Аркс Ультима

Дождись меня. Я найду тебя снова.

      Картис часто думает о том, с чего всё началось, он вспоминает первую жизнь и перед глазами вереницей проносятся сотни и тысячи картинок, в ушах забивается словно на повторе звук пламени, бьющегося стекла, крошащегося в пыль мрамора и чей-то тихий хриплый выдох. Нос щекочет запах крови. Но мужчина игнорирует это всё, отмахивается от блеклых образов, как от назойливого жука, потому что знает, что где-то под этой горой жизней он обязательно найдёт необходимое. Свою первую попытку. Первую жизнь, в которой Клодит в первый и последний раз потерял его. Мальчишку с чёрными кудрями и бездонной тьмой ночного неба в глазах. Юного правителя Авиллона. Его дорогого Айсона. Имя и смутные, смазавшиеся за долгие годы, черты лица - всё, что осталось могущественному монарху Галлии. Но и это однажды сотрётся из памяти и тогда он потеряет последний ориентир. В тот миг, когда пропадёт последнее воспоминание о Лорде, перестанет существовать и сам Император.       По прошествии пары сотен жизней Картис начинает тонуть в собственных рассуждениях о том, к лучшему или к худшему случилось именно так, как случилось... Мысли двоятся, расходятся в разные стороны и тащат его как можно дальше от четкого однозначного ответа. Ярче всего, конечно, в нём борются две идеи, к лучшему, потому что ему не придется снова видеть гибель Лорда, к худшему же из-за того, что он в принципе не встретит его ещё раз. Что произошло, то произошло. И с этим, к сожалению, Клодит ничего сделать не может. Даже неизбежность катастрофы пугает его не так сильно, как мысль, что Правителя больше нет. Нигде, ни в одной из версий реальности. И он делает так, как всегда, когда лёгкие сдавливает ледяными когтями отчаяния. Копает глубже. Обонянию чудится запах лета и цветов, дорожной пыли, что была прогрета палящим солнцем и он.       В самом начале, в первой жизни Картис выбрал покой. Он не первый претендент, а значит и смысла к борьбе нет. Он просто живёт, учится новому, с жадностью хватаясь за всё, чего коснётся искрящийся тёмный взгляд. Фехтование, книги, история, другие страны, языки и народы. Ему интересно каждое дело. Ровно до того момента, пока однажды все его интересы не сходятся в одной точке пространства, времени, в одном человеке. На одном из официальных приемов, до которых ему кстати нет дела, но увы, статус обязывает. Тогда, когда его старший брат уже восходит на трон, ему представляют наследного монарха маленького государства с другого конца материка. "Юный наследник Авиллона, его высочество Айсон Реанмон". Первое, что слышит Клодит, когда опускает глаза на ворох чёрных кудрей, на ум почему-то приходит сравнение с вороном. Хотя, стоит только лорду посмотреть на него в ответ, слово меняется. Воронёнок. Невысокий, с такой же сверкающей бездной за тёмными зрачками. И если свои собственные глаза Картис сравнивал просто с пустотой, то глаза Айсона хотелось сравнивать с чем угодно, что имеет в себе этот иссиня чёрный оттенок. Ночное полотно неба, как всегда, без звёзд, крылья редких птиц на солнце, глубины моря, который был на востоке государства. Совсем мальчишка.       Короткая светская беседа и они расходятся, скованные необходимостью завести как можно больше полезных знакомств. Конечно, это шанс для небольших государств вроде Авиллона. Клодит честно старается общаться с верхушками разных стран, даже умудряется переброситься парой слов с героями войны. Но вихрастая голова нового знакомого мелькает тут и там, то казалось бы совсем близко, то внезапно на другом конце зала, и это, по правде говоря, отвлекало. Но в хорошем смысле. Не удивительно, что где-то в середине приёма они сбегают вместе, гуляют по территории императорского сада и просто болтают ни и чём и обо всём на свете. Как малые дети лежат на траве, тыкая наперебой пальцами во внезапно звёздное небо. Бескрайнее.       Картинка в памяти рассыпается пеплом, меняясь на другую, чуть более яркую и красочную. Просто потому что она была для Императора куда более важной.       Снова лето, но уже другое, кажется, с их знакомства минуло около трёх лет. Клодит улавливает солёный вкус на языке, шум волн и тихий смех. Солнечные блики скачут по воде, рукам, в каждой капле, путаются в чёрных кудрях и отражаются в глазах. Айсон скачет вместе с волнами, пугает негромкими вскриками птиц и полной грудью дышит, а Картис замирает. Застывает каменной статуей, мраморным изваянием, чувствуя, как под ребрами перестаёт стучать горячее сердце, только на мгновение, но этого достаточно более чем, чтоб понять что он попал. Но всё было бы слишком просто если б он мог эту мысль развить. Дурацкая мышца в грудине заходится диким ритмом так же резко, как и остановилась. По лицу ползёт жар, опаляя кончики ушей, Император всё не может отвести взгляд от счастливого Лорда и, кажется, задыхается. Вот так просто, у моря, где хочется жить и дышать, младший сын Галлийской империи не может втолкнуть в собственные лёгкие воздух, просто потому что засмотрелся на монарха другого государства. Кому расскажи - сочтут за дурной анекдот. Но, к