***
Душ и правда помогает ему освежиться. Мысли становятся чуть яснее, да и надоедливый гул в ушах наконец-то прекращается, а голова перестает ныть. Утро будто становится чуточку лучше. Пак наспех завтракает, заправляет кровать, переодевается и, взяв рюкзак, что с вечера собранный стоял в коридоре, выходит из квартиры. Он закрывает дверь, убирает ключи в передний кармашек и, закинув в рот подушечку жевательной резинки, неспешно идет в сторону школы. До нужного здания Джей добирается довольно быстро. Смотрит печально на вход, сожалея о том, что не потерялся где-нибудь по дороге, и совсем маленькими шагами подходит всё ближе и ближе. Школа совсем привычно встречает его гомоном, криками и визгами носящихся младшеклассников, противным светом люминесцентных ламп и противной духотой. Пак вешает на крючок в раздевалке джинсовку и спешит к лестнице, ловко уворачиваясь от столкновения с неугомонными детьми, что так и норовили впечататься в него. Порыв свежего, осеннего ветерка, прорвавшегося в кабинет через приоткрытое окно, приятно щекочет лицо, заставляя Чонсона улыбнуться. Пак оглядывается, цокает тихо, замечая довольно улыбающегося Сонхуна у их парты, глаза закатывает, тут же показательно неохотно направляясь к младшему. — Привет, — бурчит он, скидывая рюкзак рядом со стулом. — Привет, — лукаво щуря глаза, тянет Сонхун. — Чего довольный такой? — Ну как же, — хмыкает, пожимая плечами. — Я в отличие от тебя утро хорошо провёл. — Сейчас снова пошлю, — нахмурившись, обещает Чонсон. — Боюсь настолько сильно, что колени трясутся, — ёрничает темноволосый, доставая все нужные учебники. — Чонсон-а… — он поднимает голову, взглядом задерживаясь на дверном проеме, и вновь смотрит на друга, предупреждающе добавляя. — Не оборачивайся назад. Фатальная ошибка. Именно её совершил Чонсон буквально через мгновение. — Я же говорил, — качая головой, тяжело вздыхает Пак. Нишимура Рики. Собственной персоной. Чонсон пересекается с блондином взглядом. И тут же стискивает челюсти, потому что… Нишимура Рики Джея бесит. Жутко. Жутчайще. Бесит так, что руки непроизвольно в кулаки сжимаются и чешутся от непреодолимого желания проехаться пару раз по смазливой мордашке. Бесит настолько, что рык сквозь плотно сомкнутые зубы прорывается, а тёплая шоколадная радужка глаз чуть ли не красным вспыхивает. Рики бесит Чонсона всем. Тем, как шумно смеётся вместе с Чонвоном во время перемены, как хамит учителям, в лицо высказывая своё недовольство. Тем, что язвит двадцать восемь часов в сутки на девять дней в неделю. Что постоянно в наушниках, из которых музыка шарашит так, что в радиусе двух метров слова отчётливо слышно. Своими ухмылочками бесит, своим тощим телом, вечно мелькающими перед глазами Пака конечностями, большими пухлыми, наверняка мягкими, губами и глазами лисьими. Чонсон***
Чонсон честно пытается держаться. Видит бог. Он избегает Рики. Но выдержка летит к чертям, когда японец очередной раз задевает его острым плечом и, показательно фыркнув, демонстративно отряхивается. — Смотри куда идёшь, — холодно бросает Нишимура, кривя губы в язвительной усмешке. — Или уже ничего, кроме своего отражения в зеркале не видишь? Дать номерок окулиста? Специалист он хороший, сомневаюсь, правда, что тебе поможет… Удар. Рики в долгу не остается, тут же ударяя в ответ.***
