Искренне твой, Се Лянь»
Бабочка, которая принесла свёрнутый лист бумаги, ползает по столу Хуа Чена, медленно махая призрачными крыльями. Письмо стало очередным напоминанием о том, что уже завтра он встретится в Се Лянем вновь. Стоит отметить, что сейчас они видятся чаще. По возвращении Хуа Чена с отчётом о выезде в древний лес Небожители засуетились — какие ещё могут быть тайны спрятаны в хранилище Короля призраков? Тогда Се Ляня пригласили во дворец Небесного Императора для обсуждения соглашения о взаимопомощи, согласно которому более Небожители не будут истреблять призраков Бесовской горы, а Призрачный король будет снабжать Небожителей необходимыми сведениями. И, на радость Хуа Чена, Се Лянь выдвинул интересное требование: «единственный Небожитель, которому я согласен предоставлять сведения — Господин Горных Дорог Шунюан и никто другой. Головы любых других посыльных украсят ворота Бесовской горы». Хуа Чен спускается на Бесовскую гору нечасто, около двух раз за одну луну, только по приказу Небесного императора и максимум на двое суток. В последний визит Хуа Чен придумал оправдание своей задержке — долго искал информацию в хранилище. Его первая ложь Императору была полностью оправдана замечательной звёздной ночью, которую он провёл в компании Короля Призраков на вершине Бесовской горы. День Посмертия, как оказалось, большой праздник для призраков, его сравнивают с Днём Рождения у живых. Выйти из Посмертия — как заново родиться. Хуа Чен примерно понимал, что это за измерение, но сам никогда там не был, ведь он не умер, а вознёсся. «Посмертие — это пространство, в которое попадают призраки после смерти, — рассказывал Се Лянь, сидя на траве в вечернем свете фонарей. — Некоторые души быстро находят выход из Посмертия, потому что знают свою цель жизни и уходят на свет за своей целью. Души в смятении застревают в Посмертии и проживают свои худшие и лучшие моменты жизни раз за разом, пока не поймут, куда идти». Хуа Чену стало любопытно: каким было Посмертие Се Ляня? Тяжёлым или быстрым? Какую жизнь он там проживал, горькую или полную смеха? Что случилось с Се Лянем при жизни, раз привело его на трон Короля Призраков? Так много вопросов, и все рассыпаются в голове при встрече. Не хочется рисковать и говорить о грустном, напоминать о былом, хочется только слушать о том, как Се Лянь странствовал в призрачном теле и как строил своими руками первые хижины на Бесовской горе. Хуа Чен охотно обошёл с ним всю гору, особенно долго позволив Се Ляню водить его по сосновому лесу, уходящему макушками далеко в небо. Это был целый город в древесных стволах, поразивший своим масштабом Хуа Чена. Труд Се Ляня огромен. Но Се Лянь никогда не называл ранее Бесовскую гору «домом». Он говорит: «Бесовская гора — моё место». В этих словах не было тепла и нежности, с которыми говорят о доме, не было трепета, и Хуа Чену не откликнулась такая «правда». Они с Се Лянем, по правде, Король и Бог, что нашли своё место, но всё ещё бродят по миру бездомными. Стук в дверь прерывает его мысли. Хуа Чен сворачивает лист пергамента и прячет в небольшую шкатулку. В дверях появляется Небожитель, которого Хуа Чен ожидал увидеть у себя во дворце меньше всего. — Золотой Фухуа, — хмыкает Хуа Чен, довольно откинувшись на спинку стула, — чем я могу услужить Богу Богатства? Фухуа — неприятный для Хуа Чена старый Небожитель. Поучает, придирается и во всём считает себя правым. Те, кто с ним не согласен — просто не постигли мудрость жизни. К тому же, Фухуа так скуп, что, складывается ощущение, так и стал Богом Богатства — накопил. — Шунюан, я пришёл передать тебе просьбу старших Небожителей, — мужчина важно выпячивает грудь, стараясь казаться авторитетнее. — Мы хотим, чтобы ты