился. — Ты о чем это? — Таких, как я, полный колледж. А на тебя, между прочим, на первом занятии все дамочки пялились, как не в себя. — Ты откуда это взял? — Хэнк повернулся в кольце рук Коннора и пытливо заглянул ему в глаза. — А ну-ка, заговорщики! — Я их не подговаривал, Кеннет сам. — Не поощряй! Он и так шальной, пусть лучше о себе думает, чем за другими смотреть. Так и начнет только сравнивать, да без толку. — Ладно, — Коннор легко хмыкнул. — Как скажешь. — И с чего ты такой послушный? — Хэнк подозрительно прищурился. — Всегда все лучше всех знаешь, а тут… — Завлекаю тебя покорностью. Получается? И так уже все перепробовал, ты не поверишь. Коннор не выдержал и засмеялся, и Хэнк почти возмутился: — Я, между прочим, тоже не просто в стороне стоял. Ты как колледж закончил — я тогда тебя увидел и не узнал сначала. Подумал еще: кто это к вам в гости приехал, вот бы в другом месте и в другое время познакомиться, этот парень просто конфетка. — Конфетка? — Коннор напоролся на смешливый взгляд, со смехом пощекотал чужой бок. — Ладно, согласен на конфетку с перцем — я был горяч. Сколько, ты думаешь, я прикид выбирал? — Чего? — Оделся в облипочку, время подгадал, чтоб ты дома был, шумел посильнее, чтоб ты мое прибытие точно не пропустил. И вот, посмотри, где мы сейчас. Хэнк хохотнул, но потом посерьезнел, пересел лицом к Коннору, и тому пришлось его отпустить, зато теперь Хэнк гладил его плечи и шею своими большими надежными руками, и от этого щемило в груди. — Пока ты этого хочешь, — сказал он, но что-то в его тоне изменилось, и теперь эти слова не сделали Коннору больно. В них была уверенность и мягкость, и Коннор согласно прикрыл глаза. — Да, пока ты хочешь. *** Они вышли на воду почти ночью, и Коннор дремал, привалившись к плечу Хэнка, почти всю дорогу. Утро понедельника валилось на них с тяжелой неотвратимостью, и Коннор в полусне видел смутные картины их уикенда: и хмурой субботы, и ночи, которую ему не забыть, и солнечного воскресенья, которое они провели, не расставаясь. Перед внутренним взглядом Коннора проплывал и вид леса, пронизанный солнечными лучами, и их рыбалка, на которую пришлось вставать очень рано, и рыба, пожаренная на гриле тут же, у дома, с видом на озеро. И весь долгий день, в который можно было гулять по лесу, сидеть на берегу, перебирая теплые камни, жарить на костре маршмеллоу или лениться на втором этаже, рядом с Хэнком. Уикенд прошел так быстро, но Коннор все еще не хотел с ним расставаться, поэтому он улыбался и иногда терся замерзшим носом о плечо Хэнка. Светало, когда они тихо подошли к знакомому причалу. Туман не заливал все вокруг молоком, как в утро их отплытия, но все равно стелился по земле легким покрывалом. Лодка ткнулась в причал, и, пока Хэнк привязывал веревку, Коннор встал, потянулся, хотел уже сходить на землю, но замер — в тумане у дома Хэнка кто-то ходил. — Тшш, — прошептал он, касаясь Хэнковой руки, и они оба замерли, вглядываясь в полупрозрачную пелену. Постепенно Коннор рассмотрел, что фигура эта знакомая — он узнал Аманду. — Что она там делает? — прошептал Хэнк ему на ухо. — Ставит растяжку? — Он замер и нахмурился. — Дерьмо, прости, херню сказал. Коннор сжал его руку, повернулся и тоже прошептал очень тихо, чтоб не спугнуть маму. — Она принесла тебе розу. — Еще одну? — испугался Хэнк. — Зачем? На крыльце, что ли, оставила? Она же завянет… Ни хрена не понимаю. — Эта просто так не завянет, — на душе у Коннора было светло и легко, он был словно воздушный шар, крепко привязанный веревочкой своих чувств к этой земле, вот к этому человеку рядом. — Главное, поливать не забывай. — Вот хрень, — Хэнк наконец понял и теперь тоже смотрел, как довольная Аманда поправила вазон с розой у заднего крыльца его дома и спокойно, словно никого не замечая, пошла в свой двор через дыру в заборе. — Если она засохнет, мне хана. — Ладно, — засмеялся Коннор, — я буду напоминать тебе ее поливать. Уголки губ Хэнка подрагивали. Он наклонился, осторожно и коротко поцеловал Коннора в губы. — Обещаешь? — И не успел Коннор ответить, подхватил сумки и ступил на пирс. — Давай, шевели джоками, сейчас Сумо прибежит. И, смеясь, пошел к дому. — Что?.. — Коннор на миг онемел, а потом захохотал в голос. От дома послышался радостный лай Сумо, Аманда сказала что-то коротко и непреклонно, ей в ответ невнятно забубнили сонные голоса мальчишек. На другой стороне канала вовсю разливалась утренняя птица, а через дорогу у кого-то такого же раннего заиграл гимн. Коннор все стоял и слушал, пока Хэнк не окликнул его с крыльца: — Ну, ты домой идешь? И распахнул двери. Коннор кивнул, подхватил рюкзак и вылез из шаткой лодки. — Конечно иду, — сказал он и пошел к их дому.