the beautiful and damned

      Гарри молча идёт впереди, лишь изредка поглядывая на меня. Его льняная рубашка расстёгнута практически на все пуговицы, отчего ткань разлетается в разные стороны, открывая тёмный силуэт бабочки чуть ниже его груди и двух ласточек на ключицах. Очень нежные и немного детские рисунки, несерьёзные, в отличие от тех, что мне удалось рассмотреть ранее.       Каждый видит то, что хочет видеть.       Тиффани растянулась на белом полотенце в тёмно-синюю полоску во весь рост, чуть закинув голову, а её светлые волосы касаются песка, свисая с деревянного шезлонга. Она тянется, вытянув руки над головой; золотые браслеты на запястьях бьются друг о друга и вот звон бриллиантов уже растворяется в её обворожительно нелепом смехе. Девушка выпрямляется, в очередной раз улыбаясь своей лучшей улыбкой.       Она начинает разговор с рассказа о своей жизни в Италии и причине отъезда и предлагает передвинуть шезлонг поближе, чтобы нам было удобнее болтать. Я стараюсь не молчать, смеюсь, наблюдая за мимикой Тиффани, и внимательно слушаю её. Оказалось, что она уехала сразу после окончания университета, отказавшись от возможности выйти на работу в крупную компанию, охваченная желанием найти себя.       Тиффани производит впечатление образованной и умной, доброй девушки, которая может радоваться, как ребёнок, но в то же время обесценивать всё вокруг. Её можно назвать быстро увлекающийся, но столь же быстро остывающей. Сама Тиффани неоднократно высмеивает недуг вечной скуки и нежелание интересоваться.       Удивительно, как молодой девушке может вдруг приесться жизнь, которая только началась. Красными губами она оставляет в горячем воздухе, пронизанным раскалёнными солнечными лучами, признание:       — Лучшее, что даёт тебе молодость – возможность лгать себе и называть это честностью, но я лишена этой возможности.       Я не понимаю её слов, и в смятении гадаю, сколько же лет Тиффани.       — В апреле мне исполнилось двадцать шесть, и последние три года я провела в Италии, коротая дни на песчаных пляжах, а вечером выбиралась в ресторан вместе с друзьями. Я вернулась в Лондон лишь потому, что больше не в состоянии жить в этом блестящем обмане богемной жизни среди дорогих магазинов и картинных галерей. Это заставляет мою жизнь стоять на месте... Просто пришло время вернуться домой, — низкий, волнующий голос Тиффани оставался фоновым шумом для присутствующих мужчин, и я не разделила их безразличия. Казалось, Рон и вовсе не слышал девушку:       — Жуткая скука, — молодой человек поднимает тёмно-зелёную кепку с глаз, принимая сидячее положение.       Гарри молча поднимается со своего шезлонга и, проверив мобильный телефон, оставляет очки на полотенце. Он предлагает зайти в воду и немного поплавать, но Тиффани отказывается, а Рон ворчливым тоном заявляет, что вода слишком холодная. Молодой человек направляется к берегу, оставляя нас за своей спиной, когда я развязываю тонкий пояс на своих шортах. Ткань спешно спускается вниз, и тогда я, аккуратно ступая босыми ступнями по горячему песку, спускаюсь к воде.       Прохладная вода касается моих щиколоток, коленей и бёдер, заставляя вздрогнуть, но лишь потому, что я много времени провела на солнце. Я люблю плавать, особенно в океане, спрыгивая в воду с кормы парусной яхты на стоянке в какой-нибудь бухте, окружённой высокими скалами. Гарри оборачивается на мои звучные шаги и в один миг исчезает, скрещивая руки перед собой и ныряя в тёмную воду. Я прохожу ещё несколько метров и опускаю плечи в воду, разрезая руками подгоняемую ветром гладь.       