Порктябрь

Лайса грустила. Ещё бы — оба её человека ушли, оставив её совершенно одну. Лайса тоненько, с повизгиванием, вздохнула. Что бы она ни делала, как бы ни старалась, они всё равно всякий раз уходили. Собачка уложила голову на лапы и закрыла глаза. Ведь если поспать, время летит быстрее. Может, когда она проснётся, оба человека будут дома и снова всё будет хорошо… Проснулась она оттого, что зазвенела любимая человеческая игрушка — её очень весело гонять по полу и загонять под диван, но человеки этого не любят и почему-то ругаются. А сами запихивают её в дырочку в шатающейся стене и сами же звенят. Непонятные. Вернулась человечка Лайсы — та, которая её кормит, играет с ней и следит, чтобы её шубка не замаралась во время прогулок «снаружи». Лайса встретила её радостным лаем и попыталась лизнуть в нос, как всегда делала, если человечка к ней наклонялась. Но в этот раз человечка её отодвинула и отвернулась, чтобы поиграть с верёвочками на своих налапниках — у Лайсы тоже такие были, только без верёвочек. Жутко неудобные, но тёплые, и гулять в них можно было, не замочив самих лапок. Лайса хотела присоединиться к игре, но её снова отодвинули. Да и сама человечка была какая-то грустная, и играла без энтузиазма. Заболела, наверное. Постояв в недоумении, Лайса убежала ненадолго, а вернулась уже с поводком, в надежде, что это хоть немного развеселит человечку — ведь это же так весело, гулять вместе! Но человечка просто встала и ушла в свою коробку. Лайса неуверенно побежала следом, всё ещё сжимая поводок в зубах. Человечка свернулась клубком на лежанке. В отличие от лежанки Лайсы, эта была слишком высокой, поэтому Лайса выпустила из пасти поводок и тихонько заскулила, а когда человечка посмотрела на неё, она приподнялась и начала размахивать в воздухе передними лапами. Человечка со вздохом подхватила Лайсу своими лапками и уткнулась мордочкой в её густую шерсть. Лайса извернулась и ткнулась носом в мокрую щёку. Мокрую? Надо убрать! Если эти солёные капельки слизнуть, они не будут мешать человечке и расстраивать её. И она снова станет весёлой, начнёт визжать и тявкать на другого, страшного Человека. Но капельки всё появлялись, а человечка не успокаивалась. Человеческая игрушка зазвенела снова — вернулся Человек. Он тоже будто был мрачнее обычного — хотя, он всегда мрачный. Рыкнув что-то маленькой человечке, отчего та сжалась, Человек ушёл. Не насовсем, а в другую коробку. Человечка поднялась, отнесла Лайсу на её лежанку и сунула какую-то игрушку. Лайса с готовностью сжала её зубами, ожидая продолжения игры, но человечка ушла обратно в коробку. Лайса видела, как человечка начала стаскивать с себя всякие тряпочки, которые все человеки напяливали в большом количестве, и снова устроилась на лежанке. Последней она стащила тоненькую тряпочку с того места, откуда у порядочных собак хвост растёт — Лайса никак не могла понять, для чего они вообще эту тряпочку натягивают, она ведь только мешает! Мимо прошёл Человек. Лайса на всякий случай забилась подальше в свою коробку, поджав хвост, и оттуда глухо зарычала. Прозвучало откровенно жалко — как скулёж какого-нибудь щенка! Человек не обратил на неё совершенно никакого внимания. В одной лапе он сжимал длинный кусок кожи, свисавший, как дохлая змея. Человек тоже ушёл в коробку человечки, что было очень странно — обычно он закрывался в одной из двух других коробок и чем-то шуршал там, в то время как человечка тихо шелестела бумажками у себя. Правда, Лайсе шелестеть не давала — ругалась и прогоняла, когда собачка хотела присоединиться. А ей ведь тоже так хотелось поиграть! Сейчас в коробке творилось совершенно непонятное — Человек замахнулся и опустил кусок кожи прямо на человечку. Лайса недоумевала — зачем? Это же должно быть очень больно, а Человек и не думал прекращать — замахивался снова и снова, что-то недовольно рыча. Человечка тихонько скулила и плакала. Когда её вой стал совсем жалобным, Лайса не выдержала и залилась лаем, вбегая в коробку. Человек остановился и посмотрел на неё. От такого взгляда её хвост тут же поджался в надежде защититься от опасности. Отложив кожаную полоску, Человек направился к Лайсе, выставив свои огромные лапищи, схватил собачку и понёс в самую страшную коробку — там всё время что-то шуршало, стучало, гремело, кто-то выл, а когти громко и неприятно стучали по холодному и скользкому покрытию. Человек ушёл и вскоре возобновились визги человечки. Лайса лаяла, скулила, даже рычала, царапала когтями стену, которая обычно шаталась, но сейчас была плотно прижата к другой стене. Визги не прекращались. В конце концов Лайса нашла какую-то тряпку и улеглась на неё, поджав лапки и положив на них голову. Спустя вечность человечка стихла. Человек ещё порычал, человечка жалобно проскулила что-то в ответ и стало тихо. Наконец, раздались тихие шаги, стена отодвинулась и в коробку вбрела человечка. Лайса подбежала к ней, цокая когтями, и встревоженно заглянула в мокрые от слёз глаза. Человечка тяжело опустилась на колени и притянула собачку к себе. Снова уткнулась мордочкой в спину Лайсы, и та почувствовала, как шерсть стала стремительно намокать. Лайса, вздохнув, положила голову на судорожно обнимающие её лапки и закрыла глаза. Сейчас она ничем не могла помочь, и от этого осознания становилось очень горько и хотелось выть от отчаяния.