*
Хуа Чен стоит перед входом на Бесовскую гору и вздыхает. Демонские головы на кольях — очаровательно. Его истинный облик здесь как нельзя кстати — яркие красные одежды кажутся к месту, серебряные украшения здесь не только у него, но и некоторых призраков. Повязка, покрывающая отсутствующий правый глаз, делает его больше похожим на разбойника, нежели на небожителя. Здесь нет забора, только косая табличка и протоптанная дорога. На табличке выцарапана когтями надпись «Бесовская гора Ди Ю», где сначала перечёркнута «У» и только после нацарапана «Ю». Видимо, с грамотностью у призраков не очень. Перед Хуа Ченом расстелилась большая равнина на несколько десятков ли, за которой из земли вырывается высокий пик. Некоторое время Хуа Чен привыкал к местному колориту: призраки сновали туда-сюда, кто-то кровавый и подрезанный, кто-то более-менее аккуратный. Некоторые существа были наполовину звери, за одним прилавком Хуа Чен увидел даже рыбью голову на мускулистом мужском теле. Мужчина рыба, разделывающий речную рыбу... Домики же у существ оказались не старыми развалинами, которые представляют все божества, а очень даже приличными постройками из камня и древесины. Некоторые из них цветные и ажурные, но большинство очень заурядные — видимо, зависит от владельца. Говорят, что с другой стороны горы лес так высок, что призраки строят дома на деревьях. У Бесовской Горы даже запах оказался другим — холодный, сухой, будто скошенная трава и дым. Шуанг говорила, что резиденция Хозяина горы находится на её вершине. Призрачный король прячется в тени пещеры, куда не суются даже призраки, пока Король не пригласит их на аудиенцию. Хуа Чен решил, что здесь вряд ли будет табличка с указателем «вход в резиденцию Повелителя-Теней-Призрачного-Короля-Хозяина-Бесовской-Горы», поэтому он проходит половину равнины, чтобы оказаться в центре поселения, и заходит в ближайший игорный дом. Разговорить здешних существ оказалось просто. Несколько завсегдатаев оказались частью призрачной гвардии, что защищает город, и Хуа Чен подсел к ним за стол. — А ты сам-то откуда будешь? — спрашивает один из них, усатый мужчина в крупном дырявом доспехе. — Я странствующий дух, — Хуа Чен с недоверием смотрит на пойло, которое они хлещут. — Слышал у храма Господина Горных Дорог, как боги шепчутся об этом месте и здешнем хозяине. Решил, что такое весёлое местечко как раз для меня. — Это точно! — шепелявит второй, худощавый мужчина с периодически отваливающейся челюстью. — Наш Хозяин устраивает такие пиры и побоища! Иногда он даже спускается поиграть с нами в кости! Вокруг Призрачного Короля ходит много историй и слухов. Кто-то говорит о нём как о тихом убийце, что приходит и без единого слова уносит чужие жизни. Кто-то рассказывает, что Призрачный Король купается в крови, и любое побоище — его рук дело. Небожители, кто постарше, говорят, что Призрачный Король уничтожил несколько государств страшной болезнью, и, столкнувшись с ним, несколько Небожителей полегли от этого недуга. Уязвимый на солнце и всесильный в темноте, Король, не знающий чувств и сострадания, собравший вокруг себя всех чудищ и призраков, добившийся соглашения с Небожителями и запугавший их до седьмого неба. — Какой он, ваш Хозяин? — спрашивает Хуа Чен, и мужчины разражаются довольным улюлюканьем. — Самый сильный из ходящих по земле! — говорит тот, что в доспехах. — И неуязвимый! Он прошёл столько сражений, что носит маску даже при нас, чтобы не шокировать своим лицом. Мужчина кивают каждому слову, и третий, самый высокий, с торчащими из нижней челюсти клыками, подхватывает: — Он очень скрытный у нас, живёт на вершине в пещере. Мы туда не суёмся. Хуа Чен натурально удивляется: — Почему же? Он вам не рад? Отвечает ему шепелявый, едва не роняя челюсть вновь: — Он не любит, когда в нему приходят без приглашения. А к нему и не зайти! В пещере