Не волшебник

      Вслед за Дурслями я вошёл в корпус. Внутри было темнее, чем в остальных посещённых нами отделах, но, может, всё дело в надвигающейся ночи?       Звуки раздавались приглушённо, словно вдалеке от меня. Я находился в странном состоянии, голова кружилась, а в глазах темнело. Беспокоясь, что могу заблудиться в плохо освещённых коридорах, я догнал Дурслей. Что происходит? Я видел, как эти трое с безумным видом колотятся о стену террариума, безжалостно долбятся в стекло, за которым скрывается очередная тварь. Мне казалось, я чувствую её животный страх. Змея, вся сжавшись, смотрела в одуревшие глаза Дурслей, а те беспрестанно бились о барьер, как глупые мошки. Их искаженные яростью лица размазывались по стеклу, а они всё не прекращали, в агонии тряслись и били стекло. Сходя с ума, головой ударяясь о прозрачную стену, они то хохотали, то вдруг взвывали от боли. Или мне всё это… казалось?       Я тяжело дышал, приходя в себя; мои руки крепко впились в заборчик перед террариумом. Никто не смеялся, в помещении было тихо. Это не Дурсли бились головой об стекло, а я сам. Дадли, схватив меня за волосы, подталкивал мою голову вперёд, и та издавала глухие звуки, ударяясь о прозрачную стену.       Бам!       Разум прояснялся. Всё произошло, когда меня начало мутить, идиот подошёл сзади и начал своё издевательство.       Бам! Бам! Голова трещала от боли.       Я прерывисто дышал, закрыв глаза. Горло издавало хрипящие звуки, ими я говорил: сдохни, сдохни, сдохни! Но лоб снова встречался со стеклом. Я не мог этого терпеть. Всю мою жизнь он доставал меня, а я не мог дать сдачи. Ярость пожирала меня изнутри. Разве я вечно буду ждать часа, когда меня добьют?       Бам! Бам! Бам!       С ненавистью я резко развернулся и бросился на Дадли. Моя очередь бить его головой об стенку. Я схватил кузена, но поволок его слишком далеко. Хотел только стукнуть лбом и дать дёру… Но вот Дадли с криком пробивает стену террариума и неуклюже летит в воду. Я хотел услышать, как его голова глухо бьётся о стекло, но до моих ушей доносится лишь, как стекло бьётся о пол и как кричит встревоженная тётя Петуния.       Словно во сне я гляжу на окровавленного Дадли, а он плачет и в ужасе смотрит на меня. Точно! Я вспоминаю сегодняшний сон. И как можно было забыть?       Тётя с визгом бросается к сыну, я слышу крики людей, а мимо меня проползает змея. Неужели так выглядит магия?       Теперь сомнений нет: всё, что я вижу, правда! Как во сне. Я уже не так хорошо помню его детали, но разве это важно? Разбилось ли стекло или исчезло, всё происходит словно по сценарию.       Дядя Вернон направляется ко мне, и лица страшнее я не видал. Улыбка сразу сходит на нет. Кажется, это уже не неделя без еды, а сразу смертный приговор. Может, от меня откажутся? С каждой мыслью я становился бледнее и всё хуже держался на ногах. Неужели я всё испортил? Как я мог, всего чуть-чуть ведь оставалось дожидаться заветного письма!       Не успел дядя Вернон приблизиться и схватить меня, как я уже лежал на полу. Может, оно и к лучшему, быстрая и не мучительная смерть. Но как же Хогвартс?

