Чудо в перьях

— Птичка моя, не дергай сильно — вырвешь… — Коля для острастки несильно клюнул в шею пучеглазого новичка, выпрямил клювом загнувшееся перышко, причинявшее тому неудобство. — Да, перья с тобой ненадолго, но аккуратнее надо… И ты туда же… Он перепрыгнул на соседний насест, громко каркнул прямо за спиной у пытавшегося чиститься вороненка. Тот испуганно подскочил, забил крыльями, но дергать перья перестал. Это все равно было бесполезно, те стояли дыбом, что бы он ни делал. От новичков вечно были одни проблемы. Летать-то они от Сашиного колдовства учились сразу, а вот маневрировать не особо. Ещё и улететь к родным-любимым-дорогим порывались… Саша их, конечно, отпускал. Проклятие на то и проклятие, что шанс его сбросить есть. Только вот про превращение в человека с наступлением темноты они все, в основном, благополучно прослушивали. Вот и разбивались, горемычные, о землю, когда мчались навстречу мнимой свободе. Коля догнать успевал не всех. Вразумить — ещё меньше. Легче всего получалось, если нрав у обращённого оказывался вспыльчивый. Новичок, разозлившийся на колдуньего прихвостня, за ним, а Коля, не будь дураком, к земле, а там, глядишь, и последний солнечный лучик по земле скользит, а как пропадёт — так перья на землю сыпятся сами. Ну а там, глядишь, и поговорить можно. Нормально, по-человечески, так сказать. Про проклятие объяснить, и способ его снять повторить. Ну а дальше уже Коля на ночном автобусе, обратно в цирк, а новичок — объяснять любимым, почему не стоит называть колдунов пидорами из-за смоки-айз… — Значит так, друзья. — Коля перелетел на верхний насест. — Сейчас, как Саша позовет, мы все грациозно, как репетировали, выпархиваем, делаем круг над ареной, усаживаемся на жердочки и сидим красивые, поняли? Он поправил выбившееся перо и осмотрел семёрку. Красавцы, ничего не скажешь. Те, кто давно уже здесь, смотрели с некоторой скукой. — За жердочки не деремся. Их шесть, всем хватит. — Кто первый прилетел, тот и сидит. — А ты? — подал голос новичок со вздыбленными перьями. — А у меня своя роль, милый. — Коля приосанился. — Что-то я забыл… А, точно, не пиздим, микрофоны с колдовским карканьем не дружат. — А что будет? — поинтересовался пучеглазый. — А будешь, как я, в перьях даже в человеческом обличии щеголять. — пригрозил Коля. — Они знаешь, как чешутся? Особенно в заднице. Работало безотказно. Коля проверял. Хотя это все, вообще-то, было необязательно. Перья у Коли были вовсе не поэтому. Максимум, что случалось когда-либо от колдовского карканья через микрофоны — это кровь из ушей, но это вообще было с воронами не связано. Это им комбики палёные поставили. Просто Коля прекрасно знал, что карканье заколдованных переволновавшихся воронов Сашу ещё как бесит. Дверь клетки приоткрыли, Коля расправил крылья и первым полетел. Он, как и все здесь, ощущал идущий сквозь тело поток зова. Вроде тонкой, но очень прочной нити, связывающей сердца воронов с сердцем колдуна. О, это прекрасное мгновение… Эта эйфория… — Перед вами выступает Александр Рычков, всемирно известный заклинатель воронов, магистр черной и белой магии… В глаза ударил свет софитов, оглушил вой радостной толпы. Коля любил сцену, очень любил. Он взмыл ввысь и понёсся по рядам, задевая щеки и носы восхищённых детей и скучающих родителей. У одного толстенького мальчика он выхватил кусок сладкой розовой ваты. Да, вредно, да, потолстеет… Да, бывает. Прямо вместе с куском ваты, свешивающимся из клюва, он приземлился на плечо колдуну, стоявшему с поднятыми руками посреди арены. Под восторженные крики он проглотил вату и потерся головой о Сашин висок, вдыхая сладковатый запах бриолина и лака. Сашина рука привычно нашла то самое чувствительное место между крыльями, куда клювом не достанешь. Коля расправил сначала одно крыло, потом второе. — Сегодня вы увидите необыкновенное зрелище. По крайней мере, вам там покажется. — голос Саши Коля слышал и совсем рядом с собой, и усиленный микрофоном. — Впрочем, я здесь лишь для демонстрации достижения науки. Воспринимайте это как химические опыты. Только в нашем случае, материал будет куда более сложный в обращении. Тела моих подопечных. Коля, перебирая лапами, сполз на кожаную перчатку. — Вы все видите этого ворона. — Саша поднял его повыше, над головой. Коля отвесил публике поклон. — Давно, ещё в детстве, я нашел его. У этой чудной птички было сломано крыло. Коля продемонстрировал