Гарри проводит рукой сквозь мокрые кудри, вдыхая воздух. Он остаётся на месте, обращая свой взгляд на меня. Я подплываю к нему, держа дистанцию не менее полутора метров.       — Что там? — Мы заплыли достаточно далеко, и я не достаю до дна. Мне приходится поддерживать своё тело плавными движениями рук, опуская их под воду.       — Отель, — отвечаю на его вопрос.       Молодой человек сокращает расстояние между нами, рассматривая громадное историческое здание. Гранд-отель находится слишком далеко, чтобы мы смогли доплыть до пристани или дойти пешком по берегу.       — Там, наверное, по вечерам играют музыку, — задумчиво произносит он.       Со лба кудрявого мужчины стекает вода мелкими каплями, попадая ему на глаза, и потому он проводит своими длинными пальцами по закрытым векам. Я наблюдаю за ним и его сосредоточенным взглядом.       И это правда – на каменной террасе среди изумрудной листвы и малиновых, полных мёда, пионов играет рояль, скрипка, саксофон, виолончель и даже поёт чудесная девушка в вечернем платье, а официанты в белых перчатках проносятся между столиками, будто на роликовых коньках, расставляя фужеры с шампанским.       На пляже нет никого, кроме нас, и это заставляет меня волноваться, но в то же время чувствовать необыкновенное восхищение этой тишиной над водой. Мне становится некомфортно, и холод окутывает мои ноги, поднимаясь вверх. Я не хочу возвращаться на берег одна, потому что было бы невежливо просто развернуться и молча уплыть, но также было бы странно, если бы я сказала Гарри, что мне холодно. Не знаю, как быть, и решаюсь оставаться на этой глубине до того момента, пока молодой человек сам не решит вернуться на берег.       — Мы могли бы поужинать там, — Гарри подплывает ближе, и я случайно задеваю его ногу своей, не сразу понимая, к чему именно прикоснулась, и потому вначале меня охватывает жуткий страх того, что в воде помимо нас есть какие-то другие живые организмы, а позже – стыд.       — Прости, — я опускаю глаза и отплываю на несколько сантиметров назад, двигая руками. Гарри как будто не замечает ни касания, ни извинения и молча всматривается в моё испуганное лицо. Хлопаю ресницами и делаю вдох, забывая про выдох.       На берег мы возвращаемся вместе. Я накрываю свои плечи махровой тканью и сажусь рядом с Тиффани, когда Гарри предлагает вчетвером провести сегодняшний вечер в роскошном отеле. В детстве Селия часто обедала там в компании своих друзей и дедушкиных партнёров, когда я была ещё слишком мала, чтобы разделять её интерес к изысканной французской кухне, и потому играла с розовыми бутонами, полными нектара.       Тиффани охотно соглашается и поднимается со своего места, а Рон выказывает надежду на наличие там бильярдного стола. Я не даю ему подтверждения, лишь пожимая плечами, и наблюдаю за желанием молодой девушки справа. Тиффани удивляет меня предложением уложить волосы с её помощью, потому что ей кажется, что мне пойдут пляжные локоны, которые можно закрепить итальянским муссом с морской солью. Она открывает свой глянцевый журнал – июльский выпуск, привезённый из Лондона, – и показывает мне некоторых моделей подиума с точно такой же причёской.       Блондинка заливается звонким смехом, и в тот же миг я подхватываю его, как самый страшный вирус. Тиффани на миг удерживает моё предплечье и заглядывает в глаза с таким выражением лица, будто впервые является столь искренней по отношению к окружающим, но в другую секунду уже меняется в лице, убирая светлую прядь с глаз. Такие эмоции вызывают во мне сожаление, сострадание.

