зарисовки от зайчика

Достал этот Шастун. «Вот Антоша молодец, хороший мальчик, маме помогает, учится хорошо, не гуляет до поздна! Спортом мальчик занимается! Не то, что ты!» «А у Антошки какая оценка? Да мне все равно, что весь класс не справился! Шастун один справился, а все остальные нет?» «Сегодня Шастунов видела. Антон с мамой шел домой, пакеты с продуктами ей нести помогал, а ты что? Даже не додумался мать встретить!» Шастун то, Шастун сё. Бесит. Антошка ещё и живёт с Арсением в одном подъезде. На одном этаже! С самого детства он выслушивает эти сравнения, недовольства сыном. Заебало. Ещё и учатся они в одном классе. В детстве они, конечно, были друзьями. Но с возрастом, когда поменялись интересы, когда начались эти сравнения умений двух абсолютно разных мальчиков… Дружбы никакой как будто и не было. Арсений ненавидел Антона. Антон стебал Арсения. Их неприязнь была точно взаимной, их напряжение можно было пощупать руками. Иногда от их перепалок страдали и другие люди. Например, когда они поругались на уроке, учитель заставил прийти на дополнительное занятие весь класс. И в этот день все тоже шло наперекосяк. Арсений опаздывал, натягивал носки на ходу, и все это под причитания матери о непутевом сыне и что Антошенька, наверное, уже в школе. Арсений вылетает из квартиры и нервно давит на кнопку лифта, забегает в него, когда тот открывается, но лифт не успевает закрыть двери, как чья-то рука просовывается между ними. Двери снова открываются и в лифт зашёл тот, кого Арсений хотел видеть меньше всего. Шастун был растрёпанный, со следом от подушки на щеке, он на ходу застегивал замки на портфеле. Шнурки были развязаны, рубашка выправлена из брюк. Арсений старался не показывать своей неприязни, но раздраженный выдох вырвался сам по себе. Арсений жмет на кнопку закрытия дверей. Лифт медленно закрывается и начинает со скрежетом опускаться вниз. Арсению показалось, что его недруг задышал чаще. А потом лифт тряхнуло с противным звуком и все остановилось. Ну нет. Неееет. Не мог он застрять в лифте именно с тем человеком, которого он терпеть не может. Он наклонился к кнопкам лифта, потыкал на них. Кнопка вызова диспетчера не работала, связи на телефоне не было. — У тебя сеть ловит? — решает он все же спросить у одноклассника. Вот только Антон стоит, как вкопанный. Прислонился к стенке, глаза бегают, грудь часто вздымается. — Эй? С тобой что? Антон глубоко вдохнул. А потом, кажется, начал задыхаться. Арсений начал паниковать. У парня явно какой-то приступ, может у него есть ингалятор или ещё что-то?.. Нет, он конечно желал смерти Шастуну, но явно не всерьез, да и не хотел бы быть ее свидетелем. — К-клаус-ст… — парень схватился за сердце и начал снова глубоко дышать. Арсений не знал, что делать. Он начал вспоминать, как спасали от клаустрофобии в фильмах, но целовать его он точно не собирался. — Так. Так, Антон, посмотри на меня! — Арсений взял его за плечи, — смотри на меня и дыши вместе со мной, давай: вдох, выдох… Антон судорожно вздохнул, но с первого раза не получилось, поэтому Арсений зачем-то положил руку ему на сердце. Он ужаснулся, как сильно оно стучит. — Антон, смотри на меня. Давай ещё раз. Вдох, выдох… Вдох, выдох. Антон смотрел прямо в глаза и дышал вместе с Арсением. Вдох-выдох, вдох-выдох… Сердце потихоньку унималось, дыхание выравнилось, только руки подрагивали. Антон съехал по стенке и сел на пол, Арсений приземлился рядом с ним, все ещё держа за плечи. — Ну как ты? — Вроде лучше… — он сцепил руки в замок, чтобы унять тремор, но не получалось. Арсений снова посмотрел в телефон: прошло минут десять с тех пор, как лифт застрял, сети все ещё не было. — Как будем выбираться? — Я не знаю, — прострел Шастун. Он обнял себя за плечи и прикрыл глаза, пытаясь окончательно успокоиться. Арсению