Сказкатябрь-2023

— Ты, главное, держись меня — и всё будет нормально, — говорит Серый. Ване охота что-то сказать, но он не может подобрать слов и только следит взглядом за кольцами сизого дыма, закручивающимися в полумраке подъезда. Серый с наслаждением выдыхает в потолок, прибавляя зрелищу динамичности, и вновь вкусно затягивается. Закрывая глаза, Ваня приваливается виском к стене. — А это ж ты «коня» моего… того… — неловко выдавливает Ваня. Мотоцикл до сих пор очень жалко. Пусть он возрастом Ваню и превосходил — старый, дедовский. От этого, может, ещё жальче. — Я, — легко соглашается Серый. — Только вот напомнить тебе, что ещё — я? От запаха дыма начинает тошнить, Ваня пытается дышать ртом, но кажется, от этого только хуже. Голова тяжёлая и какая-то чужая или, может, искусственная. Он ощупывает синяки и шишки, которые всё ещё болят — слишком по-настоящему, к сожалению. Голос Серого доносится откуда-то издалека, словно сквозь вату: — …и с Ленкой — тоже я. — Да-да, — торопливо откликается Ваня. — Ты прав. Извини. Он неловко водит руками по ступеньке, на которой сидит, пытаясь нащупать точку опоры и сделать рывок — невозможно дальше сидеть в этом затхлом воздухе с ароматом курева, надо срочно отсюда уйти: или вернуться в квартиру, или лучше выйти на улицу, к мартовской сырой свежести воздуха и хлюпающей снежной каше под ногами. Иначе ещё чуть-чуть — и его всё-таки стошнит. — И если бы не я, то эти твои «братаны»… — продолжает Серый. Задержав дыхание, Ваня поднимается на ноги и хватается руками за спасительную стену. Шажок вперёд, ещё один… Ступенька выскальзывает из-под ноги, Ваня начинает заваливаться назад — и падает прямо в подставленные руки Серого. — Давай, — подбадривает Серый сквозь зажатую в зубах сигарету, — проломи мне тут череп, ага. Дурак ты, Ваня. — Тошнит, — сухими губами выдавливает из себя Ваня. — Потому что в кровати лежать надо, чо тебе доктор сказал, — ворчит Серый и вздёргивает его вверх, закидывает Ванину руку себе на плечо и командует: — Давай, держись. Ваня хочет попросить его убрать сигарету, ведь тонкий дымок тянет прямо в нос, щекочет глотку изнутри, того и гляди не сдержаться. Но сказать больше совсем ничего не выходит, так что он прикладывает все силы к тому, чтобы переставлять ноги, пока Серый тащит его к спасительной двери наружу. На улице ровно настолько сыро и мерзко, как он себе представлял — Ваня дышит и не может надышаться. Серый заботливо прислоняет его к стене в паре шагов от двери подъезда, но Ваня тут же складывается пополам — пищевод сокращается, выталкивая наружу сладкий чай и недопереваренную яичницу, потом одни только слюни, а затем уже нечего больше, но позывы никак не проходят. Серый со своей вонючей сигаретой стоит рядом и похлопывает Ваню по спине. На дрожащих ногах сделав шаг в сторону подтаявшего серого сугроба, Ваня зачерпывает рукой мокрый грязный снег и размазывает его по лицу. Льдистые кристаллики царапают кожу, особенно по свежим ссадинам, и Ваня шипит сквозь зубы. Как же ему паршиво. — Сигарету убери, а, — просит он Серого наконец. — Воняет. — Так что ж ты молчал! — Серый отшвыривает окурок в сторону, и тот летит в снежную кашу, рассыпая красивые оранжевые искры. Ваня с трудом выпрямляется и вновь прислоняется к стене. — Хреново тебе, конечно, — тянет Серый, и Ваня знает, что он не только про здоровье. Действительно хреново всё как-то складывается. Может, зря Серый его вообще спасал, помер бы Ваня — и проблем никаких. Он бы сказал это вслух, да Серый расстроится, он же правда для Вани старался. Хотя кажется, невысказанные слова и так витают вокруг клубом сизого сигаретного дыма. Не зная, чем занять руки без сигареты, Серый суёт их в карманы и обводит взглядом безрадостный двор, где из всех достопримечательностей — кривой тополь да ржавая лазилка. Он, кажется, хочет Ваню подбодрить, да не знает как. Что тут скажешь. — Ты это, — говорит Серый. — Знаешь, что. Мы им всем ещё покажем. Всё вернём, и Ленка к тебе сама прибежит, и «конь» будет новый. Ты главное духом не падай, иначе край. А так, я тебе обещаю, всё будет, только потерпи. Давай, Ванёк, держись. И так проникновенно он говорит, что, несмотря на все беды, Ване хочется ему верить. И он кивает. И держится.