My girlfriend is a killer

Не ищи тишины там, где её нет...

На утро мы преспокойно встали, хотя крики или шум, или колотые раны в наших рёбрах, или стрельба, или ещё какие-то чёртовы причины должны были разбудить спящих греков в троянской палатке. Однако, — что ужасает ситуацию куда больше пробитых мышц тела — вылезая из своих укрытий мы встретили полуденную тишину. «Верхушек» вчерашних мужиков не было, не было и своих, словно мы одни здесь расположились — ни бутылок «Тундры», ни костра, ничего… Словно про нас нечаянно забыли, будто мы были прозрачными и сложилось впечатление, что всё происходящее вчера было страшным сном. Наверняка, мы чудо-лунатики, что притопали спящими на лесную поляну. — Что-то не включаюсь в программу, а что здесь происходит? — я стала осматриваться вокруг. — А где все? — испуганно огляделась малыха. Она была жутко бледной, красноглазой и явно невменяемой. Ночь мало что изменила, но Михалыч успокоил отсутствием инородных тел в ране. Возможно, заражение уже разнеслось на поражённом участке, но мы надеялись на лучшее. Да и Сонька пока была бодренька, скорее всего выспалась. Или решила не подавать виду, что ей плохо. — Кто-нибудь заказывал клининговую службу? — обратился к нам Мелёхин — Я точно нет, потому что мой кнопочный огрызок не со мной. — Тогда у них плохой сервис, они оставили пылинку. И не в углу, а прямо посередине. — задумчиво произнесла я. — Может мы уже умерли, попали в ад и это наша временная петля? — ляпнула малыха. Я и Михалыч разом окинули её презренным взглядом, а она всего-то плечами пожала. — Может лунатики у кого-то из нас были в роду и мы заразили друг друга воздушно-капельным? — не останавливалась Сонька — Или мы же из одной фляжки жрали водку! Точно! У меня дёрнулось веко, у Мелёхина нога. — Так, Михалыч, колдуй портал домой, нифига это не игра, а скотобойня, и скот по всей видимости мы! — Кир, я боюсь у меня ресурсов на магию нет. — Что значит нет? — А ты забыла, что «ауе» припаркован со всеми остальными колёсами, или где они там? — Это повод в лесу обосноваться что ли? — Так, погоди, — побелел Михалыч от злости — я понимаю, что тебе твой террариум не по душе, но извините меня, моему телу тоже нужна ванна и нормальный завтрак, а не комары с моей же кровью! — И к чему ты это?! Мы перешли на крик. Соня, тем временем, с открытым ртом смотрела на нас, не имея представления, как это остановить. А наши с Михалычем контры перерастали в третью мировую. — Ты хоть сейчас то соображай, — орал Мелёхин — мы тут одни! Понимаешь, одни, его мать! Одна с пробитием, вторая без мозгов, а я чё вам, Мэрлин?! — О-о-о, спасибо тебе за разъяснение! — Конечно, пожалуйста, ты по другому-то не понимаешь! Михалыч уже визжал с противным бульканьем прокуренных лёгких, я беленой изошла от разъярения и хотела торнуть его веткой. И тут Сонька просто наповал убила нас своим не менее громким и злостным рыком: — Да вы оба тупые противни в кухонной микроволновке! — Тут бы про противни уточнить… — тихо болтнул Мелёхин и заткнулся ошпаренный взглядом малыхи. — Мы отсюда не уедем, потому что все машины уехали вместе с дядьками! — отчаянный крик Соньки взбудоражил тихий лес и распугал местных обитателей. В этой пугающей безмолвной флоре трое обезумевших подростков-переростков пытались сообразить живописную картину прошлой бурной ночи, и как не кстати малыха испортила весь дзен. — Ребят, у нас уши. — сказала она шёпотом. — Когда ты об этом узнала? — поддёрнул Мелёхин. — Не, не, я с ней согласна. — прошептала я. Наши глаза бегло ощупывали каждую, хоть на капелюшечку знакомую часть поляны. Паника до такой степени распотрошила внутренности, что на работу просто не хватало органических шестерёнок. Я видела, как Михалыч тяжело дышал, покрывался плотной водяной испариной, мне даже казалось, что я слышу пляшущее кабаре сердце. А про Соню и говорить нечего. Она просто в землю ногами вросла и побелела ещё больше. — Девчат, — замер вдруг Михалыч — не