приструнил Короля Призраков. Он убивает наших слуг! Самодовольная улыбка сходит с лица, и Хуа Чен нахмуривается. Эти слова его оскорбили до глубины души, разозлили своей нелепостью. — Зачем же Королю Призраков понадобилось убивать ваших слуг? — холодно спрашивает Хуа Чен. — Как, по-вашему, он мог попасть в Небесные угодья незамеченным? Лицо Фухуа дрогнуло на секунду, но он тут же возвращает себе самообладание. Хуа Чен поднимается со стула и медленно идёт к окну, сцепив руки за спиной. — Я получаю указания спускаться на Бесовскую гору только от Небесного Императора. Мне необходимо отчитаться ему перед уходом. — Нет, тебе не надо! Значит, что-то тут всё-таки не чисто. — Отчего же? — деланно удивляется Хуа Чен с наигранным непониманием. — Неужто вы что-то проворачивали за спиной Императора? На шее Фухуа гневно вздулась вена, а сам он раскраснелся от злости по самые уши. До чего веселит Хуа Чена над ним потешаться, какое неслыханное удовольствие. — Чем же вы так разгневали Короля Призраков, раз он пришёл за головами? — Хуа Чен останавливается перед Фухуа и смотрит на него сверху вниз. — Жадность сгубила? Решили украсть информацию? — Мы взяли с него то, что наше по соглашению, — процедил Фухуа, раздувая ноздри, — он обязался предоставлять нам информацию! Хуа Чен наклоняется ближе к его лицу и пристально смотрит в глаза с осуждением. — Он дал своё согласие предоставлять информацию мне, — твёрдо говорит Хуа Чен, — о том, что будет с другими, он предупреждал.*
Ни на секунду Хуа Чен не сомневался в том, что Се Лянь в действительности не собирался рубить головы небожителям. До тех пор, пока перед входом на Бесовскую гору его не встретили эти самые головы, смутно напомнившие слуг, насаженные на колья. Минимум дюжина. Хуа Чен подошел и рассмотрел окровавленные головы, нахмурившись — не может такого быть. Как мог Се Лянь… А впрочем, почему он не мог? Се Лянь — Король Призраков, и стал им не просто от красного словца. О его жестокости ходят легенды, Небожители пугают новых богов его ликом. Возможно, даже сам Небесный Император не хочет вступать с Се Лянем в схватку, опасаясь лишиться головы. Образ Се Ляня перед Хуа Ченом до невозможного невинен, потому он часто забывает, что перед ним не милый друг, а Король Призраков. Хуа Чен не боится его, заверенный, что Се Лянь не поднимет руку на того, кто не замахнулся первым. Хуа Чен верит рукам, что держали его лицо и бережно гладили по щекам, верит сияющим глазам и улыбке, которую ему дарят при встрече. Се Лянь, несомненно, Король с тяжёлым мечом и твёрдой рукой, но он не кровожаден. Хуа Чен не поверит в его жестокость, пока не спросит лично. Дорога на гору показалась как никогда долгой. Однако удивлённый голос Се Ляня настиг его всего в двух ли от ворот: — Сань Лан? Какими судьбами? Его Величество, закатав рукава, стоит по колено перепачканный в земле и чумазый. За его спиной доски, камни и разровненная земля — основа для нового дома. Се Лянь опирается локтем на лопату и приподнимает над бровями свою шляпу доули, искренне удивлённый, но радостный встрече. Се Лянь облегченно вздыхает: — Я, по правде, не ожидал тебя сегодня, но крайне рад. Жаль, что ты застал меня в таком виде. Он неловко смеётся и чешет щёку, размазывая по ней землю, чем вызывает у Хуа Чена приступ нежности, взошедший в груди. Его сомнения растаяли, как весенний снег, и вместо выяснений обстоятельств Хуа Чен хочет забрать у Се Ляна все инструменты и усадить на траву, чтобы тот отдохнул. Но головы на кольях не дают ему покоя. — Я рад видеть гэгэ в любом виде, и в любом виде гэгэ прекрасен, — честно говорит Хуа Чен, с наслаждением наблюдая, как Се Лянь отводит взгляд от смущения, — но сейчас мне нужно прояснить недопонимание. Я