Презумпция невыносимости

      — Я похож на подростка? — он скептически взглянул на неё. — Мне не обязательно играть в игры, чтобы напиться, — он отсалютовал ей бокалом, наполненным джином со льдом.       — Да типичный подросток! Замкнутый, зажатый... — увы, она понимала, шансы взять зельевара "на слабо" скорее нулевые. — А Гарри почему-то считает вас самым бесстрашным из всех знакомых ему людей.       Снейп презрительно фыркнул, чётко обозначая своё мнение об их выводах:       — Серьёзно? Это всё, что вы придумали, чтобы заставить меня играть?       Ну почему она никогда не была сильна в шантаже?       — Уговорили. Будем напиваться как взрослые люди. Скучно, — она взяла бокал вина и уселась на диван.       Снейп сидел в кресле и с полным умиротворением на лице медленно потягивал джин. Гермиона выпила свой бокал почти залпом и налила ещё. Она злилась.       Он удивленно воззрился на неё:       — Вы всерьёз решили напиться?       — Ну, мои рабочие материалы остались дома, ­— размышляла вслух Гермиона, — выйти никуда нельзя. Я уже приняла душ, выспалась, поела. Так что выбирала между этим и мастурбацией.       Снейп поперхнулся и закашлялся. Она встала и с удовольствием стукнула его по спине пару раз:       — Вам лучше? Не думала, что вы такой нежный цветок, простите.       Снейп сделал большой глоток, допивая напиток и ушёл налить ещё.       — Провокации вам удаются куда лучше, мисс Грейнджер, — послышалось из района холодильника.       — Да, думаю, достаточно хорошо, раз вы сбежали искать своё равновесие на кухне. Поражаюсь успешности вашей шпионской карьеры.       Он вернулся в комнату уже вполне спокойный и даже сосредоточенный:       — Хорошо. Вы хотели поговорить, давайте поговорим.       — Нет, спасибо. Игры в слова мне наскучили. А откровенность вы не выносите.       Он помолчал, разглядывая лёд в бокале:       — Откровенности тоже нужно учиться. Всегда есть шансы быть неправильно понятым. А у меня было мало практики. Но можно попробовать.       — И вы честно расскажете мне о моей копии в вашей постели? — недоверчиво сощурилась она.       Он усмехнулся:       — Мисс Грейнджер, вам снятся сны?       — Конечно, — удивилась она.       — Вы же не контролируете, что именно приснится? — он подождал, пока она удивленно-отрицательно покачает головой.       — При чём здесь мои сны?       — Элеонор подшутила надо мной, — он снова стал рассматривать лёд, — уложила спать на зачарованной кровати, материализующей объекты сновидений. — Он улыбнулся и поднял взгляд. — Поэтому следующей ночью я сбежал в другую спальню.       Она тоже улыбнулась:       — Вам здорово повезло. В конце-концов это мог быть Темный Лорд или даже Дамблдор. Вы, кстати, тоже мне снились не так давно. Просили сдать эссе по ядам. А что делала в вашем сне я?       Снейп поднял глаза к потолку. То ли молясь, то ли изучая. Тяжело вздохнул:       — Если я скажу, что мне снилось, как мы вместе изучали какие-то древние книги, вы поверите?       — Вполне, — она пожала плечами. — Мы же занимались этим прямо перед сном. Так часто бывает, что сон продолжает реальность. Вовсе не стоило делать из этого страшную тайну, правда же? — Она почувствовала нечто схожее с гордостью педагога, перевоспитавшего хулигана.       — Ну и замечательно.       Вся её гордость как-то в одночасье сдулась.       — "Ну и замечательно", что поверила? Вы что, опять юлите? Да что с вами не так? Если это что-то слишком личное, просто скажите, что не хотите говорить, — она вдруг ужасно разозлилась. На все его шуточки, намёки, улыбки, змеиную изворотливость. Никогда не поймешь, что у него на уме. Всё, достаточно. Хватит с неё Слизерина!       Она встала, поставила бокал и отправилась к себе. Хлопнула дверью. Прошлась по спальне, пытаясь успокоиться. В голову беспрерывно лезли мысли. Она спорила сама с собой. Это было так нечестно и так несправедливо! Ну почему он так? Что она ему плохого сделала?       В конце-концов решила, что хотя бы выскажет всё, что о нём думает. Вышла в гостиную. Он стоял и смотрел в темноту окна. Решительно подошла и буквально развернула его к себе:       — Слушайте, давайте честно, мистер Снейп. Я знаю, вы раньше меня самой заметили мой интерес к вашей драгоценной персоне. И что же вы сделали? Вы улыбались! — несколько сумбурно от избытка чувств начала она.       — Ужасный грех, простите, — непроизвольно улыбнувшись её нелепой претензии, он покаянно опустил голову.       — Могли бы сразу сказать: "Мисс Грейнджер, извините, но вы меня не интересуете". И всё. Проблема решена, — решительно продолжала отчитывать она, выпуская пар. Он продолжал смотреть под ноги, как провинившийся школьник:       — Не мог.       