двигайтесь. Я застыла не по собственной воле, а по какому-то злобному заклятью. В ушах летело и развивалось в полёте ужасающее напряжение. Даже ощущение, словно я под прицелом, и один мой неловкий вздох и… Глухо и безмятежно настаивал лес на приближающейся опасности. Я услышала движения с правого уха и крикнула — «Ложись!». Полетели выстрелы из-за кустов, а мы упали на землю, и как зомбаки в увеличенной по скорости съёмке, рванули вперёд. Трава хлестала по лицу, мешала глазам, но я слышала, как кто-то перешёл на свободный без прикрытия бег. По позвоночнику прогнал леденящий душу страх, а в глазах рябило до того невыносимо, что хотелось выцарапать себе их напрочь. Я натыкалась лицом на земляные бугры и готова поспорить, что пригубила пару грамм рыхлой почвы. Перчатки, изодранные в конец, руки не защищали, а потому их жгло от укусов травы. Позади слышался невыносимо пугающий топот и треск. В нас грубо и беспрецедентно метали дробью?! — Кирюша, что происходит? — пищала малыха, пока мы ползли. — Я не знаю Сонька, но нам скоро придётся бежать. — Куда мы побежим-то? — Михалыч в силу своих ощущений имитировал жизнь кролика на охоте. — Я отсчитаю три, и рванём в разные стороны. Найдите укрытие, где вас будет сложно заметить. — Ты, конечно, уточнила! — Эй, малыха, ты как? — я посмотрела в поисках Сони, но её не было. Страх охватил меня, как смирительная рубаха и я вскочила в полный рост. Глазами в миг встретилась с человеком держащим в руках винтовку. Он был похож на ходячее дерево и косматой веткой целился прямо в меня. Ещё мгновение и он пустит пулю мне в лоб. Но что я увидела после, было шоком. Малыха выскочила из травы за спиной стрелка, как бодрый гепард, и повалила его на землю. Я стояла, как вкопанная и смотрела на мелькание рук и ног в общем замесе. А потом я очнулась, и кинулась в кучу. Стрельба разразилась в небо, от чего перепуганные птицы начали экстренный взлёт. Сонька мёртвой хваткой держалась за ствол винтовки обеими руками, получая беспощадные пинки берцами в живот. Я в панике искала нечто тяжёлое, чтобы вырубить стрелка. Всё что сподручнее — просто огреть его ногой (хотя явно не так уж просто), и пока он в растерянности выхватить оружие у обоих из рук. Не знаю, откуда появилась такая силища — я и сама не ожидала — только я так сильно въехала ногой в висок дробисту, что тот почти замертво упал, потеряв бдительность, и отпустив ствол винтовки. Сонька обессиленно отстала тоже, но обеспокоенно смотрела на меня. Стрелок почти моментально очухавшись напрыгнул на меня, а я не осознавая повернула дуло винтовки и нажала на курок. В ушах стоял гул, в глазах чернота исходила белыми пятнами и вновь возвращалась рябь. Уши горели так, если бы их растёрли шерстяными варежками после мороза и я не сразу поняла, что именно Сонька. — Ну, что ты, малыха! — я припала к ней и стала успокаивать. Вперемешку с Сониными бреднями — на тон выше шёпота, я гладила ей плечо и сверлила глазами тело. — Он… умер? — Михалыч с глазами по пять копеек стоял чуть поодаль. — Может, это всё ещё игра? — я присела к тупаку и потрогала пульс. Тишина. Моё сердце провалилось куда-то глубоко в тело. — П-пульс то есть? — заикаясь, произнёс Михалыч. — Есть, конечно, — нервно и истерично ответила я — фонтаном кровяным вон бьёт. — Вот же цензура! — с досадой бросил Мелёхин — А кровь тёплая? — Ты что, он же только умер, — наигранно воскликнула я — она горячая! — Афигеть! А когда она остынет? — Михалыч, — скептично посмотрела на него я — ты такой душка. — Не понял?.. — Такой легковерный, тебе скажи что Земля плоская, ты и в это поверишь. — Да пошла ты, коза! Он демонстративно подошёл к лежащему лицом вниз и краем ноги пихнул его пару раз. Я не выдержав схватила руку мертвяка и прижала её к ноге Мелёхина, а тот по девчачьи взвизгнул, и послал меня на всех языках мира. — Нет, — сказала я спустя время — пульса точно нет. — Куда стреляла? — Я не помню, куда попало. — Отлично. Мы были в полном