#ff0000

На языке скопилось что-то липкое. Вкус был то горьким, то чуть более сладким, хотя Хару не был уверен в том, что это сладость в привычном ее понимании. Быть может в этом тошнотворно странном сочетании ощущений во рту Цугино мог увидеть самого себя, полностью сбитого с толку Таблетки самых разных размеров, цветов и вкусов смешались в единую массу, застрявшую комом в горле. Возможно Хару просто внушил себе это, и на деле проблема была вовсе не в количестве успокоительных во рту, а самом факте того, что он вновь тратил время на то, о чем в следствии будет жалеть. Будто опыта с антидепрессантами было недостаточно Было ли ощущение худшим, чем в прошлый раз? Возможно, однако не в таблетках и их количестве было дело. Иглы под грудью оказались, пожалуй, из-за белого шума, тоже скомканного из жужжащих мыслей. Как бредово Перед глазами плыло. Вернее говоря Хару все менее и менее интересовался происходящим вокруг. То ли просто не хотелось, то ли не хватало сил. Что-то тянуло вниз, заставляя сидеть на стуле, опираясь о стол в попытках держать равновесие. На кровати было бы лучше, но тратить силы не хотелось —Знал ведь, что будешь чувствовать себя размазанным по асфальту Девчачий голос послышался где-то сверху, что заставило Цугино поднять вялый взгляд на книжный шкаф. Там, покачивая ногами, сидела Нацу —Что ты...? – Хару сощурился, пытаясь понять, что его обманывает больше: слух или зрение —Какая разница? Могу быть твоей галлюцинацией, могу быть независимым от тебя духом – выбор за тобой. Хотя ни одно твое решение не сможет отрицать мое существование здесь. Просто знай это —Ты не похожа на нее —Конечно, потому что для тебя я всегда буду лишь фантомом живущего когда-то человека. Ты знаешь, что это такое. Можешь подумать о Мори и поймёшь, что в чем-то между нами есть сходство. Ведь она тоже приходила к тебе после того, как ты ее убил —Прекрати —Не могу, моя работа заключается в другом. Ты бы хотел видеть на моем месте настоящую Нацу, с которой общался всего-то единожды. Однако вместо этого ты получишь то, что будет лишь выглядеть как настоящая Ушироно. И все это твоя вина. Ты уцепился за нее по своей воле. Потому, что она в первую очередь была важна для Аки? Или потому, что ты придаешь вещам слишком большое значение? —Пожалуйста, прекрати —Твой дневник. Знаешь ведь, что вчера так и не закончил запись —О боже – Хару закрыл лицо руками —Почему вчера ты так и не написал о том, что твоя мать повесилась спустя несколько месяцев после смерти Мори? Потому что не хватило сил? —Замолчи. Мне... —Аки тоже больно. Что бы ты сделал, если человек, который был бы для тебя как родная сестра, оказался задушенным? Я знаю, что бы ты сделал. Не зря у тебя под кроватью лежит веревка Хару чувствовал, как желчь с иглами выходит наружу, оставляя царапины изнутри. Попытки сглатывать, лишь бы только оно не выливалось наружу, были четными – кололо только сильнее. Мерзко-мерзко-мерзко Что-то теплое и едкое вылилось изо рта, испачкав одежду. Крупинки слез выступили на глазах, преломляя свет из окна. Самое унизительное, что только можно было почувствовать. Вспоминая о многообразии вкусов не только таблеток, но и всей своей личности, становилось только обиднее. Вот как это выглядело на самом деле

***

Чух-чух       "Самым постыдным, что мог бы почувствовать ребенок, так это полное осознание того, насколько он отличается от других детей. Между мной и ними была слишком большая пропасть. Не могли ее заделать ни моя успеваемость в школе, ни подобострастие, от которого теперь осталось лишь абсурдное имя, ни великолепное умение одноклассников забыть все то, что они делали со мной в начальных классах Я знаю, что это унизительно. У них были конфеты и игрушки. У меня ничего. Первую плюшевую игрушку купил в шестнадцать. Тогда начал ходить на подработку и по сей день этот котенок находится где-то в столе       После смерти Мори и того, как повесилась мать, понял, что мне следует идти за ними. В действительности в моей жизни не было смысла, я просто забивал себя различными вкусами, лишь бы другим нравилась моя компания       Любил проводить время на вокзале. Поезда были крайне громкими, и от звука этого мне становилось спокойнее. Туда я пришел в тот день. Понимал, что на станции будет много людей, поэтому заранее узнал расписание и пошел дальше на пару километров Было тихо. В том месте росло много деревьев, которые совсем тихо шелестели листьями от ветра. Я был рад лишний раз отвлечься на них. Птицы совсем не пели. Возможно их и не было вовсе       Долго смотрел на рельсы. Поржавевшие, рыжеватым налетом они покрывали немногочисленные сорняки, растущее между рельсами. Сами они были привычного цвета железа, будто ржавчина на них не действовала. Подумал, как быстро кровь сойдёт с них       Услышал, как издалека приближается поезд. Звук становился все громче и громче, поэтому я встал. Секунды не тянулись так долго, как говорят об этом люди. Наоборот, время начало проходить катастрофически быстро. Я начал чувствовать, как жар от приближающегося проезда становился все сильнее и сильнее, все больнее и больнее. И мысль о том, что в этом жаре и ржавой пыли мне суждено было умереть, до такой степени шокировало меня, что тут же отшатнулся       Поезд проехал как ни в чем не бывало       От обиды начало плыть в глазах. Я не сделал этого. Я не шагнул вперёд – все, что от меня требовалось. Как я мог так поступить? Как мог так быстро убедить себя в том, что причины жить все ещё были?       Гуляли с Янки вдоль того пути, по которому я шел, чтобы быть размазанным по рельсам. Не помню, что было у меня в голове, но спросил у него, не хочет ли он услышать забавную историю. Янки заинтересовался, и тогда я рассказал, что произошло со мной в тот день. Думал, что он воспримет это как должное. Однако вместо этого Янки смотрел на меня со смесью шока и обиды, о чем свидетельствовали крупинки на его ресницах. Ещё очень долго он бормотал что-то, крепко держа меня за руку, хотя я чувствовал, как сам начинаю растекаться. Мог разве что смотреть на Янки, закрыв часть лица свободной рукой. Он назвал меня придурком, а я только продолжал кивать. Мы двое чувствовали этот хруст. Двое понимали, что вот-вот заплачем. И он сдался. Дрожащим голосом, вытирая слезы с лица, он просил меня обратиться к терапевту. Умолял меня принять чужую помощь. Мне было слишком стыдно, чтобы отказать ему"