Она ждала, пока Снейп объяснит такую слабость к элементарному выражению мыслей, но он молчал. Потом поднял на неё изменившийся взгляд и время остановилось. Кажется, она перестала дышать. Только что она была так зла, и вдруг мир сделал кувырок. В его глазах была нежность и сожаление. И что-то ещё, от чего хотелось, наконец, научиться летать. Он грустно усмехнулся:       — Знаю, что должен был сказать. Это было бы правильно по отношению к вам. Простите мне мою слабость, обычно я легко вру.       Сколько они так стояли, изучая нечто ведомое им одним, в глазах друг друга? Несколько секунд? Минут? По крайней мере, достаточно долго, чтобы её голос охрип:       — Тогда почему?       — Мисс Грейнджер, — он тихо выругался, — это ужасно. Вы не против, если мы будем использовать имена, Гермиона? Мне так проще не чувствовать себя снова вашим профессором. Какой-то педофил просто, — он потёр лицо руками, будто пытался прогнать туман из головы. Помолчал.       — Гермиона. Как же это объяснить, чтобы вы правильно меня поняли? Мне приятно ваше внимание. Пошлость какая... Вышло почти оскорбительно. Вот видите? Каждый раз, когда пытаешься объяснить словами, ничего не получается, как нужно. Не знаю, как это выразить... Мне очень приятно находиться с вами рядом. Я давно не чувствовал себя таким... живым, понимаете? Это давно позабытые эмоции. Я не ожидал такого. И даже не важно, какие именно эмоции. Веселье... любопытство... умиление... даже, пускай, смущение... не знаю, много всего. Отказаться от этого... невероятно сложно. Я пытался. Но я же чертов эгоист, помните?       — Я ничего не понимаю, — призналась Гермиона, отчаянно пытаясь сосредоточиться на его словах и осознать происходящее. — Почему же тогда?..       —Да потому что! — вдруг рассердился он, — потому что... ну, подумайте сами! Это ерунда какая-то! Ну, смотрите, тогда, на приёме, в Министерстве... Вы же просто пожалели меня? Признайтесь!       — Наверное. Не знаю. Может, ещё хотела вас растормошить. При чём здесь приём? Это было полгода назад.       — Точно. Растормошить. Хорошее слово. Послушайте, вы же это делаете до сих пор. Неужели не замечаете? Весь этот флирт. Вы же это не нарочно, так? Не думали обо мне... в таком смысле. Просто хотите выдернуть меня из моего подземелья, — снова помолчал.       — Не знаю, почему вам так понравилась эта идея, — продолжил он. — Не думаю, что вы сами осознавали, что делаете. Я просто пытался показать это. Показать свой дом в Тупике, чтобы вы поняли, с кем связываетесь. Показать то, как вы на меня смотрите... Вам же не нужны отношения с таким человеком... Ну признайтесь! Хотя бы себе, — снова рассердился он.       Гермиона пораженно молчала.       — Да, можно просто плыть по течению. Пожалеете, растормошите, что там ещё? Утешите меня? Не будем ханжествовать... В постели, например, да? — он горько усмехнулся, — я же вижу, понимаю... Я не идиот, Гермиона. И не глыба льда. Дьявол! Думаете я этого не хочу? Правда? Такой абсурд приходил вам в голову? Ну, проверьте! Как вы это делали утром, в кинозале?       Она вдруг смутилась. Он взял её руку и прижал к себе.       — Не вру? Надо же. Я не вру! Вы просто стоите тут... так близко. И пахнете полынью.       Он улыбнулся и убрал прядь волос, упавшую ей на глаза, пока она возмущалась.       — Горькой... Что мне с вами делать? Вы ждёте, что я выверну себя наизнанку. Я не очень это умею. Наверное, совсем не умею. Но если вам это так нужно... — он опять помолчал, собираясь с мыслями, видимо. Продолжил:       — Ну, смотрите, допустим, я плюну на все эти размышления. Сделаю то, чего я хочу. Чего вы хотите. Точно хотите? Правда? Даже после этого душевного стриптиза? Нет, молчите, подумайте. И что потом? Как снова отползать в своё подземелье? Эта короткая радость неоправданно дорого мне обойдётся. Вы исчезнете. Потому что так это и бывает у людей. Особенно, если один из них, решил пожалеть другого. О, да, или останетесь из жалости! Вы можете. Неизвестно, что хуже...       Кажется он высказался, выдохся и замолчал. Взял её за руку. Рассмотрел на пальце вечный мозоль от пера, погладил. Она была не против. Поднёс к губам, прижался ими к ладони.       От его ли близости или от всех этих ужасных слов, её пульс зашкаливал. Жалость? Просто жалость? Серьёзно? Она вспомнила, как в подвале Черный Принц шептал ей на ухо её имя. Чувство полёта с ним. Как они ругались в библиотеке, а потом дрались с Элеонор. Как он появился в теле невыразимца, и она его узнала! Как разбудил её утром у Поттеров. Не может быть.       — Никакой я не бесстрашный, Гермиона. Так и передайте своему Гарри. Бесстрашным человек становится, когда ему нечего терять. Даже призрачная надежда, делает человека трусом.        Она тихо спросила:       — И как долго?       — Что "как долго"? — не понял он.       — Как долго вы предлагаете мне думать?