Мистер Джованни Пеллегрини
Некоторое время я и Габриэлла молча ели ужин, иногда бросали друг на друга взгляды, и я заметил, что после сна она выглядела гораздо лучше, но все же не мог не останавливаться на ее синяках и укусах, да и с собранной прической все было видно слишком хорошо. — È da leccarsi i baffi! — вдруг восторженно сказала Габриэлла, и мои губы растянулись в улыбке; у нее и правда был чистый итальянский, будто она всю жизнь прожила в Италии. — Мне нравится твой итальянский, — сказал я и поймал ухмылку на ее губах. — И рад, что тебе понравилась еда. Мне было жизненно необходимо справиться с этой задачей. Габриэлла вдруг остановилась, застыла на месте после моих слов, будто в ее голове что-то щелкнуло, и этот щелчок переключил какую-ту кнопку. — Почему? Ты не обязан быть здесь, не обязан помогать мне… — она запнулась. — Как ты вообще узнал обо всем? Когда Микаэль позвонил и сказал, что до Габриэллы не могли дозвониться и она не открывала дверь, в груди неприятно кольнуло, а разум перестал слушаться. Я даже не думал в тот момент о своем табу, которое шло за мной по жизни, будто Габриэлла понемногу рушила все, что я построил, хотя две недели я пытался сопротивляться. Пытался… — Моему помощнику позвонили из агентства, сообщили, что ты не выходишь на связь, — начал я, но Габриэлла все еще вопросительно смотрела на меня. — Габриэлла, я не знаю ответов на остальные вопросы, кроме этого, но я не мог остаться в стороне и был прав в своем решении, потому что тебе правда нужна была помощь. — Глаза опустились на ее запястья, чтобы она поняла, о чем я говорил, но, думаю, и так понимала. — Скажи мне, кто это сделал и что конкретно сделал? — попытал удачу я и задал главные вопросы, что роились в голове. — Я не стану этого делать, потому что ты убьешь его, но даже это вводит меня в заблуждение, ведь ты мой клиент, а я красивая кукла, которая пару раз сопроводила тебя на мероприятия, — Габриэлла отложила столовые приборы и облокотилась о спинку стула, затем скрестила ноги по-турецки. Я нахмурился и свел брови к переносице, потому что не понимал, какого черта она не хотела, чтобы тот ублюдок, который причинил ей боль, умер? — Я точно не та девушка, с которой ты должен возиться и из-за которой должен марать руки в крови, хотя, уверена, они и так в крови, — ее голос даже не дрогнул при упоминании убийств, а раньше она чуть ли не отталкивала меня, когда только узнала о том, кто я на самом деле. — Габриэлла, это моя сущность, моя природа. Я ненавижу мужчин, которые так, — показал пальцем себе на шею, имея в виду ее, — обращаются с женщинами. Они должны гореть в аду! — последняя фраза буквально вырвалась изо рта, да так резко и грубо, что Габриэлла ошарашенно уставилась на меня, но страха в ее глазах не было. — Ты защищаешь ублюдка, и я не понимаю, зачем. Да, на моих руках много крови, и, если они испачкаются в его, я даже не моргну, меня не загрызет совесть, — продолжал я убеждать ее открыться мне. — Я не хочу более обсуждать это, — вдруг отрезала она и встала из-за стола, собирая тарелки, которые уже были пустыми. Однако я не дал ей уйти далеко и схватил за руку. Габриэлла резко повернула голову, на лице можно было заметить раздражение. — Просто ответь, это кто-то из клиентов или другой? — Кто-то из клиентов, — сглотнула она и ответила. Сейчас я не мог понять, было ли это ложью чистой воды, потому что здесь, кажется, была и доля правды, но более не стал приставать к Габриэлле и отпустил руку, наблюдая за тем, как она кладет посуду в раковину. Я все еще видел, что ей тяжело держать лицо, тяжело выдавливать из себя улыбку, но это не удивительно, ведь она пережила травмирующий опыт, однако я до сих пор не знал, что именно тот ублюдок с ней сделал. От мыслей отвлек телефон, который неожиданно завибрировал в кармане брюк. — Слушаю, — ответил я. — Джо, маме стало хуже. Кажется, у нее очень сильно болит все тело… — сестра запнулась. — Пожалуйста, ты можешь вернуться домой? — я слышал, как она тихо всхлипывала. — С нами никого больше нет, кроме телохранителей, ты очень нужен нам, — а где же чертов папаша?! — Я сейчас же выезжаю домой, — уверенно произнес я и встал на ноги. — Не плачь, все будет в порядке. — Мы очень ждем тебя, — последнее, что сказала сестра и отключилась. Габриэлла удивленно вскинула брови и выключила воду. — Что-то случилось? — обеспокоенно спросила она. — Моя мать, она болеет синдромом Гийена-Барре, — Габриэлла явно не знала о такой болезни, да про нее, в принципе, мало кто слышал. — Это аутоиммунное заболевание, в основном оно связано со слабостью в конечностях и черепных нервах, в конечном итоге болезнь может привести