She's a sweety kitty

К предстоящей вечеринке в индийском стиле нужно было подготовить кому-то банкет, кому-то развлечения, а кому-то выступление. Девушки разделились на три команды, и каждая старательно продумывала и охотно подавала свою идею. После ухода Милы Грац даже стало легче дышать, не потому что она воздух портила, хотя такое было, но девушки как-то лучше сосредоточились на испытаниях, стали дружнее и забыли на время о конфликтах. Только вот Поцелуева все не могла выкинуть из головы вопросы к Маше: почему она ничего не рассказала учителям и даже простила ее? Но так наедине им еще не удалось поговорить, и от этого не становилось легче. Обеспокоенные взгляды Даши все чаще останавливались на Маше, которая принимала их, смотря в ответ, иногда даже улыбалась, растягивая свои милые щеки. Да, дело не во внешности: хоть Маша не ее тип, но, боже, из головы не выходили эти карие глаза, в которых часто застывали незаслуженные слезы. И та неприятная ситуация, где она была связана и поставлена в откровенную позу с разбитым носом, попросту не выходила из головы. Не хотело выходить и то, как она через силу своего нежелания била Машу ремнем. А еще бесила Лиза. После ухода Милы Грац, Макарова продолжила подстрекать её на всякие глупые выходки, но она просто игнорировала ее, понимая, как той тяжело без Милы. В самый разгар конфликта Макарова сказала: если она покинет школу пацанок, то Поцелуева последует за ней, ведь только она одна знала правду, которую скрыла Маша перед преподавателями. Даше пришлось сдержать себя, чтобы не ударить, пока они готовили стол для гостей: у нее сжимались кулаки, но вместо этого Поцелуева сломала стула под ошарашенные взгляды Евы и Карины, пока они делали нарезку. Даша решила больше не заниматься фуршетом, чтобы не прибить Макарову там, поэтому, ощущая все еще вину перед Машей, хотела сегодня поговорить с ней. Во дворике уже было шумно и оживлённо: Семина Маша и Алина смеялись с программы развлечения, составленной вместе с Оеланой. А вот третьей группы, которая готовила выступление, Даша не видела на горизонте, и только она хотела спросить у девочек, как на крыльце мелькнула Маша с широкой улыбкой на лице в сопровождении Светы и Дианы. Поцелуева замерла на месте, вросла ногами в землю, забыв обо всем, когда увидела, какие красивые были девушки в традиционной женской одежде Индии — сари. Особенно Романова. Голубые глаза без стеснения пробежались по оголенным ключицам, животу и по боковым разрезам юбки, демонстрирующие ее ноги. Маша в этот раз посмотрела на нее со смущением на щеках, отчего хотелось обхватить их ладонями, а ее маленькие руки с аккуратными пальчиками все мелькали в легких движениях, когда она повторяла танец с девушками. Впервые Даша видела эту девушку настолько прекрасной, что словно она расцвела. Прибыли гости, вечеринка началась с выступления подготовленного танца девушек в сари, поэтому все с предвкушением ожидали, когда те выйдут на сцену. Даша больше всех ждала, но делала вид, что это не так: бесстрастно оглядывая одноклассниц, сидящих рядом на стульчиках. Началась музыка и теперь все внимание Поцелуевой было на Маше; плавные движения руками были завораживающими, ее талия двигалась как волна, а бедра соблазнительно покачивались из стороны в сторону. Даша прикусила нижнюю губу от этих красивых и собравших весь соблазн движений, сразу попадая в объектив камеры своей реакцией, отчего потом нахмурилась, отпугивая оператора своим недовольным лицом. Даша даже забыла, что Маша не одна танцевала, и когда троица повернулась спинами, взмахивая вуалью в сторону, демонстрируя оголенную поясницу, притягательно переходящую в ягодицы, которые весь танец двигались под ритм. Даша запоминала каждое движение, выделяющих ребер девушки во время волнообразных движений, каждый ее смущенный взгляд в сторону зрителей. Девушки явно старались выучить такой сложный танец, чтобы удивить гостей, и это у них получилось, что даже одноклассницы были в