темно — хоть глаза вырви. Когда он в гости зовёт — зажигает нам свет. — И у него там водится чудище! — добавляет усач заговорческим голосом. — Кто придёт без приглашения, оно так тяпнет, что потом конечностей не соберёшь! Кого за ногу, кого за зад — жуть. — Ему не скучно жить в пещере? — спрашивает Хуа Чен. — Сами диву даёмся, — высокий мужчина жмёт плечами, допивая свою жижу, — я хоть и призрак, но в темноте бы зачах. А он так круглый год сидит и только по ночам выбирается. Шепелявый товарищ таки роняет свою челюсть в кружку, расплескав на Хуа Чена неопознанную жижу. На этом, он решает, достаточно с него общения с призраками.*
Путь на гору был полон открытий. Призраки оказались искусными мастерами, да такими, что Хуа Чен прикупил у одного изящную серебряную цзи с черным агатом для Шуанг и новую пару серебряных резных наручей под свои походные красные одеяния. И у призраков на редкость дивные голоса. По крайней мере у тех, что звонко поют на улице в преддверии Призрачной Ночи. Оказалось, через три дня у них тут праздник. Призрачная Ночь — на гору открывается дорога новым заблудшим душам, а кто-то даже выходит из подземного мира, отбыв своё наказание. К празднику начали украшать город фонариками, кострами, а торговцы нарядили свои лавки атласными плакатами и бумажными гирляндами. Ближе к горе суматоха становилась меньше, а у подножья и вовсе перестали попадаться домики и призраки. Хуа Чен так приспособился к галдежу на равнине, что тишина и гул ветра показались ему слишком внезапными. Чем выше он поднимался, тем сильнее сгущался туман, вскоре за ним скрылся и вид на равнину. Поднимаясь, Хуа Чен засматривался на редкую флору и фауну — цветы, птицы, больше всего его поразили бабочки. Одна такая села на его звенящие ремни, на которых были серебряные крылья таких же простых бабочек. Чем выше он поднимался, тем больше вокруг становилось бабочек. Они маленькие, полупрозрачные, с мягкими потрепанными, будто порванными крыльями. Словно они были не живыми, а лишь призраками некогда пёстрых завораживающих насекомых. Перед Хуа Ченом выросла темнота — огромная пещера, в которой не было видно ничего дальше нескольких цуней. Идти туда Хуа Чену не хочется, как и торговаться с Призрачным Королём за информацию, но желание остановить пропажу людей и предотвратить собственное низвержение заставляет его вздохнуть и уверенно шагнуть в темноту. Неожиданно бабочка, что осталась сидеть у него на одном из ремней, зажглась нежным бледно-голубым светом и закружила вокруг Хуа Чена, пока не уселась ему на плечо. Хуа Чен, поражённый, не удержал благодарной улыбки и последовал дальше, опираясь рукой на холодную стену пещеры. В темноте Хуа Чен не разобрал, как много прошёл, но спустя некоторое время стена резко завернула и вывела его к проблескам света. Тогда Хуа Чен услышал нечто похожее на бормотание и замер, не выходя к свету. — Вот незадача, совсем прогнил, а ведь недавно совсем подлатал… Удручённый голос выманил Хуа Чена из укрытия, любопытство оказалось сильнее. Пещера сделалась большой и высокой, по гладким стенам были подвешены факелы с призрачным синим огнем. То было похоже на тронный зал, но без убранств, только у дальней стены возвышался большой железный трон, у деревянного основания которого кто-то сидел и постукивал по деревяшкам. Со спины юноша казался невысоким, его белые одеяния выделялись на фоне тёмных стен пещеры. «Слуга?» — подумалось Хуа Чену. — Добрый день, — громко говорит он, и юноша подпрыгивает на месте, едва не падая. — Господин Горных Дорог Шунюан пришел на аудиенцию к Призрачному королю, Хозяину Бесовской горы. Нужна лишь информация… Юноша подскочил и засуетился, не дав ему договорить. Хуа Чен с недоумением наблюдал за тем, как тот осматривается, держась руками за голову, словно пытается спрятаться за рукавами собственного одеяния. Юноша взмахивает