уверен, что это недопонимание. — Конечно, я готов выслушать тебя, позволь только отряхнуться. Се Лянь засуетился, складывая инструменты для строительства все в одном месте, после чего отвёл Хуа Чена под ближайшее дерево, где стоит импровизированная каменная скамья. — Что случилось? Неприятности на Небесах? — Старшие Небожители пришли в мой дворец и утверждают, что ты убил две дюжины их слуг. — Что ты! — тут же восклицает Се Лянь, лицо его пораженно вытягивается. — Я и пальцем не тронул их! Все они живы-здоровы. — Я не сомневался в этом, — Хуа Чен улыбается его искреннему замешательству, — но меня смутили головы при входе на гору. На секунду я было подумал, что буду забирать тела счастливцев, кого еще не насадили на кол. — Сань Лан, да упаси Хаос! Забирай хоть всех их назад! У меня бюджета столько нет — кормить две дюжины божественных существ… Заволновавшись, Се Лянь начал ковырять на колене одеяния большое пятно, словно надеялся выскрести его. Хуа Чен вдруг почувствовал большой прилив смелости, и забрал его руку в свою, уже после начав осознавать сделанное. Он не подал виду о своём смущении и продолжил держать пыльную ладонь в своей. Пальцы Се Ляня неоднозначно дрожали, будто он не мог решиться — выдернуть руку или сжать её в ответ. — Значит, — отвлекает его Хуа Чен, — они ещё и злоупотребили твоим гостеприимством? Это для них ты строишь дом? — Уже пятый, — Се Лянь всплескивает свободной рукой в воздухе, показывая на разровненную землю, — право слово, когда их было трое, я еще мог справиться, а две дюжины… так за ними и не усмотришь. — Зачем же ты их оставил, — ласково смеётся Хуа Чен, диву даваясь его сердобольности. Се Лянь жмёт плечами. — Ну, они приходили ко мне в такой глубокой печали, что мне становилось их очень жаль. Работа не приносит им радости, и бессмертие в небесных дворцах стало темницей. Я подумал, что если они хотят начать всё заново, могут попробовать сделать это тут. — Ты утешал их, когда они приходили требовать к тебе информацию? — елейно спрашивает Хуа Чен, выгибая бровь. — Для этого, полагаю, пришлось снять маску. — Ну уж нет, открывать лицо перед ними я бы не стал, такая честь только для одного небожителя, — Се Лянь мягко пихает своим плечом Хуа Чена, — и, да, я их утешил. Мне сложно быть безразличным к чужому горю. Однако после первых пяти таких страдальцев я начал подозревать, что они пустили слушок среди своих, что я собираю здесь всех бедных и сирых. — И они начали вызываться к тебе сами, — заканчивает за него Хуа Чен, кивая самому себе. — Что же ты их не прогнал? Двуличные ведь. — Двуличные или нет, — Се Лянь вздыхает, будто смирившись, — а они всё равно несчастны. Если никто не может дать им надежду, может, я попробую. Хуа Чен возводит глаза к небу — слуги сбегают от богов к Королю Призраков, потому что в том оказалось чуть больше сострадания, чем в некоторых Небожителях. Смех, да и только. — А головы чьи? — вспоминает вдруг Хуа Чен, и Се Лянь просиял. — Сань Лан, да это ваши служащие, талантище. Сами вызвались ритуальных кукол делать. Один лепит, другой красит… они и мою, в полный рост сделали, притащили в зал для аудиенций. Я её на трон посадил, как живая! То есть, мёртвая… третий, вон, одежду шьет в сосновом лесу. Такой ханьфу мне на день Посмертия пошил, ты бы видел, — Се Лянь блаженно прикрывает глаза на пару секунд, будто представляя свою обновку. — Этих троих мне оставь, остальных забирай. Я их тут цепями не держу. Осознание бьёт Хуа Чена по голове со звоном в ушах, как ложкой по чугунному котлу. Он так торопился разобраться с пропавшими слугами, что не взял даже подарка на День Посмертия, который приготовил. — Что такое? — Се Лянь замечает перемену в его настроении, и привлекает к себе