My girlfriend is a killer

Мне снился чудесный сон про моё прекрасное будущее. Я бежала по летней лесной поляне, сметая на своём пути цветы и море бабочек. Всё было чудесно до того момента, пока я не увидела свадебный алтарь и Мелёхина во фраке. Тут мой сон превратился в кошмар, потому что хуже безденежья я боялась только замужества! Он уверенно держался, даже слишком. Я ожидала дёргающийся глаз и левую ногу, готовую повернуть его решение назад и унести с моих глаз прочь. Но нет, ничего подобного! Михалыч преспокойно стоял и улыбался мне… Вот же противный! Беги чудак, тебе не выжить со мной! Я сгноблю тебя, а ты меня, и наши дети просто вырастут смесью меня и тебя. Господи… И я туда же! Какие дети?! До знакомства с моим Мелёхиным Михалычем я не особо задумывалась о значимости отношений, о браке и продолжительности рода. А когда Сонька внедрила меня (при чём насильно) в компашку младших парней я вообще на семье поставила крест. Не люблю готовить, и вообще не люблю должить кому-то что-то. Это не для меня. Я больше люблю собак. И всё же, парни были настолько замечательными, что я из интроверта и социофоба превратилась в зависимую наркоманку. Мне нравилось проводить время с ребятами, потому что они были такими наивными детьми. Мои проблемы не являлись слишком взрослыми и серьёзными, но и пустяковыми их не назовёшь. А эти ясельные карамельки вырывали из хаоса жизни. Смеялись и шутили, могли дурачится, не стеснялись нас, и наоборот привлекали в эти игры. — Меня мама дома ждёт! — пятившись к яркой бордовой шторе пищал Михалыч, а позади Влад и Димка прятались от меня и малыхи за его спиной, периодически толкая его на растерзание. С этой фразы мы очертили временные границы наших встреч, и как она только звучала, пытались расстаться. Было тяжело, потому что вместе наше время летело и так отчётливее нравилось быть друг с другом. — Мы идём уже? — выглядывая из-за меня, спрашивал парней Мелёхин Михалыч. — Да, ща уже пойдём. — говорил Никита, прячась в паре чарона, а сам и с места не собирался уходить. И так продолжалось постоянно. Особенно летом, когда они выползали от нас в пять-шесть утра. Мы провожали их до половины дороги, а потом и сами расходились по домам. Встречали вместе восход, и провожали закат. Это прекрасное время для искренней и настоящей дружбы. Я оставлю это воспоминание ярким и красочным, потому что оно самое счастливое в моей юности. Конечно же я думаю, что в молодости будут и другие воспоминания, но только лето 2022 года я хочу оставить до гремучей, мать его, старости.

