My girlfriend is a killer

Объяснять титястым барышням с двойной животной прослойкой, что малыха делает среди рычащих машинок, не пришлось. Михалыч залетел стрелой в эту адскую комнату кошмара и жуткой вони. Схватил Соньку за руку, красиво посетовав: — Ну, чего ты малыш, сбежала от меня. — Я хотела вещи в порядок привести, — растерянно проблеяла малыха. — У нас ведь своя в доме имеется, — противно улыбаясь, заявил Мелёхин. Выдохнули оба только в машине. Спектакль, может, и не нужен был, но для подстраховки сойдёт. Сонька подозрительно оглянулась вокруг, а потом с прищуром глянула на друга. — Это чья? — Да хрен его знает, — выпалил Михалыч. — Этот сучонок импалку то увёл, а куда, пойди теперь разбери. Фургон с аппаратурой уехал, Кирюху я с датчиком потерял. А ведь себе на телефон маячок подключил. Михалыч закончил говорить со вселенской досадой прямиком в глотке. Признавать, что потерял меня из виду сродни пяти минутам его стараний, как мужчины продлевать род. — Это значит, план насмарку? — Фифти-фифти, — манерно покрутил пятернёй Михалыч — Я ей оставил телефон, который нам Смит любезно подарил. Знать бы, остался он при ней или нет. — Узнаем дома, — твёрдо заявила малыха. — давай по направлению к вилле. Михалыч с кулака вышиб пластик, прятавший провода зажигания. Замялся, видать прикидывал шансы успеха, а затем провод к проводу до искры приложил. Старенький форд неожиданно тихо замурчал. — А ну, как дедули старенького машина? — горестно вздохнул он. — Так, мой совестливый друг, либо поехали, либо потопали. У нас теперь промедление, то же самое, что деградация учёных. Повздыхали, да поехали. Гнал Михалыч, не глядя на знаки, от чего стыд сжирал стремительнее — всё-таки, вдруг кто из пенсионеров машинку держал. Ворота виллы отворил Бен. У бассейна с Венерой играли Сэм и Бетти, машина Смита на месте не стояла, а Фрэнк восседал на его оливковом кресле. — Чем порадуешь, дорогая? — спросил он, как только Сонька и Михалыч явились на порог. — Где Ден? — удивлённо спросила она. — Не знаю, он не появлялся. Домашний телефон молчит, факс не реагирует, почта пуста. Я всё размышляю, куда он направился. — Предупредить Томпсон. — вмешался Михалыч — Возможно, что-то пошло не так, поэтому Смит и не вернулся. — Ты что-нибудь узнал? — устало плюхнулась малыха на диван. — Да, — напряженно ответил Фрэнк. — Следующий под подозрение попадёт Магарели, а пока они будут заняты Томпсонами. Если Смит не появится через сутки, можно утвердить его пропавшим без вести. — Как это? — опешила Сонька. — Его нельзя бросать на произвол… — Мы не сможем его отыскать, понимаешь? Он уехал один, охрана против приказа не попрёт, а у меня руки связаны и глаза закрыты. Он ведь не отчитывался, куда, да что. — Получается, что мы сейчас в ожидании чуда? — уточнил Мелёхин. — Не совсем, — продолжил Фрэнк — Всеми силами и не силами свяжитесь с Кирой, предупредите её про Стива — он что-то задумал. В архиве есть много полезного по директорам, изучите и отправьте Кире так, чтобы информация была только в её голове. И ещё, — он сделал показательную паузу — будьте готовы бежать в любую секунду. — Из собственного дома? — удивился Михалыч, а потом поправился — ну, из единственного на этой чужой земле. — Я помогу найти укрытие, проспонсирую и постараюсь не следить, чтобы не было возможности добраться до вас. Но гарантия того, что мои (прошу заметить) предложения будет непременно выполнены, должна существовать. Михалыч, провожая Соньку на кухню, пребывал с состоянии, что называется мрачнее тучи. "Раз Смит уехал, — рассуждал он про себя — можно гулять на полную. У меня появится возможность найти выход из этого дерьма, ну, или сбежать, на крайняк». — Жаль, что ты не поставил маячок на какой-нибудь прибор там у них. — с досадой констатировала Сонька — Мы бы смогли контролировать положение хотя