***
На специальность он опоздал, если не сказать не пришёл. Ввалился в класс за двадцать минут до конца пары и с наглой ухмылкой сообщил: – Я пришёл, вы меня увидели, я ушёл. Он шутливо откланялся и собрался было последовать своим словам, но Леонид Аркадьевич холодно произнёс, заставив его остановиться и обернуться: – Вы опоздали на один час десять минут. Судя по вашему внешнему виду, – он красноречиво оглядел студента, отметив влажные от дождя волосы, неряшливую одежду, грязные кроссовки и пустые руки, – на первых двух парах вы вовсе не появлялись и вряд ли планировали. Объяснитесь. Молодой человек с деланным восхищением округлил глаза. – Я впечатлён вашей проницательностью! Могу я идти? – издевательски спросил он. – Пара почти закончилась, а у меня дела, знаете ли... Леонид был неприятно удивлён наглостью ученика. Перед ним сейчас словно находился другой человек, а талантливый, подающий большие надежды выпускник остался там, на сцене. – Ваши дела должны оставаться за пределами учебного заведения, в котором вы учитесь. – Ему показалось, или студент действительно закатил глаза? – А ваш внешний вид – соответствовать требованиям. И не забывайте больше сменную обувь, пожалуйста. – Вам надо – вы и соответствуйте! – заявил парень, нарочно старательно обтряхивая ноги и ещё больше разбрызгивая грязь. – Не грубите, это последнее предупреждение. – А то что? – совершенно по-детски вскинулся студент. – А то будут последствия. – Леонид Аркадьевич вынул из шкафа тонкую трость и положил на стол, удовлетворённо наблюдая, как бледнеет лицо мальчишки. – Запугиваете? – храбрясь, но отчаянно стараясь звучать как прежде уверенно и нагло, спросил он. – Предупреждаю. Проходите, располагайтесь. Ровно после этих слов прозвенел звонок. – Простите, мне пора, – осклабился юноша и выскочил за дверь, напоследок хорошенько ею хлопнув. Леонид Аркадьевич покачал головой и убрал трость на место, чтобы не мозолила глаза. Применял он её крайне редко, действительно, запугивал больше. За всю практику раза два или три, может, и использовал. Но вот ощущения помнил хорошо. Вечером после работы Леонид неторопливо дошёл до знакомого со времён студенчества дома и набрал код в домофоне. Дверь, пиликнув, приглашающе распахнулась, выпуская из своих недр женщину с коляской и двумя детьми – Леонид поздоровался и привычно придержал дверь, – и скалясь тёмным провалом подъезда. Поднявшись по лестнице на четвёртый этаж, так как лифт здесь работал хорошо если раз в месяц, мужчина постучал в крайнюю слева обшарпанную дверь. Он слышал, как в квартире раздались чуть шаркающие шаги, и неловко улыбнулся хозяину квартиры, вновь ощущая себя студентом на десяток лет младше. – Здравствуйте, Владислав Михайлович. Извините, что без предупреждения. – Ну проходи, раз пришёл. Навестить или по делу? – Так одно другому не мешает, разве нет? – пожав протянутую руку, рассмеялся Леонид. Он был рад встрече с учителем. Они выпили по чашке крепкого чая – так как ничего крепче оба не пили, – и Леонид минут десять задумчиво изучал узор на тарелке, не зная, как задать интересующий его вопрос. – Вижу, ты познакомился с Макаром, – проницательно заметил Владислав Михайлович. – Каким Макаром? – рассеянно переспросил Леонид. – Это ты мне скажи, – хмыкнул мужчина. – Дай угадаю, опоздал, нахамил и сбежал? – Примерно так всё и было. Я пригрозил ему тростью. Владислав Михайлович недовольно покачал головой и наставительно заметил: – Надо не угрожать, а предупреждать. Леонид снова тихо рассмеялся. – Иногда мне кажется, что год за