Какая хмурая столица в октябре

      Петю раздирает на части. Он стоит под ледяным душем уже полчаса, зуб не попадает на зуб, тело ломит жуткая тошнота, в голове полная каша. Хочется впечаться в стену, разбить о мокрый холодный кафель голову, захлебнуться в собственной блевоте, уснуть и уже больше не проснуться. У него каждый день болит голова — факт того, что ему её разбили не проходит бесследно. Его глаза часто смотрят в пустоту, не желая видеть. У него проблемы с памятью. От таблеток, которыми его пичкают, от разбитой черепушки, от такой жизни. Ему отчаянно хочется вскрыться, но здесь, специально, не выдают даже вилок.       Еле как доковыляв до комнаты, Петя валится в холодную мятую постель. Кажется вчера тут была мама. Его нежная, добрая мама. Сидела рядом, гладила его по волосам, нежно-нежно, так, как никогда не касалась, и кажется даже беззвучно плакала. Знала, что он молит о смерти, ненавидит и себя, и её с отцом, и вообще всю жизнь. Она знает, что Петя слабый человек. Слабый, который слишком долго притворялся сильным и храбрым. Строптивым, жёстким, неприступным. Он таким не был, но таким они сами его сделали. А теперь она даже не знала, что произошло, с кем таким связался Петя. И что довело его до такого состояния.       А может мамы и не было. Может Пете это просто приснилось. Отец мог сказать ей не приходить, не позволяя ей видеть сына таким. Безвольным, слабым, с жуткими синяками под глазами. Петя бы сам не хотел, чтобы мама видела его таким, чтобы видела, как его ломает от боли по всему телу, как он чешет нос, до красноты, как проклинает все. Как его выламывает в кровати. Петя бы ни за что не позволил бы матери увидеть это, но ему также отчаянно хотелось, чтобы она была рядом, чтобы дотронулась до него так ласково-ласково, возможно впервые за всю жизнь.       Его выписывают через долгие месяцы «лечения», которые полностью уничтожили его душу. Он на все смотрит пустым взглядом, у него тремор в руках, голова все также болит по вечерам, и только зрение, к счастью, восстановилось, хоть и потеряло былую остроту.       Он пытается ходить к психологу, но бросает эту затею спустя два сеанса, сам не зная почему. Его выворачивали на изнанку каждый из этих двух раз, а Пете хотелось этого меньше всего на свете. Его трясло после сеансов, он плохо спал, ел еще хуже, чем до них. Помощь была как-будто и не помощью. В голове оставалась лишь блаженная пустота, да и то ненадолго. Легче было бросить, чем бороться. И Петя бросил. Сделал очередной слабый поступок, но думать об этом не хотелось.       Мысль о переезде возникла сама собой, когда Петя наткнулся на какой-то сериал двадцатилетней давности, с местом действия Петербург. Все, что знал Петя о городе, это Пётр Первый, Шнур, болото и бесконечные дожди. Ему подходит. Ему сейчас везде подходит, лишь бы не Москва.       Переезд начинается со скандала. С одной стороны это придаёт Пете сил, как это бывало раньше, с другой он эти же силы высасывает, оставляя от человека серую оболочку. Его взгляд все еще ничего не выражает. На последние деньги он снимает квартиру на последней станции метро и запирается в ней в попытке привыкнуть к новой жизни. В ней нет ни друзей, ни девушки, ни семьи, какой бы она не была. В Петербурге ему постоянно холодно, а в голове все еще каша. Он не может нормально думать, потому мозги всмятку, по крайней мере ему так кажется.       Со временем в голове что-то встает на месте, но от этого становится только хуже. Петя начинает осознавать, насколько же крупно он проебался. С Ниной, с работой, с наркотой, с Горюновым. Чего ему стоила его шумная, яркая жизнь. Она оборвалась в один момент, и к сожалению не смертью. Теперь он один в этом паршивом мокром городе. Ему надо как-то жить, чем-то зарабатывать, а в голове лишь туман. И ничего более. ***       После смерти Юли, кажется что в его жизни кто-то выключил свет. До было светло, ярко, пахло чайными розами, после стало мрачно, сыро, больно. В груди поселился клубок с шипами, протыкающими лёгкие. Жизнь зациклилась на одном дне, который Игорь проживал вновь и вновь, без надежды выпутаться из порочного круга.       С каждым днем становится все хуже. Чувство вины кровожадно съедает его по кусочкам. Разумовский во всем был прав. Игорь не признавался ей в любви. Никогда не был с ней до конца нежен, никогда не ставил её выше работы. Ему всегда казалось, что Юля такая же как он, и все ему прощала, просто потому что не обижалась. Но на деле… Кажется он просто думал только о себе.       В голове мысли лишь о том, что он приносит людям лишь несчастья. И смерть. В городе Игоря Грома считают талисманом, героем. А на деле он разбитая чашка, которую уже никак не склеишь. Его отец мертв, его любимая девушка тоже. Один он почему-то все еще жив, после всего, что с ним происходило. Он мог умереть миллионы раз, и видит Бог, он хотел этого сейчас. Ему с каждым днем было все тяжелее, он понимал, что не справляется с очередной потерей. Юлина могила стала для него почти домом. По крайней мере на ней он бывал гораздо чаще.       Он перестал заглядывать к Прокопенко. Стал снова спать в приемнике, гомон запертых там, не давал мыслям клубиться в голове. В один момент Игорь Гром выпал из жизни. Нет, он также работал, раскрывал сложнейшие дела, но просто превратился в тень. Угрюмую, никому не нужную, холодную тень.       Ему часто снилась Юля. Также как и отец. Они сидели с ней в его квартире, на его кухне и разговаривали. Теперь Игорь признавался ей в любви постоянно, каждую их «встречу», да только было уже очень поздно. Ничего нельзя было вернуть назад.       Теперь он один. В его квартире всегда темно и холодно. Он вернулся к тому, с чего начинал. К бессмысленному существованию. Он зарылся в работе, не думая о завтрашнем дне. Убьют, да и хрен с ним. Игорь только спасибо скажет. Перед Прокопенко только неудобно выйдет.       В разных частях одного города, в разных районах и домах, одновременно сидели два совершенно разъебанных человека и не понимали, что им делать дальше. Не знали как им вставать по утрам, куда идти, зачем делать то, что они делают. Они оба ходят на работу, в один участок, проходят мимо друг друга несколько раз на дню, но не замечают ничего, кроме назойливого роя мыслей в своей голове. Оба живут на автомате, убиваясь с каждым днем все сильнее.       Но может быть.