рукой, и огонь в пещере гаснет, Хуа Чен успевает лишь сделать пару шагов в сторону трона. Шум и грохот эхом отскакивают от стен пещеры, бабочка с его ремня подлетает к ближайшему факелу, и лучи с её крыльев огнём загорается в пещере, возвращая свет. Хуа Чен видит юношу у подножия трона с ногой, застрявшей в прогнившей дощечке. Он держит рукой на лице маску, одна сторона которой плачет, а вторая улыбается. Хуа Чен узнал эту маску — именно так рисуют на свитках Призрачного Короля. Белые одежды, смеющаяся и плачущая маска, а голос его описывают… — Ох, кажется, в этом маскараде уже нет смысла. …громом и ужасом, но звучит он совсем иначе. Юноша роняет маску на колени. Улыбка Небесного Императора всегда казалась Хуа Чену лучом солнца, но он никогда прежде не видел в чьей-то улыбке мягкости, подобной луне. Юноша с изящными чертами лица улыбается, скромно прикрыв свободной рукой свою застенчивую улыбку, и тихо смеётся. Его плечи содрогаются вместе со смехом, глаза блестят в свете призрачных огней и так завораживают Хуа Чена, что он на секунду теряет свою решительность. Одежды юноши не так белы, как показались, довольно зачуханные и поношенные, на его шее и запястьях в несколько слоёв намотаны такие же потрёпанные ленты. Верхняя часть волос собрана на затылке в слабый узел, а нижняя рассыпалась по плечам и спине. С треском юноша вытаскивает ногу из древесины, нашаривает на полу вытянутую бамбуковую шляпу доули и запрокидывает её за спину, оставляя держаться на завязке. Он так и остаётся сидеть на ступеньке перед троном, расположив острый подбородок на ладони, а локтями упирается в свои колени. — Чем обязан такому визиту, Господин Горных дорог? Ни разу в моих владениях не было ноги небожителя. Хуа Чен уловил опасную нотку в голосе юноши, осознавая, что перед ним не слуга. Этот изящный юноша в белых одеждах и есть Призрачный Король, Повелитель теней и Хозяин Бесовской Горы. Невольно напрягаясь, Хуа Чен внимательно следит за движениями Призрачного Короля, но тот смеряет его дружелюбным взглядом и снова мягко улыбается. — Не нужно бояться. Я не заинтересован в сражениях. Лишь защищаю свою гору. — Я не боюсь тебя, — честно говорит Хуа Чен, и юноша поднимается со ступеней, пожав плечами. — Я знаю. В твоей тени нет страха, он не твоя слабость. Юноша делает несколько шагов к Хуа Чену, и тот чувствует, как в груди чаще забилось сердце от волнения. Любопытство в чужом лице играет с ним. — В моей тени? — уточняет он. Юноша не спускает с него озорных глаз, оказываясь в одном шаге от Хуа Чена, смотрит снизу вверх своими ясными глазами, и голос его становится тише. — В тенях прячется то, что мы пытаемся скрыть от других. Если у человека есть слабость — ты непременно найдёшь её в тени. Хуа Чин заворожён, заинтригован, пойман чужим взглядом, но в нём ещё жива бдительность. Он следит за движениями юноши. — Видна ли моя слабость? — спрашивает Хуа Чен. — Я никогда прежде не видел Бога, любимого всеми, но страдающего одиночеством. Его слова пронзили Хуа Чена стрелой. Повелитель Теней действительно видит его слабость, видит то, что было, есть и осталось с ним даже после вознесения. Хуа Чен нашёл в себе смысл жизни, подарил его другим, вознёсся и получает любовь всех своих подданных. Но он не может поделать ничего с тем, что и жизнь, и бессмертие кажутся ему одинокими. Он корит себя за это, боится, что если кто-то узнает — засмеют. Боги купаются в любви, почему же ему всегда было недостаточно? Почему ему одиноко, если он не один? — Не переживай, — улыбка юноши становится нежной и доброй, он понимающе кивает, — однажды одиночество перестанет быть твоей слабостью и станет твоим другом. Тогда твоя тень будет просто тенью. Так сказал мне Повелитель Теней. Вуаль наваждения спадает с глаз Хуа Чена, и он озадаченно моргает. — Но разве ты не Повелитель Теней? — Я? Да что ты! — юноша снова