***

      Сейчас я немного волнуюсь. Только что вернулась с пляжа и поднялась на второй этаж в спальню, чтобы привести себя в порядок и переодеться. Мне всё-таки решились поужинать в гранд-отеле. Именно поэтому я должна выглядеть действительно хорошо. Последний раз я выезжала за пределы поместья на рынок прошлым утром в своём извечном ситцевом платье и соломенной шляпке с ярким солнечным укусом на щеках.       Оставляю пляжную сумку у двери на балкон, немного задёргивая портьеры: осталось несколько минут до того, как солнце скроется за верхушками сосен напротив моего окна, и потому оно неустанно ослепляет меня каждый вечер после пяти часов.       Ставлю мобильный телефон на зарядку и проверяю пропущенные звонки и сообщения от друзей и непросмотренные фотокарточки однокурсников в Snapchat. Мне кажется, я не обновляла свои социальные сети целую вечность. Я не очень люблю Instagram, потому что просмотр ленты занимает слишком много времени, которое я могла бы потратить на что-то действительно важное, но временные снимки друзей и одногруппников в Snapchat позволяет мне оставаться на связи со своими друзьями, где бы мы ни были. Я не так часто выставляю что-то в историю, предпочитая присылать снэпы в чат. Например, последний раз это была фотокарточка с изображением моей лошади на прогулке у озера ранним утром. Я определённо фанат собственной лошади: чаще всего выставляю её, нежели себя саму.       Снимаю с себя мокрый купальник и оставляю его на мраморной столешнице у раковины. Тиффани настояла на том, чтобы воплотить свой бьюти-план, и попросила меня не сушить волосы, прежде чем она придёт вместе со всем, что может понадобиться. После того, как я выключаю воду и надеваю халат из лёгкой ткани, раздаётся стук. Я покидаю ванную комнату, чтобы открыть. На пороге моей спальни стоит Тиффани в точно таком же халате с идеальной укладкой и макияжем – нежно-розовые румяна на линии скул и немного хайлайтера – а в руках у девушки коричневый чемоданчик известного французского модного дома.       Тиффани сажает меня напротив зеркала, а сама устраивается на кровати, раскладывая на маленьком круглом столике различные косметические распылители, расчёски и фен. Я помогаю ей воткнуть шнур в розетку, после чего девушка начинает нещадно сушить мои волосы, и они разлетаются во все стороны. Получается такая неаккуратная укладка, но блондинка не заканчивает на этом и берёт в руки брашинг и начинает подкручивать некоторые пряди. На голове получается самый настоящий пляжный беспорядок из тёмно-каштановых волос. Тиффани остаётся только закрепить всё небольшим количеством лака и муссом с морской солью. Я чувствую себя так, как будто нахожусь на тропическом острове посреди Индийского океана.       Я позволяю Тиффани остаться ненадолго в своей комнате. Я смеюсь над её шутками, она делится со мной некоторыми бьюти-секретами и помогает подобрать платье. Я чувствую себя такой девочкой прямо сейчас. Бывают моменты, когда девушка всё-таки нуждается в другой девушке, чтобы поделиться треками из плейлиста, обсудить функциональность жидких теней и просто улыбаться, потому что вы понимаете друг друга. Я скучаю по своим университетским подругам. Мне хочется поскорее вернуться на учёбу, чтобы провести время с ними.       Последний раз смотрю на себя в зеркало, дополняю свой образ любимыми духами и, сделав глубокий вдох, неуверенно спускаюсь на первый этаж.       Длинные пальцы руки скользят по кованым перилам, когда я делаю шаг за шагом по ступеням и звон каблуков о мрамор раздаётся в холле. Мужчина появляется в комнате и, быстрым шагом направляясь в сторону коридора, вдруг разворачивается. Реджи внимательно наблюдает за тем, как я спускаюсь, и подходит ближе. Я улыбаюсь ему.       Я действительно рада его видеть. Сегодня не было и минуты на то, чтобы мы перекинулись хотя бы парой слов. Это немного расстраивает меня, потому что вчерашний вечер в его компании я провела замечательно.       — Добрый вечер, — молодой человек протягивает руку, и я отвечаю на этот жест, вкладывая свою ладонь в его и преодолевая последние несколько ступеней, — чудесно выглядишь, — немного смущённая словами Реджи, я делаю пару шагов в сторону, пока моя ладонь всё ещё лежит в его. — Ты куда-то уезжаешь?       Я, не имея возможности ответить на всё сразу, скомкано благодарю его и говорю, что мы собирались поужинать в отеле неподалёку. Конечно, за первым вопросом последовал второй, уточняющий, в какой компании я еду на ужин, но я не успеваю ответить... В комнату входит Гарри. Он совсем не смотрит на меня, здоровается с Реджи и в следующую секунду оказывается справа от меня. Рука тут же выскальзывает из тёплой, большой ладони мужчины напротив.       — Идём? — Спрашивает Гарри.       Я распахиваю глаза и делаю вдох.       — Да, — киваю, заправляя непослушную прядь за ухо, и спешно отвожу взгляд.       Хлопаю накрашенными ресницами. Его взгляд такой серьёзный, такой тяжёлый, что я просто не в силах выдержать.       Реджи смотрит на меня, пряча правую ладонь в кармане брюк, и переводит взгляд на Гарри, но тот прямо сейчас занят моим очередным кротким взглядом. Выдерживаю не больше секунды. Мужчина делает пару шагов вперёд и поправляет пиджак, вскидывая плечи.       Я теряюсь и тоже отворачиваюсь.       Сжимаю мобильный телефон в правой руке и неловко поднимаю левую, обхватывая длинными пальцами правый локоть. От внезапно подступившего смущения машинально хочется закрыть своё тело.       — Тиффани ждёт в машине, — Гарри не пропускает меня вперёд и выходит в дверной проём.       Я учтиво киваю мужчине, оставляя Реджи в самом центре комнаты, и покидаю её вслед за Гарри.       Солнце только-только село, и теперь небо отливает нежным пурпурным оттенком. Солнечные лучи скрылись за верхушками деревьев и прекратили ласкать кожу на моих руках, отчего она покрывается мелкими мурашками. Гарри спускается, как будто совсем забыв обо мне, и я аккуратно иду за ним, стараясь не запутаться в собственных ногах. Он открывает заднюю дверь автомобиля, где уже расположилась Тиффани на соседнем кресле, и оборачивается. На Гарри чёрный пиджак, белая сорочка, торчащая из-под костюмной ткани, а кудри лежат в беспорядке. Я сажусь в машину, подбирая подол своего белоснежного шёлкового платья. Кудрявый молодой человек закрывает дверь и занимает водительское место.       Чёрный Range Rover проезжает меж высоких ворот и выезжает на дорогу.       Блондинка улыбается мне, отвлекаясь от экрана своего мобильного телефона. Я провела весь день в компании Тиффани, Рона и Гарри, и, конечно, больше всего я общалась с Тиффани, потому с ней я чувствую себя комфортнее, чем с мужчинами.       Рон кажется довольно добродушным и беззаботным, но таким же скучающим, как Тиффани; подростком, колеблющихся между серьёзностью и звонким смехом. Это определение точно ему подходит. С Гарри сложнее. Он много молчит и вряд ли слушает, потому трудно сказать, участвует ли он в разговоре.       Это так трудно – бороться с желанием произвести хорошее впечатление, ведь можно просто быть собой. Люди говорят: "Это легко – быть собой". Нет, это нелегко. Ты выпрямляешь спину или говоришь не своим голосом; возможно, ты даже придумываешь немного другую историю своей жизни или какие-то новые привычки, когда знакомишься с кем-то и начинаешь рассказывать о себе. Как отучить людей недоговаривать или врать? Никто не знает нас одинаковыми. Никто не может с уверенностью сказать другому: "Я её знаю". Ты знаешь меня такой, а он – совсем другой. В чём состоит моя ложь? Что чаще всего я утаиваю о себе? Изменяется ли этот список при появлении каждого нового человека в моей жизни?       Рон открывает дверь автомобиля со стороны Тиффани. Мы покидаем салон в сопровождении злобного крика блондинки и тихого хихиканья молодого человека, когда тот в свою очередь бросил девушку выбираться из машины самостоятельно.       — Давай, — молодой человек всё-таки подходит к двери, протягивая мне свою ладонь, и я, стесняясь, немного неуклюже покидаю салон автомобиля, но всё складывается удачно. — Вот так, — Рон ухмыляется, удерживая мою руку до того момента, пока я не чувствую землю обеими ногами, выпрямляя спину.       — Хочу маргариту и танцевать, — восторженно произносит блондинка, и я улыбаюсь. Эта девушка определённо очень любит проводить время на вечеринках.       Тиффани убирает слишком большой для своей ладони мобильный телефон в сумку и подмигивает мне. Её настроение очень хорошее. Я хочу позволить ей поделиться им со мной и дать себе немного расслабиться.       Мы поднимаемся на парковку для постояльцев отеля и преодолеваем её, оказываясь в холле. Я только привыкла к температуре воздуха на улице, как стало намного прохладнее – это всё потому, что здесь работают кондиционеры. На полу, выложенным чёрно-белой шахматной доской, в самом центре холла стоит стойка ресепшен, а за ней – молодая девушка в строгом костюме, её волосы уложены в аккуратную причёску, а на губах сверкает красный глянцевый блеск для губ. Она улыбается, как и должна, когда мы проходим мимо – прямиком на террасу.       