внимание, сжав пальцами руку Хуа Чена. — Ваше Величество, — виновато молвит Хуа Чен, — я оставил во дворце подарок на День Посмертия. Я приготовил его ещё две луны назад и так спешил, что даже подумать о нём забыл. Прошу гэгэ простить меня, сегодня я могу ещё успеть вернуться на небеса и завтра быть ко дню Посмертия. — Ох, Сань Лан, я совсем не злюсь. К тому же… ты можешь успеть в любом случае, — он замялся, будто обдумывая, стоит ли продолжать, — первый день новой луны — это не настоящий мой день Посмертия. Я сказал его подданным, чтобы они могли праздновать. Но настоящий мой день Посмертия будет во второй день новой луны. Хуа Чен приятно удивлён и чувствует, как напряжение покидает его тело. С другой стороны, ему любопытно: — Почему же так? — Настоящий день моего Посмертия может стать ключом к проклятию или оковам, которые на призраков накладывают Небожители. Скажем так, это мера защиты. Тёплое волнение заставляет Хуа Чена задержать дыхание от чувств. Се Лянь доверил ему очень большую тайну. В руках Хуа Чена слабое место Короля Призраков — он может связать Се Ляня по рукам и ногам, эту слабость Се Лянь подарил ему в открытых ладонях, словно предлагая ему самому решить, как распорядиться этими хрупкими чувствами. — Я буду защищать секрет Его Величества так, словно от него зависит моя жизнь. Се Лянь кивает ему, довольно улыбается и смотрит перед собой. Он молчит, но Хуа Чен чувствует, как чужие пальцы перебирают его собственные, равномерно поглаживая. Это успокаивает и переполняет восторгом одновременно. Они сидят на расстоянии двух чи, но Хуа Чен ощущает их близость так, словно уже может вытянуть руку и прикоснуться к сердцу Короля Призраков. — С тех пор, как гэгэ пригласил меня на День Посмертия, — начал Хуа Чен, решившись спросить, — мне было интересно, каким было Посмертие гэгэ? Каким человеком был Се Лянь и какую жизнь он прожил? Что ранит его, напоминая о прошлом, а что радует, пробуждая счастливые воспоминания? Остались ли у него близкие люди и есть ли среди них бессмертные? Как Се Лянь умер и почему стал Королём Призраков? — Я… — Се Лянь делает небольшую паузу, от которой Хуа Чен задерживает дыхание, — не помню своего Посмертия. Хуа Чен немного… удивлён. Даже ошарашен таким ответом. Се Лянь продолжает: — Надеюсь, тебя не сильно разочаровал такой ответ, — он жмёт плечами, одарив Хуа Чена скромной, немного грустной улыбкой. — Когда я вышел из Посмертия, я помнил только своё имя и… и то, что мне нужно спрятаться. Поэтому я просто надел маску, выстроил вокруг себя стену и спрятался на горе. И стал Королём Призраков. На видном месте искать не будут. — Ты никогда не хотел вспомнить? — Раньше хотел, но сейчас уже не хочу. Мне хорошо жить так. Если этому прошлому суждено меня нагнать, то не потому, что я намеренно пытался его искать. Хуа Чен кивает, поднимается и тянет Се Ляня за руку вместе с собой. Тот послушно встаёт и смотрит на Хуа Чена удивлённо. — Если гэгэ провернёт свой «Фокус от Призрачного Короля» и переместит нас в мой дворец, мы бы смогли потратить остальное время на то, чтобы показать мне праздничное ханьфу. Неожиданно, Се Лянь уничтожает расстояние между ними одним шагом, поймав Хуа Чена в плен своих янтарных глаз снова. — Тогда с тебя небольшая экскурсия по дворцу. Улыбка Се Ляня уверенная и очаровывающая, приковывает взгляд Хуа Чена к чужим губам. Но он только хмыкает, закрепляя их сделку коротким кивком. Се Лянь распахивает туманную дверь, совершенно не ожидая, что Хуа Чен поднимет их сцепленные руки, чтобы оставить на тыльной стороне ладони Се Ляня короткий тёплый поцелуй. Только во дворце Хуа Чен позволил Се Ляню посмотреться в зеркало, находя даже чумазое лицо Короля Призраков донельзя притягательным.