Презумпция невыносимости

      — Сколько времени, по-вашему, я должна "думать", чтобы убедить вас, что вменяема? Чего вы ждёте от меня? Что я признаюсь в любви и выпишу гарантийное свидетельство на чувства? — горечь и обида зародились где-то глубоко и стремились найти выход.       Северус поднял потерянный взгляд, покачал головой:       — Я не знаю.       — Хотите знать, что я думаю?       — Вы же всё равно скажете, — криво усмехнулся он.       — Скажу, — согласилась она. Гермиона старалась говорить взвешенно, насколько хватало самообладания. — Остановите меня, если по-вашему, я буду нести чушь. Я понимаю, насколько мне это доступно... Вы пережили ужасную травму. Потеряли единственного по-настоящему близкого и дорогого вам человека, Северус. Остались совсем один. Те, кто обещал помочь, просто использовали вас в своих интересах. Как после этого вообще доверять людям, так?       Он смотрел куда-то в сторону, но не возражал.       — Вы разочаровались в людях, в жизни. Во всём, что для других имеет смысл. Укрылись от всех, спрятались. Надели маску бесчувственного циника, чтобы никому и в голову не взбрело приближаться. А если взбрело... Что ж, это его проблемы. Не ваши. Вы-то рисковать своим душевным покоем не собираетесь. Вы двадцать лет его пытались обрести, не для того, чтобы снова потерять. Пусть даже этот покой похож на смерть. Нет радости? Ну и отчаяния тоже нет. И то хорошо.       — Думаете хорошо? — перебил он. — Вы хотя бы представляете себе такую жизнь, где нужно искать причину, чтобы вставать по утрам?       Она, раздумывая, прошлась по комнате:       — Простите. Ладно, не "хорошо". Но менять-то вы этого не собирались? Значит, приемлемо. Для вас. А потом, на том самом вечере, появляется эта невыносимая выскочка Грейнджер и вызывает целый шквал эмоций, да? Эмоции не самые позитивные, но растормошила она вас точно. Так что, вы уже совсем не против новой реальности. Ведь эмоции - это топливо для нас. Без них всё застывает. Теряет смысл... И вот, вы, вдруг, вылезаете из подземелья и даже вляпываетесь в историю. Интересно, насколько случайно... "Искал неприятностей и нашел?"— припомнила она его собственные слова.       Он стоял спиной к окну и ошарашенно смотрел на неё:       — Вы хотите сказать, что я, как вы выразились, "вляпался в историю", чтобы вы меня защищали? Вы обвиняете меня, в том, что я намеренно влез во всё это? Да ещё и вас втянул? Чтобы что? Чтобы что-то почувствовать?       — Стоп. Погодите. Я вас не обвиняла. Я допустила такую возможность. К тому же, часто мы действуем неосознанно. Возможно, вы ни о чем таком не думали.       — А, это вроде как вы, когда ко мне подкатывали? — он скрестил руки на груди и мстительно сощурил глаза.       — А вам это было так неприятно. Бедняжечка! Так неприятно, что вы отвечали мне тем же!       Он глубоко вдохнул, видимо, пытаясь успокоиться. На его скулах играли желваки, а взгляд опасно потемнел. Но, она, кажется, этого не замечала:       — Теперь вы просто наслаждаетесь, играя со мной в кошки-мышки. Да, Северус? Поверхностные, безопасные эмоции. Флирт, легкое, приятное возбуждение. Вы чувствуете себя "таким живым". И никакой опасности снова пострадать. Ничего серьёзного. Как удобно!       — Как вы дожили-то до этого дня, Грейнджер? Как вас никто не убил до сих пор, не понимаю...       Она не слушала. Просто мерила шагами комнату, путаясь в длинном халате, глядя под босые ноги. Методично и логично препарируя ситуацию, пытаясь справиться с чувствами. Удавалось плохо. В ушах шумело:       — Смотрите, под это можно подложить любую удобную рационализацию. Например: "она просто меня жалеет!" или "ей безразличны мои чувства!" или "ой, кому я нужен с такими проблемами, я отравлю ей жизнь" . Что ж, оправдывайте себя и дальше, это же так комфортно. Никаких мук совести, никаких сожалений! Ах да, ещё. Вы же вовремя предупредили меня, какой вы эгоист. Мне следовало бы было думать, прежде чем влюбляться. "Сама виновата!" Верно?       