оба целых, давно сросшихся крыла. — Я выходил его, держал у себя в комнате, а когда понял, что теперь он здоров, не захотел с ним расставаться. — свет софитов постепенно становился из белого красным, из динамиков была слышна барабанная дробь. — И я возмечтал… Коля уже целые годы пытался отучить его от этого идиотского слова, но Саша упрямо повторял его каждый раз, утверждая, что это придает выступлению нужный шарм. — Я возмечтал, чтобы этот воронёнок каждую ночь обратился юношей и стал бы мне другом. Барабанная дробь достигла своей наивысшей точки развития. Коля кокетливо оправил пёрышки, а после кувырнулся через голову с Сашиной перчатки. Дробь затихла. Ноги, вполне человеческие, ударились о пол. Коля выпрямился, улыбаясь зрителям. Черные перья, покрывавшие часть его тела, заблестели в свете софитов. Костюмерам пришлось повозиться, соображая ему достойное трико, которое бы не сминало его собственных перьев, но прикрывало бы всё, что надо было прикрыть. — Вы видели… Никаких чудес, одна только магия. — Ты забыл пр-ро меня! Р-разве я не пр-рекрасное чудо? — с отрепетированным возмущением в голосе спросил Коля. Для этого пришлось приблизиться, чтобы говорить в микрофон Саши. Близко, почти прикасаясь губами к щеке. — В перьях… — Саша вплел ему руку в волосы, откидывая голову назад и выводя его перед собой. — Когда отец обнаружил это чудо в моей постели, он велел сечь и меня, и его. Я не хотел, чтобы кто-то касался моего ворона, и снова… Пальцы дёрнули вниз и назад. Коля прыгнул обратное сальто, и едва Саша его отпустил, снова обернулся вороном. По перьям пробежали щекотные золотые искорки — не более, чем украшение. Публика зааплодировала. — Магия это наука. — продолжил Александр. — Я изучаю ее уже более четырёх сотен лет и, помимо самого основного — бессмертия, я добился довольно впечатляющих результатов. Кто-то свистнул. Саша метнул в него острый, как нож, взгляд, Коля громко каркнул. Он запомнил этого человека. Сегодня вечером ема придется долго полоскать волосы под душем… — Я не показываю фокусы. — Саша снова почесал перья Коле. — Магии способен обучиться каждый… Перед представлением я позволил себе одну вольность. Из темноты за его спиной ударил белый луч прожектора, пробежался по рядам и высветил девушку с двумя пучками на голове, похожими на уши Микки Мауса. — Двое друзей этой замечательной девушки позволили себе грубо отозваться относительно меня. — о, как Коля любил этот его железный, наполненный истинной властью тон. Спокойный, ему не нужно было никого пугать. — Сегодня ей придется попробовать мое искусство, чтобы вызволить их из западни вороньего облика. Зал затих. Никто не хрустел попкорном и не шуршал. Девушка встала и пошла вниз по рядам. — Всё просто. — Саша подал ей руку и подвёл к жердочкам, где сидели нахохлившиеся вороны. — Твои друзья — здесь. Ты должна их узнать с одной попытки, и едва ты укажешь на них, они снова станут людьми. Девушка смотрела на птиц, не дыша. — Но есть один маленький нюанс… — Саша отпустил ее руку. — Магия — сложная наука. Она не прощает ошибок. Свет снова стал алым. Застучали барабаны. Взгляд девушки скользил по перьям. Двое воронов, те самые новички, запрыгали на жердочках. Девушка подняла руки и указала на них. Барабанная дробь стихла. Остальные вороны взлетели и понеслись за кулисы. — Браво… — Саша захлопал, так резко, что Коля едва не кувырнулся с его плеча. — Осталось последнее. Назови их имена. — Но… Как хорошо, что этого было не слышно. Столько паники. А зрителей не надо было пугать. Все оттого, что новички были близнецами. И это Коле, с его наметанным вороньим глазом было очевидно, что один пучеглазый, а у второго перья торчат, как ирокез у панков. Для человека они были одинаковы. — Ты ведь любишь своих друзей, девочка. — подал голос Саша. — Магия услышит узнавание в твоём сердце. Доверься ей и назови имена. Она подняла дрожащую руку и указала на панка. — Это Семё… Полыхнуло. Она не успела произнести имени до конца. Магия метнулась к ней, легко и смертельно. Это было не страшно. Девушка просто испарилась в воздухе. — Дур-ра! — сжимая связки, по-человечьи прохрипел Коля в микрофон Саше. — Нет… Вилена! — настоящий Семён закричал, но крик его был только карканием, непонятным ни зрителям. Только Саше. Он захлопал крыльями, спикировал в то место, где только что стояла девушка. Его близнец застыл, как изваяние, глядя в пустоту. — Так