годом, поколение за поколением разыгрывается один и тот же сценарий, – пробормотал он, поглаживая ободок чашки. – Да, парень заявился за двадцать минут до звонка – на перерыв, разумеется, – попаясничал, испугался трости и сбежал. Но талант у него определённо есть. Как и характер, – хмуро заключил мужчина, поджав губы. – На мою первую пару он вообще не пришёл, – вдруг произнёс Владислав Михайлович, внимательно всматриваясь в лицо Леонида. – На вторую опоздал, и я познакомил его с последствиями за опоздание. Так что, может, у вас с ним не так всё плохо. Леонид вздохнул. Хотелось бы надеяться. Потому что начинать знакомство с трости ну очень не хотелось. Мужчины ещё немного поговорили, вспомнили времена ученичества самого Леонида, а потом Леонид заметил, что время позднее, и стал прощаться. – Спасибо, Владислав Михайлович, я пойду. Надо ещё программу для концерта составить.***
Домой Леонид вернулся в противоречивых чувствах. На совещании он узнал, что Макар Дебиленко – Господи, ну и фамилия! – хамит преподавателям, внаглую списывает задания, пропускает занятия, а на этой неделе даже сорвал четыре лекции! – А что, в таком случае, мешает его исключить? – осторожно спросил Леонид. На него посмотрели, как на идиота. Оказалось, что мальчишка – льготник: единственный кормилец при матери-инвалиде и младшей сестре с нарушением умственного развития. Да и его талант приносил университету немалую сумму на различных мероприятиях. Это совершенно меняло дело. За выходные Леонид тщательно изучил личные дела своих новых учеников и просмотрел их программы, которые ему любезно вручил Владислав Михайлович. Почти все он знал – и по классике, и по современным известным произведениям учитель его всегда гонял знатно, но оценить это Леонид смог только сейчас, когда стал педагогом и объяснял ученикам тонкости и нюансы того или иного произведения. Голова забудет, а пальцы вспомнят. Иногда и не только пальцы. Леонид чуть усмехнулся своим мыслям и неловко поёрзал в кресле. Да уж, что-то остаётся неизменным.***
А вот Макар сильно изменился. Леонид Аркадьевич это видел – по разговорам преподавателей, по шепоткам студентов, да даже по самому Макару! По всему выходило, что он был образцовым студентом, стипендиатом, отличником, всегда вежливым, опрятным и собранным юношей. Леонид часто видел его улыбающееся лицо на доске почёта. Что же изменилось? Что заставило этого отнюдь не глупого паренька вести себя... так? Ответ на этот вопрос ему предстояло найти.***
Следующее занятие с Макаром должно было быть во вторник. Он не пришёл. Раздражённый Леонид Аркадьевич вышел в коридор, чтобы успеть в столовую перед следующим занятием, но, проходя мимо концертного зала, он вдруг услышал знакомое исполнение. Именно исполнение – даже если пятеро музыкантов будут играть одно и то же произведение, каждый всё равно сыграет его по-своему, вложит в него своё понимание. Леонид Аркадьевич чуть приоткрыл створку двери, выпуская мелодию, которая тут же без видимых усилий заполнила собой всё пространство коридора, привлекая новых слушателей. Макар стоял на самом краю сцены и играл. Нет, не так – он дышал музыкой, чувствовал её. Леонид Аркадьевич подошёл ближе, закрыв за собой дверь. Макар его не видел – он закрыл глаза и танцевал под свою мелодию, всем телом. Пальцы так же порхали по клапанам, как и тогда, на концерте. Голова то практически ложилась на грудь, то вдруг резко, хищно запрокидывалась. Из груди сочились сила и энергия – Леонид Аркадьевич почти физически ощущал их. А ещё парень улыбался. Не