Ходить по небу

Сообщение от службы грузоперевозок приходит буквально через минуту после того, как Андрей возвращается из магазина и обещает себе, что не выйдет из дома как минимум пару суток, настолько его вымотал тур. Но он знает, что, если не заберёт посылку сейчас — чёрт побери, лучше бы это и правда было что-то важное, потому что он не помнит, чтобы что-то заказывал, — то не заберёт уже никогда, так что, сдавленно матерясь, проверяет в кармане паспорт и тащится в пункт выдачи. Молоденький мальчик, увидев номер заказа, мгновенно бледнеет и убегает, а потом возвращается с кем-то из начальства — за это время Андрей успевает придумать несколько теорий от конверта с сибирской язвой до письма из Хогвартса с дохлой совой в коробке. В коробке, впрочем, кажется и правда что-то сдохло — она точно несколько раз промокала, а в углу пророс не то грибок, не то плесень. Главный менеджер больше заикается, чем говорит, но Андрей вычленяет что-то про долгожданный ремонт в главном распределительном центре, миллион извинений и целый год безлимитных отправлений в качестве компенсации — Андрей не понимает ровным счётом ничего, но потом, наконец, берёт эту многострадальную коробку и чувствует, как у него земля уходит из-под ног: даже смазанный и выцветший, он везде узнает этот почерк. Это что же, десять лет она его ждала, не меньше. Андрей уже не слушает ни извинения, ни оправдания, ему срочно нужно на воздух, и он уходит, даже не попрощавшись. Коробка не исчезает — миниатюрная, с тетрадный лист, на звук будто бы пустая, — и Андрей, не давая себе передумать, ключами вспарывает скотч и открывает её. Внутри тонкий полосатый свитер — парный к футболке, которую Миша привёз из Америки, — и обрывок какой-то бумажки с кривым узнаваемым почерком «не доверяю этим с даставки, на нашем месте». Это больно, больнее, чем можно было представить. Не то чтобы Андрей и правда полностью смирился с потерей и успокоился, но такой привет из прошлого в очередной раз переворачивает жизнь с ног на голову — а когда с Мишкой было по-другому? Андрей не видит смысла тянуть и вызывает такси до реставрационки. Наверное, если бы эта записка попала в руки хоть сколько-то понимающему в ситуации человеку, тот бы тоже поехал к училищу, но чёрта с два бы что нашёл. Андрей ныряет во двор, потом в ещё один и практически молится отвечающим за ЖКХ богам, чтобы знаменитое раздолбайство и здесь не подвело — какие шансы, что дом до сих пор не отремонтировали? Какие шансы, что их тайник не нашли расплодившиеся закладчики? Но, наверное, удача решила сберечь для него хоть что-то, потому что кирпич удаётся достать с огромным усилием, рука едва пролезает — да уж, по малолетству прятать тут друг другу записочки, играя в шпионов, было проще, — но внутри действительно оказывается какой-то свёрток. Это письмо, завёрнутое в какую-то фольгу и ещё полиэтилен для надёжности. Оно прожигает карман, но Андрей всё равно ждёт до дома, потому что чувствует — не здесь. И оказывается прав. Андрей! Мне очень пиздец как очень жаль Я вел себя как мудак но мне было больно и ты не должен меня пращать Но я так больше немогу Я устал от того что бы быть собой кто я во-обще блять Я хочу умереть для всех Я пойму если ты больше некогда не захочеш меня видеть я заслужил Делай вид что я умер, я пойму Или запомни меня тем каким я был когда то, до всей хуйни Но если захочеш меня увидеть я буду ждать вот адрес Все равно твой Миха Андрей не сразу понимает, почему на письме расплываются пятна, а потом соображает, что плачет, и убирает бумагу подальше, чтобы уберечь. Это невозможно. Это розыгрыш. Отвратительный, совершенно бессердечный розыгрыш, когда Андрей убьёт того, кто это придумал, его оправдают. Но с этим недостающим ключом все разбросанные по десятилетию подсказки вдруг обретают смысл. «Он давно тебя простил, ты же знаешь», «Я так скучаю — Ты же в любой момент можешь с ним поговорить», «Когда ты уже поедешь к Мише, сколько можно жить прошлым» — всё теперь кажется таким очевидным, что Андрей смеётся в полный голос, а потом осознаёт, что это просто истерика. Андрей ничего не может с собой поделать и пьёт до самой ночи, а утром закидывается антипохмелином и обезболом и ищет ближайший билет в Германию — благо, его шенген ещё действует. Шура точно знает, как и Лёша с тёть Таней, но Андрей не хочет с ними говорить, пока не выяснит всё до конца сам. В Агате он уверен и лишь извиняется, что не сможет пока забрать Алису — да, потом он всё объяснит, но сейчас ненадолго пропадёт. Всё это кажется сном, безумнее чаепития у Шляпника, вот только всё никак не удаётся проснуться. Всю дорогу Андрей накручивает себя — если бы Миша потом умер на самом деле, в конце концов, он тогда и правда был уже слаб, ему бы ведь сказали? А уже в такси бьёт осознанием — получается, Миша уже десять лет живёт в полной уверенности, что Андрей выбрал полностью его