— Черт бы побрал тебя и твой длинный язык, — низко, утробно рычит Джей, впечатывая одноклассника спиной в стену. Рики шипит от тупой, весьма противной и неприятной боли в выпирающих лопатках, губы разбитые кривит в натянутой улыбке и смеётся тихо. Гримасничает, ещё сильнее выводя из себя старшего. — А тебе, я смотрю, заняться больше нечем, да? — Нишимура глумится над Чонсоном, выбешивает его ещё больше. — Неужели бить меня на переменах намного интереснее книжек, девушек или разговоров с братом? Джей челюсти сжимает до тихого скрежета зубов. Держится на грани, из последних сил, цепляясь за остатки самообладания. А хочется. Хочется просто полностью отпустить контроль, поставить на место мелкого поганца, что жизнь ему отравляет. Что мысли все с какого-то перепугу занял и во снах приходит теперь. — Сонхуни ведь скучает… но ты упорно тратишь своё драгоценное время на меня… — подначивает, испытывает на прочность, язвит. — А представь, ты мог бы трахнуть какого-нибудь милого паренька в школьном туалете. Кажется, это твоё любимое занятие, не так ли, Пак Чонсон? — Сам ведь нарываешься, зараза, — Чонсон ладонь на чужой шее сжимает, надавливая. — Знаешь, что злишь и продолжаешь, серьезно?! О да, Рики знает. Знает. Видит. И бьёт по больным точкам ещё сильнее, с интересом наблюдая. Сорвётся или нет? — Может… Ты у нас мазохист? — и до этого момента достаточно крепкая хватка длинных пальцев усиливается, заставляя Рики испуганно распахнуть лисьи глаза, а после становится почти стальной. — Отъебись, — шипит сдавленно Нишимура, вцепляясь тонкими пальцами в напряженное предплечье, царапая коготками, стараясь выбраться. — Что, неужели я прав? — Джей издевательски усмехается и кладёт ладонь на чужое бедро, чуть сжимая. Рики в его руках бьётся пойманной в клетку птицей, извивается, стараясь вернуть себе свободу. Не на такое он рассчитывал, вновь играясь на нервах старшего. — Свали нахер к Сону, — бурчит Нишимура, замахиваясь и оставляя быструю, хлёсткую пощёчину на чужой скуле. Джей свободную руку в кулак сжимает, готовясь хорошенько пройтись по чужому лицу, стискивает тонкую шею в своей ладони, вынуждая Рики приоткрыть губы и попытаться сделать глубокий вдох. Замахивается… Однако… Неожиданная догадка словно молотом ударяет Чонсона по голове. Все эти взгляды, едкие комментарии, фырканье за спиной. Тёмный взгляд, полный безмолвной злобы, показательные «Чонвон, оно тут. Пойдём отсюда». Это всё, не более чем… — Ты… ревнуешь? — Пак переводит на Рики удивлённый взгляд, пока щёку начинает неприятно жечь. Чонсон пальцы разжимает, почти отпуская младшего. Рики жадно делает несколько глубоких вдохов, смотрит на него с яростью неприкрытой и едва заметным страхом, что плещется на глубине радужки кофейных глаз. — Нихуя, — грубо огрызается японец и, пользуясь случаем, вырывается из чужой ослабевшей хватки, собираясь ускользнуть. Больно. Неприятно. Слова Джея задели за живое, всколыхнули довольно глубокую рану. Рики исчезнуть уже было хочет… Сбежать. Уйти. Спрятаться. Ведь, так проще. Так проще для всех. Так проще для Рики. Только вот Чонсон хватается тёплыми пальцами за тонкое запястье, окольцовывая, за руку дёргает, разворачивает, резко притягивая к себе. И в губы острым, кусачим поцелуем впивается. Скользит языком по совсем свежим ранкам, заставляя Рики что-то недовольно в поцелуй прошипеть. Пак на руки младшего подхватывает, вновь припирает к злосчастной стенке, сжимает чужие бёдра в своих больших ладонях. И целует, скользит языком, настойчиво раздвигая пухлые губы, вылизывает чужой рот. Рики отвечает ему, пытается перехватить инициативу, в отместку прикусывает чужие губы. Чонсон позволяет ему поиграться, на несколько мгновений отдавая власть в чужие руки. — Сказал бы, блять, сразу, — отрываясь с пошлым чмоком, ворчит Пак, разворачиваясь, делая пару широких шагов и усаживая младшего на парту. Черноволосый чуть отстраняется, одним движением стягивает с него свитер, отшвыривая в сторону бесполезной, никому