восторге. Выступление закончилось с аплодисментами, первая группа пригласила гостей к столу, а вторая взялась за свою работу ведущих развлекательной программы. Поцелуева забыла о своих обязанностях, перехватывая Машу в толпе и уводя подальше от камер и любопытных одноклассниц в дом. — Что случилось? — Маша нервно оглядывалась по сторонам, не понимая, куда и зачем повела ее Поцелуева, но почему-то не ощущала страха, только волнение, приятно покалывающее кончики пальцев. Ее кожу опять обжигали горячие ладони Даши, уверенно тянущие на второй этаж спальных комнат, прямо в ванную. Чтобы никто не слышал. Щелкнув замком, Даша решила не включать свет. — Ты меня пугаешь, — вдруг сказала Романова, хоть и с улыбкой на лице, но Даша видела, как она напряглась. — Не волнуйся, я хотела поговорить о том, что произошло. — Серьезно? Сейчас, когда внизу началось веселье? А мы резко пропали? Это выглядит подозрительно странно. Девки могут забеспокоиться, — хитро прищурилась она, поправляя выбившую прядь волос за уши. Даша прошла в сторону подоконника, доставая из пакета две бутылки вина, одну из которых протянула ей. Нужно набраться храбрости, прежде, чем начинать откровенничать. Сейчас был подходящий момент сблизиться им после четырех недель. — Ну, окей, — кивнула Маша, взяв предложенную бутылку. Они обе уместились на подоконник, окно которого выходило на пустующий дворик. — Вы сегодня красиво станцевали, — после минуты молчания решила сделать комплемент Даша, от неловкости взъерошив волосы: она очень хотела сделать комплимент ее внешнему образу и танцу. — Спс, мне понравилась эта идея с индийскими танцами. Навеяло вайбом из одной новеллы, — улыбнулась она, притронувшись к горлышку губами. — Я честно не понимаю, о чем ты — сказала Даша, и Романова залилась хохотом с приятным, ласкающим уши, баритоном, отчего она придвинулась ближе, уже без стеснения рассматривая ее в полумраке. Смех в эту же секунду прекратился, когда Маша ощутила на себе этот изучающий взгляд голубых глаз, от которого каждый раз становилось трудно дышать, а сейчас тем более. Даша слегка наклонилась в ее сторону, положив через нее руку на край подоконника и оказавшись в непозволительно близко от ее лица. Эти щенячьи глазки, смотрящие на нее без страха с чувством готовности довериться, будоражили. И она не сдержалась, припадая к ее приоткрытым пухлым губам своими и слизывая языком вкус вина на них. Маша от неожиданности резко вздрогнула, ощутив теплоту рта Поцелуевой и медленные, аккуратно неспешащие губы. Маша не оттолкнула ее, не ударила, а значит можно было взять от этого больше, глубже и жаднее. Так она и сделала, сминая губы напротив в более смелом поцелуе, обхватив ее щеки ладонями. Приятные мурашки скопились в одном месте, когда Маша простонала ей в рот, что пришлось оторваться на секунду, глубоко выдохнуть и вновь утянуть в тягучий поцелуй. — Ты хотела поговорить, — вдруг напомнила Маша, облизав свои губы, когда Даша с трудом оторвалась от поцелуя, чтобы перевести дыхание в норму. — Да? — не понимала она, продолжая смотреть на чужие губы. А после резко отстранилась, опомнившись и вернувшись к бутылке. — Извини. — Ничего, — покачала головой Маша. — Если ты по поводу того, почему я преподавателям не рассказала, что ты сделала, то я… просто не хотела? Ты смогла заступиться в первую очередь за себя, отстоять свое желание, свой выбор. Я верила, чтобы ты не такая, как Грац и ты можешь быть не за ее спиной. Она высказывала все, что думала, и Даше правда было приятно, потому что в нее хоть кто-то верил. Даже если эта девушка, с которой отношения изначально сложились не очень, и теперь Поцелуева сгорала от нетерпения стать ближе с той, которая подарила новые эмоции и мысли. — У тебя не болит попка? — Даша спустилась с подоконника, чтобы оказаться между ее ног, облокачиваясь руками позади Марии и сталкиваясь с ней носами. Как же она соскучилась по теплу женского тела. — Не так сильно, но синяки страшные, — честно призналась