вычеркнуть. А следом — он убьёт его за этот сериал. Но отступать уже некуда, и Андрей, ещё раз сверившись с адресом, нажимает на звонок. Дверь ему открывает симпатичная девушка лет тридцати, не больше, из-за её спины выглядывает пацан, совсем мелкий, даже ещё не школьник, и Андрей, заметив его карие глаза и тёмные волосы, уже представляет себе невесть что, но девушка снова что-то спрашивает по-немецки, и Андрей понимает, что так загнался по пути сюда, что даже не подготовился, даже не набрал текст через переводчик. Так что он протягивает письмо, указывая на адрес, а потом показывает с телефона фотографию Миши, одну из последних — девушка улыбается и убегает внутрь дома, по пути что-то выговаривая ребёнку. Она возвращается довольно быстро и протягивает конверт. — Андрей, ja? — Андрей. Danke. Андрей Судя по-всему ты сделал выбор хотя я надеялся Я обещал принять так что все харашо но блять больно Не знаю за чем оставляю новый адрес, но что если ты все таки передумаешь? Скучаю Миха Спасибо, что не Америка, думает Андрей, выбирая билет до Испании. Хотя интересно, почему Миша не поехал к Шурику. Неужели решил настолько сжечь все мосты? Но тогда зачем нужны были письма? До рейса ещё шесть часов, и Андрей решает погулять здесь, а не куковать в аэропорту. Вот в этот маркет Миха наверняка бегал за сигаретами, а в этом парке подкармливал уток, небось ещё и ворчал на них, а в этом музыкальном магазинчике наверняка переслушал все пластинки. Андрей по кусочкам пытается собрать жизнь, которую Миша прожил без него, и каждое новое открытие медленно его уничтожает. Андрей практически не удивлён, когда история повторяется, разве что открывший дверь мужчина сперва зовёт свою жену, а та уже возвращается с новым конвертом. Но — онлайн-переводчик им в помощь — его пускают внутрь, и Андрей узнаёт, что Миша здесь лишь снимал комнату. Пусть в ней уже всё переставлено новым жильцом, теперь Андрей знает, что почти полтора года Миша курил в окно и смотрел на гранатовое дерево. Не магу перестать надеятся тебе писать Будта если я перестану ты совсем меня забудешь если еще Хотел тебе позвонить, но я должен увожать твое решение какого хуя ты не Пожалуста Миха Это повторяется, снова и снова. Новый дом, новый конверт, записки всё короче и теперь это зачастую просто адрес. Если получается, Андрей смотрит из окна на то, что видел Миха, если нет — просто ходит по улицам, по которым тот ходил, и сочиняет то, о чём не знает. Уже давно можно было позвонить Лёхе или Шуре, уж они обязаны знать последний адрес, но почему-то Андрею кажется важным пройти этот путь самому. Он чувствует себя не то Тесеем, не то Ариадной, всё туже натягивая пульсирующую нить, ведущую к самому важному на свете чудовищу, самостоятельно забравшемуся вглубь лабиринта. Часть Андрея уже хочет отмечать точки на карте — может, это больше, чем просто хаос, может, Миха ещё и так пытается собрать знак анархии. В Брно Андрей узнаёт, что Миха съехал всего полгода назад, а ещё его ожидает чуть ли не поэма после прошлых записок. Андрюха блять Ты же меня вычеркнул так какого хуя Десять лет почти прашло я думал забудут все, в область хотел вернутся А ты!!! Какой сериал????! Ты со всем там уже? Что бы опять каждая сабака узнавала? Сука На мгновение Андрей думает, что на этом всё, что Миха, наконец, тоже решил от него отказаться, но на обороте всё-таки есть новый адрес. Венгрия — по крайней мере, это рядом. Прямой поезд до Дьёра уже ушёл, и Андрей выбирает между пересадкой в Будапеште и автобусом, но останавливается на втором варианте. Сейчас, зная, что Миха от него буквально в нескольких часах, его снова трясёт. Андрей пытается набросать в заметках хоть какую-то речь, но после двух часов сдаётся и решает импровизировать — в конце концов, с Мишей никогда не было так, как планировалось. Это Миша. Он выглядит старше своего почти что полтинника, но, учитывая его прошлое и состояние в их последнюю встречу, всё равно очень хорошо. Морщин стало больше, башка совсем седая, загар наконец-то прилип нормально и особенно заметен на контрасте со свободной белой футболкой. А смотрит так, будто призрака увидел, хотя вообще-то это Андрей должен так смотреть. — Андрюха. Всё-таки приехал. Андрей жмурится — он десять лет не слышал этот голос вживую, даже больше, если не считать ту короткую встречу на окнах. — Приехал. Андрей знает, что не сможет врать, знает, что обязательно расскажет, как получил посылку лишь две недели назад — потому что он под страхом смерти не сможет придумать и, глядя Михе в глаза, сказать, почему игнорировал его десять лет. И совершенно точно знает, к чему это приведёт: к самоуничижению, вине и очередному приступу ненависти к себе — что поверил, будто бы Андрей мог так поступить, что не написал ещё, что не настоял на личной встрече. И пока всё это не началось, Андрей делает самый важный шаг в своей жизни и крепко обнимает Мишу.