бы. — Не смогли бы, потому что устройства были подключены на нуот Смерча, а у меня, как видишь лишнего не нашлось. — Слушай, — перешла малыха на шёпот — а ну, как Дэниел не вернётся, чего делать станем? — Думал я уже об этом, и надумал: либо до конца с Кирой, либо валим втроём. — Ты одурел?! — зловеще зашипела сонька — Ты как про Киру такое можешь говорить? — А вот так, она со своим Уолкером катается. — Михалыч не до ревности сейчас! — Да я не ревную, а просто злюсь. Она какому-то качку верит больше, чем нам. А за что? Я ради неё горы сверну, только она ведь эти горы Стиву поручила. Не кинет его — я кину её. Сонька уронила голову на грудь, стараясь не думать о скверном, однако, дело зряшное. Ей хотелось убедить себя, что меня ещё не потеряли и задумала это проверить. — Давай Кире позвоним. Говорить буду я, но скажу я ей на нашем языке. — Стив по-русски говорит. — Я про наш с Кирой язык, если она подыграет, то она на нашей стороне. — А если это отводка? — Подводка! — оскорбилась малыха — Я тебе говорю надо проверить! Если она за нас, то мы должны ей помочь. Пусть она влюбилась, пусть Стив ей нравится, но мы то для неё не чужие. Нельзя своих на чужой земле кидать. — Ладно, допустим, она с нами. Какой план действий дальше? — Поищем информацию о Стиве. И ещё о тройняшках. Кто-то же из них умер, или воскрес, я запуталась. И неплохо бы уточнить имя друга, который нас подставил. — Знаешь, — грустно перебил Михалыч — знай я тогда то, что знаю о тебе сейчас… — Ясно. Сонька действительно обиделась, потому что слов таких не ждала. На самом деле она прекрасно понимала друга, но и осуждать её за дела, которыми она занималась было лишним. Во всяком случае, зла Сонька никому не желала. Михалыч понял, что язык у него действительно длинный, и вещи говорит он обидные. Но пошёл он с кухни далеко не к Соньке. На своём неизменном посту, около Венеры и её нянек, стоял удручённый Бенджамин. — С тобой чего? — поинтересовался Михалыч. — Нинка беременна, а меня шлёт. Говорит: не твоё счастье, не лезь. Да как не моё? Я её больше жизни… Михалыча ошпарило жаром, пока Бен продолжал свои возмущения. Кровь в лицо ударила, сердечко ёкнуло. Ему приспичило сознание терять, да как бы знал, что опять у Нинки окажется. Горизонт почернел, вертикаль полосами изошла, а в ушах такой звон протяжный, что хуже и быть не может. — Михалыч, — шлёпали его по щекам — Михалыч. Он начал приходить в себя, сопровождаемый испуганным взглядом Соньки, Бена и Нинки. Все трое пучили на него глаза, а он как Нинку увидел, зажмурился и застонал. — Это, что, новый приступ? — заверещала малыха — Нинка, да сотвори ты уже чего-нибудь! — Брат, ты держись! Тебя поди солнце припекло. Дыши ровно, глаза открой. — трещал напуганный парень. «Да на кой, оно мне? — взвыл про себя Мелёхин — мало им меня похитить, так они ещё меня забеременели!» — Я нормально. — рявкнул он вслух, а остальные притихли. — Выйдите, мне с Нинкой надо поговорить. — Ой, Михалыч, не уж всё так плохо… — начала было причитать Сонька, но потом её осенило. На смену страху и треволнениям неожиданно пришли хихоньки. Михалыч смотрел на неё постной миной, пока она, загибаясь от смеха, уводила растерянного Бена из кабинета. — Нинка, ты мне сказать ничего не хочешь? — грозно вопросил он, когда те двое захлопнули дверь. — Чего? — вскинула она брови, затем несколько нахмурилась, после чего и вовсе отвернулась. — Нинка, не молчи. От греха, прошу, скажи честно. — Во-первых, от какого такого ещё греха? Нече меня запугивать, меня с пяти лет, как таракана страхами травили, я ОНО переживу. Во-вторых, ты мне где родственник, чтобы я тебе тайны коммерческие разглашала? Михалыч на этих словах её как за шкирку схватил, та аж ойкнула. А говорила не пугается. — Отвечай, блудница вавилонская, чего Митька задавленный ходит? — Какой ещё Митька? — завизжала