кураже. Что за события разворачиваются в этот дивный день? А вчерашний вечер? — Михалыч, а что если это реальная охота? — На кого? На душевно больных? — он жестом указал на Соню, которая качалась, держась руками за свои колени. — Не понимаю… — О, я знаешь ли тоже! — Ну и что нам сейчас делать? — развела я руками — Куда этого жмурика девать? — Странно, что ты спрашиваешь об этом после того, как его грохнула. — Ой, вот, знаешь Михалыч… А если бы он кого-то из нас так приложил? — Ты права, — ответил Мелёхин — давай осмотримся. Если найдётся хоть одна ниточка, что поможет распутать этот дебильный ребус, то мы сможем двигаться дальше. — Михалыч, ниточка распутывает клубок, а ребус разгадывают. — ядовито подстегнула я. — Отвали, — буркнул он и отвернулся. Решение обойти вкруг всю игровую территорию было приличным, в сравнении с идиотской паникой. Я долго сидела возле малыхи, а потом отправилась на разведку по северной части поляны и леса. На зелёной траве остались следы бегающих страйкболистов, но не нашлось пуль и потерянных винтовок, которые априори должны были припарковаться в неистовой каше. Молчание на квадратный километраж и ноль признаков человеческой ноги. Точнее следы ног есть, а их хозяев не видно. — Блин, это вообще было? Это как надо было выпить или накуриться, чтобы не различать реальности и бреда? — спросила я себя вслух. — Это потому что изначально всё шло, как должно было. — ответил Михалыч из кустов — А потом мы бегали, словно загнанные кролики. — Ты в кустах то совесть ищешь? — Я в кустах твои мозги пытался найти. — вылезая и кряхтя сказал он. — Как твоё ухо? — Решила с тыла на меня давить? — Михалыч с подозрением посмотрел на меня — Я вас таких видел! — У тебя зрение плохое, чё ты мог там видеть? — Это у тебя Там ни чё не разглядишь! Нормально всё с ухом, а вот у Соньки нет. Молчание повисло, как застиранная, зажульканая простынка вечно писающего мальчика в детском саду. Оно трепыхалось и било по ушам невидимой силой, заставляя волнение подымать низотный душевный ил. Мы были напуганы. До ужаса, до психотной нервозности, до невозможной тряски всего сущего. Никто не представлял себе возможное средство спасения из этого бреда. Паника не опишет и малой доли всего спектра пребывающих внутри нас тогда эмойций. Где тут логика — не понятно, как действовать в таких случаях — не известно. Нас не готовили к такому на школьных уроках ОБЖ и на парах в универе. Во всём мире нет людей удачливее нас, ведь только с моей компашкой могла приключиться такая сказка. Мы долго разбирались в событиях сохраняя тишину. Дальше так молчать было нельзя. — Его надо схоронить, — объявляет Михалыч — мало ли, кто его тут найдёт? — Его нельзя зарывать! — заистерила Соня — Нельзя! Он жив, просто это игра! Правдоподобная игра! Это квест, нам нужно его пройти! — Кир, может мы и её вместе со жмуриком схороним? — шёпотом спросил Мелёхин. — Ты чё обалдел что ли? — Сбросим балласт… — Иди в кустах напряжение сбрось! Он весьма протяжно вздохнул, с жалостью посмотрел на зарёванную малыху, а затем на меня. — Проблем от вас… Бабы! Словно ругательное оскорбление было брошено в мою непоколебимую грудь, но факт остаётся фактом: психика Сони — страшная сила, и лучше её убить, чем прокормить… А по сему Соню не стали травмировать до талого, придумали превратить это в своего рода притворяшку. Как будто он бегал по лесам быстрой ланью, а потом наткнулся на ловушку, упал туда и отключился. — Ага, прилёг так невзначай. — холодно и саркастично произнёс Михалыч. — Должен же быть хоть какой-то сценарий! — ответила я. — Да-а, Кирюш, режиссёры бы с руками отхватили такого сценариста, как ты! — хихикнул он в ответ. — Потеряйся в родных джунглях козлёнок. — Ты опухла? — посерьёзнел Михалыч, а потом добавил — Козлы в горах живут так-то… — Вот и скачи к родным. — А ты в опилки! — Достали! — рявкнула малыха, и мы присели. Переглянулись, у Мелёхина вырвался отчётливый глоток. Меня мурашки одолели, а Соня