"Не ходите детки в тёмный лес, там полно
ночных комаров и страшных монстров."
Гулкие двигатели солдатских машин, что прибыли на поле брани, орали призывные серенады. Я, ругаясь матом вслух, еле встала из положения зигзаг. Тело взвыло от боли, а лицо превратилось в куриный зад. Высунувшись из машины Зелёного (как оказалось позже), мои глаза наткнулись на мировой приход. Народищу — пруд пруди, не дать, не взять — делегация военного конгресса. Сонька болталась без Ильина. Я тщательно разглядывала её физиономию, пытаясь понять довольная ли она. Если бы человеческое тело обладало способностью изменять форму, то я стала бы микроскопом. При свете дня у малыхи нашёлся ещё один знакомый парнишка, смутно кого-то мне напоминавший. Они при встрече пожали друг другу руки, поулыбались, почесали языками и разошлись. Парнишка явно молодой, в стиле Сонькихных предпочтений. Высокий и кучерявый, с тёмными глазами, как в песне, и с бледной кожей. Вчера я его не заметила. Скорее всего, это новое поступление бойцов, потому что вчерашнее спилось. Сонька смотрела на его губы, пока они шевелились в разговоре. Оголялись жемчужные зубки, а малыха слюнями давилась. Как она сдерживалась в таких порывах, до сих пор загадка. Раздражение вновь меня посетило, а особенно после того, как малыха снова прилипла к нарисовавшемуся Ильину. Их незаменимый состав из Лешего, Зелёного, Сладкого и этих двоих доводил до истерической белки фиолетового цвета. Я так долго сверлила Ильина глазами, что он, как почувствовал — посмотрел на меня, а затем сделал приглашающий на беседу жест. Отойдя чуть дальше к машинам, я приступила к допросу. — Где была Сонька? — В машине у меня, а что случилось? — спокойно и с улыбкой отвечает Ильин. — Вас там не было! — Мы гуляли, — пожал он плечами — спать завалились ближе к рассвету. — Ты где ночевал? — Тоже в машине, а что? — Я тебя кастрирую, понял? Не дай бог она мне жаловаться начнёт. — злобно пригрозила я. — Слушай, она не маленькая девочка и знает, что делает. Я была готова его шарахнуть кулаком по лбу, но Ильин успел пояснить высказывание. — Я ведь женат, спать с ней не стану. — он улыбаясь простодушно, добавляет — Смешная она просто. Злится, как мелкий карапуз, у меня то сын. Ну и дочка бы сошла. — Чё вы тогда в машине делали? — Спали, милая. Отчитавшись, Ильин просто ушёл с дурацкой ухмылочкой, что видимо прилипла к его скулам. Я стояла и пыталась построить сумбур эмоций в ровный строй. Полный анализ произошедшего и слова мужчины немного остудили пыл. Я даже смягчилась по отношению к малыхе, но теперь должна знать — не влюбилась ли она. Если да, то психушка притаилась за углом и ждёт, если нет — уже супер. Нас поджидал разговор в строгом аккуратном порядке. Стоило подготовить речь, наполненную убедительными примерами и качественными аргументами. Только уверенности в том, что выступление сработало бы, нет. Нужно было с чего-то начать и я решила зацепиться за кучерявого паренька. К тому же моя кокетка наконец-таки освободилась от всех этих мужиков. — Шо за рысарь в камуфляжных портянках? — растягивая губы и пользуясь случаем, спросила я. — Знакомый, — абсолютно спокойно ответила Соня — хороший знакомый. — Откуда родом? Как именуют? Сколько лет? — подозрительно зыркнула я в его сторону — Он богатый? — Стой! — скомандовала малыха — Он действительно знакомый. — Ильин? — А что он? — Что было ночью? — Ц, — закатила глаза малыха — допились до ёжиков и пошли спать. Тебя не нашла, а телефон в фургоне, вот и не позвонила. Ильин сам предложил к нему спать идти. Мы ещё с ним языками часа два чесали, я потом уснула. Я с подозрением заглянула ей в глаза, а она так мило рассмеялась, что этому пришлось поверить. — Ильин мужик прикольный, мы с ним о многом потрещали. — Но? — Но покоя мне не даёт совсем другой, и к сожалению, успокоится я не могу. Хочу раствориться во внимании других, лишь бы его не замечать. Я уже поняла о ком идёт речь. Из-за того, что механизмы восприятия духовного безустанно работали на Сонькину личность, та пребывала в вечной синтементальности. Вот я бы лучше прокастинацией страдала, честное слово! Я вымоталась в поиске