Нинка. — Который по земле ползает, да на крышах булками занозы собирает. Он в тебе, проститьне, души не чает, а ты его ни одним завтраком не накормила. Нинка дёрнулась, коленом Михалычу по бедру съездила. Тот взвыл, а она бросилась бежать, да как-то не ловко вышло. Куда сначала бежать она не ведала, петляла от двери к процедурной, вот и налетела с перепуга на шкаф с инструментами. Такой грохот, хоть караул кричи. Михалыч резво скаканул к ней, за локоть схватил и к стулу жгутом для сбора крови привязал. Злющий, непокорный, принялся в столе документы переворачивать, а той на месте не сидится, она на стуле к тому самому шкафу скакать начала. Прыгает и на Мелёхина косится, думает, что тому дело до неё нет. А Михалыч, как увидел такую наглость и неблагодарность за пленничество, сорвался и вмазал Нинке пощёчину. Тишина взорвалась, как бочка с бензином. Спустя пару секунд, за дверью послышались следы борьбы Соньки и Бена за открытую дверь. — По лицу то за что? — обиделась Нинка — Спросить по-человечески не судьба? — Дак, я спрашивал. — обомлел Михалыч, и гнев кажись, снова нарастал — Я спрашивал. — Ладно-ладно. — заскулила та — Беременная я, и что? — Как, что? — взвизгнул Мелёхин — Тебе это шутки? Тут в дверь Бен ворвался, и не разбираясь, прошёлся Михалычу по физиономии. Малыха поразила больше. Схватив железный поднос, двинула им Бену по затылку, потом шарахнула Нинку, а затем уж и Михалыча очередь настала. На шум прибежали ребятки, а во главе Френк. Покачал головой, ребят отпустил, а Соньке говорит: — Тебе провинция характер испортила. За что людей то так колотить? — Да заколебали они меня. Ты смотри, как из-за бабы мужики звереют. А этому, — она на Михалыча кивнула — одной мало, он за вторую решил счёты сводидить. Олух. — Странно, что ты так его опекаешь. Влюбилась? — Да вы сговорились! — развела Сонька руками не в силах, что-либо возразить — Друг он мне, чего не ясно? — Ясно, почему нет? Вон солнце слепит, куда ж яснее. Сонька было и на него подносом замахнулась, а он к ней быстренько подкатил, да ласково так в глаза заглядывает. Ну не железная ведь леди, и у Соньки любови открываться могут. Она обмякла, поднос отпустила, а Фрэнк её в горячий поцелуй. И картина то исключительно маслом мыльной оперы: трое лежат в отключке, двое лобызаются. А ещё говорят, что у нас, у русских, чувства юмора нет. Куда уж смешнее? Михалыча в комнату определили, подключили к нему другую медсестру. Вызывал Фрэнк, поэтому выбрал красавицу: ноги от ушей, груди, как два шара из цирка, зубы белее снега, а волосы в толстой косе ниже поясницы. Ему Малыха под глазом красивый фингал обеспечила, Бен под капельницу, на пару с возлюбленной прилёг, а та и с фингалом, и с ушибом, и с сотрясением. — Взрослые люди, — качал головой Фрэнк. — Определить бы вас в соответсвующую организацию, да такой ещё не придумали. — Она ребёнка ждёт. — выпалила Сонька. Фрэнк ошарашенно глянул на неё, потом глаза к богу возвёл (видать молиться надумал). — Нету его там, — прокомментировала жест малыха — в отпуск ушёл. Велел не беспокоить. — Тебя тоже чем-то шарахнули? — Отстань. Я романтики отродясь в жизни не встречала, а у них тут у всех, видите ли любоф. — А тебе и завидно, на грех решила пойти. — обозлился Фрэнк — Мачеха Белоснежке тоже завидовала, а потом её на углях плясать заставили. Сонька ему язык показала и в погреб пошла. Из пипитера вынула каберне, завернула на кухню и схватила огромный кусок сыра. Бутыль под мышку, сыр в зубы, а в руки бокал и нож. Так и пошла по коридору к себе. Один из охраны чуть автомат от такого зрелища не выронил, а выглядывающий из кабинета Фрэнк брякнул: — Вот таких, между прочим, в психушку кладут. Малыха сквозь зубы промычала ему матюк, а потом дальше пошла. Вот и приключения у них кончились. Словом, не день, а насыщенная семейная жизнь!