Романова, разделяя одно дыхание на двоих, а сердце уходило в пятки с виду холодной и одновременно вспыльчивой девушки. Ладони легли по бокам разрезов, чтобы коснуться обнаженной кожи и слегка сжать ее в своей хватке. У Романовой, в отличие от других девушек, с которыми Даша спала, были мясистые ляжки, что наоборот было приятно ощупывать и поглаживать до самой кромки трусов. Взгляд Поцелуевой потяжелел от возбуждения, и Маша ощутила себя в ее власти, позволяя ее бедрам быть плотнее к ее, а рукам задрать юбку, чтобы ладони были куда ближе к чувствительным местам. Маша резко выдохнула, когда Даша наклонила голову, чтобы пройтись губами по открытой шее, впиться в участок кожи, продолжая уже более настырно лапать бедра Романовой. — Блять, Даша, — судорожно выдохнула, когда та толкнулась бедрами в ее промежность, плотно притираясь грубой тканью джинс. И вновь повторила такой же толчок, что пошли мурашки по коже. Романова была уверена, что на ее бедрах останутся отметины от пальцев Поцелуевой, насколько та ее сжимала, что нижнее белье становилось мокрым. Маша в ответ стала поглаживать через футболку ее лопатки, вниз — к талии, очерчивая ее своими аккуратными пальцами и задирая серую футболку, чтобы коснуться горячей кожи. Даша вновь накрыла ее губы, начиная жадно посасывать их, и Маша не отступала, забирая инициативу на себя, прижимая ее за талию еще ближе, хотя куда было ближе. Сплетая языки уже в более развязном, мокром поцелуе, девушки были на грани возбуждения, что Поцелуева стала совершать толчки, сжимая бедра и отрываясь от поцелуя, чтобы стянуть блядский красивый топ с Романовой и к черту скинуть вуаль, чтобы не скрывала все аппетитные участки тела. Ладони стянули вниз тонкую ткань, чтобы накрыть небольшую грудь, коснувшись большим пальцем чувствительного соска, а губы продолжили дорожку поцелуев до второй груди, чтобы вобрать в жаркий рот горошину и вырвать звонкий стон с губ Машины. Романова оплела ногами ее осиную талию, скидывая сандали с ног, и облокотилась на подоконник, чтобы открыть больше доступа к груди. Поцелуева старательно ласкала ее, продолжая тереться о девушку своей промежностью. Боже, что сейчас они вытворяли в ванной комнате — не складывалось в головах обеих. Пока девочки веселятся там с гостями и с алкоголем, они тут в ванной комнате нашли друг в друге очень интересную компанию, в которой детально изучали и пытаются принять давно возникшую химию. Они обе не скрывали своего удовольствия в стонах и распалялись сильнее от нужды быть ближе. Кожа к коже. Поэтому Маша помогла стянуть с Поцелуевой футболку, а после и спортивный топ, чтобы в ответ припасть губами к ее маленькой груди, но такой чувствительной, что Даша не заставила себя ждать, громко простонав, и зарывшись в волосы Маши; Романова в ответ сжимала ее ягодицы, а их бедра не прекращали трение, дрожа от приятного давления. — Сними, — хрипло попросила Даша, цепляясь за кромку ее трусиков. Юбку от сари довольно было сложно снять, и Маше пришлось стянуть нижнее белье, от стеснения сжимая бедра и не подпуская к себе ухмыляющуюся Поцелуеву. — Нечего стесняться перед мной, — для нее контакт со своим полом уже не был в первой: она очень глубоко знала все уязвимые места девушек. Но по Маше было видно, что та впервые разделяла близость именно с девушкой, лишь интуитивно действовала, чтобы доставить такое же удовольствие, как это делала Поцелуева, умело лаская ее тело, словно играя на музыкальном инструменте. С улицы была слышна клубная музыка, и единственный свет оттуда со светильников освещал их лица и тела в полумраке. В глазах Поцелуевой пелена и дикое желание не останавливаться и двигаться дальше, но Маша смотрела на нее робко, неуверенно, смущенно улыбаясь. — Ложись на подоконник, — попросила, слегка давя ей на плечи. — Все будет хорошо. Доверься мне. Эти руки, которые причиняли ей физическую боль, были никогда нежными сейчас и приносящими непривычное удовольствие. Кольца на пальцах холодили участки кожи, но и