───

      Как ни странно, я вновь еду в поезде. На месте раны красуется небольшой шрам. И мы с Роном рассказываем Гермионе о последних событиях. О василиске.       В холодном поту я резко поднимаюсь в постели и чуть не расшибаю лоб о низкий потолок. Это был второй сон. Я помню всё в мельчайших деталях. У меня есть собственная комната, а Дадли меня боится! Я победил василиска!       В панике судорожно провожу рукой по полке за головой — очки на прежнем месте. Надев их, я ищу старый блокнот; раньше я рисовал в нём, должно быть, сейчас он лежит где-то неподалёку. Я чертовски прав, и блокнот находится прямиком под матрасом. Он весь в пыли — пролежал там немало, — но теперь настал его час.       В кольцах блокнота весьма удачно пристроилась шариковая ручка без колпачка. Стоило лишь расписать — и она как новая. Я принимаюсь укладывать всё, что помню, корявым почерком на страницы. Слова прыгают и извиваются, я очень тороплюсь: только бы ничего не забыть! Вот Добби скачет на кровати, а вот меня посреди ночи уносят вдаль на летающем автомобиле…       Я почти чувствую, как в глазах танцуют игривые хвосты пламени. Не верится, что всё это произойдёт со мной!       Закончив писать, я выдохнул с облегчением. Мой сон занял много страниц. Я действительно могущественный волшебник, если могу предсказывать будущее. Ну вот бы поскорее!..       Но тут вдруг заворчал живот. И взбудораженные мысли притихли, а на их место вступили новые — те, что вечно надоедают своей суетливостью и беспокойством: что произошло в зоопарке? Сколько дней я спал и не ел? Что с Дадли, в конце концов?       Волна гнева давно спала, и теперь я был очень напуган. Вдруг Дадли мёртв? Что же я наделал… Дядя Вернон убьёт меня! А тётя Петуния… она же и мёртвого доведёт! В панике я не решался выходить из чулана. Переживания овладевали мною — телом и разумом. Не подчиняясь самому себе, я сидел и дрожал. Мысли водили безумные хороводы-вихри в затуманенной голове, унося с собой любые адекватные соображения.       Просидев так некоторое время, я понял, что не выдерживаю этого напряжённого неведения. С размаху открыв дверь, я вышел в мир и вдохнул воздух, наполняя кислородом задыхающиеся от жажды лёгкие.       Но сделал это, видимо, слишком резко, потому что моё появление в комнате сопровождается кратким взвизгом тёти Петунии. Быть может, её напугали мои безумного вида глаза? Может, она уже не думала увидеть меня живым? Сколько я был во сне? Дни, недели, годы?       Я помотал головой, развеивая все эти глупости. Меня определенно ждал неприятный разговор.       Я стоял и задыхался от страха, всё отчетливее понимая, что произошло в зоопарке — что я натворил. Тело отказывалось шевелиться, а любые слова пропадали внутри меня, не успев показаться снаружи. Перед глазами всплывал окровавленный Дадли, его образ маячил передо мной, заставляя совесть вгрызаться в сердце.       Но это видение быстро пропало — теперь передо мною стоял дядя Вернон. В панике я отпрянул и вжался в дверь чулана. Я понимал, что бежать бесполезно, оставалось только смиренно принять то, что меня ждёт. Побои? Голод? Ссылка? Я сжался и зажмурил глаза, готовясь к самому страшному.       Но не было ни слов, ни боли, ни какой-либо реакции на мою персону. Я открыл глаза и взглянул на дядю Вернона. Его лицо не было перекошено злобой, он не кричал. Просто смотрел сквозь меня. Каким-то пустым, застывшим взглядом. Будто скорбел о чём-то.       Такое положение дел напугало меня ещё больше. Я попытался выдавить из себя хоть пару слов и прохрипел:       — Ч-что с Дадли?       Взгляд дяди Вернона сфокусировался на мне. Теперь он смотрел прямо в глаза, очень печально и будто разочаровано.       — Он почти не пострадал, — сказал он, и его голос звучал глухо и уныло.       Ничего больше не произнеся, он пошёл прочь. Я попытался как-то извиниться ему в спину, но вышло скомканно и неразборчиво.       Ужасное чувство вины поглощало меня, и я ничего не мог с этим сделать, просто стоял и смотрел в пол. Дадли с его дружками часто избивали меня. Однажды пришлось ехать в больницу, чтобы зашить рану после того, как меня прокатили по асфальту. Действительно ли я так виноват перед ним сейчас? Он даже не получил серьёзных травм, отделался испугом. Но всё же я бросил его в террариум со змеей. Его жизнь была под угрозой.       Я уставился в стену. Воспоминания встряхнули меня, по рукам прошлись мурашки. Показалось, или та змея и правда мне подмигнула?