Something in the orange tells me we're not done.

Маленькая столовая Пиратов Роджера была такой же, какой он её помнил: небольшой и уютной. В центре комнаты стоял большой стол и множество стульев. Все всегда ели за одним столом, и Багги до сих пор не понимал, почему это место вообще назвали столовой. Им принесли еду, и Багги позволил Шанксу усадить себя на стул рядом с Доринго. Затем Шанкс начал рассказывать о «крутых штуках», которые они могли бы увидеть, когда «наконец» остановятся на каком-нибудь острове, чтобы пополнить запасы. — Почему ты вообще так взволнован? — Ну это же Новый Мир, Багги. Не отставай. Итак, они были в Новом Мире, и, вероятно, впервые здесь, если верить словам Шанкса. Это означало, что они путешествовали с Роджером, по крайней мере, уже год. Полезная информация. — Единственная «крутая» вещь, которую может принести Новый Мир, — это смерть. И я не думаю, что ты из тех, кто будет ей рад. — Хватит драматизировать, Багги. Поживи немного, — рассмеялся ему в ответ Шанкс. — Ну, я не хочу жить немного, я хочу жить долго. Между этими понятиями есть разница, о которой, я думаю, ты не знаешь. Шанкс закатил глаза: — Я знаю разницу, но это скучно, — затем его глаза сверкнули, и он слегка повернул свой стул к Багги: — Знаешь что, Багги, я буду жить на полную катушку и всё тебе потом расскажу. А потом я умру и уйду с большим размахом! Грудь Багги напряглась, он бессознательно начал играть руками. — Зачем ты вообще это сказал? Слова Багги были резки, он был заметно расстроен. Шанкс, похоже, этого не понял. Но остальные всё прочитали, судя по тому, как они на секунду замерли, прежде чем продолжить свою трапезу. Судя по недовольному знакомому голосу Роджера. — Ну, просто подумай об этом. Было бы здорово умереть без сожалений, я был бы счастлив, и наверняка другие также были бы рады за меня. — Что такого радостного в твоей смерти? — То, что я умру счастливым, конечно. В отличие от тебя. Похоже, он не понимал, что подразумевают его слова. Он не мог понять. Багги хотел ему всё объяснить, заставить его осознать, как глупо он себя ведет, но не решался. Они были не одни, и Багги не хотелось устраивать такую дискуссию, пока все члены экипажа могли их слышать. Но… но это был он. Это был Шанкс, его друг детства, которого он ненавидел, любил и бросил. И вдруг слова покинули его уста без его разрешения: — Я бы тебя оплакивал, Рэд. Когда он был моложе, в баре какой-то старик сказал, что старые привычки всегда возвращаются и находят путь в сердца людей. Использование прозвища Шанкса было такой привычкой. Багги не нравилось, когда его называли Блю, совсем не нравилось. Но Шанксу их прозвища импонировали, он говорил, что когда люди так их называют, кажется, будто они половинки друг друга. Багги не понимал этого, когда был мал, и не понимал до сих пор, даже будучи на последнем издыхании. Не мог избавиться от неприятных воспоминаний, связанных с его прозвищем. Но он всегда помнил, как Шанкс улыбался и, казалось, расслаблялся, когда тот называл его Рэд. Он всегда казался более спокойным и собранным. Да и вообще, трудно было не помнить об этом, когда каждый раз, глядя на награду Шанкса, он испытывал непреодолимую тоску. И горе тоже. Его сердце было склонно к горю, когда речь шла о королях, которых он знал. Даже не полностью коронованных. Он встретился с Шанксом взглядом и сказал то, чего в юности точно не сказал бы: — Если бы ты умер, я бы оплакивал тебя до последнего вздоха. Багги с болью осознавал, насколько честен он сейчас был. — Я был бы несчастен, если бы ты умер раньше меня, и не важно счастлив был бы ты или нет. (Это был один из его «скорбных дней», первый, который он посвятил Шанксу. «Эй, Кок!!!» — зеленоголовый мужчина, стоял над ним и звал кого-то — невероятная головная боль, стакан с выпивкой под рукой, сбивчивое бормотание, появление нового голоса. «Что случилось- Маримо, не тот ли это человек, к которому Луффи ходил поговорить о… ты знаешь о чем», — Луффи- блядский Луффи. Маленький король, король, мать его, королей. Украл корону его короля, украл руку его маленького короля — но теперь он тот, кто увенчан. Кто коронован. «Луффи! Тащи свою задницу сюда!» — нет Луффи… Луффи это Луффи. Он черный, а не красный. Он действительно теперь коронован. Он король — не как Роджер, не как он, совсем не так, как Роджер, совсем не как его отец. Багги не нужны были короли. Разве не из-за этого он бросил своего друга детства? Он не хотел больше королей. Всё равно они только и делали, что умирали. Кому они нужны? Не ему. Торопливо брошенный стакан, проклятия и голоса. Влажное ощущение на лице и молодой голос. Снова проклятия и громкие звуки. Это был он? Это он? «Еб- ик -учие Короли. Ненавижу вас! Всегда, всегда здесь, долбаные короли. Никогда не станут моими. Не мои. Не мой. Не мой король», — ноги подгибаются под тяжестью, незнакомая рука ловит за талию — но знакомая шляпа портит глаза заклинанием «что-если». Рука тянется к нему, крик и ответ. Затем тишина и знакомая текстура на кончиках пальцев. «Ты украл её. Украл корону. Украл моего короля. Моего. Моих коро- королей», — ненавидящий взгляд и откровенная ложь: «Я тебя ненавижу» — Я себя ненавижу). Шанкс какое-то время выглядел потрясенным, глядя на него так, словно впервые увидел. И это, вероятно, было правдой. Багги знал, что он изменился, причем больше в худшую сторону, чем в лучшую. И тут Шанкс рассмеялся, не как король, а как ребенок (почему это всё время его удивляет?), ещё больше прислонив стул ближе. На его губах заиграла непринужденная ухмылка. Он выглядел счастливым. («Стань моим первым помощником, Багги. Пожалуйста…»). — Эй, не смотри так испуганно~ У меня ещё есть время. У Шанкса ещё было время, ещё было время, было время… — Честно, — дразнящие глаза и воля, наполненная весельем. — Я конечно знал, что внутри ты любящий, но разве ты не такой ребенок~? (У него будет больше времени, если Кид окажется вне игры). — Да… да, у тебя есть время. Шанкс смотрел ему прямо в глаза, вероятно, пытаясь рассердиться на его реакцию, но потом только покачал головой и рассмеялся, как будто ему это нравилось, как будто слова Багги его забавляли. Слова Шанкса звучали в его ушах. Ещё было время. У него ещё было время. У Роджера ещё было время. (Могло быть больше, если бы… Багги всё изменил). Глаза Багги нашли календарь. 28 мая. За два с половиной года до войны в Эдд Во. За два года до того, как болезнь Роджера начала проявляться. (Вы ведь Багги, верно?.. О, не будьте так агрессивны, Клоун-сан. Я просто пытаюсь сделать то, что велел мне мой капитан… Он сказал, что это должно быть отдано вам, в память о старых временах). Он откусил от яблока, летящего к нему, и погрузился в раздумья. Заставить Шанкса провести больше времени было бы более чем просто, нужно было только убить ублюдка по имени Кид, прежде чем тот успеет вырасти и возмужать. (Кровь на его руках, извинения, звучащие как «спасибо вам» — Моджи, Ричи и другие- Биг Топ под его ногами). (Тяжелое чувство, Багги не любил убивать). Он сжал в руке яблоко и, не задумываясь, откусил от него ещё. Затем он остановился: что за хрень? Яблоко? — Багги!!! — капитан смотрел на него, широко раскрыв глаза, и на его лице начала формироваться ослепительная улыбка. — Какого хрена, Багги? — Язык, Санбелл! — Ой, да пошел ты со своим блядским языком, мы гребаные пираты, — заговорил Таро, не давая ни Санбеллу, ни Рейли времени ответить. — Когда это, черт возьми, ты стал таким асом в использовании воли наблюдения, Багги. Что за херня? — Ненавижу это говорить, но на этот раз я согласен с Таро, потому что, просто… как? — Оно летело так быстро, а ты просто поймал его? Санбелл типа случайно бросил его в нашу сторону, а ты просто… поймал его… Как? Ты можешь научить меня хотя бы этому? Он гребаный идиот, долбаный придурок. Что за хрень, что с ним происходит. Всё это было совсем не похоже на него. Что блять случилось с его мозгами? Как, черт побери, он постоянно всё портит на глазах у этих ебанутых людей? Что, блять, происходит? Багги глубоко вздохнул. Он не знал, сколько всего ещё он может похерить за один день, но у него было ощущение, что он очень близок к успеху на этом поприще. Три огромных провала всего за, сколько? Полтора дня? (Притворяться дозорным было гораздо проще, чем это). — О чем ты говоришь? Рейли уже учит тебя ей, — ответил он Шанксу, по крайней мере, разговаривать с ним было не так странно, как с остальными. Ему отчаянно хотелось, чтобы— да, он все правильно вспомнил, и Рейли действительно уже учил его. Он бесполезно рисковал, не думая перед тем, как говорить. То, чего он никогда не делал, когда находился в… будущем? Альтернативном измерении? Быть среди этого экипажа значит проявлять несвойственное ему безрассудство. И Багги это ни капельки не нравилось. Рейли ответил ему, и Багги не знал, как ему к этому относиться. Он наполовину надеялся, что ответит именно Шанкс. Но, конечно, всё шло не так, как он хотел. — Да, если бы ты был внимателен, ты бы запомнил, Шанкс-кун. И Багги, я не знал, что ты можешь так хорошо использовать свою волю наблюдения. Багги инстинктивно поднял бровь: — Но я умею это делать с пяти лет? Вслед за его словами раздался смех Роджера, и Багги замер. Тело его напряглось под собственническим (и гордым) напором настоящего голоса души Гол. Д. Роджера. — Вот это мой юнга! Багги начал играть со своими дрожащими руками, вытягивая пальцы и сжимая их в том ритме, в котором это делал Моджи, когда что-то, черт возьми, приводило его в режим бегства или сражения. — Это не шутки, Роджер! Значит, он что-то от нас скрывал! Неужели этот старый ублюдок просто… да пошел он. К черту его слова, мир и личность. Багги с ним покончил. Багги никогда ничего от них не скрывал, никогда. Даже когда он был всего лишь сопливым паршивцем. И— — Не совсем скрывал, просто вы были слишком ослеплены своей предвзятостью. Все замерли, было легко почувствовать их замешательство. Особенно у Рейли. Рейли повернул к нему голову, из его тела потекла королевская воля. Контроль над ней, был подобен контролю паука над паутиной: — О какой предвзятости ты говоришь? Но Багги уже приходилось выживать в море. Он видел более пугающую и мощную королевскую волю. («Эй, Багги, меня не волнуют такие вещи. Ты мой накама. Ты волен делать то, что хочешь, неважно, прятаться или убегать. Ты один из моих людей»). («Эй, а не ты ли тот самый красный нос! Баг- нет, не так, Шанкс называл тебя другим именем. А! Точно! Блю! Присоединяйся к вечеринке!»). («Пожалуйста, Багги, пойдем со мной. Будь снова моим накама. Я не- я не думаю, что смогу сделать это без… без тебя»). — Вы только показали мне волю вооружения. Вы не демонстрировали волю наблюдения. — Это потому, что я думал, что у тебя плохо получается, а ты никогда не говорил обратного, — Рейли глубоко нахмурился и выглядел обеспокоенным. Будто его инстинкт говорил, что что-то очень не так. Отлично. Багги игнорировал чувства, что другие в него направляют, не признавая их. (Не признавая того, что Шанкс просто застыл, его взгляд прожигал голову Багги. Вероятно, он понял, к чему тот клонит, Шанкс всё-таки был умен). Он не переставал смотреть прямо на Рейли. — Нет, не говорил. А вы просто сдались после того, как я с первой попытки не справился с вооружением. Посмеялись немного и пробормотали, какой я «проблемный». А ещё сказали, что если я так плохо владею вооружением, то у меня не будет возможности использовать и наблюдение. И — это лучшая часть — сказали, что мне стоит присмотреться к Шанксу, потому что быть пиратом — это его судьба, в отличие от меня. Он отгородил себя от всего остального и позволил своим глазам блуждать по лицу и голосу Рейли. Удивление— чему он так удивлен? — Как я должен был рассказать вам об этом, после того как вы мне такое сказали? — Похоже, на этот раз ты крупно облажался, Рей, — прорезался голос Доринго. Как будто все они не облажались по полной программе, когда дело касалось Багги. Голос Роджера был лишен каких-либо эмоций, когда он заговорил: — Ты действительно сказал ему это, Рей? Но вместо того, что ожидал Багги, — отрицания и «этот красноносый сопляк лжет!» (как это делали другие взрослые в его юности) Рейли сказал: — Я не знал, что он примет это так близко к сердцу, капитан, — он выглядел утомленным и… странным. Для Багги он выглядел просто странно. — Я не думал, что он примет это близко к сердцу, правда не думал. Затем он посмотрел на Багги, который всё ещё хмурился и выглядел обеспокоенным. Он был таким же, как и всегда, но его голос был наполнен искренностью, когда он произнес: — Прости меня, Багги. И мир Багги задрожал под его ногами.