Гарри останавливается возле небольшой тумбы, а за ним и мы с Тиффани.       — Добрый вечер! — Девушка на громоздких каблуках и в короткой твидовой юбке голубого цвета приветствует нас. В руках у неё планшет, видимо, с приложением рассадки гостей. У стойки, облицованной зеркальной поверхностью, стоит ещё несколько таких девушек; некоторые из них смотрят в нашу сторону, а та, что обслуживает нас, определённо кокетничает с Гарри и Роном, на что реагирует только один из них.       — Я вас провожу, — брюнетка разворачивается, сопровождая нас к нашему столику.       Каждая ли официантка дорогого ресторана имеет самомнение, равносильное длине её ног?       Разговоры, смех и звон бокалов с шампанским тонут в прикосновениях пальцев к клавишам рояля среди официантов в белых перчатках с подносами в руках. Весь этот сверкающий шум сталкивается с ароматом дорого парфюма и мёдом пышных розовых бутонов, словно облака, обнимающие террасу со всех сторон. Я иду следом за Тиффани: она буквально тянет меня к столику сквозь эти пряные облака.       Круглый столик со стеклянной столешницей, на которой может уместиться лишь несколько коктейлей, свеча, портсигар, мобильный телефон и женская сумочках из последней коллекции Chanel, в которую обычно помещается только любимый блеск для губ и пудреница. Рон закуривает сигарету, с возмущённым выражением лица выдыхая терпкое облако дыма, и заказывает виски, Тиффани, не открывая карту напитков, заказывает две маргариты и лайм, объясняя молодому человеку, принимающему заказ, как нарезать цитрус правильно.       — Эшли? — Гарри обращает свой взгляд на меня, напоминая, что сейчас моя очередь делать заказ. Я теряюсь, совсем позабыв о том, чего хочу.       Я не люблю пить, напиваться. Я вообще не люблю алкоголь. Мне большее удовольствие доставляет ванильный шейк, нежели затуманенный разум. Единственное, что не раздражает мои вкусовые рецепторы, если говорить об алкоголе – вино. Я не так часто его пью, в основном в гастрономических целях: красное вино за ужином, когда заказываю стейк средней прожарки, или же с сырами и сладким инжиром.       Я думаю слишком долго и, откладывая винную карту на край стола, собираюсь заказать воду.       Гарри опережает меня. Он заказывает бутылку Louis Roederer 2015 года, и официант кивает. Мой дед называл Cristal "кислятиной", а я бы предпочла нечто менее вычурное и, разумеется, дорогое, но не спешу спорить. Мужчина забирает меню с того места, где я его оставила, и протягивает молодому человеку в белоснежных перчатках.       А что насчёт моей воды без газа?

***

      В течение часа фужер в моей правой руке наполняется не менее трёх раз. Я в смущении закрываю обеими руками лицо, складывая длинные пальцы на носу. Я стесняюсь своего собственного смеха и широкой улыбки. Рон безумно смешной, когда выпивает. Менее сосредоточенный, очень громкий и забавный. Он даже пытался заговорить с девушками за соседним столиком, но всё закончилось тем, что одна из подруг просто дала ему недействительный номер телефона, после чего девушки поднялись со своих мест и ушли.       Тиффани такая же громкая, как и Рон. Она активно жестикулирует, смеётся и шёпотом делится со мной секретом, за каким столиком сидит "мужчина её мечты". Блондинка перекладывает ногу на ногу и просит пойти вместе с ней танцевать. Играют джаз, а Тиффани просто хочет повеселиться.       Я спешу дать отрицательный ответ на её предложение и делаю ещё один глоток. Алкоголь распространяется по моему телу, делая меня менее скованной, но в то же время более робкой. Эта тонкая грань яркого, детского смеха и желания закрыть своё лицо и тело руками, тут же стесняясь собственных эмоций и чувств. Я не пьянею, отказываясь от контроля. Я хочу контролировать себя в этот момент.       Рон поднимается со своего места и протягивает блондинке рядом со мной свою большую ладонь. Тиффани скидывает со своих плеч кремовый плед и широко улыбается. Они как Бонни и Клайд, только между ними нет ничего, кроме этого преступного кутежа.       Мы остаёмся одни. Гарри ухмыляется двум "джазовым преступникам", наблюдая за тем, как они пробираются в самый центр. Он молчит, и я, в свою очередь не зная, что сказать, делаю ещё один глоток – второй за пару минут. Бокал остаётся пустым.       Гарри тянется к бутылке, стоящей в ведёрке со льдом, чтобы налить мне ещё.       Самое трудное для молодой девушки – оказаться в компании мужчины, который совсем не заинтересован в том, чтобы заговорить с ней хотя бы о погоде.