ненужной тряпкой. — Сам бы признался, что я тебе нравлюсь, — закатывает глаза младший, тихо цокая. И уже думает съязвить какую-нибудь едкую гадость, как Джей рокочет тихое «не беси меня, Нишимура Рики» и предусмотрительно затыкает его новым поцелуем. Чонсон отрывается, мажет губами по порозовевшей скуле, спускается к ушку, чуть прикусывает мочку, играется языком с сережкой, оттягивает ее и спускается ниже. Губами мягко по шее проходится, чуть царапает нежную кожу клыками, цепляет быстро-быстро трепещущую венку. Рики стонет тихо, глаза жмурит, прогибается в пояснице, когда Джей дует на оставленные им, влажные следы, голову запрокидывает, позволяя старшему оставлять яркие бутоны собственнических меток. И стонет разочарованно, когда Пак отстраняется. Тянется следом, пальчиками цепляется за чужие плечи. Жаждет больше прикосновений, льнёт, прижимается ближе, чем смешит Чонсона. Пак стаскивает Рики со стола, разворачивает к себе спиной, упирает бедрами в край. Вылизывает его шею, прикусывает загривок, пока длинные пальцы ловко расправляются с пуговицей джинсов. — Смазка есть? — шепчет, стягивая с младшего оставшуюся одежду. — Откуда бы? — хрипит Рики, проходясь юрким язычком по припухшим, сухим губам. — Я что, по-твоему, хожу по школе, таская с собой целый комплект со смазкой и презервативами, и жду когда великий Пак Чонсон снизойдёт до того, чтобы трахнуть меня? — Детка, смазка вовсе не обязательна, — смеётся Джей, ведя рукой по голому животу, заставляя Нишимуру напрячься и прижаться спиной к его груди. — Я ведь могу вылизать тебя и растянуть своим языком, — урчит, потираясь кончиком носа о чувствительное местечко за ушком. — В рюкзаке, — отчаянно шепчет Рики, пока его щёки заливаются нежным, розоватым цветом. — Поздно, прелесть, — Чонсон давит резко на лопатки, заставляя младшего распластаться на столе. Он опускается на колени, руки кладет на чужие бёдра, сжимает пальцы, наслаждаясь бархатистостью кожи. — Чонсон, — предупреждающе рычит Рики, дергаясь, сильнее вжимаясь в столешницу. — Не сме… ах, блять. Джей смеётся, оглаживая ягодицу, на которую буквально пару секунд назад прилетел звонкий шлепок. — Просто не рыпайся, детка, — тянет лукаво Пак, прикусывая чувствительную кожу на внутренней стороне бедра. Он устраивает ладони на упругих половинках, чуть раздвигает их, дует на судорожно сжимающуюся дырочку, толкается языком на пробу. — Игрался с собой? — интересуется он, когда понимает, что сопротивление мышц не такое сильное. — Крошка, ты язычок проглотил? Обычно язвишь, не замолкая… Я жду ответа. И снова шлёпает, выбивая очередной тихий стон. — Д-даа, — Рики хватается за край стола, стискивая зубы и добавляет сбивчиво. — Утром, после пробежки. В душе. — Ох, детка, теперь я бесконечно сильно хочу увидеть, как ты пытаешься трахнуть себя своими пальчиками и зовешь меня, — Нишимура всхлипывает, представляя, как именно старший смотрел бы на него в этот момент. — Обещаю, мы обязательно с тобой воплотим это в жизнь, но сейчас… Пак прерывается, тихо хмыкая. — Сейчас у нас в планах кое-что другое… Чонсон вновь наклоняет голову, кончиком языка обводит края все еще узкой дырочки, толкается внутрь настойчивей. Рики ахает, губы приоткрывает, сжимает пальцы на столешнице до побеления. Джей вылизывает его жадно, с упоением. Проходится по дырочке широкими мазками, толкается снова и снова. Помогает себе пальцами, чуть разводя припухшие края в стороны, плавно растягивая Рики. Пак буквально трахает младшего своим языком. Он играется с ним, кончиками простаты касается. Едва-едва. Нишимура скулит, головой мотает и бёдрами назад подаётся, стараясь усилить стимуляцию. Чонсон