разбавляли жар внизу живота. Благо подоконник был широкий, что и Даша смогла забраться на него, нависая сверху над девушкой и аккуратно раздвигая ее ноги, не отрывая взгляда от карих, ожидавших, глаз. Чтобы успокоить Романову, Даша вновь вовлекла ее в поцелуй, на этот раз более нежный, трепетный, поглаживая ее голову и оставляя невесомый поцелуй на щеке. — Я хочу тебя попробовать. Можно? — даже спросила разрешение, потираясь своим аккуратным носом об ее щеку и заставляя ту тяжело задышать и гулко сглотнуть, чтобы потом кивнуть. Маше хотелось рефлекторно свести ноги, но было поздно: голова Даши оказалась напротив ее промежности, что пришлось прикрыть глаза, не в состоянии смотреть на ее довольное лицо. Поцелуева прижалась щекой к внутренней стороне бедра, щекоча и дразня своим горячим дыханием, а после одарила ее киску широкими мазками проколотого языка, зафиксировав дернувшиеся бедра своими ладонями. — Тише, сладкий котенок, — успокаивающе погладила ее по бедру Даша, еле сдерживаясь, чтобы ее грубо не трахнуть своим языком и пальцами. Маша вновь выдохнула и пыталась расслабиться, прикусывая и так распухшие губы от поцелуев. Поцелуева сделала пару успокаивающих движений языком по промежности, слизав влагу, а после припала ртом, мягко посасывая и толкаясь языком внутрь. Из рта Маши вырывались сдержанные всхлипы от умелого языка и от осознания происходящего в этой ванной. Поцелуева перед ней на коленях, между ног, лизала так, словно готова была съесть, а ее сильные руки бережно сминали мягкость бедер. И после Маша нежно вздохнула, почувствовав внутри себя палец, растягивающий и толкающий в дырочку, отчего она сильней намокла. Даша резко схватила ее за талию одной рукой и посмотрела в ее прикрытые глаза, спуская взор на распахнутые алые губы. — Ты такая красивая, — прошептала, удерживая ее за талию и ритмично толкаясь уже двумя пальцами. Маша от признания приоткрыла свои глаза, утонув в прохладной голубизне глаз ее одноклассницы. — Ты тоже, — не осталась в долгу Романова, уже полностью расслабившись, и плотно сжималась на чужих пальцах. А после задрожала всем телом, выдыхая в стоне ее имя, испачкав пальцы. — Кончить от одного комплемента. Браво, Романова, — тихо засмеялась Даша, продолжая ласки и растягивая приятное удовольствие, разливающее сладкой патокой по телу Маши. Романова не хотела оставаться в стороне и, приподнявшись, обхватила руками шею Даши, прижимаясь к ней в очередном поцелуе и потираясь своей грудью об ее грудь. Даша тяжело дышала ей в рот, сгорая от возбуждения, которое все свело ей внизу, а нижнее белье уже давно было мокрое, но не переставала целоваться с Машей. Давно она ни с кем не была настолько нежной и терпеливой, ей всегда хотелось быстрее и сильнее. Но Маша, правда, была как котенок, требующий ласку, внимание, любовь. Огладив ее лопатки и посадив ее на себя, Даша уткнулась лбом ей в ключицы, стараясь перевести дыхание от переполняющих, неизданных эмоций. Сердце гулко забилось, дыхание стало прерывистым, тяжелым и оседавшим на коже одноклассницы; ее пальцы покалывали от касаний к Романовой, и Даша была не в силах понять, как посмела вообще поднять руку на эту девушку. Маша немного пришла в себя, поглаживая ее выбритый затылок, а другой рукой бегала по позвонкам. Даше нужно было лишь посидеть так в обнимку, сложить все мысли по полочкам, осознать свои ошибки и настроиться на верный путь. Но кто знал, что больше не будет шанса. Кто знал, что это будет их последняя ночь перед выгоном. Лиза все знала. Лиза отомстила за Милу, рассказав, что Даша Поцелуева тоже была причастна к избиению и связыванию Маши. Что Романова боится рассказать всю правду. И Лизе поверили, ведь Лукина видела собственными глазами отметины от ремня на ее коже. Маша правда скрывала это. Она призналась, когда с Поцелуевой сняли брошь и просила не выгонять ее. Маша верила в нее, а Даша почувствовала вновь это приятное чувство, тягу к этому человеку, и давно забытое чувство как любовь.