Она подняла глаза на пустое окно. Почувствовала, что Снейп стоит позади неё. Похолодел затылок. Он развернул её лицом к себе:       — Не верно! Я бы поставил "Слабо". Или даже "Тролля", — его глаза метали молнии. — Ещё идеи? Или вы уже высказались?       — Уже, — она сглотнула слюну, потому что в горле резко пересохло. Он нависал над ней, ужасом подземелий.       — Я был с вами откровенен, как вы того хотели. Я признался в своей зависимости... от вас, в страхах. Я признался вам в своих слабостях, а вы выкрутили это... Дьявол пойми во что выкрутили! Это же надо быть такой!.. — Кажется, он не отыскал нужного слова и сдался. — Повторите, пожалуйста, что вы там сказали перед "сама виновата"? "Следовало думать, прежде чем", что? — внимательный, нетерпеливый, изучающий взгляд.       Слова застряли в горле.       Он склонился к её лицу. Упрямые губы оказались настойчивыми и теплыми. Он целовал её вначале мягко, осторожно, изучая реакции. Но скоро его руки скользнули по спине, крепко прижали. Её бросило в жар. Поцелуй стал требовательным, отчаянным. Гермиона почувствовала себя крошечной щепкой, уносимой цунами ощущений. Она рефлекторно цеплялась за рубашку на его плечах, не доверяя подкашивающимся ногам. Это был далеко не первый в её жизни поцелуй. Но, кажется, раньше она делала это как-то не правильно. Нужно обязательно подробнее изучить вопрос.       Нежные торопливые губы переключились на лицо, шею. Её руки сами собой расстегивали мелкие, противные пуговицы, на его рубашке. Сами собой. Она вдыхала манящий запах его волос и это то, что заставляло её ещё дышать. Особенно, когда он опустился ниже, коснулся груди. Спустил бретель бюстгальтера, пытаясь добраться до напряженного соска. Желание боролось в ней с неловкостью, какая бывает от первой близости. Она прерывисто вздохнула, когда ему удалось желаемое. Попыталась отстраниться.       Он вернулся к губам и осторожно поддерживая её, стал передвигаться в сторону спальни. "А говорил, не танцует", — улыбнулась она странным мыслям. Помог ей освободить себя от рубашки - та упала под ноги. Перецепляясь, они потеряли равновесие и едва не упали. Прислонил к стене, прижался к ней прохладной кожей. На миг горячее нетерпение уступило место подобию удовлетворения от такой новой близости. И вспыхнуло с новой силой.       Она почему-то опять смутилась, пытаясь избавиться от неловкости, попыталась убрать его рубашку. Он поймал её сзади, прижался, лаская грудь, целуя затылок, шею, спину, выпуская на её кожу табуны мурашек. Сквозь ткань шёлкового халата, его джинсов, явственно чувствовалось его возбуждение. Она трепетала в его руках от желания ли, от невозможности ли происходящего, сама не знала.       — Замёрзла? — шепнул на ушко. Она отрицательно замотала головой. — А чего дрожишь?       Развернул её к себе, уставился в глаза, что-то такое заметил, от чего застонал, снова нашёл её губы. Как-то незаметно развязал пояс. Ох уж эти ловкие пальцы зельевара. Она почувствовала прохладный воздух и горячие ладони, скользящие по телу жадно, торопливо. Попыталась понять, куда делся халат, чтобы опять не споткнуться. Он недовольно заворчал, подхватил её на руки и донёс до кровати. Положил и замер, разглядывая в тусклом свете Луны и уличного фонаря.       — Ты не в своём уме, ты же в курсе, да? — поинтересовался, недоверчиво покачав головой.       — Все мы тут не в своём... ой! — не успела договорить она, почувствовав его тяжесть на себе, его руки, его горячее дыхание. Она извернулась и устроилась сверху, исследуя его напряженное, вздрагивающее от ласк тело. Чувствительная кожа легко откликалась на нежность, покрываясь мурашками. Добралась до уха. Прошептала:       — Я сказала: "Мне следовало бы было думать, прежде чем влюбляться".       