***

Бен с Нинкой сидели в процедурной взаимно бинтуя бандитские пули. — Ты прости меня, что я так нос воротила. — всхлипнула Нинка — Я скоро к четвёртому десятку приду, а от жизни ответственности никакой. Так мне захотелось ребёночка, что в борьбе, как на войне — все средства хороши. А ты всё по своим командировкам, да заданиям. Ну какая тут любовь? — Я бы давно уже это всё бросил, только скажи! У меня и домик на родине имеется. В деревне Покровское. Знаешь, какой домик красочный. У меня там бабка жила, да умерла полтора года назад. Я в наследство вступил, и документы у меня заграничные, ну, то есть, российские есть. Поехали, а? — Поедем, но я тебе тайну одну расскажу. — Зачем нам чьи-то тайны? — Затем, что они нас касаются. Мы людей спасти должны. — Хорошо, а от кого? — Два дня назад сюда мужик приезжал и разговаривал со Смитом о том, что к нам привезли важного человека. Сказал, что это наследник корпорации, и документы имеются. — Кто он? В коридоре послышался оглушительный треск. Фрэнк и Михалыч выскочили первыми, за ними Нинка и Бен, а там и орава наёмников. Последней и комнаты выплыла датая Сонька с довольной лыбой от уха до уха. — Какого чё… — не успел договорить Фрэнк, как пролетел выстрел. Все запаниковали, давай оглядываться друг на друга. Сонька плюхнулась в обморок, а потом все обратили внимания на остолбеневшего Бена. За его спиной, на белой стене, красовался яркий кровавый узор из пятен крови. На полу лежала Нинка, с пробитой дырой в груди, такой, что стреляли будто из дробовика. — Алекс, давай ребят по периметру погоняй. — Скомандовал Фрэнк — Михалыч, Бена уведи, а я Соней займусь. Джек, давай за Терезой, поможешь это убрать. Побелевший Мелёхин опасливо приблизился к Бену. — Дружище, пойдём по сто грамм. — Она ждала ребёнка, — всё так же стоя в столбняке пролепетал парень. — Я знаю, друг, — с горечью выдавил Михалыч. Оба тяжело зашагали к лестнице. Бен шёл на негнущихся ногах, словно бревно проглотил. Глаза в одну точку пучились, а из них градом слёзы. Лицо побагровело. — Она сказала мне, что поедет со мной в Покровское. Дом у нас там. Михалыч дважды грузно вздохнул, достал из холодильника сорокоградусную и нарезал крупно копчённую ветчину. Только две стопки поставил и приготовился наливать, как третью стопку рядом пристроил Фрэнк. Оба взглядами обменялись, и в молчании по первой опрокинули. На территории объявили тревогу, но по-тихому, чтобы соседей не тревожить. Венеру перепуганные Бетти и Сэм уволокли в детскую, которую расположили буквально в середине дома, с открытой крышей, вместо стандартных окон по бокам. Включили ей мультики, а сами к стакану приложились. Пожилая Тереза слёзно громыхала швабрами, затем тарелками, потом вовсе в прачечной разбушевалась. Пить — она никогда не пила. Вот и застирывала горе, да работой отвлекалась. Все не на шутку перепугались. Найти стрелявшего не удалось, словно он с крыльями был. Устроили караульных по десять человек на территорию, а из дома носа никто не показывал. Камеры проверяли — бесполезно. Кто-то очень умный организовал перебой, и запись толком ничего не дала. Среди наёмников дробаш никто не имел, а «домашнее» оружие в арсенале такого отродясь не держало. — А кто у нас в соседях? — решил осведомиться Михалыч. Он был изрядно выпивший (после третье-то бутылки). Фрэнк был таким же. Только Бен сидел истуканом, машинально закидывая в себя стопку за стопкой. — Не знаю, — манерно ответил Френк — мои ребята сказали, что семья бывшего мера. Это ближе к берегу вилла, у них частный пляж. А вот вторая вообще пустует на этот сезон — она под съём, но видать хозяин слишком ей наценку произвёл. — Я думаю, что стреляли с прицелом и именно из одной виллы. И не факт, что дробаш, потому что дальность выстрела для него великовата. А вот какая-то другая пушка с прицелом, может даже с глушаком. — Странно, но возможно, как бы бредово не было. — согласился Фрэнк. — А почему они вдруг Нинку решили, — осёкся Михалыч, покосился на друга, а тот лишь блаженно улыбнулся. Фрэнк хотел гипотезу выдвинуть, но Бен его опередил, подав голос: — Она знала тайну про наследника корпорации. — Что? — обалдевше взвизгнули в один голос Фрэнк и Михалыч. — То, — поднял палец вверх Бен — тайна эта гласит, что к нам привезли наследника Чунико. — Ты про него откуда знаешь? — удивился Фрэнк. — Так и я про него знаю. Инфу то в интернете бесплатно показывают, — отозвался Мелёхин. — Кто может быть наследником? — задался вопросом Фрэнк — И Смит неожиданно пропал. Пока Бен продирал красные от напряжение глаза, а Михалыч вычёсывал бороду, Фрэнк изображал активную мозговую деятельность изрядно морщившись. — Надо проверить соседние виллы. — строго заявил Мелёхин — в первую очередь ту, что под съём. — У меня первая партия ребят на карауле, я не могу их послать. Дом, конечно, под сигнализацией, но мало ли. — Тогда сами пошли. Удивил Михалыч своим заявлением всех, включая себя. Брякнул, не подумав, а теперь поздно добро в штаны скидывать. А вместо того, чтобы молчать, он последовал моему примеру и брякнул ещё большую глупость: — Я пойду в дом бывшего мера, у меня опыт общения. А Бен пусть остаётся, вместо него ты, Фрэнк, сходишь. — Я? — икнул тот. — Ладно там никого, а у мера жена и дочь. Накинутся на тебя, как сегодня Сонька. И считай, ты тоже из игры выбыл. С тобой пойду! А потом в пустую виллу наведаемся. — У меня богатейший опыт с женщинами! — заявил Мелёхин — Я с ними поговорю. — Я слышал, как твой опыт до пальбы из комнаты кричал. — оскалился Фрэнк — Я медсестру новую не для секса нанял. — Она сама полезла! — пожаловался Михалыч — А у меня стресс! — Ой ли? — Да! Я подносом под глаз получил, а Джесс добренькая такая. Я виноват, что она не спросила, а меня оседлала. Я даже глазом больным не моргнул, вдруг сглажу. Красотка, ещё и по-русски слов не свяжет. Одни плюсы. Фрэнк искренне поржал, Бен едва улыбнулся, но наверняка, чему-то своему. После пятой бутылки парни всё же решили пойти на разведку. Вывалились из кухни, и гуськом поползли к одной тайной (как высказался Фрэнк) двери, которая единственная без сигнализации была. Она вела в какой-то маленький подземный ход, в который гуськом только и войдёшь. — Уважаемый, — еле выговорил Михалыч — это шо за кротовье убежище? — Капал. — брякнул Фрэнк. Михалыча это удовлетворило и он выразительно кивнул копилке Фрэнка, чуть ли не клюнув носом в землю. Позади полз Бен (в прямом смысле) и громко икал. — Бен, дружище, икай потише. — уже шепелявил Мелёхин. — Он не говорит, водка мешает. — пьяно захихикал Фрэнк. — Я думал икота. В подтверждение Бен снова громко икнул, с бурным чихом в конце. Михалыч и Фрэнк предательски заржали, что и Бен тоже подхватил. Смех был похож на тот, что издают гиены, и таким образом они выбрались на пляж. Позади осталась большая нора, которую Фрэнк, в своём состоянии, сумел прикрыть ветвями. Потом эта троица, взявшись за плечи друг друга, и забыв про конспирацию, дружно двинули к вилле бывшего мэра.

***

Утром Михалыч разлепил опухшие глаза, которые разрывало пульсациями и жжением. Голова по ощущениям весила сто пудов, вместо здоровой бодрости — тошнотворное головокружение. Сверху на него смотрела бледнющая Сонька. — Мама моя, мы вертолёты. — проблеял Михалыч. — Идиот. — прошипела малыха. Когда она удалилась, прибежала Джесси. Она подала Михалычу стакан с шипучей водой. Он как увидел там ураган пузырьков, так глаза и закрыл. Голову бросало в разные стороны, но жидкость он выпил. Приятная кисло-сладкая водичка потекла по горлу, пузырясь. Стало легче. Когда Джесси любезно задрала Михалычу верх футболки, с чётким намерением пригубить, тот сжал ей руку. Думал, это её остановит, но фиг вам, как говориться. С тем, что секс один из способов отрезветь, Михалыч спорить отказался. К тому же, он и не делал ничего. Барышня всё сама исполнила, а потом в душ его повела. К столу он вышел почти человеком. Там встретил своих собратьев, которые выглядели краше пареной репы. Оба обжимались с холодными стеклянными банками, и натужно молчали под строгим взглядом Терезы. Михалыч тоже ему поддался и тихонечко пристроился к товарищам. — Проснулись, грузди. — недовольно буркнула