#ff0000

То ли это садилось солнце, то ли город накрыла апельсиновая пелена, то ли все вокруг пропиталось соком. Для марта ничуть не странное дело Хару сидел на лавочке рядом с входом больницы, смотря куда-то вдаль. Погода могла повлиять на многие вещи, начиная от настроения и заканчивая некой всеобщей радостью. Хотя скоро у школьников начнётся первый триместр, что заставляло задуматься о банальной покупке канцелярии. Хотя что уж там, это забота родителей. Но не стоит отвлекаться Рабочий день Аки должен был закончиться с минуты на минуту, что, конечно, радовало. Оставалось надеяться, что он действительно успеет закончить к этому времени, и никто не закидает парня лишней волокитой Даже грустно как-то. Будто бы даже вечность уже не успокаивала Хару так сильно, как хотелось бы. Сколько ещё у них будет таких вечеров? Будут же? А если в один момент что-то треснет подобно дыхательной трубке, не давая шансов на дальнейшую спокойную жизнь? Агх, он опять об этом думает. Иногда после таких мыслей хочется выпить все банку антидепрессантов, чтобы на рассуждения совсем не осталось места. Отвратительная вещь, ведь чревата последствиями. Даже если бы это было что-то вроде валериана, Хару бы уже через полчаса начало клонить в сон. Не то что нужно Чья-то рука начала щёлкать перед лицом —О, заметил-таки. Уже испугался, что ты тут в полудрёме – Аки убрал руку —И тебе добрый вечер – Цугино встал со скамейки, прихватив сумку с вещами для учебы —Как фамильярно. Подожди, ты даже не заходил домой перед тем, как прийти за мной? – Маэно уставился на сумку, а затем на парня —Оставалось не так много времени, так что я сразу пошел сюда —Ну, ты мог хотя бы оставить вещи – Аки задумчиво посмотрел вдаль – но да ладно, твое дело Двое пошли вдоль улицы, не проронив и слова. Так всегда и происходило, и Цугино это полностью устраивало всего-то потому, что по своей структуре прогулки оставались предсказуемыми, и тревожиться от навязчивых мыслей не приходилось. Вот прямо сейчас они пройдут ещё какое-то время, а ближе к приходу домой Аки начнет разговор на отвлеченную тему. Все, что останется Хару, так это иногда отвечать, а в остальном слушать долгие речи парня Впереди уже виднелся дом, на фоне мандариновой цветовой гаммы совсем не выделяющийся. Хару нашел себя на мысли, что в таком зацикленном единстве было свое очарование, ибо даже между неодушевленных и предметами чувствовалась единство  —Закат сегодня красивый, правда ведь? Они, конечно, все одинаковые, но от этого не менее привлекательные – на фоне уходящего солнца Аки казался самым уместным предметом. Алые пряди бликами отражали свет, ровно противоположный холодным теням, ложащимся на лицо —Пожалуй. Хочешь сделать фото? – Цугино остановился, переводя взгляд с неба на парня —Хах, ты ведь знаешь мое отношение к этому. Я запечатлею этот миг в пикселях, но не памяти. Это равносильно тому, что это воспоминание будет мною обесценено, ибо найдется ещё тысяча и один закат, превзошедший этот. Да и камера никогда не будет в приоритете перед человеческим глазом – Аки мягко улыбнулся. Со стороны Хару вполне предсказумый вопрос и не менее ожидаемый ответ Маэно

***

Поцелуи Аки всегда по вкусу были как что-то сладкое. На это раз в мгновении Хару почувствовал вкус цитрусового сока на кончике языка. Кисло, но с добавлением сахара. Щеки после такого пылают и хочется прикрыть лицо руками, чтобы не показывать этого смущения. Хотя что бы Хару не сделал, все было бесполезно перед Аки. И это выбивало из калии ещё сильнее, заставляю отворачиваться и бормотать что-то бредовое Люди целуют только тех, кого любят. Они могут целовать либо родственников, либо тех, с кем состоят в отношениях. И в этом тезисе не было и намека на подвох, как сказал бы обычный человек. Сказал бы он, но не Хару. Происходящее между ним и Аки – что угодно, но только не отношения. Просто не хочется называть это так. Отношения по структуре своей подразумевают ответственность и выносливость, и это точно не то, что хотел видеть Цугино. Но если Аки называет это отношениями, то ничего страшного. Ему-то уж точно лучше знать Натура Аки была уж точно не той вещью, которую Хару мог понять. Жили бы они вместе год, десятилетие, век, а может и всю вечность – Цугино все равно не был бы уверенным в себе до конца. И иногда казалось, будто бы эта его растерянность обижала Маэно. Он никогда этого не показывал и даже не оставлял намека между словами. Хотя Хару чувствовал эту натянутую струну, которая рано или поздно уж точно порвётся. Или же он просто драматизировал

***

Про свое тело       "Не люблю свое тело. Все оно какое-то неправильное, слишком пресное для того, чтобы считаться человеческим. Другие люди были наполнены соком, который и делал их внешний вид куда более ярким. Но про меня при рождении, похоже, забыли. Во мне нет того многообразия цветов и оттенков, как это было у других. Моя кожа не отражает лучей заката, а впитывает, из-за чего она приобретает морковный цвет, который бы не подошёл ни одному человеку. Вместо лиловых теней у меня лишь только нечто чёрное и нечёткое, делающее безобразный морковный оттенок только неприемлемее       Не люблю принимать ванну. Мне совсем не нравится видеть свое тело обнаженным, поэтому предпочитаю не смотреть на него. Иногда хочется, чтобы оно растворилось в пене, которая густым слоем покрывает прозрачную поверхность воды. Это мерзко и неправильно. Если буду принимать ванну, непременно в полной мере почувствую собственную порочность, порочность своего тела. Если не буду соблюдать гигиену, стану куда более мерзким. Запах и проблемы с кожей будут, пожалуй, ещё ничем лишь только потому, что куда большую опасность для меня представляют мысли       Аки никогда не видел меня обнаженным, даже в те моменты, когда мы спали в одной кровати. Это, пожалуй, совсем безобидно, ибо пижама может скрыть мои дефекты хоть частично. Он никогда не спрашивал об этом, а я и не говорил. Не уверен, что смогу сказать что-то внятное насчёт слишком долгих ванных процедур и вечного поправления рукавов пижамной рубашки. Мне нечего скрывать, но и до демонстрации это тоже никогда не дойдет        Это странно       В детстве они часто называли меня уродом. Говорили, что я не стою и пуговицы с их рубашек. Я смотрел на свою одежду и от ее вида мне почему-то становилось так горько, что от кома в горле сводило дыхание. Было страшно. Играя на детской площадке я мог измазать все ноги в песке. Даже грязь была красочнее. Потом раздирал их в кровь. И только увидев порозовевшие колени, только рассмотрев, как алая жидкость смешалась с пылью, я почувствовал удовлетворение. Раны не смоются водой, они будут со мной ещё несколько дней. Единственное, что напоминало мне о собственной человечности       Но не всякий красный мне подходит. Все ещё не могу смириться с алым оттенком на щеках после поцелуев. Аки это подходит, но уж точно не мне. Разве ему не стыдно за меня?       Пускай я и дальше остаюсь серым человеком без всяких амбиций и личности как таковой, но это только ради других. Хах, я никогда не смогу принять свое тело. Если бы я только был чем-то другим..."