вдруг стало его жалко. Даже не хотелось никак шутить на эту тему. Хотелось самому обнять и успокоить. Арсений пытался стучать по дверям лифта, но это только пугало Антона, да и бесполезно было, поэтому он просто сел рядом и стал ждать. Еще через полчаса в двери лифта постучали. — Есть тут кто? — спросил мужской голос. — Да! — крикнул в ответ Арсений, — нас тут двое, сети нет! — Кнопки не работают? — Нет. — Ждите. Ещё через час приехала аварийная служба. Рабочие нехотя вызволили парней из лифта. Антон сразу же побежал по лестнице вниз. Арсений поблагодарил бригаду и двинулся следом. Шастун стоял у подъезда и просто дышал свежим воздухом. — Ну как ты? — Хорошо… Спасибо. — Да не за что… Зачем в лифт пошел, если у тебя клаустрофобия? — Опаздывал, — ребята двинулись по направлению к школе, — первым же литература, а я там вообще ничего не понимаю. Училка обещала меня сегодня спросить и если не приду, поставит трояк в четверти. — Тебе то? Ты же умник, отличник, спортсмен! Лучший ребенок на свете. Парень усмехнулся: — Кто это тебе сказал? — Все! — Врут! — прыснул он — Я вообще не гуманитарий! Даже не знаю кто написал эту… «Войну и жизнь». — «Войну и мир» — Ну вот. Это ты у нас гений литературы. Если честно, я терпеть тебя не могу, потому что постоянно от мамы слышу «Арсений то, Арсений сё, Арсений стихи читает со сцены и пробники у него все на пятерки, не то, что ты!» Арсений даже остановился посреди тротуара. — Ты сейчас серьезно? — Ну да? Почему нет? — Потому что я тебя не переношу, потому что каждый день слышу от своей, какой ты идеальный сын, учишься отлично и все такое. Я вообще ничего не понимаю в математике, а ты вон, на олимпиады гоняешь… Мне всю жизнь тебя в пример ставят. Он помолчал некоторое время, а потом Антон начал смеяться. Арсений и сам улыбался от абсурдности ситуации. — Получается, мы ненавидим друг друга по одной и той же причине? — Получается так. Ты же понимаешь, что это глупо? — Конечно! — они продолжили идти в тишине, — а помнишь, как мы дружили? — Помню, конечно. Конечно, Арсений помнит. Антон был его другом детства, сначала заступался за него во дворе, потому что Арс с детства носит дурацкие очки, а потом Арсений заступался за Антона в школе, потому что того обзывали каланчой. А потом все перевернулось. Зато теперь Арсений, кажется, впервые замечает, как сильно русичка отчитывает Антона за опоздание, а на Арсения даже не обратила внимания. Зато математичка отчитала его по всем фронтам. Арсений в течение дня поглядывал на одноклассника, пытаясь понять, действительно ли он в порядке после утреннего приступа. И к уроку обществознания заметил, что тот устало лежит на парте, то держится за голову, и в целом к концу учебного дня стал бледнее. Брюнет почувствовал какую то ответственность за Шаста, поэтому включил на максимум свое обояние и все уроки актерского, чтобы отпросить Антона с последних уроков по причине плохого самочувствия и вызываться проводить его домой. — Спасибо тебе ещё раз, — сказал он уже в подъезде, — она бы меня ни за что не отпустила, а я вообще не соображаю уже… — Не за что. Ложись сейчас отдыхать, ладно? А с сочинением я тебе помогу. — О! Я хотел тебе предложить: хочешь, я подтяну тебя по математике, а ты меня по русскому? Поможем друг другу? — Звучит классно. А то я уже не знаю, как математику сдавать буду. — Тогда договорились. Спишемся? — Ага. Арсений тогда и не подозревал, что возобновление его общения с другом детства обернется в такую крепкую дружбу на много лет вперёд. Совместные занятия разбавляли прогулками и просмотром кино, откровенными разговорами и ночевками. А потом объятиями вместо приветствий, неловкие признания и первые поцелуи. Свидания, долгие ночи, совместный быт, мелкие ссоры и очень приятные примирения. И очень большая Любовь.