Одинокая выключенная лампа на потолке мигнула. Что ещё за странные, подростковые выбросы магии?       Он порывисто вдохнул и прижал её к себе.       Она спустилась губами, дыханием, языком, прокладывая дорожку к ремню. Немного замешкалась с ним и молнией.       Северус напрягся и почти перестал дышать. Когда она добралась до места назначения, лампочка окончательно включилась. Он неловко попытался было остановить Гермиону. Но она уже коснулась губами, языком члена и он содрогнулся всем телом. Горячая влага обожгла кожу. Ужасно смутился, застонав, прикрыл рукой глаза:       — Зелье концентрации. Нужно увеличить дозу.       — Обязательно, — с готовностью согласилась она. — Никуда не годное зелье!       Из-под руки, видимо, желая оставить это незамеченным, наблюдал, с каким увлечением она ласкала его член. Тот благодарно откликался на давно забытую ласку, не собираясь отдыхать.       Он снова потащил её к себе, впился в губы, одновременно пытаясь стащить свои джинсы. Опустил руку ниже её живота. Коснулся нежной, набухшей, влажной плоти. Тихо зарычал, в поцелуе слегка кусая нижнюю губу:       — Прямо вот так сильно хочешь?       — Нет, блин. Так сильно жалею! — хихикнула Гермиона и охнула, выгнувшись на кровати, когда его пальцы заскользили по чувствительному бугорку, заставляя расплачиваться за шуточки. Целоваться не получалось. Воздуха отчаянно не хватало. Он жадно следил за ней, явно наслаждаясь пыткой:       — Пожалуйста, — попросила она, уцепившись за его безжалостную руку.       Он понял. Вошел одним восхитительным движением. Задрожал. Замер, услышав её стон наслаждения. Стал двигаться медленно. Смакуя. Глядя ей в глаза. Ловя отголоски её удовольствия. Мучительно медленно. Она извивалась под ним, желая большего. Ускорился, чувствуя её нетерпение. Уткнулся ей в волосы. Она напряглась от подступающего экстаза, задышала рвано, притягивая, прижимая его, желая слиться в одно целое. Впилась ногтями, застонала, содрогаясь от накатывающих волн блаженства.       Прогуливающаяся по улице пара магглов, с удивлением наблюдала маленькое светопреставление. В обычном многоквартирном доме замигал свет во всех окнах одновременно, немного погорел и погас во всем квартале.       Они лежали обнявшись, наслаждаясь наступившей истомой.       — Мы с вами устроили конец света. В отдельно взятом квартале, — хихикнула Гермиона.       — С тобой, — поправил он её. — Мы с тобой.       — О чём ты задумался?       — Скажи, всё-таки, почему ты одна? Тебе же сколько? Двадцать три?       — А, ждёшь подвоха? — улыбнулась она. — Правильно. Ну, я же невыносимая.       — Нет, правда.       Она помолчала.       — Просто не до того. Всё пытаюсь найти свой путь, но, как Алиса, не могу определить даже место, куда в итоге хочу попасть. Так и останусь многообещающей, наверное. Мои единственные серьёзные отношения закончились крахом. Я вечно беру на себя слишком много, не справляюсь. Ни на что не хватает времени. В тот день, когда горел магазин Горбина, я же шла на свидание. Опоздала. А ещё от меня ушёл низзл! Кот, понимаешь? Я не смогу стареть даже с десятком кошек, они сбегут!       Она увидела как его губы растягиваются в улыбке и поняла, что тоже улыбается.       — Мерлин! Что ты несёшь, какие кошки!       — Не знаю. Может быть черные, я же ведьма.       Он притянул её к себе и прижал так сильно, что стало трудно дышать. Он него пахло терпко и притягательно. Если бы у неё был такой же длинный нос, как у Снейпа, она бы даже, наверное, определила, чем именно. На самом деле, плевать. Она обняла его, прижавшись к груди. Закрыв глаза, слушала стук его сердца. Пыталась привыкнуть к новой реальности.