смеётся, прикрыв рот рукой. — У меня и тени-то нет, какой из меня повелитель. Хуа Чен опускает взгляд — и правда, тень отбрасывает только он сам, под юношей нет ничего. — Смотри, ещё как могу, — юноша внезапно берёт его за запястье и тянет на себя. Хуа Чен напрягся, готовый в драке, но его обдаёт прохладой, как ветром на улице, и юноша проходит сквозь него. Хуа Чену не дали и секунды, чтобы прийти в себя, как чужая рука появилась прямо из его груди. — Фокус от Призрачного Короля, — хихикает он и забирает свою руку, мягко похлопывая Хуа Чена по спине. — Нас с Правителем Подземного Мира путают. Вот он как раз Повелитель теней. Он просто поделился секретом, как в них смотреть. Мы давненько дружим. Вопросов появляется всё больше, а стереотипы в голове рушатся с огромной скоростью. — Но прав ли я — вы Хозяин Бесовской Горы? — Слишком много слов, можно просто Се Лянь. Но если тебе неловко звать по имени кого-то, кто старше тебя на пару тысяч лет, можешь звать меня гэгэ. По моим ощущениям, тебе не больше двухсот. Се Лянь всё ещё держит свою ладонь у Хуа Чена на спине, подталкивая к тоннелю, из которого пришёл Хуа Чен. По взмаху руки Се Ляня в тоннеле загорелись призрачные огни, освещая им путь. — Я думаю, раз уж ты уже увидел моё лицо, пройдём в резиденцию. — Это не она? — Всего лишь зал аудиенций. Пойдём.*
Резиденция Короля Призраков оказалась в другом конце пещеры, и проход туда скрывала иллюзия. У вершины горы словно откололся кусок, и именно здесь раскинулась резиденция. Скромный дом и невероятных размеров хранилище свитков и артефактов. По первости Хуа Чен подумал, что всё наоборот. Се Лянь усадил его перед входом в хранилище за небольшой стол, а сам присел напротив. — Итак, Господин Горных Дорог, зачем пожаловал? — Для справедливости, Гэгэ может звать меня Сань Лан. — Неужели ты не один в семье? — удивляется Се Лянь. — У меня есть названные братья и сестры среди небожителей. — Теперь там и такое есть… Хуа Чена поражает простота Призрачного Короля. Почему-то внутри есть уверенность, что эта часть Се Ляня искренняя, настоящая, такой он и есть — простой, гостеприимный, и улыбка у него очень ласковая. Оттого Хуа Чену неловко смотреть ему в глаза, чтобы вновь не стать их заложником. — Гэгэ, я — Бог Путешествий. Сейчас многие молятся мне, чтобы пройти живыми через древний лес у горы Танзин. Люди пропадают без вести, их родные плачутся в моих храмах, а я не могу найти зверя, что похищает людей. Мне сказали, что твоё хранилище свитков древнее небесного. У тебя есть записи о звере, который усыпляет людей и похищает их? Се Лянь задумывается, хмурится, постукивая пальцем по столу. Это даёт Хуа Чену время рассмотреть его, ранее никем не виданного. Наверное, никто Хуа Чену и не поверит, если он расскажет, что видел Призрачного Короля без маски и был у него в резиденции. — Знаешь, я припоминаю что-то такое, — Се Лянь вдруг встаёт и кивает в сторону хранилища, — пойдём. Теперь Хуа Чену точно никто не поверит. Призрачный Король впустил его в своё хранилище свитков. Вдоль стен выставлены полки с артефактами: от старых деревянных чаш и до золотых украшений. Под потолок возвышаются шкафы, но вместо полок в них ромбовидные прорези, где сложены деревянные тубусы со свитками. Се Лянь придвигает лесенку к одному из шкафов, ловко достаёт с верхней полки два тубуса и спрыгивает, стоит лишь лестнице опасно покачнуться. — Думаю, это то, что нам нужно. Он берёт Хуа Чена под локоть и уводит вглубь, где у окна раскиданы большие подушки и ковры, и это место — самое роскошное, что Хуа Чен видел в резиденции Призрачного Короля. И оно так хорошо описывало Се Ляня, подтверждало укоренившийся образ, что невольно вызвало у Хуа Чена улыбку. — Что обрадовало тебя? — спрашивает Се Лянь, заметив это. — Просто я подумал, что это место очень красивое, оно похоже на гэгэ. Хуа Чен прикусывает язык, а Се Лянь запинается о ближайшую подушку, отпуская его руку, даже одёргивая свою. — То есть, я имел в виду, — пытается оправдаться Хуа Чен, но Се Лянь прерывает его, неловко заправив волосы за уши. — Не стоит, я понял тебя, Сань Лан, — он усаживается на подушки, похлопывая рядом с собой, — давай найдём твоего сонного монстра и убавим тебе работы с молитвами.*