бывает, дорогие зрители. Магия требует расплаты. — спокойный Сашин тон висел в мертвой тишине. — Смотрите. Это Фёдор. — он безошибочно указал на застывшего. — А это Семён. Под весом превратившегося в человека ворона жердочка обломилась, и растрёпанный парень упал на арену. Семён обратился прямо на полу. — Любовь, вот что главное в магии, правда, Коль. — Коля прижался к его щеке и прикрыл глаза. Зрелище было не для слабонервных. — Я не люблю этих воронов. Оттого, они и будут воронами до тех пор, пока кто-нибудь любящий их не отличит на следующих представлениях. В колонках громыхнул там-там, оба близнеца вновь стали воронами. Ударили железные дребезжащие тарелки. Чересчур яркий после арены свет неприятно ударил в глаза, заставив сощуриться. Коля кувырнулся с плеча Саши и уселся на перед ним на столик в гримёрке. — Ого, я уже не в клетке. — хмыкнул он. — Пр-рощен? — Ты все р-равно её откр-роешь. — передразнил Саша, усаживаясь на стул и устало глядя перед собой. — Да не пер-реживай. — Коля свесился со стола, заглядывая ему в глаза. — Я их афишу видел. Любая стр-растная фанатка отличит. А нам пр-рибыль… — Все тебе прибыль. — вздохнул Рычков. — Ты точно не сорока? — Я вор-рон! — возмутился Коля. — Сор-роки вор-ровки, а я честный бизнесмен… — Ты дур-рак, Николай. Жестокий и вредный дурак. — А ты пр-роклятый дур-рак. — развеселился Коля. — Я не пидор-р с вор-роном, не трогайте моего фамильяр-ра! Сами в вор-рон превр-ратитесь, посмотр-рю я на вас! Остор-рожнее надо было с чер-рными р-ритуалами! — Запру. — Запр-рё-от он… — Коля чувствовал, что его несёт, но остановиться уже не мог. Иногда эта зловредность в нем возникала и запихнуть ее обратно не было никакой возможности. — Попр-робуй… Саша опасно двинул пальцами и всполох ледяных искр пробежал по позвоночнику. — Осточертело. — буркнул Саша, грубо спихнул лёгкого даже в человеческом обличие Колю в сторону и уставился на себя в зеркало. — И цирк этот, и проклятие… — И я осточер-ртел, Александр-р? — зло подсказал Коля, оправляя помявшиеся перья на плечах. — Не р-разговар-риваешь со мной, пер-рья мнешь, в клетку запир-раешь, и по ночам скучаешь, со мной не тр-ра… — Я принял решение уйти из цирка. — Сашины руки сжались на столешнице. — Жить обычной жизнью. — А этих выпустишь, что ли? — ошарашенно проговорил Коля, мотая головой на клетку, где сидели рядком те, кого так и не опознали. — Или в пар-рк «Вор-робьи» сдашь? — Идея. Ворон, в человеческом обличие бывший двухметровым здоровяком, отчётливо прокаркал непереводимое на человеческий ругательство. Саша не глядя, показал ему фак. — Саш, ну это же непр-равильно. — Коля поднялся с пола и прикоснулся к напряжённым плечам колдуна. — Ты же сам говор-рил: шансы, надо давать им шансы. Вдр-руг их кто-то любит… Вдр-руг они хор-рошие люди… — Если они хорошие люди, их и в парке опознают. — Саша уставился на себя в зеркало. — Я им не нянька. Хватит, нацацкался. Близнецы в клетке тревожно вжались друг в друга. Коля подмигнул им, мол, бывает, проходили уже, и обнял Сашу поперек тела. — Давай хоть этих довезём до гор-родов… — попросил он. — Пусть опознают. — Нет, Коль, всё, хватит. Отвали. Но Коля не отстал. Он уложил голову Саше на плечо. Такое бывало уже. Трехсотлетнего властного колдуна порой накрывали эмоции, как в тот злополучный раз, когда ритуал обернулся проклятием. Коля был рядом. Саша потом, когда отходил, так его благодарил, и перья гладил, и в синие нечеловеческие глаза смотрел, как будто там, на дне, последняя надежда. — А если нам на телевидение? — Что ты несёшь? — Пр-равда. — Коля взглянул в отражение, ловя Сашин взгляд. Там, в зеркальной глади он сам казался скелетом ворона, а колдун — иссохшим трупом с зачесанными в какую-то невообразимую конструкцию обрывками волос и накрашенными глазами. — В битву экстр-расенсов. — Ты знаешь, сколько платят, чтобы туда попасть? — Да ты постой, мы испытание устр-роим… Пр-редставь, какой будет фур-рор-р… — Узнай пропавших людей среди воронов. — понял Саша. — Пр-равильно! — Коля, почувствовав, что прощен, прижался к нему крепче, укрывая мягкими крыльями. — Только не кр-расся так. Не пр-ровоцир-руй… — Это не краска, Коль. Это синяки под глазами. — Я стащу тебе тональник… А что ты по ночам твор-ришь? — Пытаюсь придумать, как тебя навсегда в человека. — Саш, ты дур-рак? — поинтересовался Коля, ткнув его носом в основание черепа. — Какое же я чудо тогда, если без пер-рьев?