постоянных отвлекающих манёвров для малыхиного внимания. — Ля, зачем страдать? — решила перевернуть историю я — погляди какие мужчинки стоят. — Бородатые… — Мои люимые. — Они как конфэтки, — проиграла Сонька — в красивых упаковочках таких. — А ты подходишь к нему и такая:" А не развернёте ли вы свой фантик?». Со смеху мы согнулись, покраснели. Сонька всегда так страшно смеялась, чувство было словно кот шерсть свою выплёвывает. Я только от этих звуков со смеху трескалась. Но не долго праздник длился. Малыха вскоре успокоилась, а я решила оставить её одну. Я пыталась! Малыха посчитала это очередным предательством, и перестала разговаривать со мной на два часа. Остальные не стали вдаваться в подробности и просто пропустили момент мимо себя. Как говорит мой Мелёхин:" Когда бабы ссорятся, мужикам в это время лучше сидеть в танке и ждать сигнала на атомную войну». Соня ходила вокруг толпы, как голодный волк около овец. Так и хотела ринуться вперёд и вцепиться кому-нибудь в глотку, чтобы почувствовать горячий, металлический вкус алой крови. И глаза у неё были бешеные, а поскольку предмет её обожания видел такое воплощение зверства, старался держаться по ближе к народу. Чтобы за бочок ненароком не сцапали. Наша команда состояла наполовину из друзей, а остальные были знакомыми дядьками. Леший тщательно подбирал себе собутыльников на шабаш, чтобы с молодыми не скучать. Большинство новобранцев или среднячок не пили выше двух полулитровых бочонков, а другие не пили вовсе. Зато закалённые старые волки упивались. И они, кстати, постоянно держались вместе, потому что негоже генералам с простыми смертными разговаривать. Выпить ночью можно, а дела вести ни в коем случае. До обеда времени хоть отбавляй и мужики лениво бродили, обдавая перегаром. Из-за них мы все, как при газовой атаке — хоть противогазы надевай. Кто-то рации проверял, кто-то карты. Копошился в основном молодняк, а таких больше половины. Пацаны оружие проверяли, заполняли магазины и обоймы (у како, что), гранаты отчитывали. Кучками и пучками разбросаны солдатики на старте, смотреть любо. — Кир, подтяни мне сзади. — пихала ремешок малыха — Или он ночью где-нибудь свалится. Мы стояли облачённые в чёрные слипы, которые аппетитно смотрелись на наших телах. Мужики то и дело посматривали на нас, не отрывая взгляда от бутылок лакали пиво. — Где наколенники? — я рылась в своём рюкзаке — Я же брала их с собой! — Ты их выложила уже, они под бронёй. — отчеканила Сонька. — Вы долго ещё? — подошёл готовый Мелёхин. — Тебя мамочка одевала, раз ты уже при параде? — как обычно сказала я. — Надо было тебя вчера… — Не надо! — вмешалась Соня — Кирюх посмотри пожалуйста, у меня за воротом кажется букашка. — Не, это нитки. Ильин, дай нож! — крикнула я и оба удивлённо на меня уставились. — Может не стоит ей глотку перерезать, раз она со мной ночевала. — без доверия произнёс он, подавая нож. — Стоит, чтобы не повадно в следующий раз было. — А он же будет, этот следующий раз. — прохрипела Сонька — Ильин, если что глуши её. Тот отдал пальцами честь и присел напротив нас, подмигнув Соньке. Я решила отнестись к этому суспиционно — наблюдательность сопутствующее успеху качество. Мне не нравится, когда мне врут. — Малыха, подай балаклаву. — сузив глаза я напала на взгляд Ильина, когда малыха наклонялась за предметом — Я всё видела. Тот поднял руки в знак безучастия, но я знала — лапшу повесить хочет. — Михалыч, где моя винтовка? — обратилась малыха. — Щас принесу. Николаич подскочил к нам, повисая своей тушей на наших плечах. — Ну что девоньки, готовы? — Леший, ты где таких дерзких берёшь? — интересуется Ильн, поглядывая на меня. — Успел вляпаться? — посмеивается тот — А я говорил, что молоденьких не осилишь. Оба заржали и пошли к «своим», а Ильин, пользуясь случаем, успел зыркнуть на МОЮ малыху понимая, что нервирует меня. — Моя очередь просить не каннибализировать на игре, да? — оскалилась Сонька. — Ты первая. — угрожающе направила на неё палец я. В знак сдачи полномочий Сонька сунула мне фляжку с редкой настойкой Лешего. Крышка со скрипом повернула спираль, а из под неё выплыл терпкий запах