не позволяет. Руками удерживает тощие бёдра на месте, продолжая сладкую пытку. Он с лёгкостью подводит Рики к грани оргазма, но достичь пика наслаждения не позволяет. Пережимает аккуратный член у основания, большим пальцем дразня покрасневшую головку, растирая по ней капельки смазки. — Пак Чонсон, не будь садистом, — в голос воет Нишимура, извиваясь словно змея. — Просто скажи, чего ты хочешь, детка, — смеётся Чонсон, с оттяжкой проводя ладонью по напряженному органу младшего. — Трахни меня. Просто, блять, трахни, — раздраженно выпаливает Рики и тут же пытается поддеть чонсоновское самолюбие. — Или все рассказы про твое хваленное мастерство в постели всего лишь слухи? А как же все эти «у меня после него дрожали ноги». Неужели ты не можешь доставить мне достаточно удовольствия, Пак? Рики снова издевается, в открытую провоцирует. Чонсон позволяет себе повестить на провокацию. Джей подрывается с места, грубо переворачивает младшего, закидывает тощие ноги себе на плечи. Рики шипит, ударяясь локтем о стол, откидывает голову назад, ёрзает нетерпеливо, кусает ребро ладони, когда Чонсон дразняще обводит головкой члена края растянутой дырочки. — Прекращай мучать меня, — всхлипывает Рики, заламывая брови. Пак, на удивление младшего, слушается. Ведёт бёдрами вперед, входит медленно, замирает, успокаивающе гладя японца по животу и оставляя мелкие, быстрые поцелуи на икрах. Дает ему время привыкнуть. Ругается себе под нос от узости чужого нутра, сжимает челюсти. — Двигайся, — мольбой. Надломленной мольбой в голосе отзываются слова Рики. И Чонсон не имеет сил противиться. Выходит почти полностью, вновь толкается, входя до тихого хлопка бедер о чужие. Двигается размеренно, постепенно набирает темп. Нишимура под ним мечется, стонет громко, не стесняясь ничего, глаза прикрывает. Изгибается немыслимо, когда старший задевает бугорок раздраженной простаты. Светлые волосы растрёпываются, спутываются, когда Рики мотает головой, словно пытаясь отрицать происходящее. Ему слишком хорошо. И он не справляется с этим удовольствием. — Быстрее, быстрее, хён, — просит Нишимура, ногтями впиваясь в кожу ладоней, царапая, в надежде что хоть это немного отрезвит его. Чонсон сжимает сильнее руки на тощих бедрах. До отпечатков своих ладоней на бледной коже. Чуть меняет угол проникновения. И вбивается резче, жёстче. Натягивает младшего на свой член, рычит тихо. Его ведёт от одной мысли, что вечно раздражающий японец теперь его. Стонет под ним, хнычет, извивается. Нуждается в нём. Зовет его. И принадлежит тоже только ему. — Я… я скоро, — сорвано лепечет Рики, часто запинаясь. Обычно острый язычок заплетается, а все колкости словно вылетели из мыслей. Джей пальцами обхватывает член младшего, проводит пару раз грубо. Рики вскрикивает, зажимая себе рот ладонью, и пачкает руку старшего теплым семенем. Узел удовольствия раскручивается, разливаясь теплом по всем органам. Его кости выламывает долгожданным оргазмом, голову кружит, а легкие будто сжимаются от недостатка воздуха. Мелкая дрожь пробивает тонкое тело, пока маленькие разряды тока проходятся вдоль позвоночника, а наслаждение окутывает с кончиков пальцев ног до макушки. Он походит на беспорядок. Несколько соленых капель слез срываются с пушистых ресниц, а немой стон оседает на искусанных губах. Чонсон ускоряется, делает ещё несколько толчков, вынуждая младшего скулить протяжно от излишней чувствительности, и замирает, изливаясь в Нишимуру, наполняя дырочку вязкой спермой. Он упирается ладонями в столешницу, аккуратно снимает ноги Рики с плеч, наклоняется, накрывая японца своим телом. Гладит его по волосам, перебирая шелковистые пряди, медленно шепчет на ушко мягкие нежности, стараясь выровнять дыхание. — Ты как? — интересуется Джей, носом проводя по острым ключицам Нишимуры. — Нормально, — шепчет едва разборчиво в ответ Рики. — Но ноги кажется и в правду до сих пор дрожат. Чонсон лишь смеётся, качая головой, и в лоб младшего целует мягко, наслаждаясь тем, как тот прикрывает глаза и льнет ближе, прижимаясь своим телом к его.***