— Гэгэ было не обязательно идти со мной. Хуа Чен выходит из двери, открытой перед ним Се Лянем, и оказывается перед рекой у горы Танзин — очередной фокус Короля Призраков. Се Лянь выходит вместе с ним, и дверь рассыпается в воздухе. — Ну, раз уж я начал, то помогу до конца. Судя по свиткам, они ищут существо, которое прячется в тени деревьев и выходит, когда ему нужно полакомиться энергией Янь. Видимо, поэтому в лесу пропадали лишь мужчины. Се Лянь же решил, что раз они имеют дело с тенями, он может оказаться полезным. — Вообще, гэгэ мог бы сказать мне, где я могу найти Повелителя Теней, — предлагает Хуа Чен, — ведь это он помог гэгэ научиться читать тени. — К сожалению, тут он нам не помощник, — Се Лянь неловко чешет щёку, отведя взгляд, — он не может покидать Подземный мир. По крайней мере, пока что. Я постараюсь быть максимально полезным вместо него. Они идут по тропинке в чащу, некоторое время между ними тишина. Лес здесь пока кажется очень светлым и приветливым, но Хуа Чен настороженно всматривается в каждый древесный ствол. Он привык защищать себя, но, когда рядом с ним кто-то ещё, ему непременно хочется уберечь каждого. Даже если Королю Призраков вряд ли нужна его защита. — Почему именно Бог Путешествий? — внезапно спрашивает Се Лянь. Хуа Чен смотрит на него, и есть в лице Се Ляня что-то… смущенное? Словно он ищет темы для разговора и не находит, поэтому спрашивает что-то настолько странное. У Богов можно много что спросить, и из всех вопросов мира задан именно этот, с самым очевидным ответом. Отчего-то Хуа Чену забавно и трепетно внутри, и он на секунду забывает, что они идут в чащу древнего леса, чтобы искать чудище. — Полагаю, потому что мне нравятся странствия, — отшучивается он и вызывает у Се Ляня ответную неловкую улыбку. — На пути совершенствования я много где побывал и принёс в своё государство много заморских секретов, лекарств и даже законов. Тогда мне и стали молиться путешественники, спрашивали, как безопасно добраться до своей цели. И вот я здесь. — Твоё государство, должно быть, процветает после твоего вознесения, — предполагает Се Лянь, на что Хуа Чен качает головой. — Оно пало через пять лет после моего вознесения. Жадность стала пороком правителей. На секунду перед глазами ожили образы прошлого, в котором Хуа Чен приносит своему государству погибель. Он знал, что жадность была пороком королевской семьи ещё до того, как он принёс в государство процветание и богатство, но внутри всё ещё иногда колет вина. Быть может, если бы он не отправился в странствия, всё могло сложиться иначе. И тогда в его сердце всё ещё был бы жив дом, куда можно прийти отдохнуть после странствий. В реальность возвращает рука, мягко сжимающая его плечо. — Мне жаль, — говорит Се Лянь, виновато улыбнувшись. Хуа Чен качает головой: — Это уже не то место, по которому стоит тосковать. — Однако ты не нашёл ему замену. До тех пор оно всегда будет свежей раной. Хуа Чен останавливается, наконец решившись посмотреть Се Ляню в глаза. В них читается понимание, сожаление, грусть и что-то ещё, недоступное Хуа Чену. Се Лянь снова улыбается ему уголками губ, будто подбадривая, разрешая спросить. Хуа Чен спрашивает: — А гэгэ нашёл замену месту, по которому тоскует? — Нет, — тихо говорит Се Лянь, его ладонь стекает по плечу Хуа Чена к запястью, — думаю, у нас целая вечность, чтобы его найти. Сердце сегодня играет с Хуа Ченом злые шутки — то запинается, то падает, а то и вовсе норовит выскочить. На его