вишни. С одним глотком в меня попали шипучие ощущения, ненормальное спокойствие и качественная эйфория. Это как после знатной ссоры, принять мировую за семейным столом и запивать её чаем с валерианой. Щёки воспылали, голову малость обнесло. — Я смотрю, кому-то прекрасно. — оскалилась малыха — Я тоже бахнула. — А она ни чё такая, ты где слила? — Вчера у Николаича, пока они за девками бегали. — Так ты же тоже бегала! — Ну да, до канистры с наливкой. Из меня вырвался прибухнутый смешок. Я не знала, что малыха соображала план с наливкой. — Я ещё кое что раздобыла. — добавляет она пьяным шёпотом. — Что? Мы, оказывается, уже опустошили фляжечку. Сидим на ящике с чьим-то оружием. Красненькие такие, добренькие. Мило перешёптываемся и хихикаем. Правильно, к чёрту подготовку! Надо было ещё вчера так сделать. — Ильин одолжил свою тачку покататься. — шепчет Сонька. — Одолжил во сне или пьяном бреду? — Не серьёзно! Прямо одолжил. Сонька достала ключи от марка и побрякала ими перед моими глазами. — Ахнуть и упасть… Погнали! Мы рванули к машине, которая в куче других стояла у лесной дороги. Сонька бросила мне ключи, а я с дуру перепутала места водителя и пассажира. Ну там праворульная тачка, а я по старинке на лево. — Иди к себе, блин, Кира! — шаталась малыха. — Да щас, погоди, нога в ремне застряла. — Ка-а-ак? Сонька, как шипучка от простуды, зашипела потешаясь надо мной. Я тоже шипела. Это был смех вообще-то, но больше смахивало на то, что мы мошками подавились. Не вздохнуть, не покричать. Смех передавил так, что воздуха еле хватало. Но мы усердно старались занять места в машине. Успешно. — А куда тут жать то? — еле выговаривая сквозь смех слова спросила я. — На педаль! — На какую? Мы завели мотор марка с грехом и смехом по полам. Ржач стоял по добрее, чем в конюшне. Я разогналась. Марк развил неприлично высокую для леса скорость. Я, грубо говоря, в шашки с деревьями играла. А потом нечаянно попала на склон, по которому машинка начала лететь. — Сонька, чё делать? — заорала я от страха. Алкоголь в миг выветрился, как через вытяжку. Я видела, как мы несёмся на ближайшее высокое дерево, которе нам не уступит дорогу. — Я вижу только один выход! Сонька выкрикнула эту фразу, затем открыла пассажирскую дверь и вылетела из салона. Я так офигела, что сидела и смотрела на пустое сидение. — Кира, прыгай! — заорала малыха так, что сосуды бы стеклянные полопались — Прыгай, дура! А я к месту пристыла! Кочки подбрасывали, но пятая точка магнитизировала обратно. Тело дребезжало, а на глаза выползала пелена. Я задёргала ремень, который зачем-то пристегнула, высвободившись открыла дверь и приземлилась на иголки хвои. Было слишком больно, потому что я ещё катилась до полной остановки. Марк врезался мордой в дерево. Всё закипело, повалило белое марево. Я, лёжа на земле в модельной позе, смотрела на это всё и пыталась понять: я сплю или у меня галлюцинации от безмаркировочного алкоголя? — Кирюх, ты как? — подскочила Сонька. — Я то зашибись, а товарищ Марк разбился. Для особо недалёких подружек эта фраза стала смешной до безумия. Похоже алкоголь вернулся, мы снова зашатались и поползли на полегон. Как мы будем сообщать несчастному Ильину, что его машине крышка от капота? Да и не важно это… Мы выползли к суетящейся толпучке. Не увидев Ильина по близости, малыха потащила меня снова пить. Это не алкоголизм во все, а поддержка слабых нервных клеточек, которые решили отпуск взять, чтобы не видеть больше таких дебилок. Мы уселись обратно на ящик. Нас никто не потерял, машину тоже. — И как будем жить дальше? — спросила я Соньку. — С горечью на сердце. — Блин, ты точно решила не рассказывать о маленькой неприятности? — Кирь, маленькая неприятность с бородой бегает среди своих девчонок, а у нас полувековой фаталити… — Ничего не было? — Ничего не было. Адреналин в крови понемножечку начинал подниматься, заметая градус энергетической волной. Я чувствовала, что первый забег будет самым волнующим, а остальные пойдут по накатанной. Даже принимая во внимание то, что жизни у нас грубо говоря вечные, тоже требуют перезарядки в определённом месте. Имя ему респа, или зелёная зона, но и там бывают накладки. Наша респа — наш лагерь с флагом, а до зелёной зоны можно дойти только с весомым аргументом: например — флаг врага, знак взятия власти. — Побегать охота. — Щас до лагеря пойдём и побегаем. — Сонь, а если мы флаг не убережём? — Может завербуют, если не убьют. Но меня Ильин убивать не станет. — заскалилась она. — Он просто про марка не знает. — Так, а ну цыц! — хихикнула малыха — Я женское обаяние включу, ему не до машины будет. Я пшикнула на неё, а потом посмотрела на Михалыча. Этот бедолага с красным лицом тащил наше оружие в огромном деревянном ящике. — Михалыч, — специально громко позвала я — кажется, у тебя кишки выпали от перенапряжения. Говорила же — не таскай тяжести. Кто услышал — тот поржал. А Мелёхин готовился кинуть деревянный ящик в мою сторону. Мы как раз с малыхой сидели на мешках с опилом и болтали ножками под солнцепёком. — Помогите пацану, Москва! — взявшийся из неоткуда Ильин, приказал солдату. Сонька потеряла оскал, я сжала булки. Ильин только кивнул нам, и стал заниматься своими делами. Парнишка с позывным именем города кинулся к Мелёхину, а тот ускорил шаг. Не подрасчитал, запнулся и плюхнулся на землю, вывалив оружие. — Михалыч, ну ёптиль-моптиль! — всплеснула руками Сонька — Я тебе из трусов теперь стрелять должна? — Я тебе свой могу дать лягушонок! — пошутил Ильин. — Да нормально с ними всё! Мелёхин это почти что прошептал, потому что и так очевидно, что пушки проверять придётся. В прошлый раз, когда малыха шлёпнулась с двух метров на бетонные плиты, мой дробовик отказался жить. — Я проверю, Москва, — обратился Ильин — зови Зелёного. Михалыч, недовольный и сгоревший со стыда, отправился к своим девчонкам. Мы зависли над процессом тестирования наших орудий убийства. Что, между прочим, долго не продлилось. Николаич всех благословил, а потом ушёл проверять остатки деталей. Хорошо, что он был не один — нуждающихся в помощи по затягиваю, одеванию и требованиям много, а Леший у нас единица. Так что на подмоге у него другие орги и Ильин, с Зелёным в придачу. К слову, за него мы тоже порадовались, потому что пока своей тачкой он не интересовался. Когда все приготовления закончились, мы рассредоточились на поле для старта. Сгорбленный человечек выполз на самую середину, прочистил горло и ухватился за рупор. Передо мной открылась великолепная картина, которую я ждала чуть ли не два месяца. Четыре команды по шестнадцать игроков, раскиданные по периметру леса на километры друг от друга. Каждому командиру особая карта, каждой паре сигнальный пистоль, каждой группе задание. Действие игры должно длиться не менее тридцати шести часов, до захвата последнего флага, а победитель выигрывает патент на вооружение своей команды и счастливый билет на глобальные гонки за десятью миллионами рублей. Не знаю, кто у них там спонсор, но он явно зарабатывает на чём-то другом, устраивая такие игры. — Итак, команды! — обратился ведущий — Игра начнётся с первым сигнальным огнём красного цвета. Выбывшие или убитые стреляют жёлтым сигналом, захват флага обозначается зелёным цветом. — А если что не по плану? — крикнул кто-то из толпы. — На это есть рация и связисты между командирами. Среди игроков плавали шутки, кто-то снимал на камеру открытие. Организаторы светились пуще ярила и виляли из стороны в сторону своими круглыми животами. Напряжение читалось на лицах бедолаг, что не сумели выспаться после подготовки полигона. Они стояли своей чёрной кучей, без какого-либо желания улыбаться. — Зачем они пошли на игру, если знали, что после полигона будут помирать? — недовольно буркнул Егор — От них спасу не будет. — Думаешь, что у них хватит сил? — спросил Ник. — Да они такие уставшие, что готовы человека на смерть загрызть, лишь бы патент выиграть. Не тысяча на кану. — Ну да, ну да. — прокомментировал Мелёхин и прищурил глаза — Мы же можем попробовать их немного нагнуть? — На сколько градусов? — спросила Сонька. — Михалыч сможет максимум на сто двадцать. Думаю, однажды, он отыграется на моих подколах и довольно жестоко. Михалыч промолчал на этот раз, возможно, он готовится к крупному боевому ответу.