Something in the orange tells me we're not done.

Дело было в том, что Багги не получал искренних извинений от взрослых. Никогда. Для Багги эти слова были дороги так, как большинство людей даже не подозревали. В отличие от других, слышать добрые, пафосные слова ему было противно. Он никогда не верил и не доверял тем, кто всегда говорил сладкие речи. Возможно, это из-за того, что он вырос среди пиратов, воров и охотников за головами, которым было наплевать на то, что говорят другие, и действующих соответственно. Он привык к «жесткой любви». Привык расшифровывать молчаливую благодарность и ещё более безмолвные извинения от резких слов. А ещё больше — не думать о том, что, возможно, он заблуждается и обманывает себя, считая, что извинения и благодарности были, когда их возможно не было. Багги к этому привык. От взрослых, по крайней мере. (Как иронично, ведь он и сам был взрослым, когда… умер). Его команда часто извинялась, чаще, чем хотелось бы Багги. Но это было неудивительно: в его команде было полно кровоточащих сердец. Он выбрал их именно из-за этого. Его любимые идиоты. («Простите, что прерываю ваш скорбный день, капитан. Но…») Мугивара однажды просил прощения, когда пришел тогда на его корабль. («Прости, что я не смог остановить Кида. Мне очень жаль»). Но Багги ещё никогда не получал извинений от взрослого, от кого-то, кто был старше его, от того, кто нес ответственность за его жизнь. Так что для него было шоком, слышать эти слова из уст Рейли, мать его первого помощника Рейли. Но момент слабости был подавлен необходимостью напомнить себе следующее: где же эти слова были, когда он был ребенком, нуждающимся в них? Почему он извинился сейчас, но не смог сделать этого, когда Багги был чертовски напуган, прятался на кухне и снова и снова воспроизводил в памяти обидные слова, услышанные из его рта? Где же эти слова были, когда чувство непричастности не оставляло ему ничего, на что можно было бы опереться? Почему всего лишь одно извинение возымело такое значение для Багги, когда он знал, он мать его знал, что заслуживает гораздо большего? Багги сжал кулак и перевел дыхание. Злость никогда не доводила его до добра в отношениях с монстрами. По крайней мере, это ему было известно. — Всё нормально. Спасибо за извинения, — фальшивый тон и фальшивое прощение. Он проигнорировал задумчивый взгляд Спенсера. Он не имел права смотреть на него странно за его очевидную ложь, когда всё, что выходило из его же уст, с тех пор, как Багги познакомился с ним, так или иначе было ложью. Монстры не могли понять таких нормальных людей, как Багги. А Багги не мог понять Монстров- — Мы ещё поговорим об этом, Рей, — разрезал его мысли голос отца, словно острый нож. Так ли это? Багги смотрел на решительное лицо своего капитана и думал, что же он скажет своему драгоценному первому помощнику? Скажет ли он, что тот был прав? Рейли выглядел озабоченным, как будто мысленно готовился к войне. И Багги почувствовал, как его согревает облегчение. Да нет. Роджер был добр так, как никто никогда не был добр с Багги. Он никогда бы так не сказал. Багги не имел права сомневаться в своем капитане по такому поводу. (Но он сомневался). За столом воцарилось неловкое молчание, но Таро легко избавился от него, оживленно начав рассказывать о своей последней встрече с дозорными. Доринго улыбнулся, Санбелл фыркнул, Момора тихонько вздохнул, но все вернулись к еде. За исключением Багги. —…и этот ублюдок был быстр, но вы же знаете — я быстрее! — Нет, мы не знаем, — в голосе Спенсера слышалось веселье, но Таро легко раскусил его и усмехнулся: — Ты лжец, Спенсер. Я самый быстрый на этом корабле. — Ты просто заблуждаешься, дорогой, — на губах Спенсера заиграла ухмылка, и Таро замер. Его лицо стало розовым, на нем выступили вены. Габан начал хихикать, его веселье плясало вокруг сердца Багги и умоляло обратить на него внимание. — Чт- Что ещё за дорогой?! Таро действительно нужно было привыкнуть к манере говорить Спенсера, потому что этот человек был полон сарказма. Если Таро и дальше будет так реагировать, он скоро начнет называть его «милым» или ещё столь же приторным дерьмом. Багги задался вопросом, случалось ли что-нибудь подобное в его будущем? Прошлом? …бывшем-будущем? Вспоминать было трудно, после того как он так старательно пытался похоронить все воспоминания. Послышалось несколько волчьих свистов. Громче всех, конечно же, свистел Роджер. Таро застонал, словно его жизнь была полна печали, и, честно говоря, — по крайней мере, для Багги — он сильно преувеличивал. Он помнил, как Спенсер называл всех странными прозвищами, и «дорогой», было наименее неприятным. Может, он был влюблен в Спенсера, или что-то в этом роде? Это была странная мысль. Очень блять странная мысль. Не то чтобы Багги это интересовало, но ему было любопытно, как сложится их судьба, если это действительно так. (Ему было интересно, обретут ли они мир друг в друге, как это сделали Юи и Момора). В конце концов, они умерли вместе, и вполне возможно, что в тот момент они были связаны в этом смысле. — Все заткнитесь! Прекратите свистеть, хватит! Это не смешно! Доринго издал нечестивый гогот, и Багги понял, что в данный момент он поведет себя как мудак: — Ооо~ ты что, приказываешь капитану, Таро? — Что- нет! — Почему тогда такая бурная реакция? О! Или ты бы предпочел, чтобы тебя называли «дорогой»? Багги закатил глаза и перевел взгляд на Шанкса. Их глаза встретились. Рука Шанкса нашла его руку, и Багги почувствовал необходимость сжать её в ответ сильной хваткой. Сжать всё в Шанксе: его руку, его голос, его дыхание… Всё, чтобы удержать его спокойствие и собранность на поверхности и сломать под тем спектаклем, который он разыгрывал. Быть в этой команде было настолько изнурительно, что у Багги быстро менялись эмоции, а психика оставалась хрупкой. Так зависеть от Роджера было тяжело, ведь его отец никогда не был рядом, когда ему требовалось утешение. Его слишком отвлекали приключения, новые тайны и новые места. (Но Капитан всегда находил способ сделать всё по-честному. Он никогда не был рядом, если Багги не трещал по швам, но он был рядом, чтобы обнять его, если тот ломался. С добрыми глазами, мягким голосом и душой больше, чем небо. Его король, его отец, его капитан. Но было ли это на самом деле здоро́во?) Багги позволил Шанксу утащить себя в их комнату, бросив еду. Нуждался ли он настолько сильно в Шанксе раньше? Он не мог точно вспомнить.

***

Шанкс захлопнул дверь с силой, которая буквально кричала о том, что он чем-то расстроен. И Багги догадывался, почему он так себя ведет. Его рука всё ещё держала руку Багги. — Почему ты мне не сказал? Какой глупый вопрос. Честно говоря, Багги на него имел миллион ответов. Во-первых, Шанкс никогда его не спрашивал, он надумывал себе всё сам. Например, он думал, что с Багги всё было в порядке, пока они были маленькими. Когда же на самом деле, будучи ребенком и новичком на корабле — ещё шестилетним сопляком, всё уже пошло для Багги кувырком. В отличие от Шанкса — возможно, именно поэтому он просто предполагал и никогда не спрашивал. Шанкс был храбр, чертовски бесстрашен, ему не хватало здравого смысла, которого Багги придерживался всеми силами… И что ещё важнее, Шанкс был королем. Этот корабль был лучшим местом для него, среди других королей и монстров. На этом корабле все признавали огонь в его жилах и встречали его теплыми взглядами. С Багги всё было не так. Багги был белой вороной*. Раньше это было больно (и до сих пор всё так). В то время как Шанкс обрел дом, Багги нашел только клетку: клетку, которую он полюбил однажды, но возненавидел с самого начала. Даже в юности единственное, что удерживало его на корабле, — это Роджер, Рейли и, может быть, Габан. (̶И̶ ̶Ш̶а̶н̶к̶с̶). Но как он мог объяснить это Шанксу? Да и вообще, с чего бы ему это делать? — Это было не настолько важно. — Что? — он выглядел потрясенным, преодолевая расстояние между ними быстрыми шагами. — Как это может быть не настолько важно? Он буквально сказал тебе, что ты не подходишь для морей! Будто это новая низкая планка, Багги! Ты должен был рассказать мне. Конечно, конечно черт возьми, именно это было самым важным для Шанкса. А не то, что незнание воли наблюдения может однажды убить его или то, что сравнение с ним может повредить ему и его отношениям с Шанксом или остальными. Конечно, сказать, что Багги не годится для моря, было более оскорбительно, чем не научить Багги выживать. Злиться было бессмысленно, но всё это очень сильно давило ему на голову. Ебучий Шанкс. Слишком доверчивый к людям, которым он отдал свое сердце, и такой же быстрый на гнев. Багги всегда задавался вопросом, как он нашел этот баланс? — Прекрати, Шанкс. — Но- Усталый вздох сорвался со рта Багги, и Шанкс со щелчком оборвал собственные слова. — Я не хочу сейчас об этом говорить. — Но ты ведь расскажешь, да? — на лице Шанкса было незнакомое Багги выражение — как и в ту ночь, когда он отдал Шанксу свою еду — его лицо было совсем не таким, каким Багги его помнил. — Если что-то подобное случится снова или уже случилось, ты ведь скажешь мне? — Почему ты так зациклен на этом? Это не имеет к тебе никакого отношения. — Имеет Багги. Ты должен говорить мне. — Я не хочу, Шанкс. — Ну а мне всё равно! — его повышенный голос не был глубоким, он был совсем не похож на его будущий голос. Но это поведение было тенью его будущего, и Багги это ненавидел. Маленький король думает, что может владеть им, думает, что может приказывать ему только потому, что ему так хочется. Это было противно, от этого тошнило, желудок сводило от отвращения. (О, а разве не так всегда складывались его отношения с Шанксом?) Багги ничего не рассказал бы Шанксу, он бы только всё усложнил, потому что не понял бы. Шанкс никогда не смог бы понять. Потому что он не видел в этом необходимости. Он просто сидел на своем воображаемом троне и делал то, что считал для себя важным. Багги почувствовал, что задыхается от одной мысли об этом. (Алкоголь и плач, плакат с наградой, скорбный день…) Дыхание Багги на секунду остановилось. У него было так мало времени с Шанксом, прежде чем Багги в конечном итоге оставит всё, что связано с этим кораблем и командой, так же, как и в прошлый раз. У него не было времени входить в старые шаблоны, даже если они были оправданы в его глазах. Знакомая печаль закралась в его сердце. Он смотрел в глаза Шанкса, играя со своими пальцами. Шанкс был ядром всего существа Багги. Даже если ему было неприятно так думать. Багги рос с ним, учился и жил с ним. Хранил его возле своего сердца и позволял с ним возиться. Неважно, насколько раздражающим мог быть Шанкс, Багги уже прожил жизнь, неся в себе горе и сожаления. И злиться на Шанкса было бы ещё одним сожалением, которое Багги совсем не к чему. У Багги и так их было достаточно. — Спасибо за твоё беспокойство. Глаза Шанкса комично стали ещё больше, чем возможно, и он зашипел, покраснев: — Что ты несешь? Я не беспокоюсь! — Хммм… — Не беспокоюсь, мудак! Он растянул губы в ухмылке, пытаясь раззадорить Шанкса: — Ох, какое плохое слово! Интересно, что скажет об этом Рейли? — Ты- Ты бы не сказал, — да, он бы не стал. От одной мысли о том, что ему пришлось бы говорить с Рейли о чем-либо, у него по коже поползли мурашки. — Попробуй переубедить, сопляк, — но Шанксу не нужно было об этом знать. Шанкс издал боевой клич, странно похожий на «Я не сопляк!», и Багги понял, что сумел найти отвлекающий маневр. Да ещё и такой веселый. Вести игры с другими всегда было интересным развлечением.