запястье холодная рука Призрачного Короля, проникновенно чарующего его своими карими глазами. В свете солнца кажется, что в них светится золото янтаря, совсем не призрачное, а живое, трепещущее. Как можно назвать Повелителем Теней кого-то столь заботливого, озорного, кого-то одарённого лучезарной улыбкой, тёплым смехом и таким светлым взглядом? Точно. Никто прежде из небожителей и не видел всего этого. Почему-то Хуа Чен и не хочет дать им увидеть. Возможно, жадность стала и его пороком тоже. Слишком громкий шорох листьев заставляет Хуа Чена обернуться, но Се Лянь уже взмахнул рукой, скрывая их в клубах серого тумана. Через секунду темнота и туман перед глазами рассеиваются, и Хуа Чен уже в совершенно другом участке леса, за спиной предполагаемого шелеста. Се Лянь тянет его за одежды вниз, пряча за куст. Он прижимает палец к губам Хуа Чена прежде, чем тот успевает открыть рот, и делает беззвучное «т-с-с». Хуа Чен так ошарашен скоростью происходящего и ощущением чужого мягкого пальца на своих губах, что на секунду забывает, зачем они здесь. Они выглядывают из-за веток вместе, и Хуа Чен указывает пальцем на движение под деревом. Между корнями, от тени к тени, юрко петляет рыжий мех, пока не достигает поляны со спящим на ней торговцем. Тот дремлет на траве, окруженный пёстрыми цветами и прозрачным сиянием. Не похоже, что он намеренно собирался там вздремнуть: его пожитки беспорядочно лежат вокруг, словно внезапно посыпались из его переносного мешка. В траве показывается сначала чёрный нос, после уши и рыжая любопытная мордашка. Лиса трусцой подбегает к торговцу, открывает маленькую пасть и съедает всё сияние, скопившееся вокруг торговца. Стоило Хуа Чену моргнуть, как перед ним уже и не лиса вовсе, а высокая рыжая дева в скромном зелёном одеянии. — Цзиньхуа! — пораженно восклицает Се Лянь. Хуа Чен от неожиданности заваливается назад и приземляется задом на траву, а дева удивлённо оборачивается и расплывается в яркой улыбке. — Твоё Высочество! Сколько лет! — Уже давно Величество, — смеётся Се Лянь, — неужели это ты похищаешь путешественников? — Да сдались они мне! — Цзиньхуа оскорблённо дует губы, складывая руки на груди. — Я не могу разбудить их обратно. Не знаю, какой наглец забрал мой нефритовый браслет, но без него моя сила как дырявый сапог — всё в пустоту утекает. У меня целая пещера этих спящих путешественников, не оставлять же их в лесу на съедение… — Гэгэ, — напоминает о себе Хуа Чен, — полагаю, мы нашли моё чудище? — Чудище?! — взвизгивает дева, в ужасе кладя руку на грудь, — ты назвал меня чудищем? Се Лянь выпрыгивает перед Хуа Ченом прежде, чем разъярённая дева грозно делает шаг в их сторону. Он примирительно выставляет руки перед собой, упрашивая: — Цзиньхуа, не нужно, мы думали, что ищем убийцу, а это лишь ты, — Се Лянь протягивает Хуа Чену руку. — Сань Лан, Цзиньхуа — моя старая подруга. Последний раз мы виделись больше тысячи лет назад. Когда-то она даже жила на Бесовской Горе. — Пока мне не наскучило плясать для старых вояк, — фыркнула Цзиньхуа, поумерив свой пыл. — Я прощу тебя только потому, что Его Высочество просит за тебя. Величество. Нужно привыкнуть. — Прошу меня простить, я не хотел оскорбить друга гэгэ, — Хуа Чен искренне делает небольшой поклон перед девой, заслужив очередную нежную улыбку от Се Ляня, — Господин Горных Дорог Шунюан приветствует Цзиньхуа. — Ради Хаоса, какая честь, небожитель, — она меняется в лице и мурлычет себе под нос. — Должно быть, в тебе будет достаточно энергии Янь, чтобы я смогла выйти из этого леса. Се Лянь снова появляется перед Хуа Ченом. Он так близко, что его затылок касается груди Хуа Чена, можно немного наклониться вперёд и уложить подбородок ему на макушку. Но Хуа Чен сдерживает этот неразумный порыв в пределах своего разума и лишь неловко переминается с ноги на ногу. — Боюсь, это не поможет, пока