губами, это невозможно, но лицо его улыбалось. Он закончил минут через десять. Мелодия завершилась на пронзительной чистой ноте, но ещё несколько секунд звенела в воздухе, постепенно затихая, оставляя лишь слабый отголосок. Макар открыл глаза, отняв флейту от губ. И вздрогнул, заметив учителя. Резко отвернулся, и Леонид Аркадьевич сделал вид, что не заметил, как он что-то стирает с лица. – Пришли послушать? Вход платный, – произнёс парень глухо, его голос был чуть сиплым после игры. – Неплохо играешь, – похвалил мужчина, пропустив последнюю фразу мимо ушей. – И сочиняешь... Но ещё есть, чему поучиться. С этими словами Леонид Аркадьевич прошёл за кулисы и достал из шкафа потёртый чехол. Инструмент отозвался лёгким гудением, ощутимым лишь для хозяина. Быстро и бережно собрав флейту, Леонид сходу заиграл. Он выбрал классику, пусть и довольно сложную. Но, отыграв примерно половину, мужчина начал импровизировать, добавлять различные украшения, не сбиваясь ни с темпа, ни с темы. Да, парень был невероятно талантлив, он чувствовал музыку, но всё же не так, как его новый учитель. Он дышал ей, а Леонид – жил. Когда флейта снова оказалась в чехле, Макар смотрел на учителя с едва угадываемым восхищением и... уважением? Да, вероятно, это было оно. – Я приготовил твоё расписание, – невозмутимо произнёс Леонид Аркадьевич. – Также хочу предупредить: ещё один прогул и тебя исключат без возможности восстановления. Восхищение и уважение исчезли без следа, теперь в глазах опасным огнём полыхала ярость, за бешено хлещущими языками которой тщательно скрывался страх. – И если я узнаю, что ты сорвал урок, нахамил преподавателю, а также явился без сменной обуви и в неподходящей одежде, я тебя выпорю. – Не дождавшись никакой реакции от молодого человека, Леонид Аркадьевич холодно уточнил: – Ты меня услышал? – Услышал, – выплюнул Макар и буквально вылетел за дверь.***
Неделя прошла напряжённо. Нет, Макар приходил на все занятия, даже в джинсах и рубашке, а не в спортивках – уже прогресс. На лекциях отвечал, только если спросят, сам инициативу не проявлял. Однако были и такие моменты, над которыми следовало поработать. В обеденный перерыв Леонид Аркадьевич мельком услышал разговор двух коллег – преподавателей по музыкальной литературе и сольфеджио. Они обсуждали Макара, поэтому мужчина насторожился, так как тон беседы не предвещал ничего хорошего. – Мальчишка совсем зазнался, не слушает, что ему говорят, вообще словно о занятии не думает! – возмущалась пожилая преподавательница. Леонид ещё со времён своей учёбы помнил, что на её лекциях хотелось только зевать или смотреть в окно, размышляя, как бы поудачнее из него выйти, так что не мог винить Макара за невнимательность. Но вот слова её собеседницы заставили его нахмуриться. – Да и не только это! Он мне вчера принёс задания, полностью списанные из первой попавшейся в Интернете статьи! «А вот это уже ни в какие ворота», – подумал Леонид и обратился к женщинам: – Добрый день, Валентина Георгиевна, Тамара Сергеевна. Позвольте уточнить, вы сейчас говорили о моём ученике? Преподавательницы переглянулись и снова посмотрели на Леонида. – Ах, Леонид Аркадьевич, вы абсолютно правы! – Тамара Сергеевна даже взяла его под руку. – Макар – необычайно талантливый музыкант, но он совсем отбился от рук! А ведь был такой прилежный ученик, я всё нарадоваться не могла... Почти как ты, Лёня, – внезапно добавила она, и Леонид чуть не поперхнулся – именно Тамара Сергеевна, по прозвищу Кобра, чаще всех говорила ему, что он – абсолютный бездарь и дикарь, и ему не место в таком учебном заведении. Пару раз он довольно грубо ей ответил, за что ему крепко влетело от Владислава Михайловича, но только за грубость. Леонид не знал, о чём учитель говорил с Коброй, но цепляться к нему она перестала. – Я разберусь, – серьёзно кивнул Леонид Аркадьевич. – Можете дать мне тетрадь Макара, где он списал домашнее задание? – Конечно-конечно! – тут же закивала Тамара Сергеевна. – Пойдём, Лёня, она у меня в кабинете.***