Чонсон находит в рюкзаке упаковку влажных салфеток, заботливо вытирает Рики, помогает ему встать и одеться. Нишимура, словно маленький, заспанный котенок, жмурится, спотыкается, чуть не падая на пол, когда Джей натягивает на него джинсы. Благо, реакция у старшего хорошая, так что Нишимура оказывается в его крепких объятиях. — Тише, чертенок, — шепчет Чонсон, гладя младшего по растрепанным волосам, прижимая к себе еще ближе. Называть его милым прозвищем почему-то приятно. И почему-то хочется сделать это еще раз. — Пойдем домой? — спрашивает Чонсон, чуть отстраняясь. Рики кивает, стараясь открыть глаза, едва удерживаясь от того, чтобы уснуть. Джея его беззащитное, безобидное состояние веселит. А еще почему-то о Нишимуре хочется заботиться снова и снова. Рики наконец-то отлипает от старшего, собирает все использованные салфетки и неуверенной походкой направляется к мусорному ведру, чтобы выкинуть их. Они уничтожают все оставшиеся улики и, забрав из давно опустевшего класса свои рюкзаки, идут на выход из школы. — Куда? — коротко спрашивает Чонсон, когда они тормозят у калитки. — Тебе в другую сторону, — хмуро брови, грубовато оповещает его Рики. — Не ерничай, — цыкает Пак, дергая плечом. — Пойдем, я тебя провожу. Рики плечами пожимает, указывая рукой направление. Идут они молча. Каждый думает о чем-то своём. Рики чуть отстаёт от старшего, из-за чего тот ждёт замечтавшегося японца на поворотах. За своими размышлениями, оба не замечают, как доходят до дома Рики, а пройденный пусть совсем не откладывается в памяти. Рики сухо благодарит Чонсона и, махнув рукой напоследок, поворачивается спиной, хватаясь ладонью за дверную ручку. — То, что я позволил тебе себя трахнуть, не значит, что ты мне нравишься, — вдруг выпаливает Рики, фактически бросая эту фразу через плечо. — Охотно верю, — шепчет Чонсон, прежде чем сократить жалкое расстояние в несколько метров между ними в пару шагов, дернуть младшего на себя и заткнуть требовательным поцелуем. Рики охает, послушно раскрывает губы, когда Чонсон прикусывает их. Отвечает, пропуская в рот чужой язык и касаясь его кончиком своего. Стонет тихо, вплетая пальчики в темные шелковые пряди волос. Чонсон кладёт руки на точеную, тонкую талию, вновь стискивает. Целует напористо, грубовато. Все укусы и ранки зализывает на пухлых устах, словно извиняясь. Чонсон ведёт. Рики позволяет ему вести, а себе быть ведомым. — Вот теперь пока, — урчит довольно Джей, отрываясь от смущенного младшего с влажным чмоком. — Завтра в семь зайду за тобой. И да, детка. Ты мне тоже нравишься. И подмигивает, нахально ухмыляясь, заставляя щеки младшего вспыхнуть алым, а самого его что-то пропыхтеть неразборчиво, но возмущённо, и пулей залететь в дом, не забыв громко хлопнуть дверью. Джей качает головой, улыбается широко и разворачивается направляясь к себе домой, прекрасно зная, с чего начнётся его следующее утро. Например с сообщения от младшего «Если опоздаешь, американская задница, то ждать тебя я не буду». А ещё с едкого сонхунового «ну что, наконец-то потрахались?» И определённо, точно, абсолютно, стопроцентно с теплоты, что по венам сладкой патокой разольется. Ведь… Рики Чонсона бесит. Рики Чонсону нравится. Все чувства Чонсона полностью взаимны.