мы не найдём твой браслет, — напоминает Се Лянь. — Ты помнишь, как впала в спячку? Цзиньхуа замолкает на несколько секунд и озарённо вскрикивает. Её глаза мечут молнии, а злой взор вновь обращён на Хуа Чена. — Паршивые небожители! Неблагодарные! — кричит она, топая ногой, словно всё, что её останавливает от растерзания Хуа Чен, это Се Лянь, защищающий его собой. — Я помогла богу плодородия и поймала ему птицу Ю, а он забрал мой браслет! Ещё и в древний лес меня выкинул! Да я у вас на небесах такой скандал учиню! Се Лянь поворачивает голову и привстаёт на носки, чтобы прошептать Хуа Чену на ухо: — Кажется, твоя проблема решится быстрее, чем я думал. И даже без древнего чудовища. Хуа Чен делает вид, что не расслышал, с тихим наслаждением наблюдая, как гэгэ снова тянется к его уху.*
— Значит, ты сможешь вернуть ей браслет? — спрашивает Се Лянь. — Да, я знаю, где его достать. Они вернулись в резиденцию и забрали Цзиньхуа с собой. Но пропавших пока пришлось оставить под защитным заклинанием в пещере, куда их прятала сама Цзиньхуа. Виновница пропаж свернулась на дальней подушке, снова впав в спячку, когда силы её покинули. Умыкнуть ей нефритовый браслет из сокровищницы Бога Плодородия — задача лёгкая, особенно учитывая, что Хуа Чен готовился сражаться с древним существом старше его самого на несколько тысячелетий. А тут — какая ерунда. — Сань Лан, я хочу поинтересоваться, но не уверен, что можно. — Гэгэ может спросить. Се Лянь неуверенно мнёт пальцы, подсаживается поближе и шёпотом, словно на складе есть кто-то, кроме них, спрашивает: — Что случилось? — он показывает пальцем на собственный глаз, намекая на повязку. Хуа Чена будто обливают ледяной водой. Он прикрывает повязку ладонью и отворачивается, понимая, что всё это время был в своём истинном, неприглядном облике. В голове всё обретает смысл: почему Призрачный Король так удивился, что он небожитель, почему рассматривал столь пристально и одёрнул руку от комплимента. Кому захочется услышать знаки внимания от кого-то вроде него? — Я прошу прощения у гэгэ, что предстал перед ним в этом ужасном облике, — выпаливает Хуа Чен, — я хотел бы принять другой, если ещё не поздно. Се Лянь в ужасе хватает его за свободную руку, не давая отодвинуться. — Что ты такое говоришь, Сань Лан? Что не так с твоим обликом? — Я знаю, что он… — Хуа Чен не уверен, стоит ли продолжать, но последнее слово проглатывает, будто ядовитое, — уродливый. На щёки Хуа Чена ложатся холодные ладони — Се Лянь поворачивает его лицо к себе. Он сидит прямо перед ним на коленях, пальцами поддевает ладонь Хуа Чена, которой тот прикрывает повязку. Хуа Чен качает головой, плотно сжимая губы, пока взгляд Призрачного Короля не ловит его. Снова мягкая улыбка и добрые глаза, и Хуа Чен сдаётся, позволяя ему сдвинуть ладонь с повязки. — Не вижу ничего уродливого, — тихо говорит он, так честно и искренне, что на секунду Хуа Чен и правда верит, что это так. — Только юношу, красивого, словно Небожитель. Се Лянь шире улыбается своей шутке, отчего-то Хуа Чен заражается этой улыбкой. Когда прохлада призрачных рук пропадает с его лица, он неосознанно наклонился вперёд, словно тянулся за чужими ладонями. — Мне понравится любой облик Сань Лана, — говорит Се Лянь, — но я рад видеть твой истинный облик. Я показал тебе свой. А ты мне свой. Секрет за секрет. — Почему гэгэ считает, что это мой истинный облик? — Твоя тень.*
Хуа Чен много думал о призраках, когда задержался на Бесовской Горе ещё на пару дней. Призраки не такие, как о них говорят. Хозяин Бесовской горы тоже — он даже не Повелитель Теней. У него и тени-то нет. С одной стороны, Хуа Чен хочет поделиться этим открытием с другими небожителями, но с другой… Он сохранит в тайне облик Призрачного Короля. Пока что их секреты останутся друг у друга. Хуа Чен ещё не готов делиться улыбкой своей луны с кем-то ещё.