– Что это такое? – строго спросил Леонид Аркадьевич, раскрыв тетрадь на последних страницах. Макар молчал, лишь приподнял бровь, словно спрашивая: «Чего ещё вы от меня хотите?» Леонид Аркадьевич скрестил руки на груди, всем своим видом выражая недовольство. Парня это не проняло. Тогда учитель заговорил. – Ты посещаешь все занятия, я проверял. Ты молодец. Но на занятиях нужно ещё и делать то, что тебе говорят преподаватели. И делать это хорошо, понимаешь? Макар всё ещё молчал, только теперь уже смотрел на учителя с насмешкой. – Вижу, не понимаешь, – со вздохом заключил мужчина. – Обопрись на стол. Обе брови взметнулись вверх удивлённо. – И не надо на меня так смотреть. Я говорил, что выпорю тебя, если ты не будешь проявлять уважение к преподавателям. Списанные домашки подходят под эту категорию. Встань к столу. Очень медленно, не сводя глаз с учителя, Макар повиновался. Подошёл вплотную к преподавательскому столу, положил локти на столешницу и нагнулся, всё же отвернувшись и уставившись на свои сцепленные пальцы. Леонид Аркадьевич взял трость, на пробу взмахнул пару раз в воздухе, чтобы привыкнуть к весу, и прислонил к ягодицам юноши. – Двадцать ударов. Приготовься. Трость свистнула, Макар непроизвольно сжался и тут же зашипел, стиснув зубы от боли. Мужчина замахнулся снова. Он злился на себя, что всё-таки дошло до наказания, на Макара – за то, что довёл, на учителя – за то, что уволился... Но удары клал ровно, стараясь не перегибать палку. До десятки дошли спокойно – Макар, правда, почти рычал после каждого удара, но не дёргался. Леонид Аркадьевич сосредоточился на счёте и на силе удара – отводил руку, замирал на мгновение, чтобы сделать быстрый вдох, и трость стремительно возвращалась к ягодицам, чтобы оставить новый пульсирующий след и выбить злой вскрик. – Передохни немного и послушай, – сказал учитель, опуская руку с тростью и кладя другую ладонь Макару на плечо. – Ты умный парень, ты многого добился и через многое прошёл. Я не знаю, что заставило тебя вести себя подобным образом в этом году, но запомни: если что-то не получается, если всё идёт под хвост кому угодно, ты всегда можешь обратиться ко мне. Я постараюсь помочь. А сейчас – осталось ещё десять. Но я знаю, что с твоим упрямством ты сможешь с этим справиться. Леонид Аркадьевич убрал руку с напряжённого плеча. Трость снова взвилась в воздух и со свистом легла на не менее напряжённые ягодицы. Макар рыкнул, крепче сжав кулаки. Неизвестно, кому оставшиеся девять ударов дались тяжелее – Макару или Леониду. Парень практически вжался в стол, заставляя себя стоять ровно, но сам же себя мучил, всё сильнее напрягаясь. Но на слова учителя не реагировал, поэтому Леонид продолжил пороть молча. Ему тоже было тяжело. Он не понимал, что происходит, не знал, что делать, как помочь. Двадцатый удар вырвал стон боли у Макара и вздох облегчения у Леонида. Пока учитель убирал трость, юноша потихоньку приходил в себя, восстанавливал дыхание и поправлял одежду. – Не сможете, – хрипло бросил он и вышел из кабинета. Леонид не стал его задерживать.