счастью или к сожалению, анекдотом это не было. Айсон потом ещё долго с восторгом в глазах рассказывал об этом море что-то, кажется речь даже зашла о второй войне с тиранами и Клодит честно пытался слушать. Правда. Но слишком отвлекался на яркий огонь во взгляде младшего. Яркий настолько, что пламя костра, который они развели прямо на пляже, даже близко с ним не стояло. А после они вернулись в свои государства, Реанмон заваливал Картиса письмами так часто, что галлиец едва успевал на них отвечать. Разговоры шли о чём угодно. Об истории, прошлом, нашлось место даже рассуждениям о будущем, пока в одном из писем Айсон не сказал, что его отправляют в Галлию на обучение, для укрепления союза двух государств, так объяснился с ним отец. Клодит лично распорядился об устройстве Лорда.       Говорят время юности - лучшее время нашей жизни. Что ж, прав тот, кто говорит так. Картис согласен с этим на все сто процентов. Ещё юность это время любви. Первой, как правило, и с этим галлиец не может не согласиться, как бы сильно ему того не хотелось. Но брюнет временами улыбается так, что ноги подкашиваются и обычно хмурое выражение лица старшего сменяется на ответную улыбку. Они проводят много времени вместе, будь то прогулки по территории возрождающейся Галлии, или вечера в императорской библиотеке, особенно вечера в библиотеке. Как например тот, который Клодит хранит в своей памяти бережно, как величайшее сокровище.       Кажется, это конец осени, как бы император не старался, он не может вспомнить время года. Но предположим осень. В окно тихо постукивает мелкий ливень, прибивая к стеклу налитые красным цветом листья, на невысоком столе в сторону отставлены кружки с давно выпитыми напитками, тонко дымом вьется пламя свечи. Тихо, тепло и так щемяще хорошо. Слуги и придворные давно разошлись по своим комнатам, оставляя господина и его друга в гордом одиночестве. Двое молодых людей негромко читают друг другу что-то из старой книги, правда, читает преимущественно младший. Картис в такие моменты отдаёт предпочтение созерцанию. Рассматривая в тысячный раз каждую линию лица Айсона. То, как его глаза прикрывают чёрные кудри, как едва заметно он морщит нос, когда читает о чём-то, что идёт вразрез с мировоззрением юного лорда, как тонкие длинные пальцы почти любовно проходятся по пожелтевшим от времени листам. Мысли лениво перекатываются в голове, вторя неторопливому пламени свечи. — Красивый. — слово вырывается раньше, чем Картис успевает его осмыслить. Вскидывает взгляд и смотрит зверем испуганным на Реанмона. Тело предательски начинает мелко потряхивать. Но глаза Айсона на удивление прежние. В тусклом свете кажутся просто бездонно чёрными, с какой-то невообразимой теплотой внутри. Будто там, за слоем плотного обсидиана, кто-то оставил горящий костёр. Такой, о который не жалко и обжечься. И Клодит обжигается, точнее его обжигает. Касание горячих сухих губ. Кажется, старший не забудет этого никогда. Сколько бы времени не прошло. Даже если рухнет весь мир и пропадёт пространство. Ровно так он и думает. Они оба. Пока самозабвенно целуются под стихающий дождь и догорающее пламя свечи. Юные, влюблённые, не имеющие ни малейшего представления о том, что будет впереди. А после грядёт катастрофа.       Мир действительно начинает рассыпаться на части. Бывшие величественными государства падают одно за другим, утопая в крови своих же народов. Первым перестаёт существовать Родон, ослабленный гражданской войной он сдаётся быстрее всех. Разрозненные племена Вархии канут в лету следом, а после все страны как своеобразное домино исчезают с материковых карт. Когда катастрофа уничтожает Авиллон, Картис принимает наверное самое глупое решение за всю свою жизнь. Он бежит. Разумеется, не один. Забирает разбитого на части горем Айсона и уходит как можно дальше от дома. Они снова оказываются у моря. Только на этот раз тёмный взгляд Лорда не светится летним солнцем. В них тлеет углём боль потери, и теперь уже Император ничего не может с этим сделать. Он зацеловывает бледные плечи и греет ладонями ледяные руки Реанмона, даёт понять что он рядом, и это, хоть немного, но помогает. К сожалению, хрупкое ощущение безмятежности не может длиться вечно. Не в их случае точно. Когда катастрофа добирается до них,  Клодит понимает, что не забудет ещё один момент. Он никогда, как бы ни старался, не сможет забыть какой горячей была кровь юного правителя ныне павшего Авиллова в тот миг, когда Айсон выдохнул своё последнее "люблю". Кажется именно в этот момент перестал существовать и мир старшего монарха.       Впрочем, ненадолго. Боль проходит вместе со всеми ощущениями когда перед ним предстает девушка, хотя правильнее девочка. Одиннадцатая модель терминала Хроник. Лямбда. И она предлагает ему то, от чего Картис отказаться не может. Начать всё с начала. Конечно, он соглашается, любой бы на его месте согласился... Разумеется, у всего есть своя цена. И его цена открывается тогда, когда направив запрос в архив, будущий Император Галлии узнаёт, что такого человека как Айсон Реанмон не существует, и никогда не существовало.