малыха. — Кто-то мне про взрослых людей ещё будет говорить! — Может не ругать их пока, — сиротливо встав у холодильника, протянула Тереза — пусть оклемаются. — Нет, уж! Пусть клемаются вместе со своими подвигами! — А что мы сделали, в конце концов? — хотел было встать Мелёхин, но вовремя одумался. — А то! — передразнила Сонька — Мало вам пяти бутылей водяры, так вы ещё на пляж полезли! И как?! — Как? — спросили дружно. — По газону с лопаткой! — взорвалась малыха — Додумались же! Взять детскую лопатку и пробороздить всю ограду. Охранники ржали, чуть не полопались. — Эй, — толкнул Михалыч Фрэнка — ты сказал мы по потайному ходу идём. — Мы по нему и шли. — удивился тот, а Бен смешливо прихрюкнул. — Негодяи, — покачала головой старая мисс. — Да, нет. Расхитителя частной собственности! Это ж надо, на газоне у мера уснуть! Он думал его грабить собрались. А грабители даже до двери не доползли! — продолжала ругаться малыха. Злющая Сонька, с маленькими сжатыми кулачками, испуганная Тереза со съехавшим набекрень чепчиком, и бутылки у физиономий товарищей привели Михалыча к истерике. — Значит до мэра мы всё-таки дошли, — едва вымолвив заржал он. Следующий не выдержал Бен, а потом и Фрэнк подхватил. Смеялись они так, что у Михалыча вены вздулись на шее, а язык вывалился. Бен икал и смеялся, а Фрэнк разбрызгивал сопли. — Ишь, закатились, красны солнышки. — прошипела малыха, а парни только пуще разошлись. Тереза стояла и крестилась. От визга взрослых и состоявшихся мужчин закладывало уши. Маленькая Венера, стоя с бутербродом в пижаме, с любопытством поглядывала на взрослых. И довольно долго ждала, когда взрослые навеселятся. — А копал-то ты пока мы ползли, — сипло и плевками говорил Бен. — Ты это ещё помнишь? — еле разжимая челюсть от смеха спросил Михалыч. — Вот ироды, — продолжала Сонька. — На себя бы в зеркало глянули, господи прости, от мужиков то ни хера не осталось… Тереза судорожно стала капать себе корвалол, Сонька лихо опрокинула вискарь, налитый давеча ради опохмела. Ледяные кубики на донышке соблазнительно сбрякали, уговоравая налить ещё порцию, что малыха и сделала. Малышня вертела большими глазёнками и жевала свой язык, поглядывая на взрослых с тоской. Когда, наконец, все успокоились она подошла к Михалычу с весьма серьёзным видом. — Доброе утро, малышня. — радужно улыбнулся он ей и посадил на колени. Она подала ему чёрный конверт, который достала из-под кофты. — Что там у тебя? Он взял конверт, на котором серебряными буквами было выведено имя: Джулия Довалд Чунико. Улыбка испарилась, глаза уставились на Соню, которая уже вытягивала шею. — Что это? — видя беспокойство друга, спросила она. Он показал ей имя, выведенное американским вензелем посередине конверта. Теперь и она перестала улыбаться. Фрэнк в момент справившись с похмельем, рывком подлетел к малыхе. — Солнышко, а ты, где это взяла? — спросил Михалыч у Венеры. — А мне дядя конверт подал. У него улыбка такая красивая была, но он почему-то в листочках ходил. — Тройняшки, — слабо охнула Сонька. — Что за тройняшки? — осведомился Фрэнк. — Это снайперы, которые пытались убить меня и моих друзей. — Вишенка, а скажи, у дяди какого цвета были глаза? Может родинка? — осторожно справился Мелёхин. — Как у Стива, голубые. И улыбка. — смущаясь ответила Венера. Ребёнок и не понимал, что этот дядя стал настоящей погибелью для её матери и друга. Фрэнк ошалело вглядывался в буквы, а Сонька в нерешительности телепалась с открытием конверта. — Открывай уже. — испуганно сказал Михалыч. Малыха с тремором в руках убрала верхнюю часть, приклеенную не слишком крепко. С громким глотком достала такую же чёрную карточку с серебристыми вензелями, выдохнула и прочла:

«Одна всем лжёт, что бедность гадит,

Другой на девок всё повадит,

У третьей шашни ос врагом,

у вас предатели кругом».

— Это что? — опять задал вопрос Фрэнк. — Шутка? — выдавила малыха. — Не совсем, — сказал серьёзно Михалыч. — Бедностью давишь ты, Со Стивом Кира, а я бабник получается. — Выходит так, — оскалился Фрэнк. — А предатели кругом… — задумчиво повторила Соня.