продолжила быть блаженной. — Я такими темпами поседею и окостею. — кивнул Михалыч. — Я раз десять рожу. Мы переглянулись, стараясь не заржать. Вроде и момент то трагический, но слово за слово, и хохотуньо накрывает скатертью смеха. — Эта лихорадка, на долго она? — спросила я. — Вопрос в другом, — ответил Михалыч — что будет после неё? — Давай поскорее закончим с трупом, и поищем дорогу домой. — Здесь должен быть бойцовский окоп по близости. Ну раз должен быть, так оно и будет. Мы пошли искать какую-нибудь яму, подходящую для ловушки, которую всё равно придётся подкапывать. Однако, времени у нас было в обрез. Всё та же тишина разрезала лес на полоски, и было страшно. Соня настолько морально вздулась, что и вправду была похожа на психа из лечебницы. Шептала что-то и плела из берёзовых веток венок, завязывая его растущей вокруг неё травой. Михалыч сказал не трогать её, она отойдёт сама. Да и не стала бы я — жизнь дороже. На всю игровую округу мы нашли только одну завалинку недалеко от тела. Остальные окопы испарились точно по волшебству, наверное, сами обратно закопались. Инструментов тоже не оказалось, пришлось соображать из лесных материалов. Это тоже баллада. Я залезла на одну из ближних к земле веток дерева, и стала прыгать на ней сверху, чтобы та отломилась. Внизу стоял Михылач с лютой усмешкой. — Ты бы хоть покричала, бандерлогов своих позвала, — оскалился он — а то они с немыми не общаются. — Я слышала, что у козлов врождённые белые зубы и длинный язык, а также склонность к тупости! — Ой, у приматов тоже мозгов голубь накакал. — Слышь, помоги лучше, остряк! Михалыч вздохнул, но за конец ветки уцепился и потянул вниз. Дерево затрещало, и я повалилась прямо на ветку, которая в первую очередь упала на Михалыча. Приземлившись я чётко услышала подобие хруста. Взглянула на ветви подо мной, и руками раздвинула их в стороны. А там, показываясь словно из-за кулис театра, вырисовывалась физиономия Мелёхина. Он иронично поглядывал на меня, а затем сморозил: — Ты только глянь, какая романтика: ты, я и лишь ветки между нами. — Михалыч, у тебя губа треснула, прямо посередине. Я грубо встала на ноги, вдавив пару раз локтем и пяткой свой вес в тельце лежащего подо мной. Михалыч с неестественными писками перенёс глубочайшие унижения и принялся за ветку. Он ловко обтесал край складным ножом, и добыл вторую такую же «лопату». — Кир, а что мы таки делаем ты осознаёшь? — спросил он меня, подтаскивая тело к готовой яме. — Если честно, я только прокручиваю вчерашний вечер. И у меня не укладывается в голове. Могу предположить, что это военные пробы, но разве законно их проводить без согласия? Конечно, нет. Да и мы не тупые, чтобы себя так открыто на расстрел вести. А поскольку Николаич по поводу подставы промолчал, значит он не знал во все. — Организаторы все знакомые, а мужики, что окопы тут рыли, нет. — Думаешь, что это они? Мы постояли рядом с трупом, поглядели на усопшего в последний раз, и без палева подопнули его ногами. Для верности. — Почему ты думаешь, что он не знал? — Потому что он готовил меня и Соньку четыре месяца! Он же болен до страйкбола, какой смысл подставлять своих? Нет, он, как и все, был не в курсе. — А ты не заметила одну вещь? — потаённо спросил Михалыч, скидывая тело в землянку. — Типа: как произошло, что половина игроков не знали о пикапе Пилы 12? — я накрыла это длинными ветвями. — Это тоже загадка… Но послушай, как вышло так, что утром мы остались живы, в то время когда остальные, тупо исчезли? — Это ребус, который для меня не решаем. И вообще, — отряхивая руки, я посмотрела на сидящую вдалеке Соню — слишком уж всё сначала круто, а потом будто ластиком поработали. — Может тогда стоило добраться до машин, а не до палаток? — с жалостью вопросил Мелёхин. — Мы потерялись, вернулись туда, откуда бежали. У нас не работали соображалки из-за сильного стресса, усталости и разрухи. Но я тебя уверяю, — произнесла я уже шёпотом — всё это не с проста.