***

Собрания FBR были в основном у малыхи, так как она кормила и обогревала малышат, а я старалась залезть под кожу Михалычу. Даня и Никита токсичили друг на друга пятнадцать-двадцать минут по расписанию, и не реже трёх раз за сутки. Соня обозвала последнего психушкой и залупой от того, что он любил скалить ей зубы и доводил многих до приступов зловещего экстаза. Данюшу утешала и подбадривала на любовном фронте, нас с Михалычем вообще поженила публично, предавая огласке церемонию венчания. Остальные были за дядей, которых малыха почитала и исправно поила чаем. — Я ещё молод и невинен! — кричал Михалыч с короной Венеры на голове — Я требую презумции непричастности к любовно-душевным страданиям этой барышни напротив! — А кто ей чистые волосы потными руками в гнездо превращал? — визжала малыха. — Да! — подвякивала я. — Это были минуты слабости к античному и перфекционичному! — Это преступление против женской психики! — Да!! Мелёхинские девчонки угорали на полу возле дивана, пока наша троица играла партитию в «верю не верю». Сонька в позе уверенности, где «руки в боки», напирала на согнувшегося Михалыча, а я выглядывала из-за её спины. — Я был в сметении! — Это похабщина! — Это измена! На моих словах уже заржали Сонька и Михалыч. Они краснели и их рты выпускали горячую белую слюну, которая блестела при свете ламп. Никто из присутствующих просто не мог остановить эту удушливую истерию. У каждого в этом круговороте судеб отведена своя роль, например: Кирилл вызывался ответственным за контроль наличия еды в холодильнике — что проверял лишь появившись на пороге; Никита работал обозревателем уличной движухи и хранителем балкона — потому что с того же порога сразу удалялся на своё место; Даня и Михалыч были глобальными амбассадорами диванного дискета — лежбище было важнее, но едой не брезговали; Егор, Дима и Влад служили засланцами внешнего мира и привозили новости из центральной столицы. В семье редкими вспышками играли громкие события или встречи, но и в обычные дни скуке место не оставалось. Мы играли в настольные игры, или долго разговаривали, обмениваясь смешными историями, придуманными на ходу; дурачились не по-детски, оставляя при этом мини-воспоминания в виде синяков и ссадин; гуляли или катались с Кирюхой по деревням; могли просто уснуть в огромной куче от нечего делать, или потому что фильм — полная бредятина. — Вы опять без нас ездили купаться?! — обиженно стонала малыха. — Ну блин, нет места на двадцать человек! — оправдывался Михалыч. — Вот и мы тогда будем без вас гонять! — не отставала Соня. — И шашлыки жарить будем! — подхватывала блеф я. — А мы девок. — тише говорил Милёхин, отводя голову в сторону. — Что-что? Мне послышалось? — гусынила я. — Нет, нет, нет. — отвечал тогда он и скалился. Остальные тоже начинали скалиться и давить шуточки на тему ревностей. Пару раз этим летом нам таки удалось съездить с малыхой на озеро. И после купания, прохладными вечерами я и Соня покупали разноцветные коктейли в стеклянных бутылках, облачались в огромные футболки и с замиранием сердца ждали топот и гогот, раздающиеся на деревянных ступенях подъезда. Михалыч всегда звонил и говорил, что они скоро зайдут. А после, прилипая ушами к уличным звукам, Сонька и я делали ставки, на какой машине и каким составом парни пригнали на сей раз. Так было всегда, и остаётся по сей день. Единственное, что поменялось — это набор команды. Все семейные разбрелись по делам, ведь наши детки учатся прилежно, а кто-то успевает и работать. Зато есть один из лучших дней, что до сих пор греет мне сердце. Мы собираемся огромной кучей у малыхи, малявка Ви у бабули, а мы свободны и молоды, как никогда прежде. Весь детский азарт, летняя жара, испаряющаяся в тени звёздной ночи и ноутбук, транслирующий какой-то военный фильм. Почти все в сборе, остатки медленно подгребают ближе к одиннадцати вечера. У нас в запасе безалкогольная балтика, море картофельных снеков разных вкусов, пачка яблочного честера на восьмерых и шум на всю квартиру. — Я предлагаю поехать на Гаврино, там домики есть. — размахивал руками Макс. — Да там давно уже их нет! — также жестикулируя парировал Никита. — Не ребят, если ехать на озеро с ночёвкой, то с надеждой на крышу, а то под утро будем опухшие не только от градуса. — картавил Михалыч. — А у тебя не вариант Макс? — спрашивал Кирилл. — Да фиг его знает, я ещё сам не в курсе. Но если родаки уедут можно и у меня. — А сколько будет народу? — интересовалась Соня. — Да где-то человек двадцать. — Офф… — Лайн, я отмечу проводы Макса с балтикой в бане. — договаривала за малыху я. Парни громко окатывали комнату смехом, а та звонким эхом отвечала взамен. Проносились шутки, облипая то одну тему, то другую, медленно уводя нас от основной. — Бабка хаги-ваги-и-и! — выкрикивал Никита, выглядывая из-за спины Михалыча. — А ты залупа! — тявкала малыха. — Бабка хаги-ваги! — не унимался тот. — Я за скалкой щас пойду и твою принцесскую натуру отчихвостю! — О-о-о, Никитос, это серьёзно. — в слезах перебивал Даня. — Хвост по твоей части. — допекал Никита. — Ах ты гад! Первым делом страдали руки Никиты от укусов, затем рёбра Сони от рук Михалыча, а позже колени от рук Никиты. Они вдвоечка начинали её мучить, потому что рёбра и колени были самым чувствительным к щекотке местом. Затем за неё начинала вступаться я и страдала от рук и слюней Мелёхина (в основном чистые волосы и лицо), а Даня шёл на помощь Никите, и тот красиво сливался на балкон (что, впрочем, неудивительно). В итоге скрученная по рукам и ногам малыха могла только пищать, я вообще молчала, а оставшиеся гости либо ржали, либо следовали нашему примеру и тоже боролись. Позже все успокаивались и почти молча смотрели фильмы, временами вставляя свои комментарии относительно сюжета и спецэффектов. Бывало и так, что его высочество Балконный король Никитий Первый, без угрызений совести присоединялся к нашему крестьянскому сборищу, и даже баловал коронными фразочками. Бесстрашные шустрики успевали занять балкон для полиамории, и тогда в царскую обитель нельзя было попасть в течении счаса точно. Ближе к двум часам ночи основная масса сливалась по домам, а пятеро человек неизменно засыпали друг у друга на плече. Ноутбук продолжал гонять фильмы в разном порядке, звезды плавно изгорали на восходе, а будильники готовились пробуждать спящих.