к парализации всего тела, — коротко объяснил я. — И сейчас звонила сестра, сказала, что ей стало хуже. — Это… это ужасно, мне жаль, что ваша мама… — Не стоит, — остановил Габриэллу, потому что не хотел, по крайне мере, сейчас слушать это, поэтому прошел в коридор, где взял с вешалки пальто. Конечно, мне не хотелось оставлять в одиночестве Габриэллу, не знал, как она поведет себя, если сейчас уеду. Будет ли она пытаться причинить себе боль или снова не спать из-за кошмаров? Я замер на несколько секунд, когда надел ботинки, и взглянул на Габриэллу, которая кусала губы, облокачиваясь о стену: у нее был задумчивый вид, возможно, она думала о том же, о чем и я. — Если хочешь, я могу вернуться, чтобы ты смогла поспать, — неожиданно предложил я, и, клянусь, на мгновение в глазах Габриэллы промелькнул огонек и надежда, но она отрицательно помотала головой. — Спасибо, Джованни, ты и так многое сделал для незнакомки, — тихо произнесла она и слегка улыбнулась. — Поверь, беспокоиться не о чем, я буду в порядке, — но я был в этом не уверен: Габриэлла выглядела слишком разбитой. — Тебе нужно спешить, — она стала подходить ближе, но обошла меня и открыла дверь, буквально выпроваживая. Я все же вышел за дверь, но, перед тем как уйти, обернулся. Почему, блять, мне так сложно просто взять и уйти?! Я же все сам усложняю так, что потом не вылезу из этого дерьма. Но было ли оно дерьмом? — Помнишь, мы договаривались, что ты научишь меня лепить? — Да, кажется, во вторую встречу, — кивнула Габриэлла, уточнив. — Ты занята завтра? — она помотала головой. — Что, если устроишь мне мастер-класс? — немного ухмыльнулся я, чтобы стать хоть на каплю обворожительным. — Хорошо, но где-то после полудня, — на ее щеках появился небольшой румянец, и он так шел Габриэлле, что мне хотелось почаще смущать ее. Блять, да она чертовски красивая! Я лишь кивнул и бросил напоследок что-то наподобие: «до встречи», затем пулей вылетел из дома, направляясь к машине. Манхассет Хилс, Нью-Йорк. 11:45 PM Я буквально залетел в комнату мамы. Сердце бешено колотилось, потому что по дороге сестра звонила еще раз и рыдала в трубку, — маме становилось только хуже. Аннабелла с мольбой в глазах посмотрела на меня, когда я подлетел к кровати и увидел, как мама дрожит, а глаза смотрели куда-то в потолок, будто она не видела нас, будто и вовсе не видела ничего. — Мама? — я взял ее за руку и сильно сжал, чтобы она обратила на меня внимание, и она обратила, повернув ко мне голову, но взгляд оставался таким же пустым. — Ты можешь что-то сказать? — сестра встала со стула и ближе придвинулась к матери. — Белла, что было, пока я ехал? — перевел взгляд на сестру. — Ее трясло так же, как и сейчас. Я думала, может, температура, но она в норме, — со всхлипом ответила она. — Вдруг ее парализует? — Детки мои, — наконец тихо произнесла мама, — вам не о чем беспокоиться, — закашлялась. — Я свой срок уже отжила, — губы тронула еле заметная улыбка. — Вы стали такими взрослыми, красивыми и умными, я и мечтать не могла о таких детях, — нет, ей нельзя было здесь и сейчас прощаться с нами — не время! Все ее следующие слова звучали невнятно, мама то и дело кашляла, будто вот-вот задохнется, и я не мог поступить иначе, поэтому решил, что здесь не обойдется без больницы. Что, если ее легкие парализует, и она не сможет дышать без специального аппарата? Да с какого хера ей стало хуже?! Отец заверял, что к ней приходили лучшие врачи Нью-Йорка, а то и Америки. Однако… стоило ли ему верить? Он же мог легко соврать, дабы мы с сестрой поверили, дабы избавиться от жены, которая надоела… — Кристиано, мне нужно несколько солдат, — быстро произнес в телефон. — Я везу мать в больницу, — мы нечасто пользовались услугами больницы, но в одной из них знали нашу семью, однако оставлять маму без охраны было точно плохой идеей. — Мы будем на месте, Джованни, — коротко ответил он, и я сбросил вызов. Двое охранников остались у дома, двое — у ворот. Аннабелла не рискнула остаться одна в доме, да я и не предлагал этого, — слишком опасно, даже если рядом были телохранители. Я доверял сестру ограниченному кругу людей. В моей машине ехать было бы тесно, поэтому решил взять черный минивэн, которым в основном пользовались солдаты семьи. Аннабелла села рядом с мамой, которую мы уложили на задние сиденья. Я переживал, что ехать быстро будет опасно, но если этого не сделаю, то могу опоздать, потому что мама кашляла сильнее. До больницы доехали довольно быстро, а врачи уже поджидали нас у черного входа, так как я позвонил им, сообщая, что вскоре мы приедем, и ситуация не требовала отлагательств. У того же входа увидел машину Кристиано, из которой вышли несколько солдат и направились в нашу сторону. — Джемма Пеллегрини должна быть защищена лучшим образом, ясно?! — вроде и вопрос, но я произнес его грубо и твердо, приказывая солдатам. Они лишь кивнули и направились к врачам, которые укладывали маму на больничную койку. — Что случилось? Ей хуже? — спросил Кристиано, подходя ближе. — Да, и, кажется, гораздо хуже, — я скрыл боль в голосе, потому что это не то, что от меня ожидали мои люди, да и рядом стояла сестра, которая должна была видеть во мне поддержку, а если и я сломаюсь, то ей будет еще тяжелее. — Ты можешь поехать в наш дом? — не то чтобы я не доверял охране, но предпочитал, чтобы Кристиано проследил за ними. — Конечно, — кивнул он и метнул взгляд за мою спину, где стояла Аннабелла. — Привет, принцесса, — поздоровался он. Она лишь махнула рукой: не была в нужном настроении для общения с кем-либо, и я понимал ее, ведь наша мать буквально могла умереть сегодня на наших глазах. Мы с сестрой быстро прошли в здание больницы, куда уже увезли маму. Главный врач сообщил, куда нам нужно пройти и какую палату искать. Я сжимал руку Аннабеллы так сильно, что, казалось, еще немного, и она заныла бы от боли в ней, но сестра терпела, — может, думала, что мне необходимо именно это. И мне действительно сейчас нужно плечо близкого человека. — Все будет в порядке, я обещаю, — мягко сказал я, когда мы дошли до нужной палаты, но нас пока не впустили в нее, поэтому мы расположились на стульях напротив нее; охрана же стояла по разные стороны от двери, а также у входов и выходов из данного крыла больницы. — Как ты смеешь обещать, если не можешь повлиять на это, Джо? — с беспокойством и дрожью в голосе спросила Аннабелла, и я знал, что ее слова правдивы. Мы никак не изменим того, если сегодня — день, когда мама должна умереть, но я всеми фибрами души надеялся, что успел вовремя среагировать, да и сестра молодец в решении позвонить мне. — Где отец? — попытался отвлечь и себя, и Аннабеллу от гнетущих и сжирающих мыслей. Сестра явно не звонила ему, а сразу набрала меня, но ее решение было понятным: мы оба отвыкли от него и его помощи за то время, что он пробыл в тюрьме, а я так вообще не желал иметь с ним более никаких дел. — Он ушел до того, как маме стало плохо, но я не спрашивала, куда, — пожала плечами сестра, все еще смотря в пол, положив подбородок на руки, которые заключила в замок. — Но… — она сделала паузу и вдруг выпрямилась, — …он кое-что сказал перед уходом, — перевела глаза на меня, и я прочитал в них страх. Я придвинулся ближе к Аннабелле и взял ее руки в свои. Мне не часто приходилось видеть сестру такой: сметенной, нервной, потерянной, — но сейчас она выглядела именно так, и это было не только из-за состояния мамы. Что наш гребаный отец сказал ей?! — Он сказал, что я скоро должна выйти замуж, — я нахмурил брови, сведя их к переносице. — Сказал, что я не могу больше наслаждаться свободной жизнью, — Аннабелла вздрогнула от сказанных слов. — Знаешь, за кого он хочет меня выдать? — он не может, не посмеет! Я лишь вопросительно посмотрел на сестру, ожидая ответа. — Марко Бернарди, — какого хрена?! Я сжал челюсти, а ладони — в кулаки, потому что не мог представить, чтобы сестра вышла замуж за этого ублюдка! — Белла, наш отец больше не может влезать в дела семьи, — я попытался успокоить ее, но сам готов был сорваться прямо сейчас и убить голыми руками «любимого» папашу. — Я теперь Босс, и мне решать, когда ты выйдешь замуж и за кого, — конечно, последние слова тоже не сильно радовали, но я бы точно не выбрал в мужья для сестры ебаного Марко Бернарди! — Но я обещана ему… — что?! — С четырнадцати лет, Джо, — ее глаза нашли мои, и я разглядел в них слезы, но она пыталась сдержать их, часто моргая. — Почему я не знал об этом?! — злости не было предела, кажется, этот день хотел окончательно добить меня и мои нервы. — Зачем тебе было знать? Отец сам все всегда решал без чьей-либо помощи, ты же знаешь его, — сестра пожала плечами, а в следующую секунду дверь в этом отделении больницы распахнулась, и отец собственной персоной зашел внутрь. Как же, блять, вовремя он умел появляться, ведь в этот самый момент моя агрессия достигла пика. Кажется, она с самого утра ждала, чтобы выйти наружу, и вот наконец для нее нашелся нужный выход, а я был и не против. Встав со стула, быстрым шагом направился к отцу. Я буквально налетел на него и прижал к ближайшей стене, сдавливая его горло одной рукой. — Вот так ты решил справиться со своим отцом, Джованни? — ухмыльнулся он, и я еще сильнее сжал руку вокруг его шеи. — Какого черта ты обещал Аннабеллу Марко Бернарди?! — конечно, меня не только это волновало, но сейчас желание выяснить именно этот момент было намного сильнее всего остального. — Какого черта я ничего об этом не знал?! — его глаза смотрели в мои, но не выражали ничего, кроме издевки; всегда знал, что отец тот еще ублюдок. Однако его выражение лица вдруг сменилось на гневное, и я вспомнил те моменты, когда мы практиковались с ним в боях на ножах или стрельбе из оружия, тогда его лицо выражало такую же злость в ответ на мои неверные действия, однако есть одно большое но — я уже не тот маленький мальчик, который боялся своего отца. Я тот, кто может убить, даже не моргнув глазом, даже если передо мной человек, который вырастил меня. — Ты знаешь наши порядки, Джованни, — выплюнул он и оттолкнул от себя, ударив в грудь. — Аннабелла уже должна была выйти замуж, но я попал в тюрьму, и все отменилось до моего возвращения, — продолжил он. — Попал? — я издал нервный смешок. — Вот так просто, блять, попал?! — я все еще не мог понять: он придуривался или хотел таким способом взбесить меня, чтобы я натворил дел? Аннабелла вдруг появилась позади меня и аккуратно протянула руку, положив на плечо. Я повернул голову и прочитал в ее глазах мольбу прекратить этот цирк, хотя бы на некоторое время, пока мы здесь, ждем результатов от врачей по поводу состояния мамы. И я послушался немого совета сестры, но кинул на отца смертельный взгляд перед тем, как окончательно отойти от него подальше и сесть обратно на стул. Если бы не Аннабелла, мы с отцом, вероятно, хорошенько покалечили бы друг друга, забив на все приличия, потому что наше с ним настроение было на пределе, особенно теперь, учитывая все то, что я узнал. Конечно, я понимал, что не должен вот так показывать ненависть к отцу, потому что знал, что Аннабелле было больно от этого, ведь мы все-таки семья.***
Казалось, время длилось так долго, хотя прошло лишь пару часов с того времени, как мы привезли маму в больницу. Никто из нас не говорил ни слова, могли лишь кидаться недовольным взглядами друг в друга. — Джемма Пеллегрини готова принять посетителей, — вышел главный врач, открывая дверь в палату. — Я подойду чуть позже и все расскажу вам, — оповестил он, и мы все вместе прошли в палату. Мама лежала в постели, а к ее рукам и ногам были прикреплены трубки разного размера и толщины с различной жидкостью, что текла в них, — ее можно было разглядеть вблизи. — Мама, — первой заговорила сестра и аккуратно взяла ту за руку, отчего она немного улыбнулась, рассматривая сначала дочь, затем нас с отцом: мы стояли по другую сторону кровати. — Как ты себя чувствуешь? — обеспокоенно спросила Аннабелла. — Немного лучше, — кивнула она, отвечая, но ее голос был такой слабый, отчего внутри больно кольнуло. — Алессандро, и ты здесь, — обратилась мама к мужу и протянула ему руку, он же в ответ так же аккуратно, как и Аннабелла, сжал ее. Через минуту, как и обещал, зашел главный врач и остановился перед нами, мы повернулись к нему, ожидая, что он скажет по поводу состояния мамы. — Болезнь ярко прогрессирует, — начал он, и я крепче сжал руку сестры, которая весь вечер искала во мне поддержку. — Вы вовремя привезли миссис Пеллегрини в больницу, потому что теперь болезнь пробралась в легкие. Еще немного, и она поразит их. — Что это значит? — спросил отец; неужели его и правда это интересовало? — Значит, что легкие скоро парализует, она не сможет дышать самостоятельно, — ответил главный врач; в его голосе и на лице промелькнуло сожаление. Я повернул голову к маме, которая все это слышала, но, казалось, она уже давно приняла эту судьбу, потому что на ее лице я не мог прочитать боль или печаль. Врач сказал еще несколько слов, в которых порекомендовал, чтобы мама осталась на несколько дней в больнице, затем покинул палату, напоследок сказав, чтобы мы не задерживались здесь надолго, так как маме стоило отдохнуть и поспать. После вердикта от главного врача я чувствовал внутри себя пустоту. Теперь, когда известно, что болезнь никуда не отступит, надежда на выздоровление, которая теплилась в груди, больше не грела сердце, а лишь разрывала его на части. Конечно, я скрыл настроение за маской безразличия и злости, потому что отец был рядом, да и Аннабелле нужна была моя стойкость, — я должен был показать, что вместе мы со всем справимся. Я не хотел оставлять маму одну в больнице, но отец настоял на том, что охрана надежней некуда, и что я должен быть с сестрой, потому что она выглядела разбитой. Как бы я ни хотел начать новую ссору с ним и спросить, куда он собрался снова укатить, вместо того чтобы вернуться домой, не видел в этом смысла, по крайней мере, пока. Устраивать очередную сцену перед нашими людьми, да и перед чужими, было бы опрометчивым решением. Никто не должен видеть, что в семье чуть ли не идет война. Когда я остановил машину у дома, Аннабелла первая вышла из нее. Я же задержался, глядя куда-то вдаль, затем вспомнил, что телефон несколько раз вибрировал в кармане брюк, и достал его оттуда, следя за тем, как сестра входила в дом. А я-то думал, что она обернется, заметив, что я не вышел за ней, но, похоже, она была слишком подавлена новостью о прогрессировании болезни мамы.Я нашел человека, который последним снимал девушку,
о которой ты спрашивал.
Кристиано.
Неужели. Хоть какая-то хорошая новость за сегодня. Видимо, Кристиано уехал из нашего дома, потому что так бы я заметил его машину у ворот, но ее не было. — Скажи мне его адрес или адрес, где он может находиться, — быстро проговорил я, набрав его номер, и снова завел машину. — Что ты собираешься делать? — недоверчиво спросил Капо. — И что вообще происходит? — слишком много вопросов, на которые я не хотел отвечать. — Просто, блять, скажи мне, Кристиано! — гневно произнес я в телефон и развернул машину в сторону дороги; мне с трудом удавалось узнавать себя, мне не свойственно было так кричать на своих людей, да и вообще на кого-либо. — Я выследил его, — еще одна хорошая новость, но от этого внутри не легче: я лишь предвкушал, как буду убивать ублюдка, даже если он не виноват в том, что произошло с Габриэллой. — Он сейчас находится в отеле Плаза на Манхэттене, но не один, заходил с девушкой. Мне стоит дождаться тебя? — Дождись, я уже еду, — приказал я и резко нажал на педаль газа. Район Манхэттен, Нью-Йорк. 01:15 AM Спать не хотелось от слова совсем, мне нужно было выплеснуть всю агрессию и злость на что-то или на кого-то, и сейчас я считал, что было то самое время, когда я мог убить ублюдка и избавить себя от этого нервного состояния. Если он еще и грязный извращенец, который ужасно обходился с женщинами, я буду только рад избавить мир от такого, как он. Как только моя машина остановилась возле отеля, я заметил Кристиано, который уже направлялся в мою сторону. Ему явно было до безумия интересно, какого черта я устроил и зачем. Впрочем, не винил его за это любопытство, потому что мне не свойственны такого плана действия, обычно я тщательно продумывал шаги, анализировал, чтобы не вляпаться в дерьмо, а тут… — Джованни, скажи мне, что ты собрался делать? Зачем тебе этот мужик и как он связан с той девушкой? — закидал вопросами Капо, как только я вышел из машины. — Габриэлла это та девушка, которая сопровождала меня на мероприятия, — начал я, и Кристиано сложил руки на груди, внимательно слушая меня. — Ты видел ее, когда забирал нас после взрыва моей машины в Филадельфии, — он кивнул. — Сегодня, точнее уже вчера, Микаэль сообщил, что она не выходит на связь четыре дня. Я поехал к ней и увидел ее всю в синяках, укусах и засосах. Как думаешь, что с ней произошло? — я склонил голову вбок, хотя на самом деле это был больше риторический вопрос. — Так ты считаешь, что это сделал кто-то из ее клиентов? — Она сама так сказала, — хотя ее ответ был не очень-то убедительным, будто тот человек одновременно и клиент, и нет. — С какого хрена тебя вообще заботит ее судьба и то, что с ней случилось? — недовольно спросил Кристиано и огляделся по сторонам. Если бы я сам знал… Однако в глубине души и правда знал ответ, но, как и говорил ранее, пока я не произносил эти слова вслух, пока до конца не осознавал чувства, все это лишь иллюзия, и нет никаких скрытых мотивов. — Что если он не причинял ей боль? — Мне плевать! — прорычал я, подавшись вперед. — Я хочу кого-нибудь прикончить! — спокойнее, но не менее агрессивно продолжил я. — Конечно, если он не невинная овечка, а грязный извращенец. — Джованни, ты, кажется, немного слетел с катушек, — прищурился Капо, рассматривая мое лицо. — Ладно, я с тобой, ты же знаешь, — пожал плечами он, и мы прошли ко входу в отель. Зайдя в отель, Кристиано подошел к ресепшену и спросил у девушки, что стояла за ним, в каком номере находится нужный нам человек. Сначала она недоверчиво и раздраженно посмотрела на нас, затем я кинул ей устрашающий взгляд, и она тут же ответила на вопрос Капо. Не все, все-таки, знали о том, кто я такой, да и мне это не нужно было, в отличие от отца, который чуть ли не на каждом углу кричал о том, кем являлся, чтобы все и всюду боялись его. Лифт остановился на нужном этаже, и мы прошли далеко по узкому коридору, что освещался тусклым светом. Остановившись перед темной дверью, я прислонил указательный палец к губам, как бы говоря, что нам нужно послушать, что происходит в номере, а только потом решать, совершать ли вообще какие-либо действия или же просто уйти. Но я, честно говоря, надеялся на то, что за дверью окажется ублюдок, каких только поискать, потому что руки чертовски чесались отрезать кому-нибудь яйца. Мы простояли несколько минут, но ничего так и не услышали, кроме тихого шороха, а после — тишину, из-за чего я готов был ударить кулаком ближайшую стену, да так, чтобы костяшки стерлись в кровь, но как только подумал об этом, то услышал женский крик. — Dannazione! — произнес Кристиано. — Неужели никто не обращает на это внимание? — Кому здесь обращать внимание, если этот номер находится дальше, чем остальные? — Капо, видимо, только после моих слов понял, что другие номера и правда были далеки от этого, а значит то, что происходило за дверью, вряд ли кто услышал бы, да и даже если бы услышал, разве предпринял бы какие-то меры? Я аккуратно притронулся к ручке двери и дернул за нее, но дверь, конечно же, не поддалась, однако в номере сразу стало тихо, затем послышались шаги в сторону двери. Кристиано достал из кобуры пистолет, и я сделал то же самое, после направил оружие перед собой. — Кто это? — мужской противный голос раздался по ту сторону. — Помогите, прошу! — девушка вдруг закричала слишком близко, видимо, подбежала к двери. — Заткнись, сука! — прокричал мужчина, затем раздался грохот, как будто что-то или кто-то упал; я был уверен, что этот мудак ударил девушку, и она упала на пол. Блять! Если я убью его, то могу развязать войну с семьей Бернарди, ведь это их агентство продавало девушек. Если он являлся постоянным клиентом, который платил бешеные деньги, то вряд ли его смерть останется незамеченной. Однако мысли оборвались, когда Кристиано в очередной раз дернул ручку, на этот раз дверь поддалась, и он с выставленным перед собой пистолетом резко зашел в номер. — Какого черта вы творите?! Кто вы, мать вашу?! — обозленно и непонимающе заорал мужчина, который был в одних лишь боксерах. — Он еще и мою мать приплел сюда, — как бы больше для себя сказал Кристиано. — Что ты делал с девушкой?! Я опустил голову вниз и заметил сидящую на полу девушку, которая была лишь в одном белье: она кусала губы, ее руки и ноги тряслись, а глаза бегали от меня к Кристиано и так по кругу. Сейчас было не время заострять на ней внимание, поэтому я прошел дальше, в спальню, и увидел несколько плеток и игрушек, которые, вероятно, использовались для более жесткого секса в стиле БДСМ, некоторые из них и правда выглядели как пыточные инструменты. — Я снял ее, чтобы хорошенько трахнуть, вот и все! — услышал я и развернулся, чтобы найти Кристиано и мужчину, который, кажется, готов был вот-вот расплакаться от вида оружия. Хорошенько трахнуть? Это, блять, больше похоже на трах до потери сознания. Даже я не позволял себе так жестко трахаться, когда искал девушку лишь на одну ночь. Только гребаные извращенцы заставляли насильно впихивать все эти игрушки в себя, чтобы наслаждаться криками, слезами и болью женщин, а, может, и не только женщин. В коридоре девушка уже стояла на ногах, но до сих пор тряслась, поэтому я решил, что сперва было бы неплохо сказать ей о том, что она может уйти, дабы не видеть всего того, что произойдет дальше. — Уходи, забирай вещи и уходи, поскорее, — мягким тоном, каким только мог в данную минуту, сказал я, и девушка после моих слов кивнула, затем побежала в спальню, откуда я только что вышел. Пока Кристиано угрожающе целился в ублюдка пистолетом, приказывая ему сесть на стул, я дождался, пока девушка покинет номер и закрыл за ней дверь, щелкнув замком. И этот щелчок будто и в моей голове переключил некую кнопку, отчего я злобно улыбнулся и направился в гостиную номера, где жертва уже была привязана к стулу, — Кристиано умело справлялся с веревками и узлами. — Если вы хотите денег, то берите, мне плевать на них, но отпустите, ради Бога! — начал молить о пощаде мужчина, но все его слова я планировал игнорировать. — Прекрати уже приплетать Бога и мать, они тебе точно не помогут, — сказал Кристиано с кривой улыбкой на лице. Я медленно снял пальто, положив его на диван, что стоял у стены, затем закатал рукава рубашки и вынул нож, который использовал для одной из любимых мною пыток. Она была позаимствована у Триады и имела название «Линг Ши», что означало непрекращающаяся смерть или «смерть от тысячи порезов». Для этого способа пытки нож должен быть тонким и очень острым, чтобы кожа рассекалась быстро и легко и чтобы не пришлось делать глубоких порезов. Я присел на корточки возле мужчины и покрутил нож в руках, как бы показывая ему, что с ним будет. Он смотрел на оружие в моих руках глазами бедного оленя, которого хищник зажал в углу, — а ведь был таким смелым, когда хотел трахнуть девушку. — Имя Николь тебе о чем-то говорит? — медленно, протягивая каждое слово, спросил я и поднял глаза на ублюдка, который нервно кусал щеки изнутри. — Да, я снимал ее, чтобы она сопроводила меня в ресторан, где мы с друзьями праздновали день рождения, — признался он: видимо, и правда не хотел умирать. — И как прошла твоя встреча с ней? — я поднялся на ноги; Кристиано стоял поодаль и наблюдал за происходящим. — В каком плане? — фыркнул мужчина, и я резко обернулся к нему, полоснув ножом по его предплечью, оставив еле заметный порез; он скривился, но ненадолго. — Что ты с ней делал? — я пригнулся и заглянул в его глаза, затем почувствовал, как от него несёт алкоголем. — Ничего я с ней не делал! Какого черта вы печетесь об этих шлюхах?! А вот это было лишнее. Уверен, что, когда этот ублюдок сказал последние слова, мои глаза потемнели настолько, что от привычного цвета в них не осталось и следа. Я обошел стул, на котором сидел мужчина, и уверенным резким движением полоснул ножом по его шее: порез был гораздо глубже, чем на предплечье, отчего кровь тут же хлынула на его грудь, но это точно не даст ему захлебнуться или умереть. Мужчина лишь скривился, попытался наклониться вперед, но веревки, которым он был перевязан, не давали ему этого сделать. Когда он немного пришел в себя и выпрямился, то решительно поднял голову и глаза на меня. Какой, блять, смелый стал, снова. — Я сказал правду о том, что ничего с ней делал. Да, я пытался затащить ее в туалет, чтобы… — Чтобы что?!.. Я напрягся всем телом, ощутив даже некую боль в мышцах, но на самом деле хотел, чтобы именно он оказался тем ублюдком, который причинил боль Габриэлле, потому что сегодня он умрет. — Чтобы трахнуть! — твердо и громко произнес он. — Для чего по вашему еще снимают девушек? — прищурил глаза. Я все еще стоял за его спиной, но теперь склонился к уху ублюдка и прошептал вопрос: — А твоя голова не сообразила прочитать ее контракт? — Что такого там может быть написано, о чем нужно знать, снимая девушку? — без единой задней мысли нагло спросил он. Какие же чертовы мудаки живут на земле! Если клиенты не удосуживаются просмотреть контракты и анкеты девушек, то их менеджер должен убеждаться в том, что они прочитали всю необходимую информацию, а не пускать на самотек и позже находить девушек в подворотнях. Конечно, они продавали себя и свое тело, но не все из них хотели трахаться. — К сожалению, ты больше не сможешь узнать об этом, — устрашающе прорычал я и полоснул ножом с другой стороны по его шее, отчего мужчина завыл, но ничего не мог поделать — руки тоже были привязаны вдоль тела. В следующие минуты я был поглощен злостью, агрессией, которые выплескивались из меня с помощью рук, что резали тело ублюдка. Да, он ничего не сделал Габриэлле, но то, как он хотел обойтись с ней и той девушкой, говорило все за него. Мир не будет страдать из-за его смерти. В конце концов я уже не резал его тело так аккуратно, как планировал, потому что не хотел медлить, хотел лишь видеть, как кровь быстрее хлещет из порезов, покрывая все тело и пол под ним, растекаясь и пачкая мои ботинки. — Джованни, — услышал я сквозь какой-то вакуум и шум в голове, но не остановился даже тогда, когда рука в очередной раз приблизилась к уже вспоротому животу мужчины, который отключился. — Джованни! — Кристиано резче произнес мое имя и схватил меня за руку, останавливая. — Остановись, он уже… — Кристиано прислонил два пальца к шее мужчины, — …мертв. Я резко выдернул запястье из руки Капо и отошел на несколько метров от лужи крови. Не помнил, когда последний раз меня так заносило, что я не мог остановиться, но, кажется, все слишком быстро и сразу навалилось, отчего я и правда потерял голову. — Тебе нужно домой, чтобы хорошенько отоспаться, — спокойно сказал Кристиано. — Я все приберу, не о чем беспокоиться, — я и не брал в голову, знал, что он прикроет, не оставляя и следа. — Иди, Джованни. Манхассет Хилс, Нью-Йорк. 03:30 AM Вернувшись домой, я некоторое время простоял на улице в саду, просто чтобы дать остыть себе и мыслям, хотя теперь их было гораздо меньше в голове: возможно, замарать в очередной раз руки в крови — не такая уж плохая идея, хотя, честно говоря, никогда особо не любил расчленять кого-либо. Я не испытывал от этого кайфа, как гребаный маньяк. Однако сегодня на меня и правда что-то нашло. Или кто-то. В доме стояла тишина, но когда я ступил на лестницу, ведущую на второй этаж, то услышал, что из гостиной еле слышно доносились звуки фортепиано. Почему Аннабелла не спала? Я развернулся, чтобы пройти проведать ее, потому что мелодия, которую она играла, была полна меланхолии. — Белла? — окликнул ее, когда заглянул в проем двери, и она тут же перестала играть, обернувшись. — Ты вернулся, — голос звучал удрученно и вымучено. Я подошел ближе, и мне удалось рассмотреть заплаканные красные глаза сестры. Черт, мне было больно смотреть на нее, но мы одна семья, и я должен быть рядом. — У тебя… кровь на рубашке, — указала Аннабелла пальцем на нижнюю часть ткани, и я выругнулся про себя за этот промах. — Мне нужно было выпустить пар, — с тяжелым выдохом ответил я и присел рядом с ней на скамью за фортепиано. — Прости, мне не стоило появляться перед тобой в таком виде. — Честно говоря, мне все равно, я настолько устала, что даже не хочу знать, что ты делал и чья это кровь, — ее губы изогнулись в подобии улыбки. — Мы можем просто обняться? — вдруг тихо спросила сестра. — Конечно, — я распахнул руки в приглашении, и Аннабелла юркнула ко мне, положив голову на грудь. Это лишь малая часть того, что я мог сделать для нее, но надеялся, что это хоть капельку поможет ей почувствовать себя лучше. Мы оба не были готовы к тому, что маме станет хуже. Нет, конечно, я знал, что рано или поздно болезнь выиграла бы, но… не сейчас. Казалось, что на нас упало все и сразу, буквально за один гребаный день. — Могу узнать, где ты был, когда я позвонила тебе? — немного отстранившись, спросила сестра. Я немного замялся с ответом, раздумывая, стоит ли Аннабелле знать об этом, но все-таки решил, а почему, собственно, нет. Мы часто делились друг с другом тем, что сильно беспокоило. — У той девушки, с которой ездил в Филадельфию. После сказанных слов сестра окончательно отпрянула из объятий и удивленно посмотрела на меня, а одна ее бровь изогнулась. — Не нужно так, — я показал на нее пальцем, — на меня смотреть, — чуть ухмыльнулся. — Это то, о чем я думаю, м? — хитро спросила она и склонила голову вбок. — А о чем ты думаешь? — Ну, например, о том, что она тебе нравится, — немного задумчиво ответила Аннабелла. — Ага! Вот оно! — воскликнула она, и я прислонил палец к ее губам, чтобы она успокоилась. — Что? Не понимаю тебя, Белла, — я позволил себе улыбнуться, потому что теперь ощущал некую легкость; так обычно и действовали разговоры с сестрой. — Твое лицо, — она провела пальцем вокруг овала лица, — на долю секунды изменилось, когда я заговорила о ней, — я все еще вопросительно смотрел на нее. — Значит, девушка точно засела у тебя в голове, а может… — сестра прислонила руку к моей груди, — …не только в голове, так ведь? Неужели я готов был признаться в этом себе? Сейчас, разговаривая с Аннабеллой, я по-настоящему ощущал жар во всем теле, думая о Габриэлле. — Возможно, — коротко ответил я, но видел, что сестра требовала большего. — Я просто не могу и не хочу втягивать ее в весь этот ужас, ты же знаешь мои принципы. — Ты хоть понимаешь, какую ошибку совершишь, если упустишь ее, Джо? — сестра наклонилась ближе ко мне, заглядывая в глаза. — Я бы наплевала на все и всех, если бы поняла, что сердце рвется на части от того, что хочет быть с тем или иным человеком, — когда она успела стать такой мудрой и взрослой? — Тебе стоит дать шанс себе и ей, — Аннабелла сжала мое плечо рукой. — Подумай об этом. — Не думал, что буду обсуждать с младшей сестрой свои сердечные дела, — хмыкнул я с легкой улыбкой на губах. — Иди ко мне, — снова притянул ее в объятия и чмокнул в макушку. — Спасибо тебе. — И тебе, Джо, — тихо сказала Аннабелла. Мы просидели в темноте гостиной еще несколько минут, прежде чем подняться на ноги, заметив, что солнце уже встает из-за горизонта, освещая зал. Комната сестры находилась дальше по коридору, в то время как моя была чуть не ли не самой первой возле лестницы. Я проследил за Аннабеллой взглядом и, когда она подошла к своей двери, окликнул ее: — Белла, — сестра повернула голову в мою сторону, — почему ты не рассказала мне о том, что обещана Марко? Внутри снова забурлило неприятное чувство. Я не мог допустить, чтобы Аннабелла вышла замуж за этого ублюдка. Конечно, я мог ошибаться насчет него, но в нашем мире то и дело крутились те или иные слухи, и слухи о том, что вся семья Бернарди чуть ли не проклята, доходили даже до ушей людей, не причастных к мафии. — Не хотела, чтобы ты переживал за меня, — лишь ответила она и вошла в комнату, а я — в свою. Обычно отец делился со мной всем, что связано с делами семьи, ведь я должен был стать Доном вместо него, однако эту маленькую, но такую важную деталь он решил скрыть. Я подозревал, что это из-за нашей с сестрой связи. Отец знал и знает, как Аннабелла дорога мне